Чистая энергия. Руко - птицы ищут жертву. 7

               
                Глава 7


                Карантин. Сон Милютина.




Главврач  Нина Степановна  оказалась женщиной в возрасте, и как почудилось Славке, видела его насквозь, даже не отрывая глаз от заполнения каких- то бумаг.
-Вот пришёл.  Отрапортовал он главврачу.
-Вижу, что пришёл - ответила докторица.
-Документы на стол - коротко скомандовала она.
- Ага- засуетился Славка и положил на стол паспорт и страховое.
- Вещи с собой?- спросила Нина Степановна .

Накануне он спрашивал у знакомых ребят, тех, кто уже побывал в профилактории. И его собрали, как положено. Бритва, мыло, носки, трусы, майка и полотенце,  всё своё бери и кружку с ложкой тоже.
- Что у них там ложек нет, что ли? – сопротивлялся  Славка.
- Бери, бери, настаивал «Пых». – Родная она и есть родная.
Словно не о ложке говорил, а минимум о жене. 
«Пыхом» его звали среди своих, потому что когда он спал на летней веранде у «Гуся», то шумно выдыхал, и получалось пых. Человеком на улице он был пришлым, вроде, как в гостях.
Сам «Гусь» тоже не прошёл мимо ЛТП.

 - Ну да говорил он, сиживал и я там. По»приговору» участкового. Месячишко,  «чалился».
«Гусь» личность авторитетная и можно сказать легендарная. С седой бородой и желанием поговорить по-французски. Но так как из французского он знал немного,  то  повторял одни и те же фразы с разным колоритом. А чаще просто придумывая  слова на ходу.

- Тужур, мужур, мадам и месью. Парль ля франсе же не манж па  сис жур.
Ну, или, что - то вроде этого. Спал «Гусь» обычно в шкафу, что лежал на земле  дверями кверху. И если пьяная компания, что собиралась у него на веранде регулярно, надоедала шумом соседям  те вызывали милицию.  Тогда он спокойно помахивал убегающим врассыпную, дружкам и укладывался, скрестив руки на груди в шкафу, где и подушка была и одеяло. Приехавшие милиционеры бродили по кустам, которые окружали летнюю веранду, и чертыхаясь уезжали прочь.

- Придёт медсестра отведёт тебя на место,- продолжала Нина Степановна.
- Да смотри у меня, лечись  хорошенько. Не балуйся.
- А я прослежу. И качнув авторучкой подтвердила сама себе .
- А я прослежу.

Открылась дверь и вошла молоденькая медсестра.
- Ноночка,  забери больного в корпус отведи, на карантин. Велела она ей. И они пошли по коридорам навстречу здоровому образу жизни, до которого было ещё так далеко, что и не видать отсюда.
Славка примечал дорогу, словно уже завтра собирался назад.  Тут решётка на окне и там, да тут везде решётки и стальные двери, паниковал  Славка. Куда ведут, куда попал?

 Вскоре они пришли, и сестра передала его санитарке, которая и завела его в палату номер шестнадцать, закрыв дверь на два поворота ключа.
- А покурить? Спохватился он.
- Ч-через три ч-часа откроют - прозаикал сосед по палате. Второй сосед мирно спал и в беседу не вступал.
- К-карантин тут понимаешь?
- А... – сделал понимающий вид Славка.
- Я, «Спотыкач». – представился  новый товарищ по несчастью.
Он был худой , белобрысый и на голову выше Славки.
- А почему «Спотыкач»?-  А п-п-потому. – ответил  «Спотыкач», и грустно улыбнулся.
- Может имя, лучше скажешь. По имени то  правильнее будет.
- Н-не будет. – Оспорил «Спотыкач»  родители не знали, что я заикаться буду с рождения, и назвали с дурр-ру Ар-ристархом.
Тут они вместе со Славкой закатились в истерике.
- Н-да, просмеявшись, промолвил  Славян. Не простая у тебя житуха, и они снова смеялись до колик.

Сосед по палате, как спал так и не шелохнулся, даже тогда,  когда сестра сделала ему укол, приподняв одеяло. Сделала она уколы и остальным. Больно не было. Сначала.  Затем зажгло, и  сковало  мышцу.
- Что за хрень?!-  возмутился Славка.
- А-а-, это хлористый у-укол. Больнючий, блин.- прокомментировал Аристарх. Вскоре их вывели покурить и в туалет. И снова закрыли. Да мы не убежим ведь, удивлялся Славка, чего они нас запирают.
Люди разные попадают сюда, бывают и буйные. Вот проснётся такой ночью и начнёт гонять чертей, и с больными может  перепутать.
- А так ущерб не велик, минимальный можно сказать. Включился  в разговор проснувшийся сосед по палате.
- Валера. Представился он и протянул руку.
Обед прошёл мимо Славки. Не подали заявку, не успели, оправдывалась, повариха.  Но хлеб и компот выдала. После обеда он забежал в курилку, где, несмотря на открытую форточку  окна с решёткой, висел такой смог, что лампочку под потолком было видно едва,едва..
С обеда соседи не вернулись. Их перевели в общие палаты. Но долго Славка  один не был. Появился новый сосед.
- Славка обрадовался ему .  Но новый товарищ не собирался идти на контакт. И на предложение  о знакомстве коротко ответил:
- Милютин, - и помолчав добавил - Николай и отвернулся к стене.
- Фу, сволочь недобрая,- сердился  некоторое время Славка, пока
не привезли буйного. Его привязали ремнями к кровати, и поставили капельницу, но он умудрялся, ронять её и медсестра попросила Славку придерживать её,  пока снотворное не подействует.
  Буйный, что - то мычал. Но что он видел в своей больной голове -  известно было только ему и  Господу.

 
На ужине Славка заметил Аристарха и махнул ему рукой, тот показал на свой стол, где одно место было свободно. Поболтав на больничные темы, они перебрались в курилку.
- Ну как проходит лечение?- поинтересовался Славка.
- К-к-как, к-как. Из меня скоро компот прольётся – балагурил «Спотыкач».
- Столько дырок сделали!
- Сколько?- поинтересовался  Славка.
- Ч-четыре – гордился  Аристарх.
Ночь прошла спокойно. Ночью и в туалет можно чаще, если сестру дозовёшься .
Утром он был уже в обычной палате, рядом с кабинетом, на котором висела табличка. Сивый И.И. Психолог.


В профилакторий  Милютин  собрался быстро. А что там собирать, больница она больница и есть хоть и называется по-другому.  Идти очень не хотелось, и если бы не договор с Михалычем, то ни в жизнь бы не пошёл.  Пугал контингент профилактория, тем более Николай Васильевич, считал людей, выпивающих слабовольными,  лентяями. И себя к таким не причислял.
Тем более, что в профилактории  он бывал ежегодно на проф. комиссии, и многие врачи были ему знакомы. А тут не на комиссию, а лечиться.   Но в тот день знакомые врачи ему не попадались и он, сидя перед кабинетом главврача  успокоился.

Главврача он узнал, едва вошёл в кабинет, а вот она его нет.
Не глядя на вошедшего, по её приглашению, она протянула  левую руку не переставая писать, что – то в журнал.  Милютин  догадался и передал документы.
- Лечились раньше? - спросила доктор.
- Фамилия знакомая.
- Нет, не лечился, коротко ответил Николай.
- А Феропонтов Вам кто?
- Товарищ….по работе, ответил он.
- Звонил, переживал. Хороший у Вас товарищ, прокомментировала главврач. Переписывая данные Милютина в новую медицинскую карточку.
- Нона отведи больного, - крикнула она вглубь кабинета медсестре.
И они пошли по длинным коридорам профилактория.  Потом его переодели в больничную пижаму, тапочки разрешили оставить свои. Определили сначала в карантин, в шестнадцатую палату. Войдя внутрь,  Милютин понял, что его везение кончилось. Там он увидел парня, который просил сигаретку у него на улице в июле. И парня и день тот Николай запомнил намертво.  И то, что он ответил ему тоже.  Что- то грубое – вроде «свои надо иметь».  Потом стыдно даже было, и вот где встретились. Но парень его не узнал и Милютин, представившись новому соседу отвернулся к стене, вроде спать хочет. А на самом деле размышлял о превратности  судьбы.  Кто бы сказал ему в  июле, что он в ЛТП ляжет, причём сам,  то он, наверное, обхохотался бы.  А, вот теперь лежит,  хохочи, сколько хочешь.

Процедуры он переносил спокойно, даже равнодушно, как то, воспринимая  всё происходящее так, как будто это было не с ним.
Человеком он был не курящим, и карантин переживал относительно легко.  Когда ушёл в другую палату Славка,  Милютин расслабился, правда,  ненадолго.  Один, за одним, поступали «запойные» и их бред и частый приход врачей мешали сосредоточиться.

 Милютин силился понять, где и когда из любящих людей они со Светкой превратились в чужих. Ведь попадание в ЛТП он напрямую связывал с бегством жены к майору. Ну не просто так она решилась на это. Что- то он упустил, не до дал. Хотя чего недодал, и так ясно. Половое бессилие своё,  конечно он пытался лечить. Пил все таблетки, что Светка ему давала. Ходил по бабкам и знахаркам, но всё без толку.
Конечно, легче было бы обвинить жену во всех смертных грехах, но Милютин   справедливо рассудил, что в семейных делах виноваты, оба. Хотя обида затаилась, конечно, уж слишком неожиданно всё это произошло,  для него.

Ночью ему снился сон. Он видел свои похороны. Народу было немного. Светка с детьми, кое - кто из знакомых с депо. И так, несколько зевак. Во сне он слышал, как комья земли разбивались о крышку. Но страшно Николаю не было. Хотелось, чтобы всё скорее закончилось, и он остался один. Лежать было неудобно, да ещё этот  галстук, давил, как удавка, и Милютин стал задыхаться. Потом вдруг просочился  наверх. И принялся обихаживать, свой холмик,  прихлопывая, землю. Закончив работу, он огляделся, и понял, что  он не один. Сотни, а может и гораздо больше, прозрачных существ, бродили вокруг, и это только те, кого он мог разглядеть в свете догорающего дня. Кто - то опершись на оградки, беседовал с соседями. Кто – то гулял парочками по аллеям.  Кто- то сидел на лавочках, а  некоторые стоя на памятниках, всматривались  вдаль, где шумел, дымил, и ещё жил город. И так легко и безмятежно, было ему, что проснувшись, он даже огорчился, что,  всё - таки, живой.  А живому ставят уколы, дают горькие таблетки и будят по утрам, как его сейчас.