Ласточка-1

Фрагмент из рассказа "Ласточка". Рассказ – номинант Международного литературного конкурса им. Виталия Бианки, победитель литературного конкурса современных прозаиков  Международного Независимого Издательства «Первая Книга» – «Сокровенные мысли. Выпуск 8».

Северо-Западный фронт.
Новгородская область. Старая Русса-Демянск-Рамушево.
Поздняя осень-зима 1942-1943гг.

          На войне, как и в мирной жизни, случаются разные невероятные истории. Именно здесь наиболее остро проявляются человеческие достоинства и слабости. Предлагаю вашему вниманию злоключение, которое случилось в миномётной роте 517 стрелкового полка 166 стрелковой дивизии. По воле случая тогда мне пришлось стать свидетелем жуткой военной драмы. Прямо на глазах разыгралась трагедия фронтового друга.

          В минометной роте по штату положено шесть единиц тягловой силы, ездовых лошадей. Основной обязанностью парнокопытных трудяг являлось перемещение двуколок, телег, подвод со всем батарейным скарбом. Скакуны трудились самые разномастные и, по большому счету, неприхотливые. Родом все из сельских подворий, поэтому тяжкие надрывные усилия на войне им были не в тягость. Лошадки работали, как волы, исключение составляла красавица, служившая на нашей батарее. По всему чувствовалось, что цаца благородных кровей. При отступлении намётанным глазом её присмотрел ездовой Колчин. Деревенская старуха, во двор которой прибилась «брошенка», не возражала её служению в Красной армии. Кормить-то все равно было нечем. Правда, у кобылы имелся серьезный недостаток для солдатчины. На сочном, разнотравном заливном луге или посреди листвы в рощице среди болот спина белой масти могла послужить ориентиром для немецких летунов. Эта бесспорная истина оказывалась, в самом деле, смертельно опасной самобытностью. При боевых действиях вне зимы, казалось бы, мирная особенность становилась фактором явной демаскировки.
          Хочешь не хочешь, а приходилось с зоологическим явлением считаться. Но ездовой был не промах и где-то раздобыл обрывок маскировочной сети с крупными фрагментами листьев. В случае опасности, при штурмовке наших позиций «Юнкерсами», он тут же набрасывал ячеистую мотню на круп лошади. Эффективное укрытие уже не могло послужить ориентиром при бомбометании немецкими асами.
          Мы всем миномётным взводом долго подбирали кличку нашей красавице. Однако Колчин прекратил все дебаты по этому поводу:
          – Имя ей будет Ласточка, – сказал он, как отрезал.
          Никто из служивых не возражал. Да и впустую было спорить с многоопытным, бесстрашным воякой. Лихолетье обрушилось на него в июле 1941 года, когда угодил в мясорубку на Витебщине возле Сенно. Потом с боями пришлось отступать почти до самого Ленинграда. В ту пору немцы преимущественно наседали обходными манёврами, по рокадным дорогам, а красноармейцы топали на попятную всё рощами да полями. Так и оказался бравый ратоборец в подбрюшье Валдайских высот, посреди самых что ни на есть дьявольских болот под Старой Руссой. Над своими злоключениями ездовой посмеивался в пшеничного цвета роскошные усы. Скрутив «козью ножку», приговаривал, что в сороковник жизнь только начинается. Салабонам-призывникам до его годков ещё пуд соли съесть надобно.
          На полуторках среди болот много не наездишь. С бензином вечные проблемы, до железнодорожных узлов добраться невозможно, больше топлива сожжёшь. По всему получалось, что основная работа, связанная с перемещением грузов, возлагалась на гужевой транспорт. Без лошадей совершенно никак. Вот и Колчин души не чаял в трудолюбивых, неутомимых помощниках. Совершая фронтовую работу на конной тяге, не ерепенился при выполнении поставленной задачи, упирался, как бык. Всё у него получалось да ладилось. Бесспорно, ездовой нашёл своё военное призвание. Тяжкий труд возницы был для него составной частью великого испытания на войне.
          В серые, залитые дождями будни мужицкий взгляд красоту определял быстро, видел издалека. Ласточка выглядела изящно. Стать обуславливала высокая холка, гордая походка, красивая осанка и грациозная манера держаться на людях. Одно загляденье тонкие, стройные, прелестные ходилки-брыкалки. Белоножка. На шее длинная грива, хоть косички заплетай. Хвост, бывало, выдавал настроение: взмахнет недовольно и отходит в сторонку с обидой. Постоит, всхрапнёт, пофыркает и снова тянется для общения, губами причмокивает, улыбается по-лошадиному. В общем, характер у нашей красотки был покладистый, незлобивый. Одно слово, Ласточка была дружелюбной лошадью. Поговаривали, что служила в лучшие годы, большую часть жизни в цирке и оказалась списанной по возрасту, негожему для увеселительного, потешного заведения.
          В затяжных боях конца 1942 года под Демянском, что у Старой Руссы, трудно было определить линию фронта. В своем постоянном состоянии она была зафиксирована только на земле, подходящей вплотную к болотам. Однако со стороны «материка» оборона фрицев была сильнейшим образом укреплена. Территория трясины и островки считались разменной монетой. Ни вашим, ни нашим. Сегодня утром можно было находиться с одной стороны огрудка, а вечером с другого края по гати уйти на следующий земляной отвал. Через пару деньков вернувшиеся на прежнее место красные стрелки могли запросто встретить там немецкий арьергард. Тотчас безо всякой пристрелки между противоборствующими сторонами завязывался ожесточенный обмен любезностями. Нередко доходило и до рукопашных схваток. В таких скоротечных, малокровных, но, в то же время, злобных и яростных схватках, как говорится, кто шустрее, тот и на «коне» будет временщиком-победителем.
          После того, как бойцы отбивали у врага окруженный трясиной клочок земли, главенствующей задачей было поскорее рассредоточиться и на подходящей местности разместить минометную батарею. Взвод по правилам тактического боя расставлял матчасть, а личный состав располагался для эффективной стрельбы трёхкилограммовыми минами-шестипёрками калибром 82 мм. Боевой расчет всё делал сноровисто. Солдаты укладывали опорные плиты, устанавливали подствольники, разножнЫе опоры. Поодаль размещали боекомплект миномёта. Наводчик, ефрейтор Корней из Тамбова, по известным координатам наводил на цель. Звучал первый пристрелочный выстрел. По катушечной проводной связи взводный лейтенант Савушкин Володька принимал корректировку от наводчика с переднего рубежа. Корней поворачивал барабан шкалы наводки на одно-два деления. Громыхал второй выстрел. Снова делал поправку. Третий дуплет… Пятый… А дальше торопись, поспешай только в ствол мины забрасывать.
          И пошло-поехало. Канонада до звона в ушах. Понесла-а-а-ась …
          Батарея едва-едва успевала сделать до пятидесяти выстрелов и надо было срочно «делать ноги» с рассекреченного островка. «Вали» быстрей подальше, уноси только что подготовленное к бою имущество. К таким марш-броскам, фронтовой суете уже привыкли. Стерпелось. Как только за нами успокаивались болотные омутки, в ответку прилетали первые немецкие мины. Достигавшие до нашей позиции «приветы» противно, надсадно выли в воздухе своим оперением, словно ишаки в очереди на мельницу. По тональности характерного звука мы уже заранее знали, где упадёт боезаряд. То ли булькнет в болотной жиже, а может быть, и на островке взорвётся поганый салют от фрица. В любом случае, приходилось держать ухо востро.
          Если боевые расчёты задерживались с эвакуацией, Ласточка с непривычки начинала суетиться, перебирала ногами, трясла сбруей, резко дергала двуколку. Испугавшись, могла даже поднять шум-гам не своим голосом, дико заржать от страха. Капитану Алабужеву это не нравилось, он нещадно, до остервенения, хлестал по крупу плеткой. Стегал умышленно с оттяжкой хлыста, чтобы больнее было несчастной твари. Во все стороны разлетались ошмотья склизского лошадиного пота. Соскочив с двуколки, будучи сам далеко не в героическом настроении, комроты ожесточённо пинал каблуками своих кирзовых сапог лошади в живот. Особенно злобно у него получалось орать, ругаться, оскорблять людей матерно. Зачастую обвинения сыпались на головы бойцов совершенно не по делу. В одночасье все и вся становились виноватыми в нерасторопности. Алабужев мог легко даже в глаз накатить солдатику, если тот по нерасторопности подворачивался под горячую руку. А что, управы сатрапу на передовой не было. С деспота как с гуся вода, он же был сам себе начальник.
          Одним словом, ничтожеством, трусом и мучителем был ротный Алабужев, самодуром и паникёром. Рисковали на войне все одинаково, животные здесь не были исключением. Абсолютно всем сослуживцам Ласточку было особенно жалко...

          9 мая 2016 года