Глава 31

XXI

Солнце медленно поднималось над водой, окрашенной во все оттенки красного, желтого и голубого: от нежных опаловых переливов, до алых мазков, создававших невероятную по богатству палитру. Тишина взорвалась птичьими трелями, как приветственным гимном в честь явившегося светила.

С террасы, заставленной цветами и увитой плющом, чьи плети слегка покачивал ветер, за восходом наблюдали двое.
- Восхитительно.
- Вы говорите это каждый раз.
- Несмотря на то, что это одно и то же солнце, и каждый раз оно восходит в одном и том же месте – восхитительно!
Мужчина, которому были адресованы эти слова, насмешливо фыркнул и обернулся в поисках кресла.
- Давайте лучше присядем, дорогой Атос. Нам принесут напитки, но на большее не рассчитывайте, если мы будем следовать здешним обычаям. Пожалуй, это единственное, к чему я так и не смог привыкнуть в полной мере. Конечно, во Франции в наших кругах тоже не принято есть спозаранку, но в Испании завтракают и, особенно, обедают так поздно, что я не понимаю какой в этом смысл? Не проще ли сразу отправиться спать?
Атос рассмеялся, пододвинул себе кресло и тоже сел.
- Дорогой мой герцог, при Вашем положении и, простите, возрасте, Ваша светлость может уже не обращать внимания ни на какие обычаи и устраиваться исключительно по своему вкусу.
- Вы недооцениваете здешнюю приверженность церемонности, дорогой мой граф. Я вижу, на Вас это тоже влияет.
Атос улыбнулся:
- Герцог д’Аламеда действительно больше соответствует… – широким жестом он обвел террасу, роскошно отделанный особняк за ней, видневшиеся вдали горы и морскую гладь с уже сиявшим вовсю солнцем, – …обстановке. Арамис – это слишком скромно.

На террасе появился слуга с подносом. Бросив взгляд на печенье, фрукты и легкие закуски, Атос усмехнулся и вопросительно глянул на Арамиса. Тот пожал плечами.
- Мы собирались выйти. Прогулка может затянуться, если Вы не передумали брать с собой шевалье.
- Его нужно чем-то занять, от скуки он начинает искать себе приключений.
- Если желаете, я могу придумать ему поручение.
Атос согласно кивнул.

Шевалье де Ла Фер с пониманием отнесся к просьбе герцога д’Аламеда посетить вместо него местного гранда со всяческими уверениями в почтении и тому подобном. Юный шевалье, несмотря на возраст, достаточно серьезно воспринимал светские обязанности. Он не страдал излишним пиететом к титулам и высокому положению, но мыслил рационально: игнорировать общепринятые правила – путь в никуда. Своевольный, но весьма целеустремленный, особенно когда речь шла о его личных желаниях или интересах, он уже начинал осваивать науку направлять свою неуемную энергию в нужную сторону, используя не бесконтрольный напор  в лоб, а отлаженные системой механизмы.
Правда, от испанского вельможи шевалье де Ла Фер ничего не хотел и не ждал, но, в данном случае, это была просьба герцога д’Аламеда, не чужого ему человека. Шевалье полагал, что, единственная причина, почему это перепоручили ему – возраст, мешавший дорогому герцогу самому расхаживать по гостям. Естественно, свои соображения шевалье оставил при себе – он был хорошо воспитан.
Пока не началась дневная жара, прихватив трех слуг, юный де Ла Фер отправился в город.

Убедившись, что он ушел, Атос и Арамис в свою очередь выбрались из дома.
- Возможно, было лучше просто взять его с собой пройтись? Вы уверены, что визит мальчишки будет правильно истолкован? Надо было вместе пойти к этому гранду.
 - Дорогой граф, когда Вы прибыли, Вы уже отдали ему визит вежливости, а мне его приветствовать незачем – я тут живу. То, что шевалье явится еще раз, да еще с приличной свитой, расценят как проявление особого уважения. Испанцы обожают всяческие церемонии. Они продержат его добрых 3 часа, а то и больше. Все будут довольны.
- Хорошо. Мне бы не хотелось в этом участвовать.
Арамис тихо рассмеялся:
- Атос, Вас можно любить или ненавидеть, можно восхищаться или на дух не переносить, может быть все, что угодно, кроме одного – с вами не соскучишься. Только я подумал, что Вы непременно будете настаивать на визите, потому что в Вашем понимании так приличнее… «Не хочу в этом участвовать, пусть шевалье разбирается, как знает!».
Атос пожал плечами:
- Я не так привержен светским условностям. И чем дальше – тем меньше.
- Я заметил, – все еще улыбаясь, сказал Арамис. – Ваше исчезновение в деле с миллионами Мазарини – это было эффектно.
- Ну, милый мой, я же написал Вам и все объяснил! Я не сомневался, что теперь Вы сами доведете дело до конца, собственно, это было Ваше дело. Я-то там зачем? Я и оставался лишь до тех пор, пока могла понадобиться моя помощь. На большее, простите, у меня не было желания. Деньги – не наши, а вся эта возня вокруг короля неимоверно утомительна.
- Да… Дружба никогда не сказывалась на вашей независимости. Вы верны друзьям, но не менее Вы верны себе. Даже в мелочах, вроде неприятия условностей.
- Арамис, я бы с огромным удовольствием обнял и поцеловал Вас перед отъездом, это для меня не условность! Но вокруг было слишком много чужих людей. К тому же, вместо этого я оставил Вам письмо, постаравшись словами выразить свои чувства. И потом – я же приехал к Вам!
Арамис приложил руку к груди и насмешливо склонил голову. Атос взял друга под руку:
- Вы хотели меня куда-то отвести?
- Возможно. Я хотел заглянуть по дороге к одному человеку.
- Если у Вас дела – я прогуляюсь один! Не стоит ради меня менять планы.
Арамис на секунду задумался и медленно кивнул:
-  Я найду Вас на обычном месте?
- Да, мне нравится там вид на море.

Патио небольшого домика, куда заглянул Арамис, был хотя и уютным, но не очень опрятным. Там хлопотала девушка лет 16, которая не особенно заботилась об аккуратности. Небрежно подметенный пол в центре был выложен плиткой, между которой пробивалась трава. Большие и пыльные подушки были набросаны под деревьями прямо на землю. Там же стоял маленький, очень низкий столик с чашками и тарелками с остатками еды. Девушка слегка попинала подушки ногой, сложив их в подобие кучки, и, видимо, решив, что большего не сделать, ушла в дом.
Арамиса она не заметила, потому что он постарался остаться незамеченным, укрывшись за деревьями подальше от входа. Там же он дождался, когда через несколько минут девушка опять вышла, уже с мантильей на голове и улыбкой на губах.
- Сказала – вечером приду! – крикнула она кому-то в доме. – Не ворчи!
Все так же, занятая своими мыслями, не заметив Арамиса, она убежала, радостно напевая себе под нос.
- Донья Каточа?
Арамис напряг зрение: после солнечного света полумрак дома казался особенно темным.
- Донья Каточа?
- Я тут, кто это?
Очень полная женщина, о возрасте которой лучше было не спрашивать, поспешно натянула на голову мантилью:
- Кто это?
- Это я, сиди.
Позволение было кстати. Женщина облегченно вздохнула, сбросила мантилью на плечи и поудобнее устроила свое расплывшееся тело на кушетке.
- Так давно Вас не было.
- Ты одна?
- Карменсита уже ушла, теперь до вечера носа не покажет, вертихвостка. Матери говорит, что мне помогает, мне – что от матери поручений полно, а сама целыми днями у фонтана на площади с подругами болтается и мужчинам глазки строит.
Она помолчала.
- Дочка опять просит, чтоб я к ним перебралась, чтоб продать этот дом.
Арамис отрицательно покачал головой. Донья Каточа улыбнулась:
- Не поймут, почему я так за него держусь.
Она задумчиво огляделась.
- Как вчера все было. Разве что французский язык позабыла, самой удивительно – как можно?
- Не удивительно, ты слишком давно тут живешь.
Она снова помолчала, а потом неуверенно спросила:
- А мадам? Как она?
Арамис пожал плечами:
- Благополучно. Удалилась в монастырь где-то под Парижем.
- Наверное, давно забыла про меня… И все же я ей очень благодарна,  хоть она и оставила меня здесь. Каждый день поминаю ее в молитвах. И Вас, сеньор, тоже. Никто в жизни не был ко мне так добр. Если бы не вы, наверное, на том бы моя жизнь и закончилась.
- Ты тоже ей помогла.
Донья Каточа задумчиво улыбнулась:
- Да… Господи, какой же он был хорошенький! Даже совсем крохой – такой миленький! Мадам сначала в ужасе была, когда поняла. Все не могла поверить. Потом уж решила сначала родить, а после в Англию отправилась. Неужели она его не искала? У меня и то сердце разрывалось – так жаль его было!
- У тебя доброе сердце.
- Вы тоже ничего про него не знаете?
- Нет. Но, думаю, у него все в порядке. Он попал в хорошие руки, не волнуйся за него. Ты говорила, он родился в этой комнате?
- Да, тут кровать стояла, большая, почти на всю комнату. Мадам легко родила.
- Карменсита сегодня не придет?
- До вечера можно не ждать.
Арамис медленно обвел взглядом комнату, о чем-то раздумывая.
- У меня неподалеку встреча… Если что, зайдем к тебе – жару переждать.
- Конечно, мой сеньор! Если Ваш знакомый не побрезгует моим скромным домом… А сейчас, может, выпьете орчаты? Единственное, что наша Карменсита делает отлично.
Не дожидаясь ответа, она с трудом встала, и, опираясь на попадавшуюся по пути мебель, отправилась за напитками.
Арамис, в одиночестве, ходил по комнате, мучимый какими-то сомнениями.
Донья Каточа принесла большой глиняный кувшин и чистую чашку.
- А вот мадам орчата не нравилась. Ей говорили, что полезно после родов, для восстановления сил, а она все кормилице отдавала, чтоб та пила.
- Ты так все помнишь, будто это твой ребенок.
Она вздохнула.
- У меня сына родить не получилось – одни дочки. Даже имя моему мальчику придумала. Все представляла, какой он будет, а потом глядишь – опять девочка. А я так мечтала! Так мечтала…
- Я зайду позже, будь готова.
- Да, – донья Каточа машинально кивнула, продолжая думать о своем. – А вокруг у всех, как нарочно – одни мальчишки.
- Если буду не один – не мешай нам, поняла?
- Да… Одни мальчишки…
Арамис, уже направившийся к двери, бросил взгляд на женщину:
- У кого мальчишки? Или мадам не одного родила?
- А? – вздрогнула донья Каточа. – Кого родила?
- Ты повторяешь «мальчишки», «мальчишки». О ком?
- Я? – она испуганно замерла.
- Это касается ребенка мадам?
- Нет, ничего…
- Ты говорила, что так благодарна мне, а сама что-то скрываешь?
- О, нет, сеньор! Это совсем другое, не думайте… Это…
Арамис нахмурился.
- Лучше скажи сейчас. Это может быть важно, особенно, если речь о ребенке мадам. Что еще было?
Донья Каточа кусала губы – говорить ей не хотелось.
- Ты забыла, что я – духовное лицо. Ты должна все рассказать. Как ты к исповеди пойдешь, зная, что обманула меня?
Женщина перекрестилась.
- Я не обманывала.
- Тогда рассказывай.
- Это не о ребенке мадам, это о ребенке моей прежней госпожи.
Арамис подался вперед:
- Что? Ты имеешь в виду… Не бойся, я же говорил тебе, что бояться больше нечего – она умерла. Давно умерла. Тебе ничего не грозит. Почему ты никогда о ней не говорила?
- Никто не спрашивал. А я… я боялась лишний раз ее вспомнить.
- Так ты знала, что у нее был ребенок?
- Да, мой сеньор. Она иногда упоминала о нем. Так я и узнала. Раз или два она навещала его, а потом несколько раз посылала меня: отвезти деньги кормилице и проверить, все ли в порядке. Она не хотела, чтоб еще кто-то знал. Сказала, что если проболтаюсь – язык отрежет. Она не шутила, сеньор! Это было так давно, но мне до сих пор иногда страшно, будто она может за мной прийти.
- Верю. Что стало с ребенком? Это был мальчик?
- Да, мальчик. Я до смерти боялась, что кто-то узнает.
- Это был сын ее покойного мужа?
- Разве что чудом. Никогда не слышала, чтобы женщина больше года беременной ходила.
Арамис некоторое время молчал, а донья Каточа следила за ним тревожным взглядом.
- Ему должно было быть около 4 или 5 лет, когда его мать умерла.
- Если так, то кормилица могла его выгнать – сам-то он никто: ни имени, ни родни, ни средств. Нужен был, лишь пока платили.
- Жаль, что тебя никто ни о чем не спросил раньше. Peccata praeterita. Лучше оставить все, как есть.
Донья Каточа внимательно смотрела на Арамиса, но в глазах у нее было непонимание.
- Оставить? То есть, не продавать дом? Я и сама не хочу. Вы зайдете еще? Я тогда приготовлю что-нибудь. Нехорошо, когда гости в дом, а даже угостить нечем.
- Не трудись. Я передумал.
- А как же Ваш знакомый?
- Я решил отложить дела. Это не срочно.
Арамис махнул ей рукой, показывая, что провожать не нужно. Донья Каточа не настаивала, по опыту зная, что при той скорости, с какой она перемещалась, любые проводы были утомительны, прежде всего, для ее гостей.

Атос, любовавшийся морским пейзажем, похоже, даже не заметил, сколько времени прошло.
- Вы так быстро управились?
- Одна местная семья, вопросы благотворительности. Вы же знаете, дорогой Атос, влияние церкви здесь невероятно сильно, этим нельзя пренебрегать.
- Похоже, наш юный шевалье тоже успел завершить дела? Посмотрите, это же он идет?
- Да, – Арамис был удивлен. – Не случилось ли чего?
 - Шевалье, Вы выглядите немного взволнованным, это не связано с Вашим визитом?
- Надеюсь, я не выгляжу, как Вы сказали – это было бы досадно.
- Была причина?
- Мы лишь поспорили о вежливости с младшим сыном хозяина дома.
Атос и Арамис переглянулись.
- Шевалье, Вы слишком юны, чтобы разрешать споры путем поединка. В Вашем возрасте это недопустимо.

Шевалье де Ла Фер удивленно поглядел на старших:
- Вы имеете в виду дуэль? Я не собираюсь драться. Конечно, если бы меня действительно оскорбили…  Но, думаю, я в состоянии не допустить такого.
- Кто-то из вас извинился?
- Нет, мы просто разошлись и все. К тому же, его дядя командует здешним гарнизоном. Ему было очень интересно то, что я рассказал о нашей артиллерийской школе, и он предложил мне показать, что есть у них. Упускать такую возможность из-за чьих-то глупых слов? Я очень хочу с ним поехать, конечно, с Вашего разрешения, господин граф.
- Вы шли за моим разрешением?
Шевалье поклонился:
- Мы поедем на три дня.
- Что ж… Идите, собирайтесь.
Шевалье сверкнул глазами, но сумел сдержать довольную улыбку и снова поклонился.
- Вы очень добры, Ваше сиятельство. Я Вам благодарен.

Атос и Арамис некоторое время смотрели ему вслед, а потом переглянулись.
- Для его возраста он великолепно умеет держать себя в руках и точно знает, чего хочет.
- И отлично знает, как это получить.
- При дворе Луи XIV больше не жалуют дуэлянтов, старые времена прошли.
- Вы жалеете о прошлом, Арамис?
- Оно ушло и… слава Богу. А будущее только что отвесило нам поклон и тоже ушло – вперед.
Атос улыбнулся и похлопал Арамиса по плечу:
- Милый мой, есть только настоящее. И оно действительно – есть!




Художник - Стелла Мосонжник

Иллюстрация размещена с ее разрешения