Нумизмат

Нумизмат

 - А потому горе тем, кто не думает о смерти.
Я. Гашек. «Катастрофа в шахте».

   История, которую вы услышите, случилась в небольшом посёлке городского типа в неведомой стране за тридевять земель от любого места, где бы вы сами не находились. Как такое может быть? Получается, что может, а разумом не понять. Человек не в силах осознать это невыносимое, непомерное для его мозга чудо – Сущее. И чтобы помыслить своё Бытие в безумном Мироздании, узреть суть жуткого и невозможного, и жутко невозможного феномена – Самосознания, нет ни одного слова в человеческом лексиконе, ни одной мысли в самой умной башке. Поэтому, я стану использовать обычные слова русского языка из своей бестолковой и три дня не мытой головы.

…Тимофей не любил своё устаревшее, не современное имя, но уже привык к его приемлемому варианту – Тима. У меня есть предположение, что люди привыкают ко всему. А если не привыкают, то просто от того, что не успевают из-за скоротечности жизни. Но это отдельная тема, а мы продолжим повесть о Тимохе. Чтоб вы знали, он был слесарем в автосервисе. Только не думайте, что из-за этого он купался в деньгах. Это был жалкий автосервис с очень средним уровнем сервиса в небольшом городке, где при сильном желании можно было бы пересчитать все автомобили. Когда оканчиваешь школу на тройки и ничем выдающимся не блещешь, то особого выбора нет. Но Тима себя несчастным или неудачником не считал. Жена у него была – Леночка, красивая и весёлая. Думаю, что он её любил, но без разрушительной страсти, от которой всем только больно. Обычная жизнь хорошего простого человека. А увлекался Тимофей чтением всяких книжек, в сезон грибным промыслом, а по жизни - собирательством монет. Значит, являлся коллекционером – нумизматом. Через это и приключилась с ним сия злая быль.

   Тут следует описать собрание нашего коллекционера. Было у него одна тысяча восемьсот двадцать четыре монеты, в том числе разные жетоны, памятные медальки и даже, сувениры. Число точное, потому что собирательством он начал заниматься в детстве, когда жил с родителями в крупном портовом городе. А там было полно всякой иностранщины, которую он выменивал, не всегда честно, у сверстников – детей моряков дальнего плавания. Потом он стал посещать субботние сборища коллекционеров в городском парке. Там он покупал на выпрошенные у отца небольшие деньги разную экзотику и даже, почти старину. А ещё слушал рассказы бывалых коллекционеров об истории и ценности отдельных монет. В это время молодой человек решил пополнять собрание отечественными монетами «по годам». Тогда же он стал вести подробный каталог всех своих приобретений, с датой, подробным описанием и стоимостью. У каждой монетки свой последовательный номер, поэтому и пересчитывать не надо. Каталог остался у него до сих пор в четырёх толстых тетрадях, последние из которых отличались твёрдым переплётом и  солидным видом. Это было единственное, пожалуй, в чем Тимоша проявил аккуратность и педантичность.

   Несмотря на количество, коллекция была совсем не ценной. Вначале он был ребёнком и не имел возможности приобретать что-то стоящее, а потом родители развелись, и мама переехала с ним на родину, в провинциальный городок. Здесь само слово «нумизматика» считалось непонятным ругательством. Типа как в анекдоте про филателиста-сифилитика. Поэтому в собрании преобладали малоценные экземпляры иностранных монет, некоторые в плохом состоянии, что делало их просто кружками металла. Мальчишкой он мечтал, что став взрослым, получит материальную свободу безраздельно отдаться своему хобби. И тогда уж, думал Тимка, его коллекция станет круче, чем у дедов из городского парка. Но взрослая жизнь предполагает свои ограничения и проблемы. Он продолжал потихоньку заниматься этим увлечением, поместил коллекцию из жестяных банок в специальные альбомы, например. Вечером иногда рассматривал через лупу монеты или свои тетради. Мечтал, что всё-таки достанет недостающие номиналы или разновидности. У него появилась специальная литература, которая занимала целую полку в книжном шкафу. Так же приобретались особые атрибуты нумизмата: лупы, пинцеты, химикаты для чистки монет. Но со временем интересное хобби стало превращаться в какую-то болезнь.

   Вы только не подумайте, что коллекция являлась полным мусором и совсем ничего не стоила. Например, у Тимки были пять франков экзотической Новой Каледонии, или вот, редкая рупия Маврикия пятьдесят седьмого года. А ещё четверть анна колониальной Индии, просто красавица. Много чего, хотя бы румынские двести лей сорок второго года в очень хорошем состоянии, серебряные, между прочим. Всего и не перечислишь с ходу, но интересные экземпляры присутствовали. Ладно бы всякие Джерси и Гибралтар, но и по настоящему дорогие вещи были. За две копейки двадцать пятого года и цены не сложишь, не у всякого серьёзного коллекционера имеются, а у Тимофея есть, пусть и чёрная вся. Набор в честь пятидесятилетия Победы раньше, когда покупался, ничего особенного собой не представлял, а теперь за него дают кругленькую сумму. Даже не в деньгах дело, просто интересные прикольные монетки были. Памятный рубль «Год мира», как будто обычный, а повернёшь другой стороной, а там буква «Л» «шалашиком», как на монетах более старого образца. Вот как.

   А теперь про болезнь. Стал Тим во время рассматривания своих сокровищ не в благостное состояние входить, как это бывает с большинством увлечённых людей, а испытывать какое-то душевное жжение и неудовлетворённость. Страшно хотелось ему пополнить скудное собрание новыми блестящими кружками. Он даже представлял, как вписывает информацию о них в свою заранее расчерченную тетрадку. Но не имел наш страдалец для этого материальных и иных ресурсов. Быт заел, целыми днями в опостылевшей автомастерской, да и дома скукота.  Хотя против Леночки дурное слово сказать язык не повернётся -  и приветливая, и хозяйственная, и в постели ласковая. Не супруга виновата, а бестолковое устройство мира. А тут ещё, на беду, появился в городке новый житель – Петрович.

   Петровичу исполнилось лет под семьдесят, приехал он от куда-то с севера хоронить старшего брата, а как похоронил, то остался сам дожидаться собственного ритуала. И было бы нам ни жарко, ни холодно от этого переезда, если бы Петрович не был нумизматом. Почти каждый день, если позволяла погода, старик приходил на местный колхозный рынок и занимал место среди продавцов канареек, волнистых попугайчиков и рыбок. Там он раскладывал на шлифованный бетонный стол с мраморной крошкой, свои тяжелые альбомы. Иногда ему удавалось что-то продать, но чаще дед просто показывал любопытным богатую коллекцию, сопровождая демонстрацию интересными пояснениями, Довольно быстро Петрович стал популярным, снискав доброжелательное отношение среди горожан. Само собой, с ним познакомился и герой нашего рассказа.

   Коллекция Петровича поразила парня до дна его опустошённой души. Он чувствовал себя нищим рядом с багдадским халифом, школьником перед академиком, ефрейтором перед сержантом, нет… перед старшим сержантом. А ещё он стал испытывать стыд за свою жалкую кучку дешёвой мелочи. Но каждый выходной приходил к Петровичу побеседовать, а с получки или аванса позволял себе приобрести у старика что-нибудь интересное, на что хватало денег. А хотелось большего. Так устроена жизнь, но если попытаться объяснить это обиженному и завистливому, то можно схлопотать по мордасам. Да, едкая зависть начала разъедать душу молодого человека, как негашёная известь. А знаете, было чему завидовать. Монеты у Петровича имелись отличные, серебряные, пруфовские или очень старые. Они напоминали огромные тележные колёса, блистающие притягательной красотой и роскошью. Некоторые специально были разукрашены цветной эмалью, чтобы мучить своей недоступной прелестью.  Ну, конечно же, это как запретная страсть к сказочно прелестной женщине, которая даже не замечает тебя, а заметив, начинает брезгливо презирать. Но ты всё равно вожделеешь к ней, лелеешь мечту о сладости, которую не в силах представить. Тимоша стал явственно грезить, как добавляет очередные номера в свой заветный каталог.

   И чем дальше, тем страшнее. Я бы сказал, что у Тимки развился психоз, и ему необходима помощь. Но окружающие этого не понимали, а сам страдалец, даже если бы всё осознал, то признавать себя психом не стал бы. Не принято так у людей. Поэтому странная монетная истерия постепенно принялась подтачивать жизнь парня. Возникли пустые конфликты с коллегами на работе. Шутка ли сказать, но Тиму стала раздражать даже Леночка. Не даёт сосредоточиться, побыть одному. Одиночество – очень важная часть человеческой жизни. Постоянно чувствуешь себя, как в общественном туалете. А если её внимание хотя бы на мгновение переносилось на мужа, то она тут же принималась что-то выдавливать ему на лице. Мало того, что назойливо, так ещё и больно!
   - Мошка, нас сегодня вечером к себе Лебедевы позвали. Не задерживайся на работе.
Боже мой, и что она нашла в этих идиотах с большой дороги? Да и сама начнёт болтать без умолку, нести всякую банальную чушь, достойную тупой вульгарной курицы. Даже слушать её глупые речи стыдно, хотя перед Лебедевыми он легко бы оголил зад.
   - Моша, ты слышал?
Какой я тебе Моша?  В синагоге твой Моша, а я – Тимофей!

   Тут и зима наступила. Да холодная, какой уже многие годы не помнил никто. А в народе примета такая есть: мороз трещит – жди неприятельского нашествия. Ну, нашествие в этом году, слава богу, не состоялось, видимо у неприятеля были другие дела. Тимоша продолжал с короткими просветлениями погружаться в омут болезненного состояния. И даже низкая атмосферная температура не охладила бесовский огонь. Именно об этом говорят в народе: «день за днём всё в нём как огнём». Прямо таки, как подменили человека. Дошло до того, что этот сумасшедший стал тайно преследовать Петровича и сопровождать его, как заправский агент, до самого дома, когда тот возвращался с рынка.  Темнеть стало рано, иногда шпион подходил к старику очень близко, так что у самого сердце начинало стучать, как пулемёт. Не сразу, но всё более явственно стало расти в нём некая тёмная идея, которую он боялся облачить в слова, и даже не разрешал проявиться немой мыслью. Но идея уже овладела несчастным коллекционером.

   В достижении своих целей Тимофей не был чистоплюем, боящимся замараться дерьмом. Он поступал по примеру знаменитого убийцы сёгуна Уэсуги Кенсина, проявляя выдержку и целеустремлённость. И сегодня был день, когда невысказанная идея должна была реализоваться и заполнить собой всю пустоту его души. Сама натура способствовало жутким планам: стало  уже достаточно темно, на улицах не было ни души. Нагнетая в себе решительность, молодой человек приблизился к старику так близко, что мог слышать его тяжёлое дыхание. Рука в кармане сжимала массивное зубило, которое он взял на работе, конечно же, чтобы пробить дома углубление в стене для переноса розетки. Он вдруг понял, что именно в настоящий момент всё и должно свершиться. Но настоящего, на самом деле, не существует. Механизм нашего сознания – это ожидание грядущего и переживание свершившегося. Грядущее ещё виднелось туманным и неясным. Содеянного, пока, не было вовсе. И тут произошло самое удивительное и невероятное!

  В необъяснимой тоске мы чувствуем смутный смысл своего предназначения, но всё также не в силах сделать хоть один шаг к Истине, к Богу. Но иногда сам Бог делает этот шаг навстречу нам. Здесь в пору диву даваться: Тимофей никого и пальцем не тронул, но неожиданно Петрович тяжело захрипел, его шатнуло, и старик повалился в снег. Ошарашенный преследователь остановился в полном недоумении. Наконец он опомнился и на автомате подбежал к упавшему. Петрович лежал на спине, хрипел со свистом, страшно подкатывал глаза и ожесточённо жестикулировал пальцами вытянутой правой руки, словно просил что-то ему подать, или хотел сказать в последний момент нечто невероятно важное. Только сейчас Тимофей подумал: «сердце» и стал лихорадочно искать в карманах умирающего какие-нибудь таблетки. Но через несколько секунд Петрович уже лежал перед ним без признаков жизни, вернее, с некрасивыми признаками её отсутствия. Тима ещё раз посмотрел на бедного старика, на его лицо с маской страдания, на очки в толстой оправе, на мокрые штаны, на орден Отечественной Войны, какие вручали подряд всем немногочисленным ветеранам на один из юбилеев. Вдруг ему стало так жалко Петровича, что из глаз потекли слёзы, а рука лихорадочно сжимала в кармане холодное зубило.

    Коллекционер сидел за своим столом, освещённым тусклой настольной лампой, похожий на средневекового монаха. На полу рядом стояла чёрная кирзовая кошёлка – старый потёртый портфель из толстой свиной кожи. И ещё валялась грязная спортивная сумка, какие носят через плечо. Тимофей что-то сосредоточенно записывал в толстую тетрадь в виниловом переплёте. На его руках были тонкие хлопковые перчатки. Периодически он смотрел через лупу на большую серебряную монету, как бы сверяясь. На лице нашего героя запечатлелось спокойствие и удовлетворённость.
   - Мошка, я уже спать ложусь. Приходи.
   - Подожди немного, Ленусик. Я скоро.


2019, февраль