Кыжа восьмая часть

    Бандюки они хоть и бандюки, но родня и у них есть. И какие то человеческие отношения и обязательства  про меж них тоже существуют. Представители трёх  семей, объединённые общей странной болезнью, нежданно-негаданно свалившейся на их мужиков, поехали в Алтынай к ведунье. Эту бабушку и её дочь вся округа знает. Кого они только от алкоголизма, курения и всякой бяки не заговаривали. Один из этих бандюков, как раз в Алтынае и был заговорён от зелёного змия.
  Светила науки медицинской никаких прогнозов давать родне не хотели, чтобы репутацию себе не портить. У них же всё глубоко научно. А скажешь что, да потом по-другому выйдет – нет уж, лучше помалкивать. Но денежки за лечение взять не отказались. А чего не лечить, таких?  Паталогий-то  никаких не выявлено, терапевтически все трое здоровы, как быки. Лежат да мычат, и под себя ходят. А денежки родня носит. Оно бы и так всё сделали, и электрофорезы, и УВЧ и массаж. Но с деньгами, родне казалось, эффективнее.   Потому и в областную психушку переводить не стали – жаль таких пациентов терять.
   Вот только ни баба Зина, ни её дочь ничего толкового сказать не смогли. Им пациентов надо было представить в живую. Уговорила родня знахарок ехать в город, чтобы там заговорные молитвы почитать, прямо над болящими. И опять не помогло. На обратном пути баба Зина велела родственникам, чтобы в Рудянку заглянули к Марусе Филипповне.

- Она  травница очень хорошая.  Вдруг какую траву от такой странной хвори знает, или сбор какой сделать сможет.  Пробуйте. А перво-наперво - канон за болящих читайте, и чтобы священник монахам каким просьбу передал молиться за них келейно. И упаси вас Бог на литургии их поминать, пока не очухаются и не покаются в грехах, и не причастятся. А моей тут ни силы, ни власти нет.  Это же на них не простой заговор, это заклятие какое-то очень сильное. Я с простого приговора за них сама чуть память не потеряла. Мне наши жизни дороже. Ни я, ни дочь не возьмёмся эту порчу снимать. За хлопоты и покатушки дайте, и сами будьте здоровы.
 
  Надежда на выздоровление чуть не пропала совсем, пока с Марусей Филипповной не пообщались. Взялась та отвар сделать. Но и скорого выздоровления не обещала. Сказала, что вернётся память, но не так, как хочется.  Так же про канон за болящего упомянула, да про канон покаянный, с келейным отмаливанием.  А денег брать не стала, пока лечение не закончится.

- Сколько сочтёте нужным на храм наш Рудянский, пожертвуете. Хотите, сейчас, хотите, потом. И молебен заказывайте за здравие всех троих, но чтобы всех их вместе упоминали.  И чтобы им в больнице никаких лекарств строго -настрого не давали.  А за отваром будете раз в две недели приезжать. Вылечу я их, только быстро это нельзя, иначе с ума сойдут окончательно. И тогда им уже никто и ничем не поможет. Дозировку отвара тоже соблюдать будете очень строго, ни повышать, ни понижать её нельзя. Никому другим этот отвар не давать, ни под каким предлогом. Напишете мне, сколько каждый из них весит, я отдельно расчёт  дозировки сделаю. А окончательно выздоровеют они на пасху.
- Что долго так? Это же год ещё за ними судно выносить да простыни стирать.
- Про простыни мне не говорите, подгузники есть для больших людей. За что их бог наказал? Вы сами-то не знали, чем они на жизнь промышляют? Молчали, соглашались с их делами. Вот и поухаживайте за ними, если вы в одной упряжке.  Всё в руках Божиих.  Не год, а не больше девяти месяцев подождёте.  Если захотите их вернуть к нормальной жизни, меня слушайте. И на храм жертвуйте. Доброго здоровья вам. Будут у вас к пасхе новорождЁнные, да такие, что и не узнаете. Да, вот ещё. Из больницы заберите мужичков своих. Зря они там койки занимают. Так их и по домам можно выхаживать. Запомнили, что и как? Делайте.  К Пасхе Светлой Христовой вылечу.

   Кто знает, не случись нужды у Маруси-большой в деньгах, когда бы ещё   начали воцерковляться сразу несколько семей в их районе, и начали обновляться на их деньги фасады и внутренние убранства  сразу нескольких храмов. Не обманула Маруся Филипповна. На пасхальную службу привезли их всех троих  в храм Рудянский на креслах-каталках, как она потребовала. Каждому дала она по яичку пасхальному и велела хранить до следующей пасхи и причащаться, чтобы хворь не вернулась. Увозили бедолаг тоже не своим ходом. А вот на следующий день утром, каждый из них уже и сам ходить мог, и руками шевелить. И память была возвращена, но не в том месте,  где, когда и за что на них заклятие наложили. Так они до сих пор и думают, что отравили их при разборках криминальных ни кто иные, как ФСБешники. Разве у кого есть ещё такие сильные психотропные вещества, чтобы так людей вырубать. Спасибо Господу, что ещё живы остались.  Да знахарке честь и хвала.  Ну, и бизнес весь свой постепенно декриминализировали.
   
   Радостная и теплая Пасха. Батюшка, отслужив службу, похристосовавшись со всеми, кто этого хотел, возвращался домой. Не далеко от храма стояли три кресла каталки с тремя мужчинами в них,  за ними возчики этих самых кресел. К инвалидам каждому по очереди подходила невысокая хрупкая женщина. Отец Николай замер  в исступлении. Это не было иллюзией. От святых даров так не хмелеют, чтоб этакое привиделось.  В руках у женщины были белые яица. Они будто светились. Женщина христосовалась с инвалидами, с теми, кто их привёз, и давала яица сидящим в каталках. Яица становились красными и не сильно, но светились уже  в руках трёх мужчин.  Батюшка сначала опешил, хотел на колени упасть, да вовремя одумался: « Вот ведь молодцы, светодиодные пасхальные яица! А мы всё ещё куриные красим.» Заулыбался про себя, и решил подойти посмотреть на техническую электродиковинку. Пока подходил к ним. Они светиться перестали. Выключили наверное – подумал священник.

- Доброго здоровья! Христос воскреси!
- Воистину воскреси!
- Можно ваши яички пасхальные глянуть!
- Нате…

Обычное куриное яйцо. Гладкое никаких кнопок. Только очень тёплое, как будто только покрашено…

- А кто..? Кнопка..? А что светилось?

Обернулся… ушла. Скрылась за углом, пока на яйцо пялился.

- На, держи, братец. Христос воскреси. А кто это был? Вот эта ..?
- Во истину воскреси! Маруся Филипповна была. Да что с вами, батюшка, что светилось то?
- Ничего, ничего. Всё хорошо. Знахарка наша, что ли?
- Да она.

Отец Николай вернулся в отреставрированный храм, встал перед иконой жён мироносиц и стал  плача читать  кондак и тропарь равноапостольной Марии Магдалины.  Матушка, не смея его прервать, стояла позади, ничего не понимая, но и не мешая мужу  -  Что это, ни июль, ни август. А он славит, да с таким умилением.  И подхватила в след за мужем - О свята;я мироно;сице и всехва;льная равноапо;стольная Христо;ва учени;це Магдали;но Мари;е! К тебе;, я;ко ве;рней и мо;щней о нас к Бо;гу хода;таице…

А пока этого ничего не произошло, тёплым сентябрьским утром, прихожанка покровского храма Маруся-большая позвонила своему сельскому батюшке и пригласила отслужить панихиду на заброшенном, как она сказала, захоронении и освятить лесную делянку. Никаких других треб у отца Николая на сегодня не было. На уазике своего соседа везла Маруся его  и трёх певчих по верхам лесной колеи.

- Далековато же вам участок выделили. Фермерствовать там будете?
- Что-то вроде того. Пастбища, покосы, ферма. Много задумок.
- Иван вроде бы не крестьянского склада. Как справитесь?
- Иван умный, сам не сможет, так организует. Да и помощников найдём. Мало ли безработных на селе. Торопиться не будем, сначала освятим это начало молитвой вашей. Вот. Приехали. Сейчас пешком немного и на месте будем.

   Хозяин торопился скрыться в пещере. Он давно заслышал и звук двигателя и голоса людей. Но сигнала Маруся не подала, А потому надо было схорониться.   Пещера хорошо замаскирована, и только очень опытный взгляд мог разглядеть вход в скалу и стоящего там Кыжу.  Сам он видел всех и всё, как на ладони,  и слышал тоже.

- Где же могила, Маруся?
- Тут примерно, в центре лога.  Здесь был бой, во время гражданской войны. Все  друг друга поубивали. И хоронить было их некому.
- Откуда сведения такие?
- В архивах порылись друзья, карты давали смотреть.  Планы наступлений и обороны изучали и красной армии, и колчаковцев. Эти архивы рассекретили и теперь даже имена солдат и офицеров известны, кто именно тут воевал и погиб. Вот список для поминовения.
- Выходит тут и красные и белые? А как же я их всех разделю? Надо бы одних от других как-то отделить.
- А вы милость проявите, положитесь на суд божий. Христос молился за своих губителей.  И не нам этих горемык делить,  все они пали жертвами. На вас благодать священства. Вам и отпускать души на суд ко Господу.
- Давай сначала освятим твой участок, а после панихиду отслужим. А ко господу они давно уже ушли. Вот молиться за несчастных наш долг.
-  Не ушли, никак, тут они.
- Да ты в своём уме, Маруся?  Ладно, начнём…

   Кыжа наслаждался пением певчих, но всему приходит конец.  Только батюшка закончил произносить последние имена из списка, как над логом воцарилась гробовая тишина.  Ни ветра, ни птиц, ни людей не слышно. Солнечные зайчики забегали по поляне и через несколько секунд исчезли. И снова ветерок, шелест листьев, голос священника и певчих.

- Неужели заживу теперь спокойно без этих матершинников, прости их, Господи.

Через неделю за опятами  обе Маруси  в лог наведались с проверкой и с ночёвкой. Никто теперь  ни вокруг лога, ни в самом логу ни шумел, ни скандалил.   У Кыжи сразу вся седая шерсть сама собой перекрасилась, где в рыжую, где в чёрную. Помолодел хозяин, приободрился. Вот что значит здоровое психологическое окружение.