Хваус

  – Как ты надоел! – раздражённо уставился на меня райвоенком, едва я переступил порог его кабинета. Высоченного роста, полный, с большими пшеничными усами, закрывавшими ему пол-лица, он был очень похож на маршала Будённого. Или на видного царского полковника, коих было полно в кинофильме «Чапаев». Глядя на его золотые погоны с крупными звёздами, и на него самого, статного, колоритного, я испытывал почти детский восторг. Хотя и обивал пороги военкомата уже с вполне взрослой целью – получить направление в военное училище лётчиков.
  – Ну, нет разнарядки в лётное. Даже в Рогань в штурманское нет в этом году. Хотя… подожди, ты же летать хочешь? Вот вчера, буквально, пришла разнарядка в ХВАУС. Это Харьковское военное авиационное училище связи. Вот тут пишут, что есть лётный факультет – начальник связи и огневых установок эскадрильи самолётов Ил-28 и Ту-16, – читал военком. – Вот! Значит, будут у тебя и унты, и кожаная куртка, и фуражка с крабом. И пятая «а» реактивная норма питания. Чего тебе ещё надо? И летать будешь.
Эх, товарищ полковник! Если бы не ваша последняя фраза. Она-то и пошатнула ваш авторитет в моих глазах – училище связи не выпускает лётчиков. А, значит, сам я никогда не буду летать…
  – Давай решайся, – по принципу «куй железо, пока горячо» не унимался военком. – Иначе опоздаешь и никуда не попадёшь.
Да я и сам уже думал об этом.  Ну, откуда мне было знать, провинциальному школьнику, что ещё в начале пятидесятых было принято решение кандидатов в военные училища лётчиков готовить в аэроклубах ДОСААФ. Обучая их там первоначальным лётным навыкам на учебно-тренировочном Як-18. Это позже я поверю, что мой путь в небе, а не на земле, а тогда я поехал в Харьков.
Училище располагалось в закрытом военном городке на Холодной горе, что звучало интригующе. Желающих приобрести престижную профессию, нужную и на гражданке, было много, конкурс – девять человек на место. Жили в палатках.  Конечно же, после домашнего комфорта это было непривычно.  Но приятно – по ночам приподнимали брезентовые края, и травили байки, наслаждаясь ночной прохладой. Однако недолго. После прохождения врачебно-лётной экспертной комиссии нас, оставшихся счастливых абитуриентов начали активно привлекать к строительным работам на трамвайных путях. Позже мне часто будут сниться эти ржавые трамвайные рельсы, которые приходилось кантовать при укладке. Не приведи, Господь! Избавление пришло неожиданно.
  – Кто умеет хорошо рисовать, два шага вперёд марш! – вот когда я впервые научился схватывать мысли на лету, почти неосознанно, – раз-два, и в числе трёх-четырёх таких же находчивых уже стоял перед строем.
  – Вам отбой по расписанию. Завтра к девяти ноль-ноль явиться в учебный отдел для оформления наглядных пособий. Остальным переодеться в рабочую одежду.  Задача прежняя – работы на трамвайных путях. Разойдись!
Рисовать я любил с детства. Хорошо помню свои первые цветные карандаши, фантастическая способность которых оставлять свой цвет на бумаге поражала моё детское сознание. А запах медовых акварельных красок до сих пор ощущаю, стоит лишь, закрыв глаза, вспомнить невероятно увлекательные попытки овладеть этой сложной техникой. Помню, сколько было радости, когда тончайший прозрачный слой акварели непринуждённо рвался, позволяя ощущать фактуру бумаги, а сами краски начинали робко звучать в первых удачных рисунках! Уже позже, когда небо ворвалось в моё сознание раскатистым рёвом зелёного «Дугласа», основной темой моего творчества стали самолёты. И когда отец, испытывая очередной воспитательный приступ, начинал проверять мои школьные тетради, то в конце оных обязательно находил многочисленные ястребки И-16 и тяжёлые ТБ-3. И, не то, чтобы он не любил авиацию, но его отношение к моему творчеству было, мягко говоря, отрицательным. Однажды, помню, даже тетрадкой по голове схлопотал…
  Но, вот ведь как в жизни бывает непредсказуемо. Мои первые оформительские работы произвели на офицеров большое впечатление. Уж очень они удивлены были моими познаниями в области военной авиации и, особенно, вооружения. Скажите, ну откуда пацану из какого-то Богом забытого рабочего посёлка известно, что на новейшем истребителе Миг-15 помимо двух пушек НС-23 стоит еще особо убойная тридцати семи миллиметровая Н-37? Конструктора Александра Эммануиловича Нудельмана. Который, в соавторстве с другим Александром, Сурановым и разработал 23-х миллиметровую НС-23. А НР-23, стоявшую на вооружении Ту-4, Ил-28, Ту-16, Александр Нудельман разработал совместно с талантливым конструктором Ароном Рихтером.
  Как у вас дела со вступительными экзаменами? – прагматично спросил один из офицеров. И тут я снова нашёлся:
  – Думаю, не так хорошо, как хотелось бы. Ведь работа над пособиями отнимает много времени, боюсь, что на хорошую подготовку мне его не хватает.
  – Вы вот что сделайте, – неожиданно предложил он, – Нарисуйте на ватмане крупным планом Миг-15 и Ту-16. С деталями. И что бы завтра к девяти ноль-ноль работа была готова, ясно?
  – Так точно, – как заправский служака ответил я, уже понимая, что мной заинтересовались.
  Так первый раз в жизни я осознал значение такого понятия, как везение. Оказалось, что мои работы рассматривались приёмной комиссией и после посредственной сдачи вступительных  экзаменов я был зачислен в училище в числе первых. Вот так-то, папа!
После объявления приказа о зачислении нам выдали форменное обмундирование, самой ценной деталью которого были голубые курсантские погоны с галуном золотистого цвета.
  – Р-рота, р-равняйсь, смирно! Слушай мою команду! – на первом же построении объявил нам крепко сбитый старшина Бойчук с приличной орденской планкой на груди.
  – Летают у нас многие. Но не каждый – задом наперёд, на это решиться надо. Вы правильный выбор сделали, сынки. В небе работать интересно. Сам летал во время войны, знаю. А если вдруг чего, то   и на гражданке найдётся вам место. Радисты и электрики сейчас везде нужны. Р-разойдись!
До приема присяги оставался месяц. Теперь в учебный корпус, где я по-прежнему занимался наглядными пособиями,  хожу уже при полном армейском параде. Военнослужащих, старше себя по званию приветствую первым, прикладывая правую руку к лихо сдвинутой пилотке. Вот вчера, правда, оконфузился прилично. Но кто же знал, что в длинном переходе учебного корпуса повстречается мне подполковник -… женщина!  Это оказалось для меня такой неожиданностью, что, приветствуя её, я приложил руку к непокрытой голове. И, наверное, с открытым ртом. Потому что она так сочувственно, по-домашнему улыбнулась мне в ответ, что я тут же понял, на кого похож.
  Казалось бы, мечта сбылась, я даже сфотографироваться успел, раздобыв фуражку с крабом. И даже домой успел её отослать. Однако не пела душа, не было в ней торжества и  радости. Не электриком или радистом я стремился стать. Да и в зеркале вместо себя я видел какого-то заморыша, со стриженной головой на тонкой шее с оттопыренными ушами. Неужто, мне так и не стать «сталинским соколом», внутренне отчаивался я. И Господь услышал.
  – Р-рота становись! – как-то однажды непривычно по-серьёзному прозвучала команда старшины. – Р-равняйсь! Смирно! На  построение курса шагом марш!
В напряжённой тишине начальник училища зачитывает приказ главкома ВВС П. Ф. Жигарева: лётный факультет ликвидировать, обучение и выпуск производить по специальности «техник по РЭСОС» (радиоэлектроспецоборудование) и командир радиовзвода. Курсанты не призывного возраста могут просить об отчислении, остальным – продолжить обучение по новой программе. Не согласным призывного возраста – дослуживать в караульной роте.
  Вы слышали когда-нибудь дыхание строя? Тяжёлое дыхание полутора сотен человеческих душ, когда их сердца вдруг переходят на форсажный режим работы. А, у некоторых готовы и вовсе вырваться из груди. До сих пор помню это дыхание. Для всех нас, стоявших в строю, это был первый крутой поворот судьбы. Сколько их ещё будет? Неожиданное чувство испытал я тогда на фоне этого общего эмоционального напряжения – как будто у меня в душе оборвалась какая-то важная, но уже надорванная струна, мешавшая нормальной жизни. Я оказался тогда одним из немногих в строю, кто  испытал чувство необъяснимого внутреннего облегчения. Вот он, желанный перст судьбы!
– Р-рота, равняйсь, смирно! Слушай мою команду! – уже в казарме вещал свою воспитательную речь старшина. – Ну, что я вам скажу, сынки. Еще неизвестно, кому повезло. Летать задом наперёд – совсем не подарок судьбы. Поверьте мне, сам летал во время войны, знаю…
  Так началась агиткомпания  о бесперспективности полётов «задом наперёд» (а, значит, и жалеть нечего!) и она дала свои результаты. Из всего курса (150 человек) на отчисление пошло только 5 отчаянных фанатов, в числе которых первым был я. Расшифровав по-своему аббревиатуру ХВАУС: «Хрен Вам, Авиаторы, Увидеть Самолёты», и получив гражданскую одежду, будто специально припрятанную на такой случай, уже к вечеру мы оказались за КПП, так и не ставшего для нас родным, училища.
  – Отчислили!? – испуганно встретил меня двоюродный брат Слава Онищенко, курсант ХВАИВУ, когда я в цивильной робе и кожаных тапочках неожиданно предстал пред ним на КПП.
  – Нет. Сам ушёл. Займи денег, чтобы хватило до Кременчуга, мотану туда.  Там ведь есть школа первоначального обучения лётчиков, вдруг повезёт.
Не знаю, на что я рассчитывал, ведь и набор, судя по времени, закончился, но душа упрямо вела туда, где учат летать. Авось удивятся, да примут. Нет, не удивились.   
  – Ты не первый. Ищи аэроклуб, парень!
  Домой ехал зайцем на третьей полке для вещей и впроголодь – деньги закончились. Одет был легко, и  осенние холода проникали, казалось, в самую душу. «Как встретят дома?», - не давала покоя тревожная мысль. Хотя предугадать было не сложно – в семье, кроме меня росли ещё два моих младших брата. Жили бедно, поэтому, отец, бывший, кстати, радиоэлектротехником, к моему решению отнёсся крайне отрицательно. Но я уже побывал «в людях» и в моей душе успели взойти ростки свободы и самостоятельности. Выбрав ближайший областной центр, где был аэроклуб (им оказался Брянск), я уехал туда.