Царские игры

Из Москвы в Касимов скачет гонец, торопится, указ царский везет, что там в этом указе только Богу и царю известно. Но медлить нельзя, ох и грозен их великий князь всея Руси, который теперь еще и царем себя величает. В Касимове отдает указ, ждет ответа, только тогда отправляется в обратный путь. Все, свое дело сделал, гора с плеч. Теперь пусть поторопится касимовский князь и царь Саин-Булат в Москву, к самому Иоанну на прием. Медлить нельзя, горяч правитель московский, только придумает что, так сразу же вынь да положь ему, а промедления не терпит никак.

Теперь уже Саин-Булат, он же Симеон торопится к великому князю московскому, царю русскому, он понимает, что торопиться нужно, за промедление и головы лишиться можно. Едет, а сам все думает: « Зачем меня Иоанн к себе требует. Не иначе, как опять на старости лет воевать с кем задумал, помощь нужна». Не единожды и сам он, и отец,  и дед его помогали государю. Тогда они  с дружиной своей на помощь княжескому войску приходили, сражались, как говорится, бок о бок, плечом к плечу. Немало он в тех битвах своих воинов потерял, но никогда трусом не был, не бежал с поля битвы.

По приезде в Москву Симеон  отправляется в палаты царские, доложить о прибытии и ожидать приема у князя. Каково ж было его удивление, когда сообщают ему, что палаты царские пусты, а сам Иоанн живет теперь напротив в обычном княжеском доме, и именуется сейчас он  Ивашкой .

 Туда и оправили Симеон, там долго с ним разговаривал Иоанн, при дверях закрытых, при ставнях забитых, при неусыпной охране. А на следующий день по велению Иоанна идет Семион в Успенский собор, там государь  прилюдно отказался от престола и короновал на великое княжение московское касимского князя.

Горько плакал рюрикович, и головой о пол храма бился, крестился на иконы, что не по своей воле он от княжения отказывается, что подлости вокруг себя от бояр ощущает, а простить ее не может. Слезы из глаз катятся, лицо красное, того и гляди, что удар случится. Бояре смотрят на царя. Что за маскарад он устроил, к чему все это? Помнят они, что отрекался уже Иоанн от престола, уезжал в Александровскую слободу, увозил с собой казну княжескую, велел сопровождать себя и семейство свое бояр родовитых с их семьями и челядью. Огромный тогда поезд из телег и повозок по тракту катил, казалось, что ему и конца нет. Может и сейчас куда велит со своим семейством податься.

А Иоанн встал, вытер лицо и словно н чего не бывало, голосом спокойным говорит, что так мол и так, теперь великим князем московским Симеон будет, рода он царственного, самого Ахмат - хана внук, Бекбулата сын, родом из чингизитов, следовательно, кому, как не ему Московией править.

Молчат бояре и люди служивые, во все глаза на своего правителя смотрят. Вот уж удумал, так удумал.

 Сидит Симеон Бекбулатович в Москве, в Кремле, а Иоанн Васильевич именуется просто князем московским. Днем новый правитель принимает послов, с боярской думой дела вершит, а каждый вечер на противоположную сторону Яузы торопится, к князю московскому. А там шепчутся о чем-то, только им ведомо.

Велит Иоанн Симеону семейство свое в Москву везти, чтобы жена подле мужа находилась, а дети при родителях. Приехала супруга, дочь князя Черкасского Анастасия и всех детей шестерых с собой привезла.

Ходит по дворцу, царица. Душа то поет, то плачет. Овдовела она рано, после этого и просватана была за хана касимовского, а судьба обернулась иной стороной, перед их свадьбой с Саин-Булатом он крестился по вере православной. С одной стороны радостно, за христианина замуж вышла, с другой стороны печально, не бывать ей ханшей касимовского ханства, как только Саин крестился, то перестал он быть царем Касима и окрестностей его.

 Только мусульманин мог ханством управлять, а православному нет пути к ханству.
Так и думала она, что все, наверх никак не пробиться, не быть царицей. А судьба вот каким боком повернулась к ней.
 В другой раз запечалится Анастасия. Иоанн хитер, непредсказуем и жесток, кто знает, как все будет, может и с головой расстаться придется после такого великого княжения. Решила, что как бог даст, так и будет, пока ж можно и великой княгиней пожить, в понежиться перед участью своей неизвестной.

А Симеон, Князь Великий,  Московский правит. Сначала за церковь принялся. Отобрал у них грамоты,  жалованные прежним государем на право владения землями, земли церковные и монастырские забрал, имущество поделил натрое, треть церквям и монастырям оставил, остальное в казну княжескую отправил. Казна-то совсем пустой оказалась, прежде, чем самому из кремля выехать, Иоанн сначала все богатства перевез.

После этого Симеон Бекбулатович принялся за бояр и царедворцев. Пошел слух промеж них, что не сам он приказы выдумывает, что и здесь  Иоанна рука могучая видна. Да как знать? Ведь государь сам себя Ивашкой величает, на коленях перед троном стоит, руку Семиону целует.

Одного только бояре не видят, как хитро глаз и царя горит в те минуты, как усмехается он в бороду свою, от всех усмешку пряча.

Грозен царь Бекбулатович, казнит бояр неугодных, послам иностранным угрожает. А Иванец – князь Московский - на лавке сидит, в бороду свою ухмыляется.

Не могут бояре понять, как жить дальше. Две думы сейчас, одна при дворе, вторая при бывшем правителе. Кому служить? Чего опасаться?
Одиннадцать месяцев играл Иван в игры свои, затем вновь в Кремль вернулся. Сел на трон царский, на посох опирается. Доволен,  обманул судьбу-злодейку, которая предвещало правителю русскому в 1775  году погибнуть. А Семион? Нет, не казнил своего любимца, в Тверь отправил, великим князем сделал тверские.

И как ни в чем не бывало, правит Иоанн снова. Притихли бояре, молчат, кто знает, когда ему вновь поиграть захочется.