Учительница

        Инокиня Людмила торопилась. Скоро должно было подъехать такси, а она никак не могла запаковать подарок, судорожно навязывала бантик на икону, и приклеивала деревянных Божьих коровок на коробку конфет. Подарок выглядел весьма смешно, но инокине понравилось.
Такси подъехало, Людмила взяла два огромных пакета, сумочку с подарком, и, неуклюже шагая, отправилась в путь. На белом снегу стоял белый шевроле с номером 033.
  - Здравствуйте, Вы – такси «Ангел?», - смущённо спросила она.
  - Да, я – Ангел, - спокойно ответил водитель таджик.
  - Значит, я – к вам, - сказала инокиня.
И тут развалился один из её пакетов, и на снег выпали баночки с едой для отца. «Ангел» и Людмила быстро собрали их, водитель дал пустой пакет.
  - Спаси Господи, - сказала Людмила.
  - Пожалуйста, - ответил таджик и широко улыбнулся, ослепительно сверкнув белыми зубами, впрочем, Людмила не заметила этого, ведь она не смотрела мужчинам в лицо.
Пока они ехали, Людмила вычитывала службу молитвой Иисусовой. Неожиданно взглянув в окно, инокиня увидела, что они едут вдоль леса.
  - Вообще то мы должны ехать по Москве, вы что, решили увезти меня в Таджикистан? – спросила она тревожно.
  - Нет, мы просто едем по кольцу, не бойтесь, - сказал добродушно водитель, и Людмила снова ушла в молитву, упёршись локтями в колени.
С большим трудом донеся сумки до бабушки, она позвонила в дверной звонок. Бабушка, недавно приобретённая, но уже такая любимая и родная, открыла дверь и обняла свою духовную внучку.
  - Бабушка Нина, поздравляю тебя с Именинами, а я тебе подарочек принесла.
Нина Васильевна, увидев такой подарок: икону с бантиком и конфеты с Божьими коровками, была несколько в шоке.
  - А это что – для сына еда? – спросила она после паузы.
  - Да, пошлите, пожалуйста, на Афон батюшке. Здесь ему – какао, а здесь – хлебцы из Вкус Вилл, а здесь – сушёные овощи.
  - Понятно. Ну, что, давай пить чай?
  - А сёстры мать Анастасия и мать Евфросиния ещё не приехали?
  - Пока нет. Будем их ждать?
  - Да нет, пошли пить чай, а то – что-то есть хочется!
  - Ну, тогда иди мыть руки.
Людмила помыла руки и заодно раковину, и пошла помогать накрывать на стол бабушке – маме их с сёстрами духовного отца.
        Полгода назад батюшка, приехав с Афона, осторожно сказал матери, что у неё есть духовные внучки. Тогда их было трое.
  - Ну, рассказывай, как дела, - бабушка была профессиональным психологом, и любила давать советы, а мать Людмила любила их получать.
  - Представляешь, на меня позавчера чуть не напал маньяк, но я читала молитву Иисусову, и мысленно просила о помощи отца, и маньяк ушёл.
        Бабушка начала что-то говорить о том, что ей, может, это показалось, но Людмила на этот раз слушала только до слова «показалось», а после этого слова ушла в молитву, делая вид, что слушает.
Потом приехали сёстры. Мать Анастасия пришла с подарком для бабушки в одной руке, и с сумкой на Афон в другой. Мать Евфросиния купила тортик и розы. Розы очень понравились бабушке, а Людмила набросилась на торт.
Бабушка рассказывала о новой работе по психологии, которую она пишет:
  - Чувство вины – это проявление гордости. Но бывает разное чувство вины. Одно – связанное с самоукорением и покаянием – Богоугодное, а связанное с недовольством собой – греховное. Корень его может лежать в детстве, когда родители всё время ругают ребёнка.
  - Да, так было у моей мамы, - сказала одна из сестёр.
  - А меня в детстве в школе били, - вставила своё слово Людмила.
  - Зато через несколько лет школ вообще не будет, точнее - школы будут, но электронные, а вместо учителей будут кураторы, уже утвердили законопроект. Дети, родившиеся в 2018, году не узнают, что такое школа, учительница, парта, портфель. Будут учиться по планшетам. А настоящих учителей из школ выживут, — сказала Анастасия.
  - Вот и хорошо, что школ не будет: бить никто не будет портфелем по башке, а против планшетов я ничего не имею! – обрадовалась инокиня Людмила.
  - Ты что? – тихо сказала Евфросинья из своего уголка за вазой.
        Людмила задумалась, а потом сказала:
  - Да, но тогда ученик не встретится никогда с настоящим учителем! А значит – никогда не станет настоящим учеником.
  - Это как? – спросила Анастасия.
И Людмила рассказала им:
  - В детстве я была очень способной: и в математике, и в гуманитарных науках, и в языках, и в живописи. Но училась я плохо: ничего вообще не учила. Когда по какому-нибудь предмету появлялась учительница, могущая меня своим предметом заинтересовать – я начинала учиться на одни пятёрки. В девятом классе к нам назначили новую математичку. Класс волновался, и вот, она зашла! Суровое каменное лицо, по фигуре: железный шкаф. Всклокоченные рыжие волосы. Старая, грозная, нагоняющая страх. Она села за учительский стол, ударила по нему кулаком так, что что-то упало и разбилось, и стала стращать нас, так что даже все хулиганы от страха чуть не обкакались. Испугавшись, я стала учить её предмет. Она оценила мои способности. Мы стали друг друга уважать, и я даже очень полюбила её. Она меня, по-моему, тоже. Всем она говорила, что я лучшая ученица в школе по алгебре и геометрии. А до этого я была двоечницей.
  - А что же было дальше?
Людмила стала рассказывать:
   - Я закончила школу и ушла в монастырь. Однажды я решила навестить учителей, приехала в мою старую школу. Все были рады, что я стала ласковой и доброй, и все сокрушались, что я в монастыре себя «угробила». Я попросила у них прощения за всё прошедшее. Потом я долго искала мою математичку, расспрашивала, и вот, старенькая учительница математики из параллельного класса Эльвира Сергеевна сказала, что моя Зинаида Андреевна лежит дома больная, и уже, кажется, присмерти. Я тут же, узнав адрес, побежала к метро. Приехала. Дочка учительницы равнодушно провела меня в комнату. Зелёные обои в цветочек, старый абажур, обстановка советско-постсоветская. В дальнем углу кровать, и на ней – усохшая старушка под одеялом. Я опустилась перед кроватью на колени, и вдруг заплакала. 
  - Кто, кто тут? - Неясно пробормотала учительница.
  - Зинаида Андреевна, это Людмила Петрова, Ваша ученица из девятого «А». Помните, в 1996 году?
  - Это ты? – Сказала она и улыбнулась половинкой лица, вторая была парализована после инсульта.
  - Как Вы?
  - Плохо. Помирать пора.
  - Зинаида Андреевна, Вы крещёная? – сходу начала я, понимая, что помирать ей, действительно, скоро придётся.
  - Нет, но я – верующая! – сказала она.
  - Так может, я батюшку позову, чтобы он покрестил Вас?
  - Иван, ты слышишь, она хочет батюшку позвать, - сказала вдруг Зинаида Андреевна, поворачиваясь к тумбочке.
Я подумала, что учительница сошла с ума, ведь в комнате не было никакого Ивана.
Но посмотрев на тумбочку, я увидела иконочку Святителя Иоанна Шанхайского, стоящую между зубчиками квадратной массажной щётки.
  - Откуда у Вас эта иконочка? – спросила я.
  - Так мне её Иван и принёс, - спокойно сказала Зинаида Андреевна.
  - Какой Иван? – Спросила я.
  - Шанхайский, - невозмутимо ответила она.
Я успела вызвать батюшку в последний день её жизни. Он Покрестил, Исповедовал и Причастил её. Царствие ей Небесное! Потом я спросила у её дочери, откуда взялась иконочка. «Не знаю, может, врач оставил», сказала она. Но я верю, что это был сам святитель Иоанн!
Сразу после её кончины, за три дня я обошла 30 храмов и монастырей Москвы, везде подавая за усопшую Зинаиду сорокоусты. И заходя в каждый храм, я встречала икону Иоаннушки Шанхайского. Не могу сказать, чтобы я его когда-нибудь до этого почитала, а тут стала ему в каждом храме молиться по чуть-чуть. А вернувшись в монастырь, выпросила о нём книгу у матушки, и, когда прочитала – он стал моим любимым святым.
         А Зинаида Андреевна была моей первой Игуменией, и очень хорошей. Только не в монашестве, а в математике. И я через неё навыкла послушанию.
  - А про молитву Иисусову ты ей говорила? Что человек молитвой Иисусовой спасается? – подала голос из-за букета Евфросинья.
  - Нет. Да я и сама этого тогда не понимала, ведь я была ещё не знакома с батюшкой, а в монастырях к молитве Иисусовой относятся поверхностно. По крайней мере, в моём.
  - А в моём о ней вообще не говорят! – Эмоционально сказала мать Анастасия.
  - Да, и в моём, - сказала Евфросинья, и тихо прошептала:
  - Слава Богу, что у нас такой отец.
  - Девочки, сейчас я Вам кое-что подарю! – сказала вдруг бабушка, поднялась с диванчика и вышла за дверь.
Людмила равнодушно ждала. Ей не нужны были подарки. Потому что она не любила и не ценила вещи. Она была не привязана к ним. Но то, что принесла бабушка, заставило очень сильно колотиться её сердце. И не только её.
Бабушка открыла шкатулку и достала колбочки и пакетики с землёй и железочками.
  - Это – земелька с могилки мученика Иосифа Муньоса. Это – масло из лампадочки на его могилке. А это – частички металлического гроба святителя Иоанна Шанхайского, в котором его нетленные мощи пролежали двадцать семь лет.
Все взяли по одной. А Людмила, с разрешения бабушки, взяла ещё для четвёртой их сестры, Анны, которая должна приехать в Россию из Англии, чтобы крестить ребёнка, родившегося у них с мужем на днях.
  - А теперь, бабушка, благословите нас всех иконой святителя Иоанна Шанхайского, которая у Вас вон там, на иконостасе стоит, - сказала Анастасия.
Бабушка благословила. А икона эта была с частичкой мощей. Потом они фотографировались вчетвером, и каждая послала фотографию батюшке. И не одну. Послали штук по десять. И Людмила долго гадала, радуется их отец, или сердится. Но так и не узнала этого. Но они ведь впервые встретились вчетвером, по-этому от радости столько фото и послали.
Потом Анастасия заторопилась, и уехала первой, а Евфросинья с Людмилой стали убирать со стола.
  - Ты носи еду, а я помою посуду, - скомандовала Людмила.
  - Ты что, у тебя же руки больные! – возмутилась Евфросинья.
  - А у тебя что, они здоровые?
  - Ну, у меня, по крайней мере, кожа не кровоточит, как у тебя.
  - Так, иди, носи, не спорь! – строго сказала Людмила, скрывая в душЕ жалость, благодарность и любовь.
Она налила на губку едкого моющего средства, и перемыла посуду. Вечером, вернувшись домой, инокиня обнаружила, что руки больше не болят. А когда она посмотрела на них – то от удивления перекрестилась. Ранки на руках зарубцевались, и почти исчезли от них следы. «Это значит, Господу угодно, что я бабушке духовной помогаю», - подумала она. Тут в её комнату вошла мама.
  - Мать Людмила, ты не помоешь посуду? – спросила она.
После ночного мытья посуды инокиня вышла на балкон. Было сухо и снежно, мороз. Как звезда исихазма, на башне мерцал фонарь. От снега пахло мелом на асфальте… Пахло детством. Людмиле вспомнилась школа и Зинаида
Андреевна. «Учителя теперь школе больше не нужны. Их заменят кураторы. Значит, не найдёт уже чья-то душа свою строгую учительницу-мать. А кто тогда раскроет талант? Я бы никогда не стала изучать алгебру с геометрией, не будь Зинаиды Андреевны. И не стала бы изучать Английский, не будь Любови Васильевны, и химию – не будь Нины Константиновны, и иконопись у меня не получилась бы сейчас без Алёны Александровны, и не спаслась бы я без духовного отца! И спасение духовного отца нашего было бы невозможно, если бы не пришёл на землю Учитель! Учитель наш, Христос, вразуми власти страны нашей православной! Все власти. Пожалуйста, вразуми!»
Она вернулась с балкона, и стала распаковывать подарки…

                29.01.2019г.