Убить Гертруду. Глава двадцать первая

   
 Без женщин жить нельзя на свете, нет...

 Честно признаться, Антон растерялся и жил с глупым чувством брошенности несколько дней, пока Марина ему не позвонила. В гарнизоне готовились ко Дню защитников отечества, разучивали новые хиты и подгоняли под второй состав классический репертуар.  Антон натаскивал своих мальчуганов до изнеможения, требовал от них наизусть выученных партий, и всё ему казалось, что они трудятся через пень-колоду. Мысли о том, в каком космосе они парили четырнадцатого февраля, параллельно наплывали на сетчатку глаз, окрашивая воспоминания сиянием магической близости с Мариной. Но почему она так резко ушла, не разбудив его и ничего не объясняя? Это странное молчание тревожило Антона больше всего. Неделя прокатилась мимо как проклятая, без сожаления скинутая в мусорную яму.  Субботний день был занят генеральным прогоном концерта, а в воскресенье  Антон сам поехал за город, просто загадав желание встретить Марину. Он побродил возле её дома, зашёл в ДК, дотопал до монастыря, постоял перед часовенкой, где когда-то она молилась, но зайти не решился. Наконец, измотанный и замёрзший до чёртиков, на поздней электричке вернулся домой. И тут его собственное логово показалось ему убогой конурой, в которой только и можно было, что выть на луну, в жестокой насмешливой маске висящую над его балконом.

В тот день  ему совсем  нечего было делать. Стрелки часов в рабочем кабинете замерли, словно зимний туман растворял эти самые стрелки, не давая им подойти к полудню. Зазвенел мобильник.  На проводе его окликнула Марина. Весело и слегка застенчиво зазвучал на расстоянии совсем девчоночий голос в трубке. Оказывается, она собралась улетать из страны, но её рейс задержали, и она позвала Антона на Белорусский вокзал, провести эти часы перед отлётом вместе. Антон, конечно,  немедленно согласился! 
- Здесь аэроэкспресс ходит, ты сможешь?
- Да, смогу, у меня сегодня нет работы, - Антон  уверенно поспешил ей ответить.
 - Отлично ! - Бодро пропел азартную мелодию знакомый  голос. Её игривые интонации как всегда вызвали у Антона  прилив танцевальных пассов, будто он  уже готов был удариться в румбу…
 Сколько раз потом он  прокручивал в памяти её призывное меццо-сопрано? Сколько лет? Знал бы, что та далёкая встреча изменит все его ориентиры, все перспективы и надежды, ринулся бы с ней встречаться? Одно Антон удерживал в себе, перебирая каждый вдох и выдох своих мучений, что как бы и кого бы не винил в череде жестоких событий, никогда и ни разу не упрекнул судьбу за то, что она бросила в его объятия эту женщину. Так о чём на этот раз она пропела  в трубку?

- Я уже в Шереметьево, мой рейс отложен неизвестно на сколько! И ты, если прямо сейчас не  занят,  приезжай на Белорусский.
- Привет! я как раз о тебе думал... Мне даже отпрашиваться не у кого, все ушли на фронт, - по армейски пошутил Антон.
- А я с аэропорта к тебе, здесь на аэроэкспрессе  сорок минут. Ты правда-правда, сможешь? 
- Да! Говорю же, работу подговорили, как твой рейс, задержаться в пути, - пытался он выдержать шутливый тон, уже вдевая руки в рукава своей куртки.
– О, как совпало! Кто-то свыше вмешался в маршруты самолетов и работ ! - Заявила  Марина, будто взяла на себя функцию диспетчера, отменяющего всякие преграды   на эту встречу.  - Тогда я беру билет на аэроэкспрес и еду, встретимся у входа.
   Они обнялись с полоборота, и, волнительно чувствуя  спины друг друга, вошли в неприхотливый привокзальный кафетерий. Почему она стала рассказывать Антону о своих бывших? Решила исповедаться перед расставанием? Ему пришлось проглотить неприятное чувство, будто его позвали не для любовной радости, а ради чего-то, освобождающего её душу от моральных терзаний. Конечно,  пришлось ей  подыграть.
- Я не буду тебя удерживать и контролировать.  Езжай, конечно, отдохни от всего. И я не буду тебя ревновать. Мало ли куда тебя унесёт твоё заманчивое путешествие к морю? – Антон улыбнулся без всякой иронии, стараясь придать своей реплике изящество искреннего дружеского тона.
Но взгляд и сердце говорили совсем  другое. Внутренний придушенный эгоист молотил о наковальню, протестовал против сказанного им  же. Эх, эта  невидимая стена  из произнесённых слов была непереносимо грубой. Тогда  затаившийся эгоист  предпринял другую попытку. Безмолвную: Антон погрустнел и чуть не заплакал.
- Загляни  внутрь, прочти по моим глазам. В этот момент они  полны невысказанной,  неизъяснимой утраты… Я думаю совсем иначе, не верь мне, загляни глубже. Что будет, если я тебя так отпущу? Если не вернуть больше того, что засияло между нами в нашей любви и дружбе?  Слова словами, они легко превращаются в увядшие буквы... Разве не заметишь, что за ними едва сдерживает свой набат  ревниво бьющееся сердце, которое восстаёт против словесной шелухи?
Марина умолкла, воцарилась неловкая пауза. Антон не мог смотреть ей в глаза, машинально потянулся к бокалу пива.
Это был примитивный фастфуд.  За соседними стойками поедали шаурму с десяток рабочих азиатов гастарбайтеров в строительных куртках. Рядом полицейские вальяжно обсуждали анекдоты и хохмы обычной будничной суеты. Выбрав из рабочего дня полчаса себе  на обед, неспешно поглощали еду и несли свою отборную матерщину, не умея что либо ещё говорить.
Марина смущённо улыбнулась мне и прервала молчание.
- Смотри, всё так обыденно и серо кругом. Эти люди сидят в одинаковых чёрных куртках... и мне почему-то горько.
- У тебя отпуск, Марина. Уже завтра будешь лежать на пляже  и ни о чём таком даже не вспомнишь… Может, поэтому тебе всё это представляется таким унылым? Чтобы захотеть как можно беспечальней расстаться?
Марина пожала плечами, но не в знак согласия с ним, а как-то зябко, беспомощно, будто от внезапной боли. 
 Они вышли на улицу. Обоих  охватила растерянность, Антону уже было как-то неловко обнять её как свою женщину. Марина первая подхватила его руку, поднесла к своему лицу.
Машинально они повернули в сторону аэроэкспрессов.
- Почему ты меня первый не берёшь за руку?
 Её вопросительный взгляд  с возвращённой детской и беззаботной улыбкой подбодрил  прежнего эгоиста.
- Потому что я сейчас же схвачу тебя за талию. – Твёрдо и решительно Антон прокрутил её легкую фигурку вокруг себя и поставил точнёхонько напротив,  чтобы будто случайно слегка коснуться полуоткрытых губ.
- О Боже… За разговором они  не заметили сами, как прошли сквозь узкий дощатый проход,  он огораживал небольшую строительную площадку перед вокзалом.
 Объятья отрезали их от всего внешнего мира, и они не сразу заметили, что рабочие, только что вернувшиеся с обеда, в недоумении уставились  на сладкую парочку. Ещё  немного, и они бы их окружили плотной толпой.
Ах, как  хохотали Антон и Марина, выбегая с этой кстати подвернувшейся стройки!
- Пора! Попрощаемся, а то  опоздаешь на самолёт. - И он ещё раз обнял её, приподнял до уровня припухших заалевших губ, нежадно прикоснулся к ним и опустил осторожно как фарфоровую, но задержал горячую ладошку в своей. Было очевидно, что она не хотела расставаться. Но, что за мучительная неодолимая грусть-тоска тянула её в сторону от Антона? Она стала маленькими танцевальными шажками отдаляться от него, и их руки разомкнулись.