Старик

     Старик сидел на завалинке, положив руки на суковатую, отполированную до блеска за много лет, палку.  Никто не знал, сколько ему лет, да он и сам забыл, а может, просто не хотел думать о своём возрасте. Он давным-давно проживал в этой деревне. Все его сверстники уже давно ушли в мир иной, а ему, видно, была уготована другая судьба. Вместе с другими ребятишками он бегал когда-то по улице своей деревни, которой тоже было много лет, втрое больше чем ему.
Рядом с храмом, которому тоже было много лет, находилась школа, но школу он не любил. Ему было неинтересно на уроках, а на переменках его, самого маленького и болезненного на вид, обязательно кто-нибудь норовил стукнуть побольнее, или толкнуть, или подставить подножку. Только один из сверстников, его друг и сосед всегда готов был его защитить, но он не всегда был рядом. Дружба их продолжалась всю жизнь, но вот недавно друга не стало.
     Каждое воскресенье мальчик с удовольствием ходил с мамой в храм. Ему нравилось в храме всё: и аромат ладана, и песнопения, казалось, вместе с ангельскими голосами и он поднимается высоко-высоко, к небесам; будоражили непонятные слова молитвы; ему подмигивали свечи перед тем, как погаснуть, он слушал шёпот матери, просившей о помощи Пресвятую Богородицу, не понимая, о чём она просит.
     Тепло, уютно и одновременно страшновато было внутри храма, а снаружи, куда ни глянь, с высоты холма простирались сады. В бело-розовом цвете, они были так красивы! И эти сады, и звон колоколов, плывущий сквозь синеву неба далеко-далеко – всё запомнилось так, как будто это было вчера, всё наполняло душу светлой радостью. Казалось, вот только протяни руку – и сорвёшь спелое душистое яблоко, но, открыв глаза, старик увидел перед собой лишь поле, заросшее сорной травой.
     Когда-то на этом общем для всей деревни поле сажали картошку, морковь. А потом, когда приходило время собирать урожай, они, мальчишками, вместе со взрослыми, охраняли эти грядки по очереди, потому что ночью могли выкопать картошку те, кто её вовсе и не сажал. Было одновременно страшно, ведь темнота подступала прямо к костру, но и радостно: всяким историям, которые рассказывали старожилы, не было конца. К утру костёр догорал.
     Ни родных, ни близких у старика не осталось, только воспоминания.  Солнце поднялось высоко, и он снова закрыл глаза, окунулся, как в воду, в свою долгую жизнь. Настоящее перемешалось с прошлым, и он не мог уже разобрать, где какое время,  и  где он сам?