Дуня

(ДИСКЛЕЙМЕР! во избежание попадания под статью 148 УК РФ. Текст является художественным и не имеет цели оскорбить кого-либо или задеть чьи-либо чувства. Описанные в тексте персонажи являются фанатиками, и не имеют никакого отношения к истинно верующим людям. Описанное в тексте поведение является преувеличенно неадекватным в целях более чёткого донесения авторской мысли. Все персонажи и события вымышлены, любые совпадения с реальностью являются случайностью.
И как говорил старец Паисий Святогорец: "Христианин не должен быть фанатиком, ему надо иметь любовь ко всем людям. Кто без рассуждения кидается словами, пусть даже и правильными, тот делает зло")

В наше время не так часто встретишь по-настоящему набожных людей. Нынче в моде атеизм, научный подход, особенно среди молодёжи. Но мода проходяща, а свет божественного знания вечен.

В общине в Восточной Сибири жила семья. Бог не дал отцу много детей, в живых остались только старший сын и дочь. Сын Иоанн уехал в город и поступил там в университет. Дочь же, родившаяся в день второго марта и названная потому Авдотьей, была ещё мала, ей было одиннадцать или двенадцать лет.

По воскресеньям она вместе с бабушкой, матерью и отцом ходила в церковь, где вся семья истово молилась. Каждый день Авдотья под присмотром бабушки изучала Закон Божий. Семья жила дружно, ссор почти не случалось, отец бил мать лишь изредка и то для порядку. Бабушка, отцова мать, часто говорила: «Бьёт — значит, любит, на сторону не пущает, в строгости держит, таков порядок». Дуня слушала и потому драк не боялась. Когда её соседские мальчишки за косы дёргали, она не плакала, терпела, и в душе гадала: любовь это или мальчики просто шалят?

Жили они и горя не знали.

Но однажды постигло их несчастье. Дуня играла в поле с подругами, да ножкой на ржавую косу налетела. Подруги принесли её домой чуть живую. Родители переполошились, достали бутылку со святой водой, и под молитву бабушки промыли рану, перевязали чистой белой тряпкой и положили девочку на лавку под иконами. Чуть погодя ей стало легче. Она тихо постанывала, но терпела, ибо знала, что воздастся ей за эти муки. Весь день она не ела, только воду пила, и иногда перекусывала хлебом. Силы возвращались к ней, и, когда она чувствовала себя совсем хорошо, её сажали в Красный Угол, и вся семья молилась.

Ночью Дуне стало хуже. Сон никак не шёл. Голова болела, и холодно было так, что толстое пуховое одеяло не могло согреть её дрожащего тела. Бабушка сказала, что дух её и тело борются с недугом, и что телу надо помочь едой, а душе — молитвою.
Дуня через силу глотала похлёбку, заботливо приготовленную матерью. Но не успела она съесть и полтарелки, как тело отторгло пищу вместе с чем-то горьким, жёлтого цвета.

Чуть в церкви отслужили заутреню, родители с земным поклоном обратились к архимандриту Алексию. Они рассказали, какое несчастье их постигло. Архимандрит их выслушал и молвил: «Принесите рабу Божию Авдотью в храм».

Принесли. Архимандрит Алексий читал над ней молитвы, накладывал руки ей на грудь, умоляя Всемилостивейшего Господа и сына Его Иисуса Христа помочь юной душе. Алексий читал пастве о чудесах, совершённых сыном Божием. Евангелие от Луки, глава 4:40: «Когда Солнце уже садилось, люди привели к Иисусу всех, кто был болен различными болезнями, и, наложив руки на каждого, он исцелил их».

В евангелии от Матфея (главы 8:14-15) Иисус прикосновением исцеляет тёщу Петра от лихорадки. В евангелии от Марка (главы 1:40-42) Иисус использует наложение рук, чтобы излечить человека от проказы. Это также упоминается в евангелии от Луки (главы 5:12-13). В евангелии от Матфея (главы 20:29-34) описывается, как Иисус исцелил двух слепых, прикасаясь к их глазам, и в евангелии от Марка (главы 8:22-25) Иисус использует наложение рук, чтобы исцелить другого слепого. В евангелии от Луки (главы 7:12-15) Иисус оживляет мертвого человека, прикасаясь к его гробу, и в евангелии от Луки (главы 8:49-55) Иисус прикосновением оживляет мёртвую девушку.

Авдотья слушала, чуть постанывая, потом ненадолго засыпала. Три раза в день приносили девочку в церковь, и архимандрит читал над нею молитвы, исцеляя её. К утру следующего дня лицо и шея больной покраснели, всё холоднее ей становилось, дрожь усилилась, а глаза налились кровью. Тело её покрывала россыпь красных точек. «Добрый знак»,— произнёс архимандрит.— «Тело изгоняет болезнь, оттого и краснеет. Злой дух и ангел-хранитель её борются за душу её, оттого и дрожь. Бог даст, поправится девочка».

Слова Алексия успокаивали мятежные чувства родных и больной девочки. Они верили в исцеление. А если прогневали они чем-то Господа, и Он заберёт у них дочку, то чистая Дунина душа попадёт в Рай и будет вечно счастлива. Страдания имеют конец, тогда как счастие вечно.

Когда отступало удушье, девочка говорила, что ангел говорит с ней, что Бог не оставил её, что видит она, как добро и зло борются, и что свет завсегда побеждает. Мать плакала, отец успокаивал её.

В четвёртую ночь Авдотья стонала особенно сильно. Она звала на помощь, плакала и просила избавить её от мучений. Тогда мать поменяла повязку, святой водой промыла почерневшую и раздувшуюся рану. Затем она ушла в Красный Угол и молилась всю ночь так истово, как никогда ещё не молилась. Через какое-то время девочка перестала стонать.

Авдотья боялась пошевелиться. Малейшее движение отзывалось болью во всём теле. Лоб покрылся холодным потом. Когда она дышала, соприкосновение груди с одеялом казалось ударом по больной ноге. Шевеление пальцем ощущалось так, словно она встала на одну только раненую конечность и прыгала на ней. Авдотья не плакала — слёзы жгли глаза, опухшие и налитые кровью. Она просто лежала и старалась не двигаться, как можно реже дышать, ни о чём не думать. Ах, как было бы прекрасно забыться вечным сном!

Бог послал ей избавленье. На следующее утро ангел унёс её душу. Архимандрит Алексий успел отпустить ей все грехи.

Мать рыдала, но отец, бабушка и архимандрит успокаивали её словами о вечном покое в Раю, о лучшей жизни. Только мысль об этом благе, что Дуне сейчас хорошо, что она счастлива, возвратила покой её матери.

Через несколько дней в родное село вернулся брат Иоанн, в гости.  Узнав о печальной кончине младшей сестры, он потребовал заключение о причине её гибели. Получив бумагу, он сел за стол и закрыл лицо руками.

— Ты мужчина, ты должен смириться с тяжестью утраты.— Скрипучим голосом приговаривала бабушка.— Дуне сейчас хорошо. Дуня в лучшем мире, чем наш. Выть об утрате — женское дело.

— Почему вы не отправили её в больницу?— Приглушённым голосом спросил Иоанн.

— А какова польза?— С усмешкой ответствовала бабушка.

— Если угодно Богу забрать душу её,— наставительно говорил отец.— то не нам решать, останется она на грешной земле или уйдёт в лучший из миров. Если Господу угодно, то Он заберёт её душу, где бы тело ни было: в гошпитале или дома. А в родном селе, в церкви можно помолиться, отпустить грехи и обраться с просьбой к Господу не забирать от нас душу рабы Его. Быть может, Боже смилостивился бы и оставил её душу с нами. А что больницы? Разве спасая тело, спасаешь душу? А жизнь-то — это дух Божий, это душа.

Не в силах больше терпеть, Иоанн вскочил, опрокинул стол вместе со стоящей на нём иконой, ударил кулаком в стену так, что от этого удара всё, что стояло на полке в Красном Углу полетело на пол, свечи потухли.

— Вы что, идиоты?— Крикнул он.—  Какая к чертям собачьим душа?! Она умерла от туляремии, потому что порезала ногу грязной косой! А не потому что всемилостивейший бог решил плюнуть на ваши просьбы! Её можно было спасти так легко! Туляремия в наше время лечится простыми таблетками. Она сейчас была бы жива. Она бы сейчас сидела здесь, болтала ногами, смеялась, обедала со своей семьёй, встречала меня, могла обнять каждого из вас! Но Дуня мертва из-за вас, потому что вам было проще читать молитвы и надеяться, что как-нибудь само наладится, чем взять телефон у соседей и нажать на три кнопки: 03 и «вызов». Моя сестра умерла в мучениях из-за каждого вас: тебя, тебя и, в особенности, тебя!— Он ткнул пальцем в бабушку.

Его трясло, руки похолодели, в глазах стояли слёзы. Он был единственным, кто действительно любил сестру. Единственным, для кого её смерть имела значение, только его судьба изменилась, потому что в ней больше нет Дуни.

Иоанн взял свою сумку и навсегда покинул отчий дом.