041. Принцесса Аликс - Цесаревичу Николаю

Письмо принцессы Гессен-Дармштадтской Аликс Цесаревичу Николаю Александровичу.
На английском языке с переводом на русский.


№ 16       Windsor Castle,
                May16th, 1894

Милый, дорогой Ники,

I am in great haste going to scrawl these lines for the Russian messenger. It is sad, I have not heard from you today, but instead from Toria, who sent me a photo she had done of you, in a little red heart frame. It was too dear of her.

When one is in a great hurry one never can write what he wants to & that is my case, as Granny will be sending for a me in a minute, to sit with her whilst Tuxen is painting her for Georgie’s wedding group.

There—now my letter cannot go by messenger, she sent for me, & now we are going out driving. I am dressed & only waiting for the servant to say she is ready.//

Я сегодня каталась в парке и говорила по-русски. I drove Schneiderlein in the cart, & took the little dog. Я знаю несколько слов. Я тебя люблю и очень скучаю без тебя.—Donnerwetter, they are interrupting me again.

At last I am back from a drive wh(ich) seemed never to end. I see the Edinburghs all arrive (from the window). I am going to be rude & not go & receive them. I am half dead from perpetual going this endless corridor, I insist upon finishing my letter. They made me write an idiotic one yesterday just when I wanted to write an especially nice one for my love’s Birthday.
 
It is nice Aunt Helen is here, & she is such an excellent// creature, tho’ I fear the most of the relations do not care for her. I love her especially for beloved Uncle Leo’s sake, whom I adored & who begged me to love his wife too, & I pity her so awfully—10 years a widow, & so young.

I have just found your sweet letter №10 for which very tenderest thanks. I shall read the cutting about the Russische Soldat as soon as I have peace.

So you have forced out my friend’s name.—I think you better not read The Times. It is not good for you, if you find out those things. Well, he is gone, you can be comforted (I am not, do you hear?) Granny has written to you today. I think you must have turned her head.//

Indeed Arthur Hardinge has a most odd laugh; his sister has an extraordinary habit of crunching after each sentence.

Lord Roseberg is dining tonight here & to more him.

Yes, we must try & arrange, when you come over, that we spend a night or two in London or at Sandringham, as Aunt Alice will otherwise be too hurt.

I like the way you write, almost in one breath, about poor Aunt Cattie & the coques de bois—you are an impossible boy.

Every day the post brings me Russian letters wh(ich) Schneiderlein translates—Betteleieu, & one a grand Ergress, that I was to love Russians, they always wanted love & so on, marvelous! Donner! Granny has sent for me!//

2) It was the Dinnerlist, & Granny wished me to write out about the sitting properly from her note. I get back, find she has left out two people, so I have put them down, & sent the list to Granny & hope it will do now.—It is so cruel making me go this fearfully long passage so often, soon my legs won’t carry me any more. It is nice if one can make oneself useful without promenading in this fashion. Now Madeleine asks about my dress, hang her, they all are sent upon driving me mad.

An endless long Russian letter, I must ask Schneiderlein to read it.

It has been a close & sultry weather, & rained when we were out. Now it is finer, & the birds are singing away.—Fancy only, the roses are// already in bloom creeping up the walls, & the honeysuckle & clematis too. Oh, the Park is glorious now; & the venerable old trees are thick with green leaves. Everything seems to rejoice and flourish!

Oh, sweet one, I must think of you the whole time, & your Birthday – I am so aggravated my presents won’t be in time & my letter is so dull.—I have still an amount of letters to answer; I don’t know when to begin the task of writing them.

I have almost finished my present for Granny, only a few touches with the paintbrush tomorrow & my part is done.

I gaze at your dear photos before me & feel as tho’ I should never for a moment wish to separate myself// from them. The house is so full now of relations, that one feels quite oppressed. Victoria & Ludwig come tomorrow, but that I am glad of, so as to see her a bit; tho’ the days fly & one does nothing & really has one’s hands full.

Forgive, I do not write any more now, but I must rest a moment before Dinner, otherwise, I shall collapse.

God bless you, my own beloved Darling.
Many tender kisses.
Ever your own true love, your little girly & bride
Alix.

True unto Death.

Que dieux te b;nissent, mon ange!
My beloved Boysy, I long for you or so much!



№ 16.       Виндзорский замок.
                16 мая 1894.

Милый, дорогой Ники,

Я очень спешу написать эти строки для передачи русскому посланнику. Грустно, что ничего не пришло от тебя сегодня; вместо этого я получила от Тории твою фотографию, которую сделала она сама, в красной рамке в виде сердечка. Очень мило с ее стороны.

Когда мы спешим, то никогда не можем написать все то, что хотим. Так и в моем случае: Бабушка вот-вот пришлет за мной, чтобы я посидела с ней, в то время как она будет позировать Туксену для группового изображения свадьбы Джорджи.

Вот! Все-таки мое письмо не уйдет с посланником: она только что прислала за мной. Сейчас мы отправляемся кататься. Я одета и жду, когда слуга скажет, что она готова.//

Я сегодня каталась в парке и говорила по-русски. Я ездила со Шнайдерляйн в повозке и взяла собачку. Я знаю несколько слов. Я тебя люблю и очень скучаю без тебя. – Гром и молния [нем.], меня снова беспокоят.

Наконец-то я вернулась с прогулки, которая, казалось, никогда не кончится. Из окна вижу, как прибывают Эдинбурги. Рискуя показаться грубой, все же не пойду их встречать. Чувствую себя полумертвой от прогулок туда-сюда по бесконечному коридору. Хочу обязательно закончить письмо. Из-за гостей вчера письмо получилось глупейшим, а я как раз хотела написать особенно хорошее послание, по случаю дня рождения моего любимого.

Хорошо, что тетя Эллен здесь, она такая милая;// хотя боюсь, что большинство родственников не любят ее. Я люблю ее еще и за дядю Лео, которого я обожала, и который всегда просил меня любить и его жену. Мне ужасно жаль ее. Уже 10 лет, как она вдова, такая молодая.

Только что обнаружила твое письмо № 10, за которое бесконечно благодарю тебя. Обязательно прочитаю вырезку о русском солдате, когда у меня будет хоть минута покоя.

Итак, ты разузнал имя моего юного друга. Думаю, тебе было бы лучше не читать «Times», это не полезно для тебя, если вызывает неприятные эмоции. Между прочим, он уехал, так что тебе будет спокойно на душе. А мне – нет! Понимаешь? Бабушка написала тебе сегодня, думаю, ты вскружил ей голову.//

В самом деле, Артур Хардинг очень странно смеется, а его сестра имеет странную привычку скрипеть зубами после каждой фразы.

Сегодня вечером с нами ужинает лорд Розбери.

Да! Когда ты приедешь, нам надо как-то устроить так, чтобы провести ночь или две в Лондоне или Сандрингэме, иначе обидится тетя Аликс.

Мне нравится, как ты пишешь «на одном дыхании» о бедной тете Катти и о перепелках; ты – невозможный мальчик.

Каждый день почта приносит мне русские письма, которые, по моей просьбе, переводит Шнайдерляйн. В них много добрых пожеланий, что заставило меня полюбить русских! Они всегда хотели любви и тому подобное. Великолепно! Гром, грохот! [нем.]. За мной прислала Бабушка!//

Это был список приглашенных к обеду, и Бабушка хотела, чтобы я все тщательно расписала, с учетом ее замечаний. Я вернулась, обнаружив, что она упустила двух человек. Так что, вписав их заново, я отослала список Бабушке, надеясь, что на этот раз все хорошо. –
Жестоко заставлять меня ходить туда и обратно по этому бесконечному коридору. Скоро мои ноги не вынесут этого больше. Отлично, когда удается приносить пользу, не совершая этих прогулок. Теперь Мадлен что-то спрашивает относительно моего платья; они все сговорились, чтобы довести меня до сумасшествия.

Бесконечно длинное письмо на русском, надо попросить Шнайдерляйн прочесть его.

Погода все время стояла душная, но когда мы вышли, начался дождь, теперь намного лучше. Все время поют птицы. Только представь себе, розы// уже в полном цвету, они расползлись по стенам. Цветут клематисы и жимолость. О! Парк великолепен сейчас, старые деревья покрылись зелеными листьями. Кажется, что все цветет и радуется!

О! Дорогой, я должна думать о тебе и о твоем дне рождения! Я так раздосадована, что ты не получишь вовремя моих подарков, и письмо мое выходит такое скучное. У меня целая гора писем, на которые надо ответить. Не знаю, когда и приступить к этому делу.

Я почти окончила подарок Бабушке. Еще несколько штрихов кистью завтра, и мое дело будет сделано.

Безотрывно смотрю на твои фотографии и чувствую, что не в силах с ними// расстаться. В доме сейчас столько родни, что не знаешь, куда спрятаться. Виктория и Людвиг прибывают завтра, но я рада возможности немного повидать ее; дни летят, все время руки заняты, а дела-то и нет.

Прости, не могу больше писать, должна немного отдохнуть перед обедом, иначе меня хватит удар.

Благослови тебя Бог, мой любимый.
Множество нежных поцелуев.
Искреннее тебя любящая, твоя малышка и невеста
Аликс.

Искренне до самой смерти.

Благослови тебя Господь, мой ангел! [фр.].
Мой любимый мальчик, как я по тебе тоскую!