Побег с Колымы. Жажда бежать

Побег с Колымы. Жажда бежать

С самого-самого раннего детства я любил убегать!
Уже в два года я носился по двору как угорелый и убегал ото всего, что движется.
И в первую очередь от сверстников.
Сверстников во дворе хватало!
На весь центр Свердловска таких Больших домов был ровно один.
Наш.
В нашем дворе.
Шесть этажей общежития!
Ширина здания – пятнадцать метров.
На этаже 14 комнат с одной стороны и 8 комнат с другой стороны.
22 комнаты размером 3х6 метров квадратных.
Комнатка делилась на «прихожую» и «зал». В «прихожей» готовили еду., оставляли одежду.
В зале спали и отдыхали.
В конце каждого большого коридора был выход на балкон с южной стороны со второго этажа по пятый, с северной стороны с третьего этажа по пятый.
110 комнат плюс 8 комнат в полуподвале  с двух сторон.
То есть 118 полноформатных семей и в каждой по 2-3 ребенка!!
А еще к «нашему двору» относились «наш дом» и «дом сосед». В каждом по 9-10 семей, опять же с детьми на «первом» - то есть почти втором этаже и по пять-семь семей в полуподвалах.
Плюс домики во дворе – деревянный на четыре семьи и Савёловых на одну семью.
Было от кого убегать!
Было от кого прятаться!
А еще во дворе красовались длинные одно и двухэтажные сараи!
Наш дровяник размещался на первом этаже двухэтажного сарая, напротив пожарной лестницы Большого дома.
Вот вокруг этих сараев мы и носились.
Помнится в шесть лет мы играли с товарищем в «лошадки».
Запрягали друг друга в верёвочку, привязанную к руке бегущего сзади, и носились по двору.
В какой-то момент я упал, а мой «конь» всё волок и волок меня по камням и в итоге на коленке образовалась рваная рана, да такая, что лоскуты кожи болтались во все стороны, а белая голая коленная чашечка нагло смотрела на мир.
Рона отвезла меня в больницу.
Меня провели мимо огромной очереди и уже через час я был капитально зашит и всесторонне обколот. Этот громадный шрам я пронёс через всю жизнь. Даже сегодня он поражает меня и размерами, и формой и числом швов. Последнее время кожа на шраме в связи с диабетом стала понемногу омертвевать. Сносился!
Итак: мне с малолетства нравилось бегать.
Тем более, что ноги десятки раз спасали меня от отдельных особей крупнее меня и от групп особей, которые нередко бывали помельче, но от этого не становились более добрыми.
Так или иначе, но ни во дворе, ни на соседней улице Горького, ни на Стадионе пионеров и школьников (ныне – «Юность»!!!) догнать меня не мог практически никто.
В школе рядом со мной в параллели на год старше училась Людочка Жаркова. В скором будущем – бронзовый призёр Олимпиады в Мехико.
Вот именно она могла бы меня «достать» на короткой дистанции.
Но она за мной, как Вы сами понимаете, не гонялась.
Наш учитель физкультуры – Владимир Степанович – сводил нас в эстафете за школу пару-тройку раз на районных состязаниях. На этом наше общение и завершалось.
Позднее выяснилось, что на всю Свердловскую область у меня было не больше десяти-пятнадцати конкурентов.
А на родном «Динамо» и того меньше – два-три.
При этом необходимо иметь ввиду, что мотива стать чемпионом у меня на самом деле никогда не было.
Почему?
Да потому что я начиная с Колымы непрерывно болел различными воспалениями всего, что в нас занимается так или иначе дыханием.
Однажды, во время очередного воспаления лёгких, в детской больнице, располагавшейся буквально в двух шагах от будущей самой знаменитой нашей недостроенной телебашни, я занялся добросовестными подсчётами, сколько раз и чем я именно болел.
У меня всегда при себе были и тетрадки, и карандаши.
И вот полулёжа я аккуратно записываю:
Бронхоаденит (туберкулёз бронхов) – один  раз, три месяца
Крупозное двустороннее воспаление легких – восемь раз по одному месяцу
Правостороннее воспаление лёгких – пять раз по одному месяцу
Левостороннее воспаление лёгких – два раза по одному месяцу
Ангина в тяжелой форме – одиннадцать раз по две-три недели
Грипп – четыре раза по 1-2 недели
Острый ринит в тяжелой форме с осложнениями на уши – три раза по месяцу
Катар верхних дыхательных путей семь раз по две недели
Список был длинный и казался мне бесконечным…
Долгое время я помнил его «наизусть».
Так что бегал я с целью укрепить систему дыхания, развить её, чтобы преодолеть предрасположенность к этим «бякам».
Но одно другому не мешало!
От бега я получал удовольствие!
Мне нравилось преодолевать большие расстояния.
Я обожал бегать наперегонки с автобусами, трамваями, троллейбусами и я их таки обгонял!
Понятно, что я бежал непрерывно, а они стояли на остановках, перекрёстках и поворотах.
В конце концов я научился легко пробегать километр за две минуты пятьдесят секунд – мой личный рекорд на тренировках – 2 минуты 35 секунд, на соревнованиях в Манеже УПИ – 2 минуты 42,4 секунды.
Десятку я преодолевал из 31 минуты (но ни разу мне не дали бежать её в официальных соревнованиях!). Марафон бегал за 2 часа 40 минут.
Пятьдесят километров за три с половиной часа.
Особенно мне нравилось бежать вдоль шоссе параллельно двигающемуся потоку машин. Но не навстречу, а именно в ту же сторону.
Я мог выйти утром из дома в центре и пробежаться до Уралэлектротяжмаша или Уралмаша и обратно. В другой день также легко я добегал до Химмаша и разворачивался обратно.
Я бегал в любую погоду!
По всему городу!
По всем городам в которых оказывался в силу обстоятельств.
Когда я перебрался в Краснодар, я обегал его весь!
Мне нравилось бегать по Адлеру и Анапе.
Я любил бегать по уральским городам и горам.
Носился по Слюдоруднику (а это два посёлка на полуторакилометровом расстоянии друг от друга!), по Кыштыму, по Асбесту.
Даже случалось бегал из центра Свердловска в Арамиль и обратно – а это полтинник!
А ещё я любил часами накручивать круги по стадиону «Динамо».
Только представьте себе: летний прохладный денёк, по небу лениво ползут облака.
На трибунах стадиона «загорают» отдыхающие граждане. А по дорожке месит круг за кругом одинокий стайер.
Он бежит десять кругов, двадцать, тридцать…
Я  любил бегать пятьдесят кругов (двадцать километров!), но несколько раз я ходил на свои личные рекорды: семьдесят пять, сто, сто пятнадцать.
И настал день, когда я пробежал по стадиону сто двадцать пять кругов – то есть ровно пятьдесят километров!
О, это ощущение расслабленного полёта после мощного толчка с носка, после переката с пятки и сильного маха. Оттолкнулся и летишь!
И пока ты летишь – ты отдыхаешь!
А нога уже готовится принять на себя всю массу твоего «лёгкого! Тела.
Тогда я весил пятьдесят шесть килограмм, при росте 178 сантиметров, моё сердце в покое делало 60 ударов в минуту, а в период наивысшего напряжения на трассе в соревнованиях пульс достигал 206 ударов в минуту!
Восстанавливался я за десять минут полностью.
А общее успокоение пульса при резкой остановке наступало уже через полторы-две минуты.
Я любил бег.
Бег непрерывный.
Бег долгий.
Бег по сколь угодно сложной трассе!
Бег по снегу.
Бег по песку в гору.
Бег по мелкой воде.
Бег по ямам, по скалам, по лесным стёжкам-дорожкам.
Бег с препятствиями в виде стволов, веток, камней и строительных куч, среди мусорных ям, по краям краснодарских зароев.
И вот сейчас я всё яснее понимаю.
Это было заложено в меня генетически!
И мама и папа колесили с концертами по Колымским лагерям и в меня вливалась энергетика десятков тысяч глаз зека мечтавших о побеге!
Бежать хотел каждый!
И зека, и охранник, и начальник.
Вся Колыма мечтала бежать!
Там всё было пронизано жаждой побега!
И крошечный смертельно больной Лёшка впитал в себя эту неистребимую жажду – бежать!
Неважно куда!
Важно бежать и не останавливаться!
И бежать так долго, как только сможешь.
Далеко-далеко и долго-долго.

Темп!
Задыхается тело!
Гарь!
Умирающий стайер!
С кем
Ты любви захотела?