Чудесное спасение

Заканчивался 1984 год, декабрь был холодным. Супруг работал художником-графиком в Москве в издательстве «Наука». Работу выполнял дома, давали часто сразу на целый месяц. Поэтому он мог работать и днём, и ночью, чтобы потом было время сходить на рыбалку.

Двадцать четвёртого декабря было 24 градуса мороза, но муж не посмотрел на градусник и ушёл с утра на рыбалку. Когда начал пробивать лунку пешнёй, на третьем ударе, вдруг, почувствовал, такую боль в сердце, как будто воткнули нож. Он понял, что это и есть инфаркт, про который он, конечно же, слышал не однажды. У него к этому времени частенько побаливало сердце. А за неделю до этого случая Колоколя ходил к участковому врачу, который не соизволил его даже послушать, выписал таблетки и отправил домой. А когда поднимался по лестнице, встретился знакомый невропатолог, которая спросила: «Что с вами, Николай Николаевич? У вас даже губы посинели!»

Опустился тихонько на ящик, огляделся – вокруг никого. Стало тяжело дышать, боль не отпускала, чувствовал, что может через несколько минут случиться остановка сердца. Поскольку Колоколя – поэт, то всегда с собой носил в кармане маленький блокнотик и огрызок карандаша, чтобы можно было записать, вдруг, пришедшую строчку. Решил достать этот блокнотик, чтобы написать несколько прощальных слов, но он лежал во внутреннем кармане, а каждое малейшее движение усиливало боль. И, вдруг, услышал скрип саней и фырканье лошади. Повернув голову, Колоколечка увидел, что едут рыбаки-промысловики, но были далековато от него. Он стал одной рукой махать им. И как потом рассказывали рыбаки, что обратили внимание на не естественное положение, потому что он сидел склонённый на одну сторону, а другая рука была поднята и еле шевелилась. Решили подъехать к нему. На вопрос, что с тобой мужик, он им ответил: «У меня случился инфаркт». Один из рыбаков стал успокаивать, что всё пройдёт и предложил таблетку нитроглицерина. Но Колоколечка стал их просить, чтобы отвезли его на берег, что у него действительно инфаркт и, что он уже замёрз и не может двигаться. Тогда, видимо, старший скомандовал снять сети с саней и помочь лечь мужу на сани. Мужчина, который привёз его на берег, сходил в Рыбхоз, вызвал «скорую», дождался, когда она приедет и уехал. Медсёстры стали раздевать его, чтобы сделать укол, а у него уже пальцы не двигались на руках. Когда в больнице сделали кардиограмму, то оказался обширный инфаркт, который вывел из строя почти половину сердца.

Я, ничего этого не зная, ждала Колоколечку с рыбалки и, когда начало вечереть, заволновалась, он так зимой никогда не задерживался. В то время у нас не было домашнего телефона, и конечно, ещё не было сотовых. Сердце разрывалось, я не находила себе места. Побежала на следующую улицу, там у одних был телефон, стала звонить в приемный покой больницы, когда услышала, что такой поступил, не знаю, откуда у меня хватило сил бежать всю дорогу до автобусной остановки. Хорошо, что автобуса ждать пришлось не долго. Когда я зашла в палату, он мне улыбнулся и извиняющимся голосом сказал, что у него инфаркт и ему уже лучше, что он уже покушал. Я успокоилась, попросила его не вставать и что приду завтра с утра. Утром, зайдя в палату и не видя Колоколечку, только хотела спросить, как мне один из больных сказал, что его перевели в палату интенсивной терапии. Я метнулась в эту палату и поняла, что-то случилось очень серьёзное. Супруг лежал на высокой кровати с приподнятым изголовьем, бледный, с полуприкрытыми глазами, просто неузнаваемый. А случилось вот что. После капельниц и уколов ему стало легче, поэтому ни он, ни я не знали насколько у него серьёзное положение. Даже не предупредили, что вставать ему ни в коем случае нельзя. И нельзя было есть плотно, а совсем чуть-чуть. Он же голодный и, когда принесли ему покушать, он и поел. А потом ему надо было сходить по естественной надобности. Хорошо, что сосед по палате сказал, что мужу нельзя ходить, но ему пришлось встать, достать из-под кровати «утку», чтобы сделать необходимое дело. И после таких нагрузок он впал в ко;му. Его всю ночь отхаживали, а потом перевели в отдельную палату. И с этого дня я уже не отходила от него. Целыми днями муж лежал под капельницами. Сначала кормила его варёными креветками неделю, а потом начал есть и другую пищу понемногу.

Врач и она же заведующая кардиологическим отделением, высокая, стройная, немногословная, держала отделение, как говорят, в ежовых рукавицах. Я её побаивалась, и когда она заходила в палату, то меня, как ветром сдувало, т.к. она не любила, чтоб кто-то посторонний присутствовал при обходе. Колоколечка поправлялся. Когда ему разрешили встать на ноги, попросил положить под подушку блокнотик и карандаш, хоть я и отговаривала его, но пришлось уступить. Пришло время, и мы вышли первый раз в коридор. Перед этим я принесла ему голубой шерстяной спортивный костюм. За это время он сбросил восемь килограмм веса. Высокий, стройный, симпатичный, ему ещё не было шестидесяти лет, переступив порог своей палаты, он улыбнулся и поздоровался с женщинами, которые были в коридоре. Как же все на нас смотрели! Врач, увидев нас, сказала: «Николай Николаевич, вы как балерин».

В очередной раз, идя с мужем по коридору, мне надо было отлучиться. Я посадила его на диванчик и сказала, что скоро вернусь. Возвращаюсь и вижу, что его обступили женщины, а он им читает стихи. «Ты, что делаешь?» – возмутилась я. «Ой, не ругайте его, он нам прочитал о вас стихотворение», – в один голос заговорили женщины. «Ему нельзя ещё», – ответила я, помогла подняться и увела в палату. Через месяц Колоколечку выписали из больницы. Попрощавшись со всеми, радостные мы уехали домой.

А на следующее утро у мужа поднялась температура. Я вызвала участкового врача, объяснив, что у него инфаркт и, что мы только выписались из больницы. Она выписала ему парацетамол и уехала. Таблетки он принимал, но на следующий день температура держалась 38 градусов. На третий день, после завтрака, Колоколечке стало плохо. Появилась боль в сердце, и он стал задыхаться. Я быстро дала ему таблетку нитроглицерина и приоткрыла форточку. Лучше не становилось, и я побежала звонить в «Скорую». Скорая помощь быстро приехала. Когда вошла врач и поздоровалась, муж ответил, но сказал, что почти не видит её. Врач померила ему давление, оно было 80х40. С трудом сделала внутривенный укол, потом снова померила давление и велела перекладывать мужа на носилки. Укутав его одеялом, понесли до машины. Как только положили в палату, я побежала за врачом, но её не было на работе. Оказывается, она, как выписали Колоколю в первый же день, тоже заболела гриппом и с температурой была дома.

Как потом врач сказала, что это она его заразила, потому, что уже чувствовала недомогание. Я позвонила ей домой и она, не смотря на болезнь, приехала. Дала указание, что надо делать, ушла домой.

И опять капельницы и уколы… Но теперь ему было хуже, чем в первый раз. Был такой момент, когда капельницу сняли, мне показалось, что он задремал, и я легла на койку напротив него, чтобы отдохнуть. Вдруг, он заговорил, я вскочила, смотрю глаза закрыты, поняла, что он бредит. Потом открывает глаза и продолжает: «Танки, назад… быстрей… наступление…», и пытался встать. У меня всё замерло внутри, я положила свои руки на его руки, он на время затих и закрыл глаза. А потом опять с открытыми глазами: «Ну и что… Гоголь… сжёг свою рукопись… да вот, ведь дошло…» Мне стало страшно, и я начала гладить его по голове и говорить: «Колоколечка, милый, я с тобой, я рядом». Мне очень хотелось, чтобы он пришёл в себя и узнал меня. И он, вдруг, вздохнул и тихо сказал: «Валюньчик». И снова закрыл глаза. Было уже четыре часа ночи. Я ещё долго сидела, а потом легла на свою кровать. У меня заболело сердце и затошнило, я сползла с кровати и позвала: «Сестричка, помогите». Вдруг, слышу: «Валя, тебе плохо? Я сейчас встану». Бросилась к мужу со словами, что мне уже лучше, и он успокоился. Дверь в палате была открыта, и меня услышал мужчина, проходивший по коридору, он сходил за медсестрой. Она напоила меня валерьянкой, и я заснула.

Утром, в коридоре рассказала всё врачу.

К концу дня врач пригласила меня к себе в кабинет и сказала: «Я должна Вас предупредить, что с Николаем Николаевичем может в любой момент произойти самое нежелательное, надеюсь, вы меня понимаете. Вы должны быть готовы ко всему». Я кивнула головой. Потом она ещё что-то мне объясняла, но я уже почти не воспринимала. Моя задача была держаться спокойно. Колоколечка не знал, что врач меня вызывала. Когда я зашла в палату, то он меня попросил присесть рядом и выслушать его внимательно.

Начал с того, что сердце у него слабое и может случиться переход в Вечность в любой момент. Он просил меня, чтобы я обязательно разыскала его спасателей и отблагодарила их за оказанную ему помощь. Конечно же, я обещала это сделать. Просил меня держаться стойко, и что он меня будет ждать в Вечности. С трудом сдерживая себя, попросила его уснуть, и что мне надо сходить в магазин. Быстро пошла в комнату, (раньше она называлась «красный уголок»), и там от души наплакалась… Чтобы Колоколечка не догадался, умылась и натянула до самых глаз повязку, благо был карантин, и все ходили в повязках. Самые тяжёлые были для меня дни. Я так ждала улучшения, и каждый день об этом молила Бога.

Прогноз врача не подтвердился. Слава Богу. Колоколечка начал потихонечку выздоравливать. Сначала разрешили ему посидеть немного, потом ноги опустить, потом встать, а потом с моей помощью походить по комнате. Двадцать третьего февраля я принесла Колоколечке букет цветов и поставила на тумбочку. Он улыбнулся и сказал: «Давай будем считать, что это я тебя поздравляю». Мне в этот день исполнилось сорок пять лет. У нас был двойной праздник. Мы улыбались…

Прошел месяц. И снова выписка.

К нам пришли в палату и врач, и медсёстры. Я благодарила всех за помощь, но врач перебила меня и сказала: «Это вы его выходили. Таким женщинам надо ставить памятники при жизни». Я держалась из всех сил, но слёзы градом сами катились по щекам…

Когда приехали домой, Колоколечка, поторопил меня со своей просьбой разыскать его спасателей. Я сходила в рыбхоз, рассказала о нашем случае, рыбаки вспомнили и вот что рассказали мне. Они в Рыбхозе договорились с начальством, что поедут ставить сети в сторону санатория «Карачарово», а это значит в противоположную сторону от того места, где находился Колоколя. Но когда выехали на Волгу, то кто-то из них сказал: «А давайте поедем под острова;», – и почему-то молча повернули и поехали в другую сторону. А это, как раз в ту сторону, где находился в то время Колоколечка.

Вот это и было чудо! Чудо спасения! Я переписала всех фамилии, их было пять человек, и попросила, чтобы пришли к нам в гости. Купила всем подарки. В то время продавалась водка в литровых бутылках, в красивых коробках, называлась «Золотое кольцо», вот по такой коробке, по большой коробке конфет и по ручным часам. Мы с нетерпением ждали их прихода. Но пришёл один из них от имени всех, и мы через него передали остальным подарки. И к этому времени Колоколя написал хорошую статью в нашу газету, где рыбаков, своих спасателей, благодарил за оказанную помощь. Рыбаки остались довольными.

После такого тяжелейшего осложнённого инфаркта Колоколечка прожил двадцать два года. И только последний год не ездил на рыбалку. За все эти годы, он только четыре раза ложился в больницу, чтобы поделать капельницы. Врачи говорили мне: «Случай уникальный. Мы не можем понять, за счёт чего ваш муж живёт, ведь сердечная мышца давно уже, как тряпочка».

А перешёл в Вечность Колоколечка дома, не мучаясь, после повторного инфаркта.