Родом из детства

  Детство - самое яркое, что есть в жизни человека. Даже если оно было трудным или полным лишений и проблем, всё равно - это время, наполненное впечатлениями и чудесами. Ты искренне веришь, что невозможное возможно и мешает этому лишь то, что ты пока мал. Но уж когда вырастешь …сделаешь все, чтобы каждый был счастлив на земле!

  У меня самые теплые моменты беспечного времени жизни, связаны с бабушкой Леной. И я горжусь тем, что мама назвала меня в честь бабушки. Мне хочется быть похожей на нее. Этот тот человек, которого я до сих пор часто вспоминаю, хотя, к моему огромному сожалению, наших совместных лет было очень мало. Она умерла, когда мне исполнилось всего лишь 8. Несмотря на это, мне есть о чем вспомнить. Чаще всего мы виделись по субботам, так как это банный день. А баню я посещала именно с бабушкой. Мы вместе забирались на парилку, бабушка поддавала парку, и, что есть мочи, мы вдвоем орали песни. Она говорила, что песни на парилке помогают разработать голос. Певицы из меня, правда, не получилось. И кто-то говорит, что голосок у меня пискляв. Но я все так же по привычке и в память о моем любимом человеке продолжаю при каждом посещении бани горланить песни на парилке.
 
  А в какой-то раз бабушка меня очень удивила настолько, что этого удивления хватило до взрослых лет. Рассказывая о своем детстве и молодости, она сказала, что в баню они ходили всем скопом. Ну, то есть никак в Финляндии, чтоб и мужчины и женщины вместе. Сначала все мужчины в роду, а потом все женщины. Удивительно то, что, по словам бабушки, выходя из бани, они не одевались, а бежали, всего лишь прикрыв себя веником спереди!? Я у нее спросила: «Как же это так? Стыдно же!» На что получила ответ: «А чего стыдиться, перед же прикрыт! А сзади вид у всех одинаковый! Сейчас-то я понимаю, что она шутила надо мной. А ведь много лет подряд, я думала, что это правда и никак не могла понять, сколько же веников у них за одну баню уходило, чтоб хватило каждому до дому добежать (семьи тогда большие были).

  После бани мы втроем: бабушка, мой брат и я садились играть в домино под передачу «Что? Где? Когда?». Наигравшись и наспорившись при этом от души, под бабушкины прибаутки, да присказки, укладывались спать. Но для этого надо было пройти во вторую половину дома. А вот это ужас моего детства. Ничего страшного по факту там не было. И к тому же, ко времени нашего укладывания иногда там уже спала мама.. Но сколько же сил и смелости надо было, чтоб войти в темноту. В углу стоял трельяж и всеми тремя зеркалами отсвечивал все, прикрытое тьмой, многократно отражая в себе. Поэтому промежуток от входа до кровати преодолевался просто молниеносно. И сразу же я зарывалась под бочок к маме, зарыв свои холодные ступни под толстым одеялом. После этого, если удавалось открыть, зажмуренные от страха глаза, лежала и смотрела на фонарь, стоявший достаточно далеко от окна, но пробивающийся даже через шторы. И тут стоит отметить особенность карельских домов: в каждой комнате было как минимум два окна. Да они были чаще всего небольшие, но то, что их много, всегда давало какой-то совершенно иной свет и наполняло комнаты этим самым светом, как никогда не бывает с одним окном. Наверное, именно поэтому мне нравятся карельские дома старой постройки.
 
  Вставали мы рано, но все равно всегда позже бабушки, просыпаясь от умопомрачительного запаха жареной картошки и калиток. Чай пили исключительно со стаканов, предварительно подравшись за них с братом, хотя недостатка в стаканах не наблюдалось. Иногда, встав пораньше, я успевала принять участие в приготовлении калиток. Была ли там реальная помощь от меня, затрудняюсь ответить. Но что мука после меня оставалась по всей кухне, это точно.

  В особенно холодные зимние вечера нам разрешали погреться на лежанке в темной комнате. На самом деле это не было отдельной комнатой: часть комнаты отделили шкафом, и получилось так, что эта часть оказалась без окон, зато с печкой-лежанкой. Тут пахло теплом, наверное, потому, что всегда сушилась овечья шерсть. Бабушка кардала ее долгими зимними вечерами. Сам процесс превращения шерсти в нитки очень трудоемкий, но как-то он проходил мимо нас. Помощь требовалась лишь на этапе сматывания уже готовых ниток с мотков в клубки. Мы стояли с самым гордым видом и в необходимое время поворачивали руки, то под одним, то под другим углом. Дело это совсем не трудное, но приятно было думать, что без нас взрослые не обошлись бы.

  Везде пишут, что издревле на Карелии дети уже с самого раннего возраста помогали взрослым во многих делах. Насколько мне помнится, нас по делам не гоняли. Например, в сезон заготовки сена, всего лишь просили залезть на чердак в хлеву и посыпать щедро солью сено, приготовленное для овец на зиму. Но это было совсем не сложно и воспринималось как приключение, так как в другое время лазить по сену и забираться на чердаки, позволено не было. И уж тем более, ночевать на сеновале.

  Иногда мы учувствовали в посадке и копке картошки. Но после нас всё перепроверяли и собирали еще по ведру урожая. Нам к тому моменту уже было все равно, так как на поле горел костер, и мы ждали момента, когда можно будет закинуть картошку в угли, чтоб потом, перемазавшись в саже насладиться ее вкусом. Еще бывало, что по утрам, после того, как бабушка кормила овец, мы вместе с ней шли удить рыбу. А в остальное время скакали, как самые свободные и счастливые.

  Именно бабушка впервые донесла до меня мысль, что о родителях надо заботиться. Что они тоже нуждаются в отдыхе, в том числе от нас, своих детей. На тот момент было обидно, а потом поняла, что бабушка, как обычно права. Я очень благодарна, что она у меня была, есть и будет, даже несмотря на то, что физически ее уже давно нет на этом свете. Но она живет в мыслях своих детей и внуков, от которых, я не слышала ни одного плохого слова о ней. Нам повезло встретить в своей жизни такого человека. Ведь бабушки, как и все мы, бывают разные. А наша была именно таким человеком, о котором хочется говорить и говорить.


                Добра вашему дому!