Эндурлгн 1

Семен, нахлестывая усталого коня, мчался вперед. Клубы горячего пара окутывали его от тяжелого дыхания лошади. Он давно уже скакал так, «о-двуконь», практически не останавливаясь, только пересаживаясь, на татарский манер с одного коня на другого. Сам он уже шатался в седле от усталости, продрог и замерз, но «долг службы государевой» гнали его вперед. Надо было успеть доскакать в ставку калмыцкого хана. Доскакать и предупредить, о том, что вскоре турецкий разведчик Эвлия Челеби проедет сквозь калмыцкие кочевья.
В Москве Семен служил писцом в Тайном приказе. Он отличился после Медного бунта (2), когда проводилась гигантская беспрецедентная облава. Стрельцы оцепляли целые слободы, а писцы и подьячие Тайного приказа у всех обученных письму брали образцы почерка. А уже потом, сверяя почерк, выискивали среди этих грамотеев тех, кто осмелился писать челобитную грамоту царю Алексею Михайловичу, кто писал «воровские листы», призывавшие к бунту (3).
Иностранцы, проживавшие в Немецкой слободе, кто с ужасом, а кто и с восторгом, говорили, что только в России способны на такое. Европейские короли не имели достаточной власти и сил, чтобы повести такую акцию.
Отличившегося в службе Семена перевели на самый юг государства, в Астрахань, что запирала выход из Волги в Хвалынское море (4). Ключевой город и крепость на юге страны Астрахань была и опорным пунктом и важным торговым центром. Здесь пересекались торговые пути из Бухары и Персии, из Сибири и Москвы.
И за юг, за пересечение торговых путей, что шли по пыльным караванным тропам и по пенистым морским волнам уже долго шла борьба между Россией и Турцией, Две страны упорно боролись, за первенство в Северном Причерноморье, Северном Кавказе и за всю Восточную Европу. Подвластные воле турецкого султана крымские татары каждый год обрушивались с набегами на южнороссийские города и села опустошая все на своей пути.
Турецкая империя, возникла в XIV веке из небольшого княжества в Малой Азии. И вскоре благодаря одаренности и энергичности своих правителей турки овладели огромными территориями в Малой Азии и на Балканах, их власти подчинились Египет и Алжир, Сирия и Венгрия. Под ударами турецких войск пали Белград и Родос, Кипр и даже тысячелетний Константинополь, гордая столица древней Византии, после длительной осады была взята и стала турецким Истамбулом (5). Победоносные войска султана доходили до заснеженных вершин Кавказа и омывали свои пыльные сапоги в теплых водах Персидского залива.
Турецкие султаны давно вынашивали мысли взять под свою руку Астрахань, Казань и таким образом крепко утвердиться на берегах Итиля – Волги. Да и повод для этого был. Еще в 1552, 1554-1556 годах московский царь Иван IV Васильевич, что получил от современников прозвище «Грозный» подчинил своей власти Казанское и Астраханское ханства, эти осколки некогда могущественной Золотой Орды, и вся Волга, от ее истоков до устья, стала внутренней рекой Московского царства. Таким образом, братья-мусульмане, проживавшие в этих государствах попали под власть «неверных» и требовалось развернуть знамя «джихада» (6) и освободить их от «ига» «гяуров». И султаны Великой Турции, после того, как взяли под свой контроль важнейшую для всех мусульман святилище – храм Каабы в Мекке, взвалили на свои плечи право считаться духовными руководителями всех мусульман и соответственно бремя защиты всех мусульман, независимо от их государственной принадлежности.
Весной 1569 года турецкие войска десантировавшиеся в Кафе (7) устремились через степи к Астрахани. Султан приказал кафинскому паше Касиму возглавить войско, идти к Переволоке – самому узкому месту между реками Волга и Дон, где вырыть канал для соединения этих рек, а затем взять Астрахань. Турки не смогли выполнить волю султана: не прорыть канал, не взять Астрахань. Но это неудача только укрепляла повелителей Турции в желании поставить под свой контроль Волгу и все прилегающие к ней территории…

* * *

В середине XVII века на Волге появились ойратские племена торгоутов и дербетов, которые создали здесь свое государство – Калмыцкое ханство. Это сразу изменило всю расстановку сил в Нижнем Поволжье и на Северном Кавказе. Ойраты, ставшие широко известные как «калмыки» имели хорошо вооруженное войско. Они заключили дружественные договоры – «шерти» с московским царем и вскоре загнали крымских татар в Крым, не давая им возможности даже выйти за укрепления Перекопа. Правитель калмыков тайша Дайчин (8) заявил, что он всегда на «государевых непослушников быть готов». С того времени по первому призыву о защите российских рубежей, калмыки выставляли конные отряды и целые армии для ведения боевых действий. И не раз крымский хан в своих письмах к турецкому султану признавался, что он не может послать войска за пределы своих владений, так как «опасен приходу калмыков… в Крым».

* * *

Эвлия Челеби кутаясь в шубу и мерно покачиваясь в седле, вспоминал, как его пригласил к себе Великий Визирь (9). Такие приглашения не игнорируют, и уже на следующий день Эвлия Челеби был во дворце Визиря. Они возлежали на пушистых хорасанских коврах и не торопясь, пили виноградное вино, что привозили торговцы из Генуи.
Эвлия Челеби уже не молод, уже исполнилось пятьдесят пять лет, и нельзя сказать, что эти годы он провел в удовольствиях и праздности. Двадцать два раза в качестве добровольца - газия-муджахеда (10), он принимал участие в больших военных походах, десять раз участвовал в больших сражениях, и уже не помнил в скольких мелких боях и стычках. Одиннадцать раз вместе с османским войском участвовал в осаде важных крепостей. Не каждый профессиональный воин – ени чери, что жители Стран Золотого Яблока (11) именуют янычарами или «сипахий» (12) мог похвастаться участием в стольких военных кампаниях. Но служба султану, есть служба султану и вместо того, чтобы нежиться, лежа на коврах в тени домашнего сада попивая охлажденный «шербет» он снова вынужден трястись в седле по пыльным дорогам, подвергая свою жизнь опасности, узнавая и описывая земли и народы на которые хотел обрушить «саблю своего гнева» султан османов.
Великий Визирь знал, что он - Эвлия Челеби только что, буквально несколько дней назад, вернулся из Австрии, где был в составе турецкого посольства в Вену, но в длительной, обстоятельной беседе, убедил еще раз послужить султану и Турции. С северо-востока грозила землям, где жили признавшие власть султана народы, новая, неведомая опасность. Несколько десятков лет назад в земли Хейхат (13), неизвестно откуда вторглись новые племена. Воинственные и дикие они оттеснили ногайцев и даже хан воинственных крымских татар, не раз писал султану, моля Повелителя Турции о защите от этих варваров, которых называл «калмыки» (14).
Великий Визирь рассказал, что высокомудрые муллы нашли в сокровенном изречении святого Али высказывание, в котором было предписано «Опасайтесь для себя народа, у которого узкие глаза!». «О народ Солхата — Крыма! Остерегайтесь узкоглазых людей, которые из особого племени! И бойтесь их!» — призывал он. Муллы пришли к выводу, что святой Али в этой сокровенной фразе сказал как раз про этот народ калмыков.
Теперь же, когда из расспросов пленного Шеремет-бана (15), что не раз водил в бой рати московитов, стало известно, что Московский царь, заключил с этими варварами союз, то Великий Диван (16) решил отправить в степи Хейхат своего человека, который смог бы многое разузнать про этот дикий народ – «калмыков».
И выбор султана пал на него - Эвлия Челеби, уже не раз успешно выполнявшему разного рода конфедециальные поручения и секретные шпионские задания. Кроме того, он прекрасно разбирался не только в хитросплетении политических интриг и сложностях торговых операций, но и не был новичком в военном деле. Мог описать и оценить укрепления крепости, хорошо разбирается в артиллерийских орудиях и вооружении солдат.
И вот снова, он - Эвлия Челеби, разведчик Великой Порты, вместо того, что бы лежать дома на мягких коврах, нежиться, смаковать хорошее вино и наслаждаться искусством кальянчи (17), вынужден, тащится за сотни фарсахов (18), в зимней, продуваемой пронизывающими ветрами степи, снова подвергая свою жизнь опасности…

* * *

Уже несколько дней, караван с турецким посольством с которым передвигался Эвлия Челеби, ехал по землям, где кочевало это неведомое племя калмыков. Войти в состав посольства, и не привлекая к себе особого внимания, собрать нужные сведения, этим обычно и занимался Эвлия Челеби. Таким образом, он побывал в Австрии и Венгрии, диких горах Кавказа и Египте. И всегда успех и удача сопутствовали ему. То ли помогало превосходное образование, полученное дома, ведь отец – придворный ювелир и человек очень зажиточный никогда не скупился оплачивать самых лучших учителей для своих сыновей. То ли сказывалась, подготовка, которую преподали ему позже, когда один из диван-эфенди (19), заприметив толкового юношу, привлек его к службе, которой Эвлия Челеби и занимался всю жизнь.
Не далеко от реки Дон, которую они перешли по льду, караван встретили сильные разъезды калмыцких воинов, которые и сопроводили их к местам своих кочевий. На коротких привалах, Эвлия Челеби, отогрев у огня закоченевшие пальцы, острым каламом (20) торопливо записывал: «Воистину это — толпа людей, достойных пренебрежения, проклятых, нечистых, неукротимых… Еще двадцать лет назад этого народа, калмыков, вовсе и не было в степи Хейхат. По ней [тогда] расселились и кочевали сто сорок племен ногайского народа. Все производимое [здесь] топленое масло они отправляли на остров Тамань и продавали. Одна окка (21) этого масла стоила в Стамбуле пять акче (22). Однако сей народ, калмыки, придя в степь, рассеял отважных ногаев, и [после этого] коровье масло поднялось в цене. Одним словом, этот народ, калмыки, — племя проклятое, и все народы боятся его. Даже такой заблудший король, близкий к тому, чтобы стать миродержцем, как король Москвы, и тот боится калмыков, каждый год шлет им дары и сделался их братом» (23).
Стараясь не привлекать внимания, он наблюдал как ловко, без седел держались на спинах своих малорослых, но выносливых лошадей, управляя ими одними ногами, сопровождавшие караван калмыцкие воины, отмечая даже самые незначительные детали: «лошади у них весьма жирные, приземистые, коротконогие, с крупом, как у быка, а на каждом копыте у них — по желобку, так что копыта их как бы раздвоены, но все же не парные. У них до того толстые ноги — словно круглый хлеб. А их животы почти достают до земли. Грудь и спина у них весьма широкие. А шеи короткие, словно шеи быков. Гривы у [коней] весьма длинные, волочатся по земле — эти кони чрезвычайно сильные, могучие, заросшие волосами. Хвост у каждой словно у пяти лошадей, тоже волочится по земле. Хвосты [очень] толстые... Все калмыки управляются с уздечкой с помощью ног. Обе же руки у них остаются [свободными] для обращения с оружием. Вот так выглядят у них лошади. Это такие лошади, которые могут скакать три дня и три ночи без пищи и воды. Они связывают лошадей десятками за хвосты, а их ноздри надрезают ножом. Это делается для того, чтобы враги не слышали ни храпа, ни сопения лошадей, когда они тянут воздух, идя на рысях, отдыхая или двигаясь. Поэтому ноздри у всех их лошадей подрезанные».
Так же тщательно Эвлия Челеби описывал и их вооружение: «Их снаряжение и оружие. Все они носят луки, стрелы и копья. Стрелы их — из тополя Чина и Фагфура (24), толщиною в палец; железные наконечники величиною с ладонь. Они постоянно затачивают наконечники на [особом] камне — «камне счастья», делая их [острыми] как бритва. А стрелы они метают с самого близкого расстояния, ибо эти стрелы на далекое расстояние не достают. В колчанах же у них пять-шесть стрел, не больше, потоку что наконечники из очень тяжелого железа. Луки у них из Хатая (25) и Хотана (26) — толщиной в руку. Сабли же встречаются редко. Но непременно требуется, чтобы в руках были копья. В самом крайнем случае вооружение состоит из [одной только] пики. На поясе у каждого — от пятидесяти до ста длинных острых ножей. Когда они приходят для грабежа и разорения, этими ножами они не дают врагу ни отсрочки, ни пощады. Каждый из них седлает и ведет с собой пять-десять коней».

* * *

Ставка калмыцкого правителя вольно раскинулось по широкой, открытой, припорошенной снегом степи. По окраине становища кругами располагались серые и черные кибитки рядовых. Ближе к центру располагались кибитки тысячников и сотников; они отличались большей величиной и нашитыми на них по белому или синему фону белыми или синими полосами. В самом центре урги (27), отдельно от остальных кибиток, особняком возвышается огромный восьмистенный шатер. Купол его украшен пышным бунчуком, двери и углы охраняются стражей. Там, как пояснил Эвлию Челеби, сопровождавший посольство воин, их примет верховный вождь калмыков.
Эвлия Челеби вместе с остальными посланниками прошел внутрь. Там располагался еще один шатер из шелка семи цветов. Пол был устлан коврами. В центре помещался сверкающий золотом и драгоценными камням трон. Ножки его были сделаны из чистого серебра. На троне сидел правитель калмыков - Дайчин. Он был облачен в шубу из вывернутой мехом наружу шкуры пятнистой лани, под которой был надет кафтан, прошитый золотыми и серебряными нитями. Его сапоги были из голубого войлока, а шапка, отороченная мехом, венчалась на макушке ярко-алой шелковой кистью и остро вспыхивала световыми искрами от украшавших ее самоцветов.
Рядом с троном застыли телохранители. Их обнаженные, перевитые буграми мышц торсы, укрывали меховые безрукавки, а в руках воины держали копья с заменявшим наконечник, острым рогом.
Справа и слева от трона, на стульчиках и подушках располагались крупные нойоны и зайсанги. У входа в шатер, толпились сыновья влиятельных нойонов, за ними военачальники рангом пониже.
По знаку турецкого посланника, слуги вынесли и сложили у подножия трона, подарки, которые посылал вождю калмыков турецкий султан – там были ларец, украшенный искусной резьбой и наполненный отборным жемчугом, несколько сабель из дамасской стали, чьи рукояти переливались алмазами, несколько небольших мешочков с зернами кофе и пряностями – толченным перцем, шафраном и шалфеем.
Дайчин бросил взгляд на дары, пошевелил рукой и окружавшие его трон нойоны, расхватали подарки. Кто-то схватил несколько горстей жемчуга и теперь сжимал его в кулаках, а кто-то уже прицепил к поясу острую саблю. Эвлия Челеби, так же как и турецкий посланник и его сопровождение, с нескрываемым удивлением смотрели, как богатые дары не произвели никакого впечатления на вождя варваров, и только что на их глазах, он позволили расхватать своим подчиненным эти подарки — будто для него все это совершенный пустяк.
Затем, повинуясь словам Дайчина, переведенные толмачом из ногайцев, турецкий посол был посажен справа от калмыцкого правителя на скамью из дорого дерева, украшенную резьбой и драгоценными камнями. На скамье лежали набивные шелковые подушки, на которых и расположился османский посланник. Слева от Дайчина, к его удивлению, был посажен Эвлия Челеби, к которому, не обращая внимания на посла и обратился с многочисленными вопросами Дайчин.
Он расспрашивал его, кто он и откуда? А когда посол разъяснил через толмача, что он путешественник по всему свету из страны турок, то вопросы посыпались один за другим.
Правителя калмыков интересовало буквально все - и сколько времени проводит он в путешествиях, и какие страны уже посетил, и что интересного видел…
Дайчин еще долго беседовал с Эвлия Челеби, и в конце разговора, пригласив его на вечерний пир, устраиваемый по случаю прибытия турецкого посольства сказал: -Слушайте меня, и не говорите потом, что не слышали! Своим повелением я выдаю этому человеку бирку с тамгой, и если захочет, то он может странствовать до самой страны Китид (28) – всюду, куда распространяется моя власть!
После этих слов Дайчин собственноручно, небольшим ножом нанес несколько насечек, на красной деревянной палочке, которую ему подал, согнувшись в низком поклоне один из слуг. После этого Дайчин передал эту бирку Эвлию Челеби, который бережно, двумя руками, принял столь ценный подарок, приложил к губам и лбу, а затем тщательно завернул в салфетку и спрятал за пазуху.
Много позже, будучи уже в Истамбуле, и сравнивая нанесенные на бирку изображения с письменами разных народов, Эвлий Челеби, констатировал, что эти «изображения — такие, что рисунки со [всего] лица земли не послужат образцом хотя бы для одного рисунка этой кисти».

* * *

Хоть после захода солнца и прошло уже несколько часов, праздничный пир продолжалась. Кумыс, мясо, дичь — все это мелькало вперемешку с китайским вином и московитскими хмельными напитками, от которых разговор становился все громче, а на душе делалось все веселей.
Эвлия Челеби в начале мало ел, и еще меньше пил, но Дайчин заметил это и через слугу-баручи (29), прислал большую серебряную чашу вина, которую он вынужден был выпить полностью, под внимательным взглядом калмыцкого правителя. Потом, каждый из присутствующих на пиру знатных калмыцких нойонов, посчитал нужным, лично выпить со знатным турецким путешественником, которому уделил такое внимание их верховный правитель.
Время уже приближалось к полуночи, а расторопные слуги вносили все новые и новые блюда: деревянные миски с отварной кониной, говядиной и бараниной, копченые конские окорока, конскую колбасу и печеные головы ягнят.
Наконец Дайчин взмахом руки призывая захмелевших гостей к вниманию:
-Среди нас сегодня есть особенный гость! Он путешествует по разным странам, и знакомиться с разными народами… Теперь наш дорогой гость прибыл к нам с похвальной целью узнать как можно больше о нас, народе с красными кисточками (30), и я хочу чтобы все нойоны присутствующие сегодня на нашем пиру, не скрывая ничего рассказали, нашему турецкому другу о народах и племенах подвластных им, а также о тех землях, которыми они владеют!
-Для начала я хочу, что бы драгоценный Эвлия Челеби уяснил, что у нас, имеется двенадцать великих нойонов… «Двенадцать падишахов»- мысленно запомнил Эвлия Чебели перевод толмача.
-И, каждый из двенадцати нойонов – продолжал Дайчин - правит пятью-шестью сотнями тысяч человек. Правда трое из них не смогли посетить наш сегодняшний пир, и насладиться беседой с тобой, они отбыли в свои улусы, чтобы собрать дань, но оставшиеся удовлетворят твое любопытство и тягу к знаниям… Начну с себя - мой сын и наследник Мончак кочует со своими людьми здесь, в междуречье рек Иджил (31) и Дон, а я сам кочую за рекой Иджил в великой степи, что простирается до самой страны Китид и самой Страны Мрака…
-То есть весь Большой Хейхат (32) принадлежит Вам - не сдержав удивления, и прервал речь калмыцкого правителя, спросил потрясенный Челеби.
-Да, мой друг! – просто ответил Дайчин – и в этой степи Хейхат, как ты ее называешь, мы с сыном распоряжаемся личным войском, численностью три – четыре раза по сто храбрых воинов. А число покоренных нами народов знает только милостивейший Будда и Вечное Синее Небо!
-Вы не будете возражать, о солнцеликий, если я буду записывать, чтобы столь драгоценные знания, не канули в пропасти забывчивости – с волнением спросил Эвлия Челеби, торопливо доставая серебряную чернильницу и несколько тонких каламов. Дайчин только кивнул головой, милостиво разрешая странному чужестранцу, записать рассказы своих нойонов. Что же если чужеземец, предпочитает аппетитной еде и приятным напиткам, общество своей острой палочки и пачки листков бумаги, так тому и быть…
Первому выпало рассказывать совсем молодому человеку. На вид ему вряд ли исполнилось еще пятнадцать лет. Он выпил полную чашу пенистого кумыса, которою подал баручи, и краснея начал свой рассказ – Зовут меня Кюре. Войско у меня в двести тысяч человек и кочуем мы по берегам реки Джаик (33), а подданных около шести сотен тысяч человек…
Эблия Челяби торопливо записывал: «Относительно калмыцкого тайша-шаха Кураса. Он владеет войском 2 раза по 100 тысяч, находящимся на берегу реки Яик; к северу от реки Волги, на той стороне, … а также [своими] подданными — ведущими кочевую жизнь ногайцами и хешдеками (34) числом 6 раз по 100 тысяч».
Следующий нойон, которому подали чашу, выпив ее, и вытерев тыльной стороной ладони свои длинные усы, принялся говорить – Зовут меня Сакл. Живу я рядом с Кюре, там, где Джаик впадает в Гурганское море (35). Летом я кочую со своими подданными, число которых я все никак не могу точно сосчитать, а зимую в большом городе, что стоит у реки Джаик. Войско мое так многочисленно, что если Небо упадет на землю, мои воины смогут снова поднять его своими копьями…
Эвлия Челяби спешил записать речи калмыцких нойонов, и поэтому, торопливо водя каламом по бумаге, он фиксировал самое основное - «Восхваление тайша-шаха Коба. Он владеет войском на той стороне, то есть на том берегу реки Яик, численностью 5 раз по 100 тысяч».
Не успевала закончится причудливая вязь арабского письма, а следом уже ложилась новая – «Упоминание о калмыцком тайша-шахе Дурумейте. Он живет на северной стороне реки Джаик, владеет калмыками в количестве 2 раза по 100 тысяч».
А в юрте, уже новый калмык, осушив чашу с кумысом, и поднявшись, демонстрируя богатырский рост и стать, вел свой рассказ:
- Зовут меня Кек-Делик! Обитая я со своим подданными на берегах большого озера, где добываем рыбий зуб, чудесной красоты. Земля наша находиться на самой границе Страны Мрака (36) и там всегда темно, нет ни солнца, ни луны, ни звезд, всегда тут темно, так же, как в сумерках. Наверно я самый бедный из собравшихся здесь сегодня, подданных у меня – два раза по сто тысяч, а войском владею – три раза по сто тысяч. Правда народ у нас очень страдает от холодно и голода, слабый и немощный… Мне очень стыдно, но я наверно самый слабый в своем народе (37)...
Следующий нойон, одетый в фиолетовый халат с зеленым шелковым поясом, повел свой рассказ, сопровождая его энергичными движениями рук, на пальцах которых сверкало несколько драгоценных перстней – Я зовусь Бакур, что значит «Грозный». Воины мои скучают без сражений и чтобы не потерять мастерство каждый день охотятся на свирепых тигров и львов, потому что никто из людей уже не осмеливается сражаться с ними.
Имени моего бояться враги на севере и юге, западе и востоке, нет таких народов с кем бы я не сражался и кого бы не покорил… Даже грозные хамниганы (38), сидящие на престоле в далеком Бейджинге (39) содрогаются в страхе заслышав мое имя…
И вслед рассказчику бегало острое тростниковое перо, оставляя чернильный след на бумаге «О калмыцком тайша-шахе Бакаре. Число калмыков у него и пределы [их расселения] неизвестны, поэтому количество их [здесь] не указано. А степи, где они обитают, простираются до области Зенан на берегу Тихого океана, на самом краю севера».
Следующей, к изумлению Эвлия Челяби, поднялась женщина, круглолицая в шелковой накидке с украшенными золотом и драгоценными камнями краями. Вокруг нее плотным кольцом встали еще шесть ослепительно красивых женщин…
Даже не слушал о чем она говорит, Эвлия Челяби не отрывая взгляда, смотрел, любовался ими, а рука сама бегала, выводя вязь арабского письма – «Калмыцкий тайша-шах Бике. На языке монголов «бике» — женщина. Эта калмычка управляет страной женщин, или Зенаном. Сей великий народ является удивительным и редкостным. Даже при калмыцком Мончак-шахе находилось шесть жен из женщин страны Зенан. Когда я, ничтожный, увидел их, я прочел нараспев стих из Корана: «Мы сотворили человека лучшим сложением»… Они — словно материализованный дневной свет, воплощение красоты. У них такие рост и сложение, плоть и стан, белая шея, подобная серебряному сосуду, сильно насурмленные глаза, такие, как у молодой газели, такая сладкая чагатайская речь, что, если послушаешь, кровь прильет к печени и ты не сможешь творить зла. Каждый раз, когда я видел подле Мончак-шаха, я впадал в оцепенение, словно умирающий на глазах конь. А в стране Зенан все те [женщины] таковы».
Не успел Эвлия Челяби закончить запись, а уже очередной рассказчик поражал его своей повестью – Зовусь я Кюрдэ. Только Вечное Синее Небо ведает точное число моих подданных. Ведь живу я около Страны Мрака, жизнь там трудна и опасна… Там раньше была страна цветущих городов, чьи жители жили и богатели благодаря торговле мехами и рыбьим зубом (40), но когда наши предки пришли в те земли, они разрушили все города, от которых остались только развалины. И теперь среди разрушенных дворцов великих городов на площадях, поросших травой, бродят овцы и пастухи поют песни о доблести наших предков (41)…
Последний калмыцкий нойон встал, двумя руками принял чашу с кумысом и подняв ее на уровень лба слегка поклонился сначала Дайчину, а потом турку, опорожнил ее не отрывая от губ. Вытерев губы, засунул большие пальцы рук, за широкий кожаный пояс, украшенный широкими серебряными пластинами и, окинув присутствующих взглядом – взгляд у него, как у коршуна – отметил про себя Эвлия Челяби, начал свой рассказ  – Живу я, нойон Уласта в удивительной стране, где никогда не бывает ночи, а всегда царит слабый полумрак, словно рано утром. Эта Страна Света (42) не имеет границ и раскинулась до самого конца мира, а населяют ее несметные народы и племена (43)…

* * *

Эвлия Челяби так и не сомкнул глаз этой ночью. Пировавшие разошлись далеко за полночь и еще не одну удивительную историю услышал турецкий разведчик. Все их, он постарался подробно записать и уже под самое утро, перед самым ранним утренним намазом, потирая, красные, воспаленные глаза, Эвлия Челяби оставшись наедине с послом, который прекрасно знал, чем он занимается и какова его миссия, поделился своими тревогами:
-Сдается мне, что эти проклятые калмадж(44) ни кто иные как Яджудж и Маджудж(45), что вырвались из тех земель, куда их загнал Искендер Зю-ль-Карнейн(46).
-Вах! Этого не может быть!!! Неужели они прорвали Вал Искандера(47)?
-Может! Ведь сказано что Укрепление Яджудж падет, и Яджудж и Маджудж захлестнут весь мир перед самым Концом Света! Ты сам был на пиру – ты то же слышал эти рассказы! Ты видел их необычную одежду и оружие. Они не знают железа и даже телохранители их Верховного Падишаха вооружены копьями с костяными наконечниками(48) … Но не смотря на это они покорили почти всю известную нам заселенную четверть(49)! Кто эти люди, если не Яджудж и Маджудж! Воистину скорбные сведения я принесу к ногам султана всех правоверных! Близиться воистину Конец нашего Мира…
-Давай же помолимся брат! Пусть Аллах поможет нам и нашим соплеменникам и отведет от них грозных Яджудж и Маджудж!
-Да нам остается только призывать к милости Аллаха – с отчаянием воскликнул Эвлия Челяби – но обычных намазов будет недостаточно, совершим сейчас кроме Салят ассубх(50) еще и намаз ишрак, а после вечернего намаза совершим дополнительно и техеджжут(51).
И оба турка, расстелив молитвенные коврики, начали совершать рак-ат(52) – падая лицами в сторону святой для каждого правоверного Мекки, и истово читая на память Дуа-ль-Истифах: - Аллахумма, ба'ид байни ва байна хатайайа кя-ма ба'адта байна-ль-машрики ва-ль-магриби, Аллахумма, наккы-ни мин ха-тайайа кя-ма йунакка-с-саубу-ль-абйаду мин ад-данаси, Алла-хумма-гсиль- ни мин хатайайа би-с-сальджи, ва-ль-маи ва-ль-баради(53)!...

* * *

Несмотря на то, что Дайчин и Мончак, любезно просили Эвлия Челяби и других посланников султана остаться и еще погостить у них, турки отказались и всего через семь дней, едва отдохнув, турецкая делегация отправилась обратно. Но перед отъездом расстроенные калмыцкие правители щедро одарили их. Эвлия Челяби писал: «Когда я твердо решил выступить в путь, Тайша-шах и его сын Мончак-шах преподнесли мне, ничтожному, каждый по два коня, по две шкурки детенышей пятнистой лани, блестящих и тонких, словно китайская бумага… Каждому из моих спутников также было дано по два халата из меха пятнистой лани и по два коня. Бану(54) -послу со словами: «Щедрость по-царски!» — они дали десять тысяч овец, и пять тысяч коров». Эти овцы и коровы, своим неторопливым движением, надолго сковали движение турецкой делегации, стремившейся как можно быстрее доставить полученные сведения в Истамбул и только достигнув первых аулов крымских татар, турки с радостью избавились от щедрого дара калмыков…

* * *

-Ха-ха-ха-хааааа-а-а-а!!!! – казалось стенки – «терме» вот-вот упадут и шесты - «унины» поддерживавшие войлок крыши обрушаться на головы смеющихся, и казалось сама юрта приподнимается над землей, от хохота сидевшей в ней людей. Кто-то уже катался по ковру в приступе неудержимого смеха и сам правитель калмыков тайша Дайчин, сгибался, колотил кулаком по колену и не вытирал выступившие от смеха на глазах слезы. Сидевшие вокруг него тайши и нойоны тоже заходились в приступе смеха.
-Ой не могу… Ха-ха-ха-хааааа-а-а-а!!!!
Турецкое посольство отбыло восвояси и теперь можно было, не опасаясь ненужных расспросов, вволю, не кого не таясь, хохотать…
Га-га-га-а-а-а – до самой Страны Мрака…. Ха-ха-ха, надо же так придумать…
-А Дайчин! Надо же такое придумать… Написать «Глупцу верящему во все что ему говорят»… и сказать что это «гэрэгэ»(55) действительна до самого конца мира…
-А, что, правда. Ведь глупость человека не имеет границ, следовательно безгранична…
Как только правитель Калмыцкого ханства тайша Дайчин получил известие о приближении турецкого посольства, он приказал готовиться. Воины спешно прятали ружья и доспехи, привязывали к длинным шестам сайгачьи рога и обвешивались ножами. Ведь ввести противника в заблуждение, есть уже половина победы… А в то, что с Крымом и его хозяевами – османами, придется биться не на жизнь, а на смерть, не сомневался никто – начиная от калмыцкого правителя и до самого последнего табунщика. Слишком мало места в степи для скота, и глазам кочевника всегда тесно, когда вдали на горизонте он видит чужие юрты. Так всегда было и будет в Великой Степи…
Дайчин также объявил, что тот из нойонов, который расскажет туркам самую удивительную байку, про своих подданных, получит приз – жирного барана и почетное прозвище – «Златоуст».
Не зря на праздничном пиршестве так соревновались нойоны, стараясь превзойти один другого в невероятности своих рассказов. Куда там молодцу из «Семидесяти двух небылиц»(56), до того, что на придумывали вошедшие в кураж нойоны. Самое трудное было сдержаться, а не расхохотаться прямо на пиру, в присутствии иноземных гостей…
Теперь же было можно, и нойоны давали волю своим чувствам и хохотали до слез, вспоминая самые интересные истории…
Барана, который никому не достался, так как не смогли определить самую невероятную байку, нойоны съели в тот же вечер, а титул «Златоуста», решили разыграть в следующий раз, когда представиться такой случай…

* * *

Когда Семен, повесив на грудь деревянную «пайцзу»(57), дававшую ему возможность проехать сквозь калмыцкие улусы(58), отправился в обратный путь, опытный взгляд разведчика отметил оживление в кочевьях, сквозь которые он проезжал. Гнали табуны лошадей, двигались отряды конных воинов в стальных латах, сжимавшие в руках длинные пики. На горизонте маячили многочисленные разъезды.
Калмыцкое войско готовилось выступить против Крымского ханства…


Историческая справка: Эвлия Челеби (1611 – 1682 (?)) знаменитый турецкий путешественник и разведчик. Более сорока лет путешествовал по территории Турецкой империи и сопредельных государств.
В декабрь 1666 — начало января 1667 гг. он посетил калмыцкую степь. Свои путешествия описал в «Книге путешествий». О калмыках, Эвлия Челеби приводит множество разнообразных фактов самого фантастического содержания. Так он одним из первых упомянул о «каннибализме» калмыков. При этом его описания калмыков, не совпадают с описаниями других путешественников посетивших Калмыцкое ханство примерно в это же время.
Можно предположить, что турецкий путешественник и шпион стал жертвой широкомасштабной мистификации организованной спецслужбами Калмыцкого ханства для дезинформации потенциального противника.


ПРИМЕЧАНИЯ:

1 Калмыцкое слово, означающее «рукотворное видение» «видение искусственно созданное», «обман».
2 Медный бунт (июль 1662 г.) в Москве. Было вызвано тем, что правительство стало печатать в огромном количестве медные деньги, и формально приравняло их к серебряным. Но налоги собирались старыми серебряными деньгами. Восстание было подавлено. Около семи тысяч человек было убито, ранено или посажено в тюрьмы.
3 Исторический факт. После подавления Медного бунта в Москве действительно провели такую операцию.
4 Хвалынское море – название в России в XVII в. Каспийского моря
5 Истамбул – (тур.) Стамбул
6 Джихад или газават, — «священная война», цель которой состоит в том, чтобы силой оружия распространить ислам. Лозунг «священной войны» использовался для организации грабительских походов и порабощения других народов, прежде всего христианских.
7 Кафа – современный г. Керчь
8 Тайша – один из титулов калмыцкой знати. Дайчин –  в 1644 – 1661 гг. правитель калмыков. В 1661 г. по возрасту устранился от управления ханством, передав всю полноту власти своему сыну Мончаку.
9 Великий визирь - верховный руководитель государственной администрации Османской империи и главнокомандующий турецкой армии.
10 Гази, или газий, — почетный титул мусульманина, участвовавшего в газавате или джихаде и прославившегося в этой войне.
Муджахед — здесь мусульманин, принимающий участие в джихаде
11 Странами Золотого Яблока турки называли Европу
12 Сипахи, или сипахий, — представитель военно-феодального сословия, владелец феодальных земельных ленных владений. Обязан был являться на войну со своими джебели (букв, «латники») — воинами-всадниками феодального ополчения владельцев ленов, находившиеся на их обеспечении. Сипахии являлись основной военной силой Османской империи в средние века.
13 Хейхат — степи Северного Причерноморья
14 Калмыки, калмаки, калмоки – так тюркоязычные народы называли ойратов
15 Шеремет-бан — русский боярин и воевода Василий Борисович Шереметев. Находился в плену в Крыму 20 лет (1661-1681 гг.).
16 Великий Диван - правительство Турецкой (османской) империи
17 Кальянчи – слуга, готовящий кальян.
18 Фарсах — путевая мера от 6 до 9 км
19 Диван-эфенди — чиновник, служащий дивана.
20 Калам – тростниковая палочка для письма.
21 Окка — мера веса, равная 1282 грамм
22 Акче — турецкая мелкая серебряная монета, которая впервые стала чеканиться в Бурсе в 1328 г. Порча монеты, начавшаяся со второй половины XV в., в описываемые годы привела к падению стоимости акче по сравнению с первоначальной в 10 раз, что неоднократно служило причиной народных волнений и побудило в 1687 г. провести денежную реформу, когда акче была заменена курушем.
23 Цит. из «Книги путешествий» Челеби Эблия. Здесь и далее цитаты даются по изданию Челеби Эблия Книга путешествий (извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII века). Вып. 2. Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонья. М., 1979.
24 Фагфур (санскр. — бхагапутра) — титул китайских императоров, употреблявшийся мусульманскими авторами также для обозначения их государства.
25 Хатай (или Хата) — название Северного Китая, которым позднее обозначали все китайское государство.
26 Хотан — оазис и город в Восточном Туркестане
27 Урга – (калм.) ставка правителя
28 Китид (калм.) - Китай
29 Баручи – во время пира, резали и подавали мясо, а также разливали вино
30 «Улан залата хальмгуд» - «калмыки с красными кисточками» - полное самоназвание калмыков. Традиционно, чтобы отличаться от окружающих народов, калмыки носили на головных уборах красную кисть.
31 Иджил (калм.) - Волга
32 Большой Хейхат – в средневековой турецкой географии название территории которая простирается от Волги до Дальнего Востока
33 Джаик (Яик) – река Урал
34 Хешдеки – так Эвлия Челяби называет астраханских татар
35 Гурганское море – в странах Востока название Каспийского моря
36 Страна мрака — распространенное на Востоке обозначение полярной зоны.
37 У Эвлия Челяби сказано «Сведения о калмыцком тайша-шахе Кёк-Дилине. Этот обитает на берегах озера, из которого добывается рыбий зуб. Он страдает от голода и холода. Владеет войском численностью 3 раза по 100 тысяч, подданными — 2 раза по 100 тысяч. Это — народ слабый, немощный».
38 Хамниганы (монг.) - маньчжуры
39 Бейджинг (калм.) - Пекин
40 Рыбий зуб – в средневековье название моржового клыка.
41 У Эвлия Челяби сказано «Замечание о калмыцком тайша-шахе Кудале. Этот народ живет у предела седьмого пояса, в области под названием «городские развалины», близ Страны мрака. Пределы их [расселения] и численность ведает Аллах — владыка мира».
42 Если легенды о Стране Мрака были навеяны долгой полярной ночью, то образ Страны Сияния или Страны Света, вероятно, был вызван рассказами о продолжительном полярном дне.
43 У Эвлия Челяби сказано «Касательно калмыцкого тайша-шаха Улу-бана. Сей народ обитает в некоей безвестной, не имеющей пределов стране — можно [предположить ее местонахождение] на чертеже поясов вместе с Белой землей, названной Птолемеем и древними народами Пустой землей. Там никогда не бывает ночи, всегда — слабый полумрак, словно [рано] утром. А солнце не оказывает никакого влияния на землю и на тварей земных».
44 Калмадж — (средевек. турец.) калмыки.
45 Яджудж и Маджудж (библейские Гоги и Магоги) – легендарные народы, чье нашествие должно предшествовать Концу Света.
46 Искендер Зю-ль-Карнейн – Искандер Двурогий – так на мусульманском Востоке звали Александра Македонского.
47 Вал Искандера – то же, что и Укрепление Яджудж. Стена, воздвигнутая кораническим персонажем Искендером Зю-ль-Карнейном, чтобы отгородить мир от народов Яджудж и Маджудж.
48 У Эвлия Челяби сказано «А наконечники копий — у них [обычно] из рогов дикого буйвола или быка».
49 Заселенная четверть — мусульманские географы считали, что лишь четверть земной поверхности пригодна для обитания человека, а остальные три четверти не заселены из-за холода или жары.
50 Салят ассубх – ежедневная утренняя молитва на заре (между рассветом и восходом солнца).
51 Дополнительные намазы, совершаемые по желанию, помимо 5-ти обязательных. Намаз техеджжут совершается через некоторое время после 5-го намаза (ятсы). Намазы ишрак и зуха — одно и то же, совершаются через некоторое время после восхода солнца.
52 Рак-ат – поклонение, падение ниц. Их количество в намазе строго регламентировано. Во время утренней молитвы необходимо совершить два рак-ата, во время полуденной – четыре и т. д.
53 Аллахумма, ба'ид байни ва байна хатайайа кя-ма ба'адта байна-ль-машрики ва-ль-магриби, Аллахумма, наккы-ни мин ха-тайайа кя-ма йунакка-с-саубу-ль-абйаду мин ад-данаси, Алла-хумма-гсиль- ни мин хатайайа би-с-сальджи, ва-ль-маи ва-ль-баради - О Аллах, удали меня от прегрешений моих, как удалил Ты восток от запада, о Аллах, очисть меня от прегрешений моих, как очищают белую одежду от грязи, о Аллах, омой меня от прегрешений моих снегом, водой и градом. Это Дуа-ль-Истифах, с этих слов положено начинать первый утренний намаз.
54 Бан — титул правителя военного округа в ряде районов европейской части Османской империи; также синоним знатного человека.
55 Гэрэгэ (монг.) – верительная бирка, металлическая или деревянная пластина с надписью, выдававшаяся правителем разным лицам как символ власти, наделения особыми полномочиями.
56 «Семьдесят две небылицы» - калмыцкая оригинальная сказка, не имеющая аналогов в устной народной поэзии соседних и родственных народов. По сюжету, герой должен придумать и рассказать 72 невероятные истории.
57 Пайцза – пластинка из дерева или цветного металла, с нанесенными определенными рисунками и надписями, означала, что ее обладатель действует в государственных интересах и давала определенные права.
58 Улус – административная единицы, включавшая в себя несколько тысяч человек.