Человек

Субботним утром
Пасмурным и скучным
Привычкой движимый, а не желаньем
Я вышел прогуляться. Во дворе
Был встречен серостью подтаявшего снега
И легким шумом. Доносившимся с площадки,
Где незатейливо резвились дети. Подобные
Цветным зверькам. Одеждами, повадками и ростом.
Я ближе подошел. Решив понаблюдать. 
Так назову, за «новой жизнью»,
Сквозь городской пробившейся асфальт,
Теперь покрытый скорлупою
хрустящего при шаге льда…
Образовав приятельские группы,
Мамаши увлеченно отдались
Беседам. Что, однако, не мешало. Им созерцать
Возню своих растущих чад, уже освоивших движенья и слова,
В комбинезоны пестрые одетых –
Помочь комок слепить, найти лопатку,
Подняться иль преодолеть
Сплетенье гимнастических конструкций
Из лестниц, состоящих и канатов. Спиралей и крутых ступенек,
Манящих. По ним взобраться смело и бездумно...
Среди детей я выделил мальчонку.
Себя, не утруждая, почему 
Мое ленивое вниманье так притянул
Сей гражданин в резиновых сапожках.
Быть может, легкая для сырости и снега
Его осенняя обувка. Может смех,
Который изливала
Восторгом полная душа ребенка -
Любовью ангельской объятый,
Он бегал с девочкой: за нею, от нее,
То вместе за руку… К ней громко обращаясь «Таня!».
Лишь потому, что имя знал своей
Возлюбленной сиюминутной. 
Румяный, темнобровый, лет пяти, вспотевший от движений кавалер…
Какой, подумал я, неутомимый! И нежный.
Вдруг оставив, Таню, взобрался он на горку. И
С ее короткого натертого изгиба скользнул. Сопровождая
Миг быстрого, шуршащего движенья каким-то близким к плачу звуком.
Так сладостен был краткий миг. Чего?
И я почувствовал… А мальчик,
Сапожками уткнувшись в снег, вскочил. И убежал, захлебываясь смехом.
За Таней. «Таня, где ты?!» - глаза его слепило счастье.
Я развернулся и ушел. Глотая слезы и кого благодарить, не зная…
В тот день «все» падало из рук. Падением усиливая радость.