Темные окна

               

Сидя на подоконнике, Николай Алексеевич собирал небольшое малокалиберное ружье с оптическим прицелом. Делал он это, не торопясь, с любовью и даже некоторой нежностью. Его тонкие холеные пальцы двигались точно и размеренно, напоминая движения хорошо отлаженной машины.

На вид ему было не больше сорока. Кудрявая шевелюра еще не успела поседеть, бородка клинышком придавала его лицу некоторое благородство и выдавала в нем гуманитарные наклонности.

Закончив, видимо, привычную процедуру, Николай Алексеевич приник к прицелу, рассматривая пустынный двор своего дома. Вот неспешно прогуливается полусумасшедшая женщина с тремя жизнерадостными дворнягами, которые ей преданы беспредельно и с преувеличенным вниманием слушают ее несвязанную речь. Собаки, разные по размерам и невообразимо пестрых расцветок, были крайне довольны своей хозяйкой, в которой находили полное понимание своих песьих интересов и настроений. Ствол ружья медленно пополз в сторону, выискивая новый объект, но двор был пуст и скучен.

Куда интересней было рассматривать людей в окнах, особенно по вечерам. Каждое светящееся окно представляло собой кадр из неизвестного фильма, который начали смотреть где-то с середины. Здесь были комедии, драмы, мелодрамы, фильмы ужасов. Жанр фильма иногда было трудно определить из-за некачественной пленки в виде тюля или неожиданно погасшего света.
 
Николай Алексеевич наслаждался возможностью внести коррективы в каждый сценарий, имея для этого реальную возможность, но фильмы по большей части были скучны и неинтересны. Каждый шаг или действие персонажей можно было прогнозировать с точностью до минуты. Найти захватывающую интригу было непросто, так как фильмы преимущественно были короткометражные, тем прекрасней были редкие мгновения открытия нового сюжета или талантливого актера. Он не торопился вносить поправки в сценарий, справедливо ожидая продолжения увлекательного сериала – коробочка с патронами всегда лежала рядом. Николай Алексеевич находился на больничном и поэтому имел много времени для серьезной оценки происходящего.
 
Увлечение это появилось год назад, когда его друг Сергей подарил ему на день рождения замечательную винтовку, весьма благоразумно предположив, что его собственный подрастающий сын когда-нибудь продырявит ему голову. Так сбылась давняя мечта.

Николай с детства имел тихий нрав и слабое здоровье, поэтому ежедневно подвергался оскорбительным для себя выходкам своих страшно энергичных и бесцеремонных товарищей. В голове его постоянно появлялись мысли об убийстве ненавистных стервецов с помощью случайно найденного пистолета или огромного старого танка, который он часто видел в патриотических фильмах о войне. Обычно машина находилась в глухом лесу, заваленная деревьями и старой листвой. Внутри танк непременно был полон оружия в смазке и, в зависимости от настроения, скелетами советских или немецких танкистов. После трудной и неприятной работы по освобождению танка от «мусора» Коля непременно находил ключ зажигания, и махина оживала. Он садился за рычаги и, ломая с диким треском деревья, отправлялся на поиски своих обидчиков. Танк шел мощно, подминая под себя встречные препятствия. В смотровые щели уже просматривалась физически отвратительная школа. Вдруг вспышка. Танк дернулся и остановился, в глазах потемнело. Очнувшись, Коля видел сзади себя какого-нибудь Сергея Новикова с противотанковым учебником в руках. Голова противно ныла, слегка поташнивало, но надежда доехать до «НИХ» в следующий раз упрямо не оставляла его.

С возрастом мечтания Николая становились более определенные и жестокие. Под гусеницами его танка гибло ужасной смертью огромное количество людей: учителя, однокашники, продавщицы магазинов, автобусные контролеры … вплоть до членов Правительства. Особенно ужасной смертью умирали девочки, которые не смогли понять его сложного мировосприятия и жестоко смеялись над ним или не замечали вовсе, что было дополнительной статьей обвинения. Приговор выносился после тщательного разбора поведения и душевных качеств данного человека.
 
Очень часто люди оказывались примитивными и недалекими, то есть ценности для мира и для Николая не представляли. Поэтому исполнение приговора происходило четко, быстро и без сожалений. Встречая потом расстрелянных и раздавленных преступников, он никак не мог отделаться от ощущения, что на лицах этих людей остались следы от гусениц его танка, а тело под одеждой представляет собой сплошь кровавое месиво. Николай гордился хорошо выполненной работой, и не было случая, чтобы выжил хотя бы один преступник.
 
Но Коля не вполне мог освободиться от теней убиенных, которые беспокоили его днем, приставая с дурацкими шутками и оскорбительными замечаниями. Призраки были на редкость противными и надоедливыми, донимая его иногда даже по телефону. Но он знал способ избавления от них: надо было просто не обращать внимания и они через некоторое время исчезали с громкими проклятиями в его адрес.

Самым стойким и неприятным был призрак его жены, уже давно она волочилась за его танком на ржавом толстом тросе, который врезался в ее нежные кровоточащие руки. Коля все не решался дать задний ход, таская ее по канавам и рытвинам, периодически оглядываясь в надежде, что жена образумится и станет вести себя примерно. Кончилось все неожиданно: Николай наметил цель на поражение и прибавил оборотов двигателя. Машина взревела и рванулась вперед, быстро настигнув приговоренного и развернувшись на нем несколько раз. Он заглушил мотор и вылез посмотреть, не промахнулся ли он. Дело было сделано как всегда на отлично. Кроме окровавленной одежды ничего больше не было. Взгляд его упал на трос, свободно повисший над землей,  на его конце было пусто, но, приглядевшись, Коля увидел две скрюченных, посиневших руки. Как жаль, она не успела раскаяться. Должно быть, зацепилась за пень. И здесь перехитрила!  Однако, продолжала являться ежедневно, не смотря на все уловки Николая Алексеевича.
   
Неотвязная мысль управлять призраками доставляла ему немало тревожных часов. С появлением винтовки он приблизился к желанной цели и наслаждался данной ему властью.
 
Сегодня тоже ничего интересного не нашлось, надо разбирать винтовку, скоро придет призрак жены, он почему-то не хотел, чтобы она видела волшебное оружие. Со скоростью отличника боевой подготовки Николай Алексеевич разобрал мелкашку и уложил в черный ящик с бархатной подкладкой. Теперь наступает долгое ожидание следующего дня, когда можно снова заняться конкурсным просмотром короткометражных фильмов.
 
Николай лег на диван и занялся рассмотрением дела, заведенного на врача скорой помощи. Врач оказался молодой женщиной лет тридцати, весьма приятной наружности и все бы ничего, но у нее были огромные глаза, казалось, они хотят проникнуть в его тайну. Вера Григорьевна была очень участлива, задавала множество ненужных, с точки зрения Николая, вопросов и, что особенно раздражало, постоянно смотрела в глаза. Понять, что именно хотела узнать Вера Григорьевна, он не смог и решил пригласить ее на допрос.
 
В лесу в это время было пасмурно, накрапывал дождик, и настроение было соответствующее. Нашел он ее быстро, преодолев огромную лужу и выехав на лужайку, Николай увидел Веру Григорьевну. Она была с корзинкой для грибов и почему-то в белом халате. Услышав рев мотора, она обернулась, прислонилась спиной к толстой мокрой березе и замерла. «Не пытается бежать – это хорошо», - отметил про себя Николай. Он уверенно подвел танк вплотную к женщине (надо отметить, с вождением не было проблем, сказывалась колоссальная практика, так как выезжал каждый день). Придавленная холодной броней, ее грудь как-то странно приподнялась. Николай открыл люк механика-водителя и с нескрываемой гордостью за удачный маневр задал первый вопрос: «Почему Вы так внимательно вчера расспрашивали меня?» И тут же подумал, что ведет себя как дешевый пижон. Дышать Вере Григорьевне было крайне затруднительно, по лицу стекали холодные капли осеннего дождя. «Я всегда так разговариваю с пациентами», - еле выговорила она.
 
- Громче! Какие мотивы Вами движут? Вы хотите казаться хорошим
врачом? Вы хотите знать обо мне больше, чем я говорю? – Николай едва сдерживался, чтобы не поделить врача пополам.
- Я хочу помогать людям …
- Вы помогаете всем без разбора?
- Да сколько могу.
- Не сметь этого делать! Вы продлеваете жизнь ублюдкам! С этого дня
Вы будете ездить на выезды только после консультации со мной!
Вера Григорьевна не возражала и Николай начал успокаиваться.
- Мы, в общем-то делаем одно дело, я тоже лечу людей и общество от
скверны. Думаю, мы найдем общий язык.
Голос в телефонной трубке сообщал, что задерживается у подруги и будет в одиннадцать. Николай извинился перед Верой Григорьевной и пообещал продолжить разговор. Действительно, это самый наглый призрак, всегда отрывает от важных дел.
 
Сумерки спустились на Москву, и сердце Николая наполнилось светлой радостью, он может продолжить просмотр неоконченных фильмов.
Глядя, как одно за другим загораются окна в доме напротив, он готовил к съемкам свою «камеру». Неожиданная мысль пришла ему в голову. По одной из теорий любое общество и мир в целом является замкнутой системой, в которой положительная и отрицательная энергии находятся в равновесии, то есть, если вычислить центр отрицательной энергии и уничтожить его, положительная энергия захлестнет мир и поглотит ослабленного врага. Николай не был идиотом и быстро понял, что добраться до мирового центра будет сложно и надо попробовать на отдельно взятом объекте, по Ленину. Так …, ну, например, этот дом. Сделать это будет легче. «В самом деле, я угробил кучу времени на глупые развлечения», - с досадой подумал он.

«Нет, не может быть, что я делал? Я освобождал мир от всякой мрази. Но можно делать это гораздо эффективней. И не надо каждый раз искать моего железного друга. Сколько топлива будет сэкономлено!»

Огромная белая луна заливала комнату ярким, неживым светом, четко отпечатав силуэт Николая и перекрестие оконной рамы. Он с минуту тупо осматривал диковинный коллаж и никак не мог понять, что это ему напоминает. Понятие так и не пришло, и осталось какое-то тягостное чувство неразгаданной загадки.
 
«Впрочем, нас ждут великие дела!» – сам себя подбодрил Николай. Поиски негативного центра в доме облегчались годичными наблюдениями. Он довольно точно знал, где и какая размещается семья и чего можно от них ожидать. Исключение составляли три всегда темных окна сгоревшей дочиста еще два года назад квартиры. Хозяин, говорят, погиб, а новые жильцы не торопились с ремонтом.
 
На примете у Николая было несколько вариантов: двенадцать или тринадцать супружеских измен (с тринадцатой он никак не мог разобраться – измена это или нет), четверо алкашей, которые регулярно поколачивали своих сожительниц, молодая дама, все время уходившая на кухню и, воровато оглядываясь, сыпавшая в чашку что-то из кармана, чтобы потом угостить свою больную мать, милиционер-взяточник, регулярно получающий подношения. Но это все было слишком мелко. Он уже знал, на ком остановится. Хозяин квартиры на четвертом этаже уже давно находился в осеннем лесу. Почти год назад он был разорван пополам могучей машиной Николая. Ему пришлось помучиться с этим типом. Умереть он должен был не сразу. С первого захода он получил кровавое месиво ниже колен, второй получился неудачный – мерзавец заполз на какое-то бревно, и ему, как ножницами, оторвало нижнюю часть. Живуч дядя оказался, потрясающе, он скакал на руках по опавшей листве, волоча за собой вонючую веревку своих кишок. Получалось это у него скоро и как-то весело. Николая подобная жизнерадостность не обрадовала, и он дал длинную очередь из башенного пулемета. Голова клоуна, отделившись от обрубка, несколько раз перевернулась в воздухе и с мерзкой улыбкой откатилась в желтоватую лужу. Теперь осталось немного – убрать отвратный призрак.
            
Первый раз Николай Алексеевич увидел этого Селезнева, когда он с перекошенной физиономией что-то орал девочке лет одиннадцати, в ответ она только усиленно жестикулировала. Тогда Николай не обратил на этот случай внимания. В доме творились странные вещи, почти во всех горящих окнах происходили инциденты в самых различных вариациях. Еще тогда Николай почувствовал какую-то связь между нервозным состоянием жильцов и скандалом в квартире Селезнева. Вскоре он узнал некоторые факты о семье Селезневых. Отец Селезнев был положительный инвалид, то есть не пил, ни курил и полученную пенсию приносил полностью. Его жена Тамара работала гримером на киностудии и потому часто отсутствовала по вечерам. Девочка Вика была нема, однако слышала превосходно. Такой подробной информацией его снабдили приподъездные бабушки – всего-то надо сидеть и курить в подходящее время.
 
В один из весенних вечеров Николай Алексеевич с любопытством рассматривал суету в квартирах через оптический прицел – дело в том, что во всем квартале отключили холодную воду, и то и дело из открытых окон доносились проклятья обожженных жильцов. Народ был раздражен и усиленно скандалил. Фильмы получались скучнее обычного, тоска, да и только. Тут ствол винтовки уперся в окно квартиры Селезневых: отец с ожесточением насиловал Вику, она билась и уродливо разевала рот, инвалид же наслаждался мирной тишиной. Палец Николая дернулся, и прозвучал слабый хлопок. Пуля влетела в открытое окно и уютно засела где-то в диване. «Эк меня пробрало, чуть было не испортил необычную картину»,- заметил Николай. В тот же вечер в лесу он по- свойски разобрался с Селезневым.
 
Николай Алексеевич все ждал продолжения: может жена придет раньше времени, может девочка «расскажет» какой-нибудь подружке, но проходили месяцы и ничего не менялось. Теперь он точно осознал, кто центр отрицательной энергии.
Сегодня призрак Селезнева мирно сидел в кресле и смотрел телевизор. Больше никого не было, видимость была прекрасная. Николай встал на подоконник и открыл форточку. Рука удобно лежала на перекладине. Душа Николая ликовала – он спаситель этих несчастных людей.
 
Вернувшись домой, жена Николая нашла его на полу с разбитой головой, в комнате было темно, луна освещала руки и ноги Коли, лицо и грудь были закрыты тенью от оконной рамы. Он дышал шумно и жалобно.

Включив свет, она набрала номер скорой помощи. Взгляд ее упал на винтовку – «застрелился» – хладнокровно подумала она, одновременно диктуя данные о своем муже. В трубке на секунду замолчали, и послышался голос через громкоговорящую связь: «Вера Григорьевна, на выезд».

Жена с любопытством рассматривала мужа: кровавое пятнышко расплылось ближе к левой стороне груди. «Как он до курка дотянулся, ногой что ли?» – думала жена. Николай Алексеевич открыл глаза и забормотал, пуская кровавые пузыри, что-то про темные окна, неудачу и затих.
 
Вдова очень расстроилась: страшно сидеть с покойником, врача до сих пор нет, скоро осень и надо подумать, как заделать пулевое отверстие в оконном стекле.