Катастрофу в районе Вязьмы можно было предотвратит

 Катастрофу в районе Вязьмы можно было предотвратить
Лев Лопуховский

А зачем сейчас вспоминать об этом? Говорят же: история не знает сослагательного наклонения.  Но я отношу  себя к  историкам, которые  придерживаются противоположного мнения -  исторические альтернативы   рассматривать полезно, более того - необходимо. Только таким образом можно извлечь опыт из случившегося. Это особенно важно для военного искусства, являясь непременным условием его развития. При разборе операций и сражений, тем более - неудачных, кроме выяснения причин поражения, следует обязательно рассматривать и альтернативные варианты решений командных инстанций и действий войск, при которых можно было избежать наихудшего развития обстановки.


Вернуться  к  трагическим событиям 1941 г. необходимо и потому, что в последнее время тенденция оправдания тогдашнего военно-политического руководства еще более усилилась. Некоторые историки и публицисты  утверждают, что летом и осенью 1941 г. все делалось правильно. Советское командование своевременно принимало решения, соответствующие обстановке, и твердо управляло войсками. Но враг был еще силен, и иного развития  событий тогда избежать было невозможно. Например, в первом томе новой 12-томной истории Великой Отечественной войны, написанной корифеями российской исторической науки, ни о какой катастрофе вообще ничего не говорится. Лишь упоминается, что в октябре 1941 г. под Вязьмой   некоторые армии оказались в катастрофическом положении.


Потомков   солдат и офицеров, погибших на дальних подступах к Москве,  до сих пор продолжает волновать вопрос, почему так трагически сложилась судьба их родных и близких, воевавших в составе многих соединений наших войск, в том числе и дивизий народного ополчения Москвы. Могли ли они сыграть более активную роль в отпоре врагу?
Так  можно ли было избежать  катастрофы или ее не было?  На этот вопрос   ответ дал маршал Г.К. Жуков: «<…> Катастрофу в районе Вязьмы можно было предотвратить. <…> наши войска могли избежать столь масштабного окружения. Для этого необходимо было своевременно более правильно определить направления главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счет пассивных участков. Это не было сделано, и оборона наших фронтов не выдержала сосредоточенных ударов противника».
 В   мемуарах маршала приведенный выше абзац следует сразу за его  рассказом о посещении штаба Западного фронта 7 октября.  Поэтому некоторые историки, слабо разбирающиеся в  военном деле,  попытались опровергнуть его мнение:  дескать, Жуков не знал тогда  сложившейся к этому времени обстановки, в т.ч. и соотношение сторон в силах и средствах.  При этом они, как правило, заодно стараются всячески  преуменьшить масштабы катастрофы.


А как было на самом деле? В результате  исследований последних лет удалось глубже понять замыслы решений командующих и действия   войск обеих воевавших сторон. При этом   выявились  новые факты,  свидетельствующие о неиспользованных возможностях  избежать столь масштабного окружения наших войск и последующей катастрофы.  На их основе  попробуем подтвердить вывод маршала, который он сделал, несомненно, после войны в результате мучительных размышлений о нашем поражении под Вязьмой и Брянском. Кратко напомним, как развивались события .


 10 сентября Ставка ВГК директивой войскам Западного фронта приказала прекратить атаки и перейти к обороне. На следующий день на должность командующего войсками этого фронта был назначен И.С. Конев с одновременным присвоением ему звания генерал-полковника.  Войскам западного направления приказывалось перейти к обороне:  «<…> прочно закопаться в землю и за счет второстепенных направлений вывести в резерв шесть-семь дивизий, чтобы создать мощную маневренную группировку для наступления в будущем (здесь и далее выделено мною. – Л.Л.)».  Сталин требовал не давать покоя врагу, и Ставка поощряла попытки наступать в целях улучшения тактического положения войск и нанесения потерь противнику. Поэтому войска на некоторых участках продолжали безуспешные атаки и после 10 сентября.


 Хотя обстановка к этому времени кардинально изменилась: инициатива перешла   на сторону врага, который теперь мог выбирать время и направления ударов.  Замысел операции «Тайфун»  по разгрому «группы армий Тимошенко»   заключался в  следующем. Нанесением трех ударов силами самой мощной  группы армий  «Центр» прорвать оборону русских, окружить и уничтожить  их главные  силы. Затем, развивая наступление в  оперативной глубине, еще до зимы окружить и захватить Москву.
 Западному фронту Ставка своей директивой приказала: "<…> 2. Особенно хорошо должны быть прикрыты в инженерном и огневом отношении направления на Ржев, Вязьму и стыки с соседними фронтами» .  В тот же день директивы аналогичного содержания были отданы Брянскому и Юго-Западному фронтам. Резервный фронт директиву получил в копии.


Надо было готовиться к отражению ударов противника. Между тем, группировка  наших воск   после Смоленского сражения Практически не изменилась. Три фронта  оборонялись в полосе шириной до 800 км ( ЗапФ – 347, РезФ -  108, БрФ – 345) .  При этом  две армии Резервного фронта С.М. Буденного из шести оборонялись  в первом эшелоне между Западным и Брянским фронтами,  остальные  -  занимали оборону на Ржевско-Вяземском рубеже. Так возникла т.н. «чересполосица», которая усложнила управление войсками Резервного фронта и затруднила организацию взаимодействия между фронтами.  Глубина обороны Западного фронта при ширине почти 350 км составляла всего  50 - 70 км, что затрудняло   маневр его силами и средствами, так как основные рокады проходили в полосе Резервного фронта.  К тому же,  сплошные   минные поля перед передним  краем обороны которого уже при подготовке обороны мешали подвозу материальных средств Западному фронту.  Все это в последующем  затруднило организацию отпора врагу.


 Основные усилия войск фронтов сосредотачивались на обороне  важнейших районов и операционных направлений, которые, к сожалению, были определены без должного учета  намерений и возможностей противника. А немцам удалось выявить слабые места в нашей обороне – стыки между фонтами и армиями. На избранных направлениях ударов они создали подавляющие превосходство в силах и средствах.


Ставка ВГК и Генштаб явно недооценивали возможности  противника по быстрому усилению группировки, противостоящей нашим    фронтам  западного направлении. Задача на переход к жесткой обороне была поставлена войскам только 27 сентября, за 3 суток до начала наступления немцев. Содержание термина «жесткая оборона» не было предусмотрено  уставами и наставлениями. Высшее военное руководство хотело этими словами подчеркнуть ответственность командующих за подготовку к отражению вражеских ударов. К тому же,  29 сентября (за сутки до начала  операции «Тайфун») начальник Генерального штаба направил в войска директиву с указаниями, как готовить наступательные операции! Это несомненно дезориентировало командующих фронтами.

 
 Переоценив довольно скромные успехи в Смоленском сражении, некоторые из них, видимо, больше думали о наступлении. Так, командующий Брянским фронтом  генерал А.И. Еременко, вопреки приказу, назначил частную наступательную операцию в районе г. Глухов на 10.00 30 сентября. Но противник опередил его. И выведенные в исходное положение к переднему краю обороны войска, попав в 6 часов под огонь артиллерии и удары авиации врага, понесли большие потери. Почему он так поступил и почему потом обманывал Верховного Главнокомандующего подроьно  рассказано в моей книге «Вяземская катастрофа 41-го года». Войска, изготовившиеся к утру для наступления, попали под удары авиации и артиллерии противника и понесли большие потери. Противник тут же сам перешел в наступление. силами 2-й танковой группы Г. Гудериана. Фронт сосредоточивал основные усилия обороны на удержании важного Брянского  промышленного района. Поэтому контрудар  слабыми силами   успеха не имел. Враг стал развивать наступление на Орел. 1 октября   Ставка  приказала перебросить войска 49-й армии  (сд - 4, кд – 3, полков ПТО - 4)  для прикрытия курского, харьковского и орловского направлений в тылу фронта.


 На Резервном фронте, вопреки требованиям  Ставки  о надежном прикрытии направления Рославль, Москва, оперативная плотность в полосе 43-й армии  была в три раза ниже, чем в более мощной по составу 24-й армии, по-прежнему сосредоточенной   в районе Ельни. Имеющиеся в составе фронта  четыре танковые бригады и авиационные части были подчинены армиям. Все это резко сузило   возможности командующего С.М. Буденного реально влиять на ход боевых действий.   К тому же  он не выполнил требование Ставки о надежном прикрытии стыков между фронтами, хотя по уставу правый сосед отвечает за стык с левым. Может, понадеялся на Брянский фронт, которому было приказано обеспечить стык с Резервным фронтом (копию директивы на Резервном фронте получили).  2 октября группа армий  «Центр» нанесла главный удар в стык  с БрФ, который был прикрыт двумя дивизиями (по одной от каждого фронта), оборонявшихся  на широком фронте.  Противник выставил против них два моторизованных корпуса. Сразу после  прорыва слабой обороны русских четыре  танковые дивизии начали стремительное продвижение в глубину, чтобы охватить войска 43-й и 24-й армий фронта с юга. Забегая несколько вперед, отметим, что через трое суток - к 5.30 5 октября  немцы неожиданно для нашего командования овладели г.  Юхнов в 120-130 км от переднего края обороны!

 
 На Западном фронте И.С. Конев в соответствии с приказом Ставки основные усилия сосредоточил на   прикрытии направления Смоленск, Вязьма. В последний момент ему удалось выявить направление главного удара противника. В письме Сталину от 1 октября он, по существу, раскрыл замысел фон Бока: –«действиями в направлении Ярцево - Вязьма и Рославль - Сухиничи  попытаться окружить части Западного и Резервного фронтов». Но Конев так и не усилил  оборону на угрожаемом направлении в огневом отношении.  Результат предсказуемый – ударом в стык между 30-й и 19-й армиями  она была прорвана в первый же день.

Общая картина сложилась удручающая: ни на одном фронте западного стратегического направления не смогли определить направления ударов противника и, соответственно, правильно выбрать районы (направления) сосредоточения основных усилий в обороне. В результате  допущенных при подготовке обороны и с началом   операции  грубых просчетов и ошибок (порой граничащих с преступлением),  возникли предпосылки последующей катастрофы.  Именно это и имел в виду Г.К. Жуков.



В полосе Западного фронта главный удар немцы нанесли в стык 30-й и 19-й армий -- там, где и предполагал И.С. Конев. Здесь против двух наших стрелковых дивизий перешли в наступление сразу четыре корпуса, в том числе два моторизованных (танковых).  В первый же день главная полоса обороны 30-й армии была прорвана, и противник начал развивать наступление в глубину и в сторону правого фланга 19-й армии, стремясь выйти ей в тыл.

 К исходу 3 октября обстановка   резко ухудшилась. Контрудар силами опергруппы генерала И.В. Болдина без должной артиллерийской и авиационной поддержки  лишь несколько задержал продвижение главных сил противника. Авиация противника, обнаружив   выдвижение резервов фронта, нанесла удары по колоннам152-й сд и 101-й мсд опергруппы, которые опоздали с выходом в назначенные им районы. Передовые отряды 3-й танковой группы Г. Гота прорвались к Днепру. Мотоциклетный батальон 6-й тд обошел район боя у Холм-Жирковского севернее и с ходу в 19:30 захватил    подготовленный к подрыву мост у д. Тиханово.  Немцам это удалось, благодаря их хитрости и отсутствию надлежащей комендантской службы на переправе. Мотоциклисты врага, следуя за отступающими колоннами тыловых подразделений русских, беспрепятственно проехали по мосту и только тогда открыли огонь. На восточный берег реки тут же переправился батальон 114-го мпп, усиленный артдивизионом и двумя ротами ПТО . Примерно в это же время передовой отряд 25-го тп 7-й тд  также захватил у Глушково (5 км севернее Тиханово) исправный мост грузоподъемностью 32 т. Танки дивизии подошли туда в 22:50. Часть из них сразу же переправилась на восточный берег Днепра. К утру следующего дня немцы несколько  расширили захваченные плацдармы.


Захват немцами мостов был облегчен тем,  что 248-я сд 49-й армии РезФ, занимавшая оборону севернее устья р. Вязьма, оставив свою полосу обороны, с 1 октября начала выдвигаться к ст. Ново-Дугинская для отправки на юг. Характерно: о внезапном захвате противником двух ИСПРАВНЫХ мостов и создании  плацдармов на Днепре в Ставку никто так и не   доложил. Так,  в оперсводке №137 РезФ на 6.00 04.10.41 было лишь отмечено:  "<…> 32 А. 19.30 3.10 моточасти пр-ка неустановленной численности достигли Кошкино и ведут бой с 2/1305 сп 140 сд <…>". Это донесение нашло отражение и в   оперсводке Генштаба за 5 октября: "<…> противник пытается  овладеть Тихановской переправой. О мосте  у Глушково (5 км севернее Тиханово)   сообщили,  что идет бой за переправу, назвав пункты на западном берегу реки!


 Между тем, выход противника к Днепру и захват плацдармов означали, что оборона Западного фронта фактически прорвана на всю глубину, а его группировка расчленена  на две части, разрыв между которыми составил примерно  30 км. Было ясно, что противник попытается развить наступление с    плацдармов, чтобы прорваться к Вязьме и охватить главных сил фронта с севера. Надо было принимать  решительные меры по усилению   угрожаемого направления. Но кому? На направлении прорыва противника сложилась явно ненормальная ситуация: противостоящие  ему  силы  и средства оказались подчиненными трем разным  командным инстанциям  (19-я А и опергруппа  генерала Болдина Западного фронта; 2-я и 140-я сд 31-й армии Резервного; 248-я  и  220-я сд 49-й армии, части которых грузились в эшелоны для перегруппировки на юг). Их действия  не были согласованы. Даже связи между ними не было.


Генштаб совершил серьезный просчет, не организовав своевременно
взаимодействие  между  Западным фронтом и 32-й и 31-й армиями Резервного, располагавшимися  в его тылу  еще до выхода противника к Днепру. Дело в том, что  на  фоне кризиса, создавшегося  на Брянском фронте в связи с внезапным захватом немцами утром 3 октября   Орла в 360 км от Москвы Танки Г. Гудериана на 4-й день операции практически  без боя  въехали в город, двигаясь рядом с городскими трамваями. Донесения о прорвавшихся мелких группах танков   и оперсводки штаба Западного фронта на этом фоне не внушали особой тревоги.  В Москве, не оценив угрозу прорыва противника к Вязьме, лишь отменили в этот день отправку на юг 248-й сд.


Странно: Конев медлил с принятием решительных мер по противодействию противнику, который ударом с  плацдармов  мог завершить свой замысел на окружение, вскрытый им еще 1 октября! Силы и средства  для этого у него были. По-настоящему, воевала одна треть  стрелковых  дивизий фронта – 11 из 33-х.  Пока войска 30-й и 19-й армий и опергруппы  генерала И.В. Болдина истекали кровью, сдерживая врага, соединения остальных четырех армий фронта «стойко» удерживали  позиции, продолжая отражать его демонстративные атаки. Например,   3 октября из штаба 16-й армии К.К Рокоссовского  в 12.20 доложили об отражении психических  атак противника. Потери армии составили за сутки: 4 убитых и 10 раненых, к  тому же удалось  захватить трофеи!


Генерал-лейтенант С.А. Калинин  в 19.50  4 октября  сообщил Коневу о положении на восточном берегу Днепра:  «<…>    его [противника] передовые части, просочившиеся за р. Днепр, продолжают занимать д. Тиханово, Глушково, Аладьино, Устье (последние два пункта на западном берегу Днепра в 5-6 км юго-восточнее Холм-Жирковский. – Л.Л.). Его силы в этом районе не более батальона с 20 танками. На подготовленном рубеже по восточному берегу р. Днепр оборону занимают: от устья р. Вязьма до Сопотова 140 сд. Она вышла на этот рубеж 2.10, фронт 25 км. два полка в первом эшелоне, один во втором. Занято плохо. Подготовленные окопы и ДЗОТы  не используются.   
Севернее устья оборону должна занимать 248 сд.  Она была отведена  на погрузку в  Новодугинскую и сейчас возвращается. Командир дивизии генерал-майор т. Сверчевский  сейчас со мной в д. Тычково (3 км вост. Тиханово. – Л.Л.).  Полки подойдут к середине ночи. Сейчас впереди нас только рота спецбатальона и против Глушково два батальона 902 сп. Командир дивизии намерен к утру 5.10 выбросить противника за р. Днепр.
С подходом 248 сд положение на р. Днепр улучшится, но его надежным считать нельзя. Требуется вмешательство.  Считал бы совершенно необходимым объединить командование на этом фронте, включая подготовленный  рубеж на р. Днепр в Ваших руках» .


 Надеяться на то, что с подходом 248-й сд, прекратившей з октября погрузку в эшелоны, положение улучшится, было опрометчиво. Чтобы вернуться  на свои позиции на Днепре, частям этой дивизии надо было пройти не менее 50 км. Они сразу вводились в бой по мере  подхода. Можно представить, с каким настроением  их личный состав шел в атаку на свои позиции, оставленные всего два дня назад и без боя занятые противником. Недостаточно организованные атаки  немцы отражали огнем всех средств, в том числе окопанных  танков, а также артиллерии с противоположного берега Днепра.


В слоившейся обстановке следовало прежде всего ликвидировать   немецкие плацдармы и усилить   угрожаемое направление за счет  перегруппировки на него сил и средств с других, менее опасных участков. Но «оголить» фронт без разрешения Ставки Конев не решился. Тем более он не взял на себя командование имеющимися силами в этом районе. Хотя должен был понять,  что противник успешно осуществляет свой замысел на окружение основных сил Западного и Резервного фронтов. Формально упрекать  его за это нельзя:  оборона на Днепре из-за пресловутой «чересполосицы» находилась за пределами полосы его ответственности. А генштаб, по-прежнему озабоченный ухудшением положения на орловском направлении. опоздали  с  переподчинением  соединений 32-й армии Коневу.



Видимо, только после доклада Калинина  И.С. Конев решил обратиться к Сталину. Из воспоминаний   бывшего командующего  фронтом И.С. Конева:
«В связи с создавшимся положением я 4 октября доложил Сталину об обстановке  на Западном  фронте  и о прорыве обороны на участке Резервного  фронта  в районе Спас-Деменска, а также об угрозе выхода крупной группировки  противника   в тыл войскам 19, 16 и 20-й армий Западного фронта со стороны Холм-Жирковского.  Сталин  выслушал меня, однако не принял никакого решения.  Связь  оборвалась, и дальнейший  разговор  прекратился.  Я тут же по БОДО доложил начальнику   генерального штаба маршалу Шапошникову более подробно о прорыве на Западном фронте в направлении  Холм-Жирковский. Я просил разрешения отвести войска  нашего фронта на гжатский оборонительный рубеж. Шапошников  выслушал доклад и сказал, что доложит Сталину. Однако решение  Ставки в тот день не последовало.    Тогда                командование фронта приняло решение об отводе войск на гжатский оборонительный рубеж, которое 5 октября было утверждено Ставкой). В соответствии с этим мы дали указания об организации отхода войскам 30, 19, 16 и 20-й армий» .


 Это утверждение И.С. Конева  ничем не подтверждается. Никаких распоряжений на отход (или хотя бы о подготовке к нему) в течение 4 октября и в первой половине 5-го им отдано не было. А маршал Б.М.  Шапошников не ответил потому, что на такие просьбы с ходу не отвечают.   Ведь  думать надо было не только о выводе войск фронта из образовавшегося «мешка», но о главном – какими силами  и на каком рубеже остановить прорвавшегося противника.
 Бывший командующий 19-й армией М.Ф. Лукин  пытался найти в архиве документальное подтверждение переговоров Конева со Сталиным  по   поводу отхода, но безуспешно. А Конев даже не попытался повторно обратиться к Сталину за разрешением на отход хотя бы с утра 5 октября.

Во второй половине этого дня Конева вызвал к аппарату  БОДО  начальник Генштаба маршал Б.М. Шапошников (содержание их переговоров подробно изложены в моей книге, за исключением заклеенной 2-й страницы).  Отвечая на вопрос маршала об обстановке, Конев доложил:
 «<…> группировка противника прорвалась через 30 армию, задержана в районе Холм-Жирковский, за исключением мелких групп, которые просочились [на] фронте Резервного [в] районе Глушково».
  На самом деле с  18 часов 4.10 248-я  сд двумя полками, возвратившимися со станции погрузки, вела бой, безуспешно пытаясь ликвидировать немецкий плацдарм  у Глушково.  5 октября немцы вводом дополнительных сил в 14.30 возобновили  наступление в районе Настасьино в 6-8 км восточнее Днепра.


Только в ходе  переговоров, которые  закончились в 19.25  5 октября, Конев, наконец, получил разрешение на отвод войск.  Хотя еще 4-го октября, пользуясь  властью командующего фронтом,  мог вывести из боя и перегруппировать две-три дивизии с ярцевского на направление Холм-Жирковский, Вязьма, согласовав свои  действия  с  командующим 32-й армией генерал-майором С.В. Вишневским. Но и  тот без санкции Буденного также не  решился на  усиление обороны на угрожаемом направлении за счет   перегруппировки частей своей армии. Наоборот, выполняя   приказ Буденного, не отвечающий обстановке, он допустил отвлечение части сил 2-й сд на второстепенное направление к югу от автострады.


Единственное, что попытался осуществить И.С. Конев из доложенных Шапошникову предложений, были явно запоздавшие меры по удержанию района Вязьмы, где могли сомкнуться «клещи» врага. В 18.50 5 октября он приказал К.К. Рокоссовскому немедленно передать  участок 16-й армии с войсками командарму 20-й Ершакову. Самому с управлением армии и необходимыми средствами связи прибыть форсированным маршем не позднее утра 6.10 в Вязьму. В новый состав 16-й армии планировалось  включить в районе Вязьмы четыре дивизии (50, 73, 38 и 229-я сд) 147-ю танковую бригаду, дивизион РС, полк ПТО и полк АРГК (судя по всему, 120-й гап РГК. – Л.Л.).
Но, как показали дальнейшие события, и с этим решением командующий фронтом безнадежно опоздал.


 Как оценивал обстановку противник, видно по записям в   дневнике начальника Генштаба сухопутных войск вермахта  Гальдера:
«3.10: «Признаков преднамеренного отхода нигде не заметно.
4.10: Противник продолжает всюду удерживать не атакованных участки фронта, <…>  намечается глубокое окружение этих группировок.
 5.10:  Сражение на фронте ГА «Ц» принимает классический характер».


Командующий группой армий «Центр» Ф.Фон Бок, опасаясь, что русские сумеют   усилить оборону на Днепре,  подтвердил  свой приказ  Г. Готу о   развитии наступлении на Вязьму 4 октября. Однако осуществить это в связи с активными действиями опергруппы Болдина оказалось невозможным. Кроме того, из-за отсутствия топлива для бронетехники и задержки с подходом пехоты наступление  пришлось перенести на утро 5 октября. К вечеру стало ясно, что  топливные обозы,  застрявшие в болоте,  не смогут   в ближайшее время выйти к Днепру. Переход в наступление наметили на полдень этого дня.  Для срочной доставки горючего немцы использовали планер  типа Ме.321 "Гигант". Он доставил 14 куб. м топлива, которого хватило для броска к Вязьме передовых танковых и моторизованных частей . Кстати, посадку этого планера в связке с тремя  истребителями наблюдали ополченцы 140-й сд.


Наступление частей танковых дивизий Г. Гота показаны на  схеме 2 (в связи с большим объемом её не удалось прикрепить к тексту), которая  разработана была мной на основе данных, введенных в научный оборот  А. Милютиным. Он  почти поминутно установил их продвижение.  7-я тд при поддержке огня артиллерии и ударов авиации перешла в наступление в 14.30 5 октября. Немцы  при сравнительно малых потерях смогли прорвать оборону наших войск и выполнить задачу дня,  захватив к 23.00  - важные высоты юго-восточнее  Настасьино. В немецких документах  было отмечено, что победа была вырвана к вечеру в тяжелых ближних боях, в которых пехота шла бок о бок с танками.


К сожалению, в связи с задержкой принятия решения на отвод войск заминка противника в течение 4 и 5 октября так и не была использована для ликвидации плацдармов на Днепре и усиления обороны   32-й армии на подготовленном   рубеже  за  счет отвода войск с пассивных участков фронта. Достаточные силы и время у  Конева для осуществления смелого маневра были. Ведь противник в создавшейся обстановке  вряд ли   решился на перенос направления своего главного удара. Это и надо было использовать. Но момент, когда это еще  можно было  сделать максимально быстро, был упущен.


В Ставке и в  Генштабе не сразу осознали угрозу окружения основных сил Западного и Резервного фронтов, войска которых продолжали удерживать участки между направлениями прорыва противника, хотя это потеряло всякий смысл. На восстановление положения  надежды не было, а оборонявшиеся там войска никого, по существу, не сковывали.  Лишь с получением 5 октября известия о выходе танков противника к Юхнову в Москве, наконец, оценили степень опасности, которая угрожала обрушить всю  стратегическую оборону на западном направлении. 



Решение на отвод войск всех трех фронтов было принято с большим опозданием. Директива о переходе Западного и Резервного фронтов к обороне на новых рубежах была подписана только в 22.30 5 октября.   Положение оказалось настолько серьёзным, что Ставка приняла решение на отвод войск сразу трёх фронтов Потеряв время, в Москве спешат с доведением её до войск. Разрешение на отход было продублировано по радио, а в 7.50 утра 6.10 приказ был направлен самолётами в армии. Отход войск должен был начаться в ночь с 5 на 6 октября. С этого момента отсчёт времени пошёл на часы и минуты.  Все части 31 и 32-й армий, а также 220 сд 49-й армии Резервного фронта с частями усиления и тыловыми учреждениями с 23.00 5.10 передавались  в состав войск Западного фронта. Таким образом, «чересполосица», наконец, была ликвидирована. Но запаздывание с принятием столь необходимого решения сыграло на руку врагу, приведя к окружению их основных сил фронтов.


Начать отход в ночь с 5 на 6 октября не получилось. На организацию выхода из боя и отхода частям, находящимся в непосредственном соприкосновении с противником, требуется время и немалое. Чтобы скрытно вывести главные силы из боя   необходимо выделить части (подразделения) прикрытия, которые должны были не допустить перехода противника к преследованию. В приказе об отводе войск фронта, который Конев подписал в 5.45 6.10, говорилось, что противник прорвал фронт 43-й и 33-й армий Резервного фронта и стремится развить наступление в направлениях Гжатск, Вязьма, Юхнов (о сложном положении войск Западного фронта ни слова – Л.Л.). В нем, в частности, указывалось: 
      «…7. 19 А, выполняя поставленную ранее задачу, начать отход в ночь с 5 на 6.10 частей армии на вост. берегу р. Днепр и 7.10 организовать на указанном рубеже упорную оборону, прикрывая Вяземское направление.
С отходом частей армии на р. Днепр в состав армии включить 140 и 2 сд.
     … 10. Группе т. Болдина, прикрывшись с фронта от наступающих частей, главными силами нанести удар в направлении на Каменец, отрезать противника от переправ и во взаимодействии с 31 армией уничтожить противника и восстановить фронт на р. Днепр» (то есть, ликвидировать немецкий плацдарм у Глушково. – Л.Л.).

Поздно. 19-я армия смогла начать отход с рубежа р. Вопец и Вопь  только в 10 часов 6 октября, когда передовые части танковых дивизий Г. Гота с утра 6.10 уже начала свой бросок к Вязьме. К тому же, судя по всему, командующие армиями, не говоря уж о командирах соединений, не знали обстановку за пределами своих полос обороны и плохо представляли степень опасности в связи с возможностью выхода противника на пути отхода. В армиях второго эшелона Резервного фронта (а это, по существу, стратегический резерв Ставки) не знали, что делается впереди. А И.С. Конев, по его словам, тоже не знал, что делалось в его тылу. К.К. Рокоссовский позже вспоминал: «Вообще информация командующих армиями была организована тогда очень плохо. Мы, собственно, не знали, что происходит в пределах фронта, а за его пределами и подавно. Это мешало».


 Так,  командующий 20-й армией генерал Ф.А. Ершаков отход главных сил армии на заранее подготовленные позиции на р. Днепр решил осуществить к 5.00 7 октября. В приказе № 71/оп от 6 октября он, в частности, указал:
     «<…> 8. Всем командирам соединений при планировании отхода предусмотреть отвод в первую очередь артиллерии.
    9. При отходе частей прикрытия уничтожать все дорожные сооружения, телефонные и телеграфные линии и прочие объекты, имеющие важное экономическое значение.
   10. Командирам дивизий и частей обеспечить через местные органы власти и распорядительным путем через войсковые части угон скота из оставляемых войсками районов. Все запасы продовольствия из местных ресурсов, не могущие быть эвакуированными - уничтожить».
  А  нужно было думать не о колхозном скоте, а о высылке вперед  усиленных артиллерией и танками передовых отрядов в целях упреждения противника в выходе на назначенные рубежи.


С началом перемещения штаба фронта в тыл  централизованное управление войсками фронта было практически утрачено. Оставленный в Касне оперпункт (временный пункт управления), который возглавил генерал Г.К. Маландин, в связи с угрозой захвата его немцами вскоре также начал выдвижение на восток, потеряв связь со штабом фронта и с армиями. О дивизиях в лучшем случае знали, что они выходят «на меридиан Вязьмы»! Конев и Ставка не знали оперативной обстановки и запаздывали с принятием решений и постановкой соответствующих задач войскам.

В распоряжении  К.К. Рокоссовского, прибывшего в Вязьму, оказалась лишь одна 50-я сд, заблаговременно выведенная из боя. Этой дивизии  в составе двух стрелковых и одного артиллерийского полка удалось проскочить южнее Вязьмы до того, как противник замкнул кольцо окружения.  Таким образом, командующий 16-й армии и его штаб оказались  отрезанными от выделенных им войск. 73, 38 и 229-я сд со средствами усиления, предназначенные для удержания Вязьмы,  сами оказались в окружении.   

 


Между тем, танковые дивизии Гота продолжали наступление на Вязьму В связи с быстрым продвижением противника в тыл Западного фронта и захватом Вязьмы приказ на занятие Ржевско-Вяземского рубежа уже не соответствовал обстановке. Необходимо было, как можно быстрее отводить войска из наметившегося окружения.  Этим и занялся И.С. Конев, в штабе которого с 7 октября уже работала комиссия ГКО с участием представителей Ставки в составе К.Е Ворошилова, В.М. Молотова, Г.М. Маленкова и А.И. Микояна, а также заместителя начальника Генштаба А.М. Василевского.  Реальной обстановки, сложившейся на вяземском направлении в Москве не знали и комиссия должна была разобраться, что же происходит в полосе Западного фронта.   Реальной обстановки, сложившейся на вяземском направлении в Москве не знали и комиссия должна была разобраться, что же происходит в полосе Западного фронта.
Конев, практически  ничего не сделавший в течение 4 и 5 октября для усиления угрожаемого направления, на этот раз развил бурную деятельность, пытаясь организовать отход войск. 7 октября в 16.25  он  отдал распоряжение Болдину:  «Немедленно выходить. <…> энергично прорываться во взаимодействии с Лукиным на рубеж Гжатска. Действуйте решительно, сохраняйте технику и живую силу. Исполнение немедленно».
 В то же время Конев 8 октября поставил 16-й армии  задачу «решительным ударом по противнику, занявшему район Вязьмы, овладеть Вязьмой и содействовать выходу частей 19, 20 и 24-й армий на рубеж: 19 армия -  Сивальниха, Нов. Село (7 км севернее Вязьмы. – Л.Л.); 20 армия  – Шимоново, ст. Угрюмово».  Фразу "Штаб Рокоссовского находится к востоку от Вязьмы и потерял контроль над дивизиями своей армии" из распоряжения, можно рассматривать, как попытку оправдаться любой ценой!  Проводная связь отсутствовала, радиосвязь работала с перерывами.  Посланный  на самолете в армию офицер связи не вернулся. В 17.45 8.10 в район действий  армии были дополнительно высланы офицеры связи на самолетах У-2 с распоряжением Ершакову - ускорить отход  армии на Вязьму для занятия рубежа Шимоново, ст. Угрюмово.  К.К. Рокоссовский это распоряжение не получил. 

И.С. Конев считал, что противник еще не создал плотного  фронта окружения. Командующий фронтом, не имея  ясного представления о его  силах и характере действий,    в 17.45 8.10.41 потребовал немедленно начать выход из окружения:
 «Немедленно отходите. Повторяю – немедленно! Смело под прикрытием отрывайтесь от противника. Сохраняйте артиллерию и технику, выталкивая ее в первую очередь»  (ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 83. Д.82. Л. 309).

Наверстывая упущенное время, Конев в 12.45 9.10 радировал:
«Лукину, Ершакову, Вишневскому. Необходимо Вам понять, что каждый час промедления выходом армий грозит катастрофой, потерей Ваших армий. Выход Ваш нужен для защиты Москвы. На Вас лежит огромная ответственность.
Приказываем: развить темпы по выходу не менее 70 км в сутки, идти день и ночь. Ведите разведку, устанавливайте слабые места» (там же. Оп. 2513. Д. 83. Л. 317). 
Это еще одно свидетельство, насколько командование Западного фронта не разбиралось в создавшейся обстановке! Но  не все   распоряжения Конева доходили до войск из-за перерывов связи. К тому же противник организовал воздушную блокаду района окружения. Как стало известно позднее, из 14 самолетов связи, посланных командованием ЗапФ в район окружения, ни один не вернулся. 
 

7-я тд противника возобновила наступление 6 октября в  7.30. Передовые подразделения 25-го тп и 6-го мпп, последовательно  преодолев при незначительном сопротивлении наших войск  противотанковый ров, лесные завалы у д. Горочки  (5 км северо-восточнее Ломы) и эскарпы  на р. Вазуза, неприкрытые  огнем, неожиданно быстро  для себя  в 18.10  перерезали 
автостраду у Андрейково, что  в 2-х км севернее Вязьмы.  Невероятно высокий темп продвижения: 50 км за 12 час при минимальных потерях!
Её 37-й разведывательный батальон   дивизии, наступавший севернее, в 9.00 был вынужден остановиться  перед уничтоженной переправой южнее  Ананино (в 8 км восточнее Волочек). Отбив танковую контратаку и уничтожив два русских танка, он продолжил наступление и  в ожесточенном бою достиг Демидово (9 км северо-западнее Андрейково). Высланная  им диверсионная группа взорвала железнодорожный мост  в  1 км восточнее Фомкино (3 км северо-восточнее Новое Село. – Л.Л.), захватив в качестве трофеев большое количество грузовых машин и много пленных . Этой диверсией немцы намеревались воспретить подвоз в район Вязьмы резервов со стороны Гжатска и попытки русских деблокировать окружаемые войска.
 К 20.00 к  шоссе вышли основные силы 25-го тп, усиленные  6-м мпп, артиллерией  и  штурмовыми орудиями. Движение по автостраде было надежно перекрыто, мост через р. Бебря был взорван в 24:00.  На выход к Вязьме  (55-60 км) немцы затратили 3 дня (с момента захвата мостов). Ф. Фон Бок даже удивился, что 7-я тд вышла к Вязьме на сутки быстрее 10-й тд 4-й танковой группы Гёпнера, беспрепятственно продвигавшейся к Вязьме с юго-востока!

 
Части  6-й тд, перешедшие в наступление с Тихановского плацдарма в 11.30 6.10, к исходу дня сумели продвинуться всего на 8 км, выйдя к Митьково (35 км северо-западнее Вязьмы). Командир немецкого 76-го артполка в своем донесении на 19.15 (20.15) 6 октября отметил, что противник оказывает сильное сопротивление, обстреливая артогнем с левого берега р. Вязьма пути выдвижения частей 6-й тд. В течение дня  продолжалась контрбатарейная борьба с артиллерией русских.  Из обнаруженных  9 батарей, одну удалось уничтожить при корректировке огня авиацией. Обе стороны проявляли большую активность в воздухе.  Части 6-й тд, возобновив атаки с утра  7 октября, к 9.00  овладели Пигулино, в 11.00 – Хмелита,  затем в ходе короткого боя в 13.30 – Ломы. Выйдя к 17 часам к Павлово (18 км северо-западнее Вязьмы), они соединились с  7-й тд, образовав на этом направлении внутренний фронт окружения наших войск.


Со 2 по 24 октября 6-я тд 3-й танковой группы Г. Гота потеряла 537 офицеров и солдат, из них убитыми 111 (21%), ранеными -  394 (73%) и пропавшими без вести – 32 (6%) (NARA. T315/323.F235-371). При этом с начала операции «Тайфун» при прорыве обороны Западного фронта  и при захвате и удержании плацдарма на Днепре -  171 чел (32% от общих). Наибольшие потери дивизия понесла 6 и 7 октября в ходе наступления с плацдарма  на соединение с 7-й тд   -  177 (33%). 7-я тд соответственно – примерно 1 тыс. (надо уточнить). При этом они пошли с боями 90-100 км и завершили создание внутреннего фронта «котла». Приведенные цифры потерь (возможно, неполные) по немецким меркам оказались весьма серьезными. В то же время они характеризуют недостаточную силу сопротивления наших войск в создавшейся обстановке. 


7 октября к 11.45 городом овладели части 10-й тд, замкнув окончательно кольцо окружения, в котором оказались основные силы Западного и Резервного фронтов.  Забегая несколько вперед, заметим, что немцы   начали развивать наступление в северо-восточном направлении,  свертывая нашу оборону на Ржевско-Вяземском рубеже.  13 октября немцы заняли Ржев, 17 – Калинин, перерезав железнодорожную магистраль Ленинград - Москва. С учетом оперативного окружения войск Брянского фронта  в стратегической   обороне наших войск протяженностью 800 км образовалась  брешь шириной до 500 км, прикрыть которую оказалось нечем.


Масштабы катастрофы сейчас известны. К сожалению, следует признать, что в динамичной и быстро меняющейся  обстановке  не все командующие фронтами и армиями достойно справились со своими обязанностями. Наши неудачи в оборонительной операции во многом объясняются слабой профессиональной подготовка многих командиров и военачальников, выдвинутых на высокие посты перед войной, отсутствием самостоятельности в действиях.   А  те, кто знал изнутри немецкую армию, взгляды ее командования на способы применения новых современных средств вооруженной борьбы, кто умел и не боялся принимать самостоятельные решения, не оглядываясь на прокурора, до начала войны не дожили в результате, как теперь принято изящно выражаться, процесса модернизации правящей элиты».
 

 Так, можно ли было избежать катастрофы и тем самым - огромных потерь,  в людях, несмотря на грубые ошибки и просчеты при подготовке обороны, уже в ходе операции? Попробуем представить, как могли бы развиваться события при  более умелом использовании имеющихся в  районе Вязьмы сил и твердом управлении войсками.
С прорывом главной полосы обороны И.С. Конев ограничился только переподчинением одной дивизии 16-й армии командарму-19  генерал-лейтенанту М.Ф. Лукину. На более решительный маневр он не решился из-за опасения ослабить оборону на  направлении Ярцево, Вязьма. Но там немцы   лишь демонстрировали наступление. Считается, что в результате   проведенной мощной артиллерийской контрподготовки,  в которой было использовано более 300 орудий калибром 76-мм и выше, противнику был нанесен большой урон. На самом деле, как выяснилось позднее, наш удар пришелся  в основном по частям 255-й пд противника, которая одна сковывала три наших дивизии! Между тем, к 3 октября обстановка на канютинском направлении значительно ухудшилась. Наша авиация обнаружила колонну противника глубиной 20 км головой у Крутицы - в 42 км от бывшего переднего края обороны. Было ясно, что противник стремится развить достигнутый успех.


Поэтому можно было без особого риска за счет отвода двух-трех дивизий из состава 16 и 20-й  армий   усилить   опергруппу генерала И.В. Болдина, которая без достаточной поддержки артиллерии и авиации в условиях господства авиации противника в воздухе не могла выполнить поставленную ей  задачу – контрударом разгромить группировку противника, вклинившуюся на 40 км, и восстановить оборону по переднему краю. Хотя своими   активными действиями опергруппа сковала соединения  Г. Гота (узел дорог г. Холм-Жирковский за 3 и 4 октября минимум дважды переходил из рук в руки). Из донесения заместителя Конева генерал-лейтенанта С.А. Калинина 4 октября в 19.50:  «101 мсд со 128 тбр заняла Холм-Жирковский, уничтожено до 40 танков противника».   Г. Гот так оценил эти бои: «<…> Упорные бои развернулись юго-западнее Холма[-Жирковского]. Сюда с юга подошла танковая бригада русских, которая сражалась не на жизнь, а на смерть. Эти бои задержали форсирование Днепра» .


Усиленная частями двух стрелковых дивизий  опергруппа могла отсечь   вражеские плацдармы на восточном берегу Днепра от его главных сил, лишив их поддержки огнем артиллерии с западного берега. В этом случае   можно было рассчитывать на  их ликвидацию во взаимодействии с  частями 140-й сд 32-й армии.  Противнику пришлось бы заново организовывать прорыв укрепленного  Ржевско-Вяземского рубежа, занятого уже не только ополченскими дивизиями.


 Далее. Если бы И.С. Конев  с самого начала правдиво  докладывал не о  «просочившихся мелких группах противника»,  а о   реальной угрозе его прорыва к Вязьме.  Тогда  Ставка ВГК не стала бы медлить. И уже 4 октября  разрешила бы отвод войск,  переподчинив ему 32-ю и 31-ю армии. Из пяти дивизий 31-й армии, подготовленных к переброске по железной дороге, минимум две следовало разгрузить в районе Вязьмы для организации обороны важного узла шоссейных и железнодорожных  дорог. Туда же можно было перебросить автотранспортом и 50-ю сд 19-й армии (что и сделал Конев, но с большим опозданием. Поэтому один полк этой дивизии так и не успел вырваться из «котла»).


В целях наращивания обороны и предотвращения прорыва противника в полосе 248-й сд туда можно было  перегруппировать  не только основные силы 140-й сд, но  и  2-ю сд, оставив на некоторое время один полк  для прикрытия мостов и позиций 199-го оадн морской артиллерии. Оставляемые позиции   на Днепре  могли занять части, отведенные с пассивных участков. За счет такого маневра к исходу 4 октября и к утру 5-го можно было создать  вторую линию обороны за противотанковым рвом на рубеже Марьино,  Ломы, Павлово и  третью -  на восточном берегу р. Вазуза и южнее. Для занятия этого рубежа частям 2-й сд требовалось совершить один переход протяженностью 40 - 50 км. Вперед   можно было выслать передовой отряд на автотранспорте (в дивизии имелось более 250   машин различного типа). 

Создание обороны на указанных рубежах  облегчалось тем, что части  этих двух дивизий  еще в августе месяце занимали оборону  в указанном районе, совершенствуя  инженерное оборудование позиций и заграждений. Так, согласно докладу штаба 32-й армии, противотанковый ров к 9 августа был готов  на 50%. Эти дивизии, занявшие позиции под прикрытием впереди действующих частей 248-й и 18-й сд, отражая атаки огнем с оборудованных позиций, могли бы оказать более упорное сопротивление противнику, нанеся ему серьезные потери. На преодоление расстояния в 40-50 км врагу потребовалось  минимум полтора-два дня. А заграждения, не прикрытые огнем, своей роли не сыграли.


 Конечно, полностью стабилизировать обстановку, особенно в полосе  Резервного фронта, было уже невозможно, и положение по-прежнему оставалось бы серьезным.  Но за счет своевременного отвода оставшихся дивизий 20-й и 16-й армий и двух  дивизий (из пяти) 31-й вполне возможно было удерживать в течение двух-трех дней  вторую полосу Ржевско-Вяземского рубежа и коридор для вывода из мешка основной массы войск 24-й  и остатков 43-й армий Резервного фронта. Эти силы мог возглавить генерал-лейтенант К.К. Рокоссовского, по приказу Конева выехавший с управлением 16-й армии в Вязьму.


  В этом случае противнику не удалось бы осуществить  двухсторонний охват наших войск и намеченное их окружение. Тем самым удалось бы избежать катастрофы с сотнями тысяч пленных. Отошедшие соединения, вместо того, чтобы прорывать довольно плотный внутренний фронт окружения, смогли бы  сражаться на новых рубежах, сохраняя возможность маневра и пути подвоза резервов и материальных средств. Противнику не удалось бы  в короткие сроки развернуть наступление в направлении Ржев и Калинин, свертывая нашу оборону на Ржевско-Вяземском рубеже. Было бы  выиграно время для подвоза резервов с соседних фронтов и из глубины страны.


   
О реальности предлагаемых альтернативных мероприятий по предотвращению катастрофы  можно судить по   действиям Г.К. Жукова в подобной обстановке на подступах к столице.  Он не боялся брать на себя ответственность за  трудные, даже рискованные решения. В отличие от И.С. Конева, который запрещал командармам даже думать об отходе, Жуков, возглавивший вновь воссозданный Западный фронт,  представил Ставке план отвода войск  с Можайской линии обороны на подготовленный  рубеж в глубине  на случай невозможности удержания занимаемого.  Ставка утвердила план, лишь оговорив, что начало отхода – с ее особого разрешения. При отсутствии резервов Жуков смело перебрасывал на угрожаемые направления  отдельные части и даже подразделения с второстепенных участков обороны. К сожалению, в обстановке  надвигающейся катастрофы Г.К. Жуков, только 6 октября вернувшийся из Ленинграда и назначенный 8 октября а командующим Резервным фронтом, до   10 октября  был вынужден заниматься организацией обороны на направлении наибольшего продвижения противника к столице. Главная задача в это время состояла в том, чтобы отстоять  столицу. Сил для деблокады окруженных войск у советского командования не было.


Анализ введенных  в научный оборот ранее неизвестных документов обеих воевавших сторон подтверждает обоснованность вывода Г.К. Жукова  о возможности  предотвращения вяземской катастрофы. Но переподчинение   соединений 32-й и 31-й армий и 220-й сд 49-й армии  Западному фронту произошло слишком поздно – с 23.00 5.10,  фактически - с 6 октября. А  2-я сд  так и не  сдвинулась с места до 8 октября, когда по приказу без боя оставила свои  позиции на Днепре. Вместо того, чтобы  отражать  атаки немцев огнем с места, ополченцы погибли, безуспешно атакуя подготовленную оборону врага у Богородицкое, и позднее – в плену!


  Лишь со временем командующие армиями и фронтами и Ставка ВГК приобрели необходимый опыт в  организации обороны стратегического масштаба и управлении войсками в ходе операции, стали своевременно  принимать смелые решения, решительно добиваясь их осуществления. В связи с этим можно вспомнить слова маршала Г.К. Жукова, который хорошо знал немецкую армию:
 «Надо также признать, что немецкий генеральный штаб и вообще немецкие штабы тогда лучше работали, чем наш Генеральный штаб и вообще наши штабы, немецкие командующие в тот период лучше и глубже думали, чем наши командующие. Мы учились в ходе войны и выучились и стали бить немцев, но это был длительный процесс».
Добавим:  наука эта была оплачена большой кровью, а допущенные просчеты еще долго сказывались на сражениях в последующие годы войны.
 
                Заключение.

Вне всякого сомнения,  наши войска, сражавшиеся в тяжелейших условиях окружения и сковавшие 28 немецких дивизий, совершили подвиг. Но кто виновен в том, что сотни тысяч наших воинов были убиты и попали в плен, кто должен ответить за их кровь и жертвы? У поражений, как и у побед,  тоже есть свои «родители». И мы не можем обойти вопрос о причинах поражения наших трех  фронтов  и ограничиться   общими
 фразами. Сотни тысяч убитых, пропавших без вести и пленных, захваченных врагом в одной операции, стали следствием ошибок и просчетов  оперативно-стратегического командования, вплоть до Ставки ВГК.


О некоторых  причинах крайне неудачных действий наших войск   
говорилось по ходу повествования. При этом были  подвергнуты   критике решения и действия командующих фронтами и армиями, которые в 1941 г. еще  не были маршалами Победы. С началом войны им  пришлось заново учиться воевать, на горьком опыте осваивая основы  организации и ведения стратегической обороны. Сошлемся на Военную энциклопедию издания 1994 года:  «Неудачный исход вяземской [оборонительной] операции обусловлен тем, что советское командование не сумело правильно определить направления главных ударов противника и сосредоточить на них основные силы и средства. Командующие фронтами (Конев и Буденный) в ходе операции не осуществляли маневр войсками на угрожаемые направления, не руководили их отходом и действиями окруженных войск» .


Выходит, прав был генерал Лукин: не успели И.С. Конев и С.М. Буденный сойти с исторической сцены, как их фамилии тут же были названы в числе виновных. Но разве дело было только в Коневе, Буденном или в том же А.И. Еременко, которого почему-то не упомянули в этом контексте? Они делали то, что умели и могли в отведенных им рамках. И маневр осуществляли, но только робко, с оглядкой на вышестоящие инстанции. Не стоит забывать, что всего лишь три месяца назад было расстреляно командование Западного фронта во главе с Д.Г. Павловым.  Страх ответственности за принятые решения сковывал действия наших командиров и командующих. Одно дело – потерпеть поражение, выполняя приказы, которые уже не соответствуют обстановке, и совсем другое – потерпеть неудачу, решившись на самостоятельные действия.

 
А что же сам И.С. Конев? Рассуждая о причинах трагедии окружения,  он в 1966 г. по понятным причинам не мог назвать одну из главных - запаздывание Ставки ВГК с принятием решения на отход. Он больше говорил о превосходстве противника в силах и средствах, о господстве в воздухе его авиации.  Подчеркнув при этом, что «один прорыв к Вязьме мог  быть нами локализован путем ПЕРЕГРУППИРОВКИ ВОЙСК (выделено мною. – Л.Л.). Но прорыв немецко-фашистских войск через Спас-Деменск дал возможность соединениям противника выйти с юга глубоко в тыл Западного фронта. Резервный же фронт на этом направлении  сил почти не имел» . Почему ЖЕ не удалось «локализовать» прорыв противника к Вязьме от Холм-Жирковского,  он не объяснил.
Это можно рассматривать, как попытку  уйти от  ответственности, переложив вину  за поражение на Ставку, которая не разрешила ему отход войск 4 октября. Действительно, начни отвод войск на двое суток раньше (4 октября), можно было за счет сокращения протяжённости линии фронта высвободить силы и средства для усиления угрожаемых направлений и удержания коридора у Вязьмы для вывода войск из «мешка». Но точку здесь ставить нельзя. Необходимые меры по предотвращению окружения Коневу и Вишневскому надо было принимать раньше 4 октября и более решительно.   


Анализ действий советского командования при подготовке и проведении Московской стратегической оборонительной операции показывает, что ошибки и просчёты были допущены на всех уровнях управления войсками. Но ошибка ошибке – рознь, потому что последствия их несравнимы: чем выше инстанция, которая допустила просчет, тем тяжелее последствия, устранить которые порой бывает уже невозможно.      
Поэтому значительную  часть вины за поражение следует все-таки возложить на Ставку ВГК и прежде всего, на Верховного Главнокомандующего, который  не уловил тот   предел, после которого дальнейшие попытки удерживать сохранившиеся участки фронта становились не только ненужными, но и опасными. И, конечно, на рабочий орган Ставки – Генштаб, который не организовал взаимодействие между фронтами.  Еще раз подчеркнем, что это, несомненно, было связано с недостатком правдивой информации об истинном положении войск фронтов. Все эти доклады о просочившихся мелких группах противника, о   группах танков в 20-30 единиц и  о планируемых   контрударах, за которыми, зачастую,  кроме номеров дивизий и бригад,  ничего не было, только вводили в заблуждение. Ставка и Генштаб  не сумели своевременно вскрыть замысел противника на столь масштабное  окружение наших войск и принять меры по устранению этой угрозы.

 
Сталин боялся, что отход может превратиться в бегство. И почва для таких опасений была: командующие фронтами и армиями, их штабы не имели опыта организации вынужденного отхода – их этому не учили.  Все их помыслы были направлены только на то, чтобы выполнить требование – ни шагу назад! Видимо, в Генштабе понимали необходимость отвода войск. Но никто не посмел подсказать вождю такое решение, помня его реакцию на подобные предложения со стороны руководства Юго-Западного фронта в Киевской оборонительной операции. А отводить войска все равно пришлось, но в несравненно более тяжелых условиях.  Нерешительность  Сталина и опоздание с решением на отвод войск  сыграли на руку врагу и привели  к утрате   Ржевско-Вяземского  оборонительного рубежа, на создание которого затратили  так много сил и средств. А в последующем – к окружению основных сил двух фронтов и  образованию огромной бреши в стратегической обороне, прикрыть которую было просто нечем.   


 
                Ветеран ВОВ, профессор Академии
                военных Наук  РФ, член  Союза
                журналистов  России полковник
                в  отставке   Л.Н. Лопуховский

                22.02.2021