Вареники

Уютный теплый свет небольшого помещения нежно обнимал меня за плечи и не давал уйти. Тихая музыка нашептывала на ухо: «Не спеши, посиди еще немного». Я не сопротивлялся ни этой музыки, ни свету и непроизвольному слежению за двумя потешными официантками в кокошниках и передниках, так нелепо сидящих на их головах и фигурах. Одна из них с бейджиком «Карина» пружинисто ступала по темному кафелю в белых кроссовках с яркими зелеными шнурками. Они двумя бликующими пятнами мелькали среди коричневых столов, оставляя на сетчатке глаз след как от электросварки. Другая, чуть поменьше ростом, что то все время почесывала себе спину. Когда она проходила мимо меня, мне так и хотелось ей помочь. За барной стойкой  стоял оператор кофемашины. Он периодически поглядывал в зал, отвлекаясь наверное от телефона, который лежал под стойкой.  На его бейджике была написано не только имя, но и фамилия - Борис-то Иннокентий. Чуть поодаль от него, тоже за стойкой, стояла администратор зала. На ее шее на красной ленте, как амулет, висела карта доступа к платежной системе, которой она периодически тыкала в экран сенсорного монитора кассы, и, при этом, минипринтер ей показывал язык виде чека. Она дергала за этот чек-язык и отдавала его одной из официанток. Та аккуратно клала его в небольшое лукошко, потом докладывала туда же жевательную конфету, открытку с фотографиями меню и надписью «Добро пожаловать в настоящую Русскую кухню». Иннокентий, как правило, в это время отрывался от телефона и провожал взглядом официантку до момента оплаты посетителя чека-языка, контролируя получение чаевых. Я иногда заходил в это кафе с патриотичным названием «Русское» по дороге домой. Мне нравилась тихая музыка, оформление интерьера с какими-то русско-охотничьими мотивами и кофе с фирменным штруделем. Вот и сегодня я спрятался в этих стенах от тротуарной городской суеты. Из теплой тишины было как то уютно наблюдать за холодом уходящего дня беззвучно, как будто кто то взял и выключил звук у телевизора, проезжающих машин и проходящих людей.   Был какой то контраст между холодом города и теплом этого кафе, как у горячего пирога и шарика сливочного мороженного, лежащего передо мной  штруделя.
Два бело-зеленых блика промелькнули в пространстве отделяющего меня от города, я, и невольно вместе с Борис-то, последовал взглядом за ними как Алиса за белым кроликом. Карина подошла к столику, где расположилась молодая пара, и поставила перед ними плетеную миниатюрную корзинку с видом пасхального зайца и стала в ожидании чуда. Напротив парня и девушки сидел мужчина лет 40-ка. Белая рубашка плотно обхватывала его шею. Даже с моего места казалась, что сердце с трудом проталкивает через зажатую артерию кровь. Словно вода в горле умирающего от жажды, кровь проскакивала, словно по артерии, глоток за глотком. Пиджак аккуратно был повешен на спинку стула. Мужчина держал в руках меню, изучая русскую кухню. Роллы Кампари 260 гр. - 300р, роллы Калифорния 240гр. - 450р, суши с угрем - 260р., вареники. Перед ним на столе стояла почти не тронутая порция. Его соседка по столу почти не ела. Возможно, ей не понравились русские вареники, а может она тем самым показала своему спутнику как мало нужно для ее содержания. Молодой человек посмотрел на чек, положил в лукошко деньги, не взяв оттуда подарки-конфеты и не дожидаясь сдачи, пошел к выходу, его спутница последовала за ним. Карина радостно подхватила лукошко и пружинящим шагом, встретившись взглядами с Борис-то, пошла к кассе. Я бы так и проводил ее взглядом до барной стойки, но глаза будто приклеились к короткому движению посетителя в белой рубашке с плотным воротником.
Он положил меню и подвинул к себе тарелку с варениками, которые не доела девушка. Иннокентий застыл в позе охотничьего пса, почуявшего дикую утку. Его рука, как лапа, замерла на полпути к телефону, а взгляд был устремлен в точку, в ту точку, куда смотрел и я. И губы его непроизвольно прошептали: «Ни хрена себе!» Карина с администратором закончили отделять оплату за блюдо от чаевых, как мух от котлет, и тоже повернулись в сторону голодного посетителя. В полумраке теней, перемещалась в направлении к стойке другая официантка. Она как бы была развернута в мою сторону, но шла в сторону кассы и тоже смотрела на посетителя. В этот момент она была похожа на краба. Одна клешня замерла за спиной, другой она ощупывала путь, а глаза одновременно смотрели и на странного человека в рубашке, и на администратора. За приоткрытой дверью кухни застыла уборщица. Ее привычный алгоритм работы: поели-вышла-взяла-протерла-отнесла был разрушен. Посетитель ел недоеденные девушкой вареники. Он взял вилку и нож с сервированного заранее стола и, аккуратно отрезая кусочки от вареника, ел, держа вилку в левой руке и иногда макая вареник в сметано – луковый соус, так же оставшийся от пары.   
Это полный писец, - проговорила администратор зала. У нее, конечно, в голове родилось больше слов и другого содержания, но статус администратора «Русского кафе» и воспитание обязало ее сказать только «писец». Ее фраза словно дала команду для активного тихого обмена мнений и впечатлений. Они наблюдали за каждым движением мужчины , комментируя каждую часть вареника, положенного в рот.
-Как говорится: Господь послал кусочек сыра!
-Зато меньше убирать! - вставил слово Иннокентий и наконец-то сдвинулся с места. Даже кофейная машина, как бы вторя его словам, выпустила облако пара с характерным шипением.
-Первый раз такое вижу сколько я  уже работаю, – прошептала Карина.
Тем временем до приоткрытой двери кухни, из которой торчала голова уборщицы Петровны, доползла другая официантка.
-Ваших свиней объедают! –язвительно заметила она.
-Да ...- многозначительно ответила ей Петровна. Ее воспитание позволяло ей выразить свое мнение, переложив на язык все то, что было у нее в голове и позвоночнике.
Я сидел молча. Вернее, не молча, я вел такой же тихий диалог сам с собой. И не по тому, что не было никого рядом, даже если бы кто и сидел напротив, я бы наверняка молчал. Ну, во-первых, до меня, словно реп, через музыку доносились слова персонала, а во вторых, мне хватало и внутреннего диалога: «Вот тебе и богатый, и приличный человек». Но от того и богатый, что на всем экономит и ищет халявы. Надо же так опустится от своей жадности, что не брезгует объедками. С каждым внутренним словом образы становились все ярче и презрительней: «На дорогой костюм и на золотую заколку денег хватило, а не может себе купить вареников». От того и воротник плотный, что готов удавиться за все! Держит нож в правой руке, а вилку в левой, - выпендривается, типа культурный.
В какой-то момент мелькнула мысль: «А может что то случилось у этого несчастного и бедного человека, или он больной», но она тут же исчезла, словно крошка хлеба, склеванная какой-то черной, постоянно увеличивающейся в размерах, птицей. Вот уже она, птица, стала настолько огромной, что не вмещалась в моей голове. Черные крылья вылезли из лопаток, и зола с их черных перьев облаком осыпалась на чистый пол.  Грудь ломила от растущего зоба осуждения, который рос от того,  что его заполняли, словно зерна, все новые и новые слова. Птица росла, черная, несуразная птица, похожая на золу из костра. Я видел черных птиц, они были прекрасны. Их бархат пера играл с потоками свежего ветра и отливал в лучах солнца фиолетовым и темно-зеленым цветом. Они были жемчугом ночи, нечаянно рассыпанным при свете дня. Но то, что сидело сейчас на стуле в душном помещении, это была не та птица.  Ее размеры стали настолько велики, что интерьер кафе и мебель перестали быть различимы, была лишь одна маленькая белая крошка, которую хотелось клюнуть.
Посетитель кафе спокойно, не обращая внимания ни на кого вокруг, медленно доел вареники. Похоже он вообще никуда не торопился. Поев, он встал из-за стола, блик света, попавший на его золотую заколку для галстука, скользнул по киселю теней и исчез в бейджике Иннокентия. Мужчина снял со спинки стула пиджак, накинул его на себя и направился к Барис-то.  Иннокентий попятился назад, еще немного - и он был готов слить в кружку воду после промывки кофейных контейнеров. Но мужчина остановился под пристальными взглядами персонала около небольшого  ящика, склеенного из пластика и стоящего на барной стойке рядом с кофемашиной. На ящике был приклеен листок бумаги, напечатанный на принтере «Помогите ради Христа» был вверху заголовок, потом следовал какой-то текст, смысл которого объяснял причину просьбы. Мужчина достал из кошелька пару тысячных купюр - все что было в его бумажнике и опустил их в ящик через небольшую щель. Затем открыл дверь и вышел из кафе. Колокольчик на двери вернул к жизни работу кафе. Карина молча подошла к ящику и, достав из кармана все чаевые, которые она заслужила за этот день, опустила в щель. Администратор сделает потом свой взнос, когда останется одна. Иннокентий, хоть и пожалел кинуть в ящик деньги, но потом  в этот день каждый месяц, в этот час, он делал кофе за счет заведения. Петровна забила кабанчика и отнесла в детский дом. Про другую официантку ничего не известно.  А черная птица до сих пор ходит по городу, осыпая всех пеплом, и не знает как ей стать человеком.