Лети-лети лепесток... 15

Аамир позвонил в посольство и попросил подготовить для него документы на сопровождение Милы,  на правах спасителя он даже не просил, а требовал.  И те пошли навстречу, оформив документы на три дня сопровождения с учетом перелета. Снова увидел Милу он только в день отъезда, забирая ее из российского консульства. Она была встревожена, но, увидев Аамира и почувствовав его поддержку, как-то сразу успокоилась.  До самолета их сопровождал человек и во все время в пути выдавал какие-то инструкции, но Мила его не слышала. Аамир сидел в машине на переднем сидении, и они переглядывались в зеркало заднего вида. В самолете молчали. Мила сидела возле окна, и он молча передавал ей плед, предложенный стюардессой, помогал пристегнуть ремень, когда это требовалось,  открывал пакеты с едой. Такая молчаливая трепетная забота и плечо Аамира, плотно прижатое к ее плечу, когда не требовались никакие действия, разрывали Миле сердце, она пыталась сдерживать слезы, поглядывая потихонечку на Аамира, сильнее прижимаясь к его руке. В Москве их снова встретили у самого трапа представители каких-то органов и повели отдельно от всех пассажиров в какую-то комнату, где опять что-то оформляли и спрашивали, а для дальнейшего сопровождения приставили очередного представителя. Он был и в качестве переводчика для Аамира.
В аэропорту их встречала сестра Милы со своими дочками. Сын Милы все еще был на практике, и его не отпустили на встречу, ему оставалось всего  несколько дней до окончания, и руководитель не посчитал веской причиной для отпуска возвращение мамы практически с того света. Не ушла же, а вернулась!
Маленькая дочка сестры Ксюша, обняв Милу за ноги, посмотрев на нее широко раскрытыми влажными глазками, тихонечко спросила:
- Ты где так долго была? Я скучала… А Егор плакал, такой большой и плакал… Я его жалела. Ты только больше не уезжай надолго.
Мила кивнула ей в ответ, сильнее прижав к себе.
Они долго обнимались и плакали. Аамир с переводчиком Ильей стояли в стороне, тихонечко наблюдая за происходящим. Наконец Мила очнулась, подошла  к Аамиру, взяла его за руку и подвела к своей семье. Теперь уже его все встречающие девчонки обнимали и что-то говорили-говорили. Илья только сказал:
- Они благодарят…
- Я уже понял! - ответил ему Аамир улыбнувшись.
---
Мила и Аамир приехали как раз к свадьбе двоюродного племянника Милы,  жившего в одной из деревень по дороге между Москвой и городом,  в котором жила Мила. И вся честная компания вместе с Аамиром  и переводчиком  направилась сразу, как говорится, «с корабля на бал». Аамир не сопротивлялся, поддавшись волне родственников Милы, уносящей его в неизвестность.  Переводчик, как мог, объяснил, куда и зачем они едут, сказав, что на свадьбе они пробудут до следующего утра, а потом его и Аамира отвезут назад в Москву, где Аамир еще пробудет один день в сопровождении этого переводчика, и потом тот проводит его на самолет, а Милу повезут домой ее родственники.
---
Надо заметить, что в России в этот год на редкость была настоящая зима, морозная и снежная. Свадьбу родители устроили детям в русских традициях: с катанием на тройке, русскими песнями и ряжеными… Дед жениха -  Матвей - сразу взял Аамира в оборот и начал его утеплять. Он обрядил Аамира в шапку-ушанку, валенки и тулуп. Кое-что досталось и  переводчику. Аамир не сопротивлялся, он порядком успел замерзнуть, так как приехал в легкой куртке и шапке. Времени изучать погоду в России не было. Он знал, что морозы тут бывают нешуточные, но насколько нешуточные? Теперь он это понял…. А дед Матвей своим поведением и бурчанием напомнил Аамиру Риши,  и поэтому  индийский гость сразу ему доверился. Посмотрев на себя в зеркало, Аамир засмеялся и пожал деду руку. Милу не отпускала подъезжающая в кафе многочисленная родня, женщина переходила от одних к другим, они все ее радостно обнимали и задавали массу вопросов. Аамир понимал, что сейчас завладеть вниманием Милы будет очень сложно и внимательно и ревностно наблюдал за ней издалека. Мужа на горизонте не наблюдалось - это несколько успокоило Аамира. И они втроем: Аамир, переводчик Илья и дед Матвей - организовали междусобойчик. Точнее, дед Матвей взял над ними шефство: все показывал и рассказывал, а также подливал им своей самогоночки.
- Для сугрева,- говорил дед,- вы покупную не пейте. Моя лечебная, и голова утром не будет болеть.
Самогоночка была ядреная. Аамир сначала отказывался,  а потом, поддавшись уговорам деда, решил попробовать русский натурпродукт. Надо сказать, что дед был еще тем организатором, понимая, что Аамир – иностранный гость, впервые на такой церемонии и что ему нужно обязательно предоставить лучшее место для наблюдения за обрядом. На правах деда жениха он устроил своих подопечных в санях на одной из троек лошадей. Приехавшие из городского загса на машине молодые, поприветствовав гостей, утеплились, пересели в сани и уже на тройках, под звон бубенцов, расположенных на сбруе лошадей, направились на венчание в местный храм. Мила ехала на машине, из окна глядя на Аамира.
Матвей показал Аамиру и Илье, где нужно стоять в церкви, чтобы лучше видеть все происходящее. В то время пока священник читал молитвы, благословляя супружескую жизнь молодых, а жених и невеста трижды менялись кольцами – в знак вечного союза и готовности жертвовать всем ради любимого,  Аамир смотрел сквозь мерцающее пламя свечи, на стоящую невдалеке от него Милу. Пламя свечи колебалось, словно прикосновение из другого мира, теплым отсветом озаряя лицо женщины. Мила была сосредоточена, осеняя себя крестом, с благоговением склоняла голову…  Аамир замечал тоску в ее глазах, когда она осторожно поглядывала на него…
Батюшка,  после кратких молитв, бережно надел на головы молодых венцы, дал пригубить вино из одной чаши. Затем рушником им крепко связали руки, чтобы союз их был прочным,  трижды обведя вокруг аналоя. Закончился обряд наставлением от духовника…
 Выйдя на улицу, супругов осыпали рисом и конфетам, разместили всех, присутствующих на торжестве, в том же порядке, как приехали, по тройкам и машинам, и помчались под звуки гармошки на торжественный ужин…
- «И я там был, мёд-пиво пил…»  - посмеивался старик, подмигивая внуку.
Зная деда Матвея, Мила не сомневалась в том, что он присмотрит за ее спасителем, но  немного  побаивалась активности родственника. И не зря.  Самогоночка делала свое дело, и к началу застолья Аамир и переводчик уже были изрядно пьяны. За праздничным столом Матвей усадил их рядом с собой, и они, расслабленные, довольные, краснощекие, сидели немного вдалеке от Милы. Та изредка грозила деду Матвею кулачком. К Аамиру время от времени  подходили родственники Милы, говорили ему слова благодарности. Сначала переводчик переводил ему, а потом Аамир уже понимал, что ему хотят сказать, улыбался, жал руку то одному, то другому. Аамир за столом уже почти не пил, а переводчик к середине застолья был уже совсем пьяным и слишком веселым, так что дед Матвей предложил ему  прилечь. Они с Аамиром отвели его в дом деда.
Дом находился недалеко от кафе, где играли свадьбу. Переводчика уложили спать в одной из комнат. Дед спросил у Аамира: может, и он хочет прилечь? Переводчик как истинный профессионал переводил даже сквозь сон. Аамир отказался. Недолгая прогулка по морозцу проветрила его мозги. Но сказал, что хотел бы посидеть тут и не возвращаться на торжество. Слишком много всего произошло за последние несколько дней, и он никак не мог прийти в себя от происходящего. Его мозг твердил о нереальности ситуации, его сердце напоминало о скором расставании с Милой, и он никак не мог решить, что ему  делать.  Дед быстренько затопил печь, как мог, объяснил Аамиру, что скоро вернется, и побежал обратно на свадьбу.
---
Аамир бродил по небольшому старому, но уютному дому деда. Было видно, что дед, хоть и жил давно один, любил свое жилище. И, несмотря на то, что дети давно предлагали переехать к ним в комфортабельный коттедж, не оставлял свой дом.  Русская печка, фотографии молодого Матвея и его жены, детские снимки сыновей и внуков, образа с лампадкой в углу, закопченные чугунки и другие замысловатые старые предметы домашнего обихода… Поразил Аамира и огромный шкаф с книгами, видимо, дед был любитель хорошей литературы. Аамир с интересом пролистал несколько книг и журналов и улыбнулся сам себе, так как смог посмотреть только картинки в книжках, не понимая языка. Он на минуту представил себя на месте Милы, ощутив, каково было ей в  незнакомом мире.
В голове Аамира было легкое приятное кружение, наверное,  действовал мороз и дедова самогоночка «для сугрева…», еле уловимый запах дыма, горьковатый аромат каких-то травок, пучками висящих над печкой. Аамир, прислонившись спиной к теплой лежанке, смотрел в окно. Уже наступили сумерки, шел легкий снежок, блестел и искрился на морозе, как волшебный порошок. Сугробы в сумерках казались голубоватыми, ветки деревьев, склонившись под тяжестью снега, раскачиваемые несильным ветерком, как будто кланялись Аамиру. Аамир, улыбнувшись, покачал им в ответ головой. Дрова в печи потрескивали,  в доме темнело, но Аамиру не хотелось включать свет, он так и стоял около печи, разглядывая картину за окном. Мыслей в голове не было и не хотелось ни о чем думать. Русский домик деда Матвея, зимняя картина за окном, теплая печь - при всей новизне окружающего его в данный момент мира Аамир не чувствовал себя здесь чужим.
В чувство его привел скрип двери в сенях. Кто-то вошел с улицы, потопав ногами, отряхивая с обуви снег. «Наверное, дед вернулся», - подумал Аамир, но сердце от чего-то  часто забилось… и оно не обмануло. Дверь в кухню открылась, и вошла Мила. Она была в заснеженном платке и дубленке, которые сестра привезла для нее еще в аэропорт. Она сразу увидела Аамира и чуть замерла в дверях. Потом быстро подошла к печи и встала рядом с ним,  прижалась к печи, грея руки. Так они и стояли некоторое время. Мила немного согрелась и, сняв платок, расстегнула дубленку, Аамир помог ей ее снять. Тут и дед подоспел. Он принес еды со свадьбы, включив свет, стал раскладывать ее на столе по тарелкам. Аамир снова отошел к печи.
- И ты прискакала ко мне? Потеряла своего  провожатого? Конечно же, вы устали с дороги, отдохните. Вот Илья уже отдыхает, - дед махнул головой в сторону переводчика, - ну, я подумал, что немного еды не помешает.
Мила помогла деду Матвею разложить припасы и, сев на лавку около окна, сказала:
- Дядя Матвей,- (он был ей двоюродным дядей, но все племянники звали его дедом и он к этому уже привык) она показала на переводчика, - зачем ты гостя так напоил?
- Да не поил я его, он просто непривычный, потому что городской. А твой спаситель, смотри -  как огурчик. Вроде как и вовсе не пил. Наш человек! - и пожал Аамиру  руку.- Он мне нравится. Вроде и чужак, а как родной. Как будто всю жизнь его знаю. У вас с ним что? Роман?
- Нет никакого романа, - смутилась Мила.- Он меня вытащил из реки, и я жила все это время у него в доме.
- Я знаю эту историю, - хитро глянул на нее дед,- меня не проведешь. Он смотрит на тебя, и глаз у него горит, словно ты - все, что он искал всю свою жизнь.   Да и ты изменилась, такая мягкая, теплая приехала.
- А раньше я была колючая и холодная? - Мила засмеялась.
- Когда в душе живет любовь, это не скроешь,– Матвей внимательно посмотрел на нее. -  Вон как огонь в печи. Темно, холодно, снег за окном, а от печи тепло, и сквозь заслонку, хоть и не видно, но чувствуешь, что горит огонь, и поленья потрескивают, словно говорят: «Обогреем, не дадим замерзнуть». А когда печь не топлена, то и в жару от нее  холод исходит.  Вот и от тебя я чувствую сейчас такое тепло живое, согревающее…
- Да, это, наверное, от печи ты и чувствуешь! Или я на жарком солнце загорела и прогрелась.
- Вот и я говорю, что прогрелась, и загар твой тут ни при чем. Человеческое тепло тебя прогрело, и ты сама теперь излучаешь тепло. Меня старика не обманешь, и тебя я знаю с рождения, всю твою жизнь знаю. Любишь ты его и боишься себе признаться. Видно, что малый он хороший, хоть и басурманин.
Аамир присел около печи на небольшую лавочку, ничего не понимая из их разговора. Он вслушивался в голос Милы - это было новое ощущение, она была уже не беспомощной молчащей  утопленницей. Она была дома,  в своей стране, в  кругу родных и друзей. Он, с одной стороны, был рад за нее, но, с другой стороны, чувствовал в душе ревность. Наблюдая за разговором Милы и деда, Аамир начал дремать. Дед заметил это и под локоток помог переместиться ему на небольшой диванчик, стоящий ту же на кухне.  Мила прикрыла Аамира пледом.
- Ты не страшись, что он чужак.  У него есть бог в душе, и неважно, как зовут его бога. Мы все дети одной матери Земли, - дед вполголоса продолжил разговор с племянницей.
- Посмотри, дядя Матвей, что в мире-то делается. Брат на брата, сват на свата. А ты говоришь: « Не страшись!» Индия – красивая страна, но это словно другое измерение, своеобразная ни с чем не сравнимая культура, даже еда и та настолько самобытна и... И  сколько там намешано народов и религий…
-Так и у нас намешано немало… Нет плохих народов и религий, есть недобросовестные люди, которые в каких- то своих неведомых мне целях  создают пропасти в отношениях. Ты–то только не создавай эту пропасть. Не религии виноваты  - виноваты люди, которые расценивают религию как орудие в своей игре. Бог в душе, в сердце человека, в его голове. Ни одна религия не учит убивать, и если ты убиваешь, убиваешь другого человека или убиваешь человека в себе, то не бог движет тобой, а демон. Люди превращаются в недочеловеков. Далеко и ходить не надо… Смотрю я тут на некоторых и диву даюсь. Собирал я как-то одному знакомому парнишке на лечение средства от общественности. Ты его не знаешь, он из приезжих, но уж больно хороший мальчишка, мы с ним на рыбалку вместе ходили. А тут беда приключилась. Семья небогатая, ну дай, думаю, подсоблю. Так вот знаешь что отметил? Порой чем больше у человека возможностей и средств, тем он злее и жаднее. На некоторых я и подумать не мог. Знаешь, как один новый русский сказал: «Всем не поможешь!». Причем у нас тут в округе все друг друга знают, и он, зная меня и парня этого, понимал, что я не себе на пол-литру деньги собираю. И не мильен я у него просил – столько,  сколько кто может. Есть рупь, дай рупь. Есть больше, дай больше, никто ж не принуждает. Бабка Авдотья и та почти полпенсии отдала. Слава богу, все хорошо сложилось с пацаном.
- Я понимаю и не создаю пропасть, дядя Матвей. Аамир очень хороший, и много он для меня сделал, и другим помогает, насколько может, но это и к нему наверняка не сразу пришло… Я все знаю и понимаю. Но что для одних норма, для других может быть неприемлемо… Даже люди, воспитанные в одной стране, но в разных семьях, не всегда принимают и понимают культуру другой семьи… А тут…далекие дали…
- Что ты все твердишь: «далекие дали, чужая страна…» - передразнил Милу Матвей. - Мир в движении - и ты будь в движении. Мне дети купили планшет. Я теперь продвинутый дед… интернет, гаджеты… интересно мне это дело… «Привычка свыше нам дана…», - процитировал Пушкина дед Матвей, - расти надо, выходить из зоны комфорта, менять стереотипы…
- Ну, ты, и правда, продвинулся, начитался, насмотрелся. Я в зоне комфорта и не была-то никогда, а от постоянного движения голова кругом. Пока в автобусе чуть не упала да в больнице не очутилась, все двигалась безостановочно в непонятном направлении… Хватит тебе меня поучать, – Мила попыталась в шутку сделать обиженное лицо…
- Нет, не хватит, я скажу все как есть про тебя. Ты не обижайся на старика. Ты всегда была веселой, открытой, романтичной, такой красивой солнечной девочкой. Но после рождения сына, знаешь, кого мне стала напоминать? Плюшевого медвежонка, внутри у которого вместо мягкого наполнителя спрятана колючая проволока. Хочется к тебе подойти, обнять, но ты ка-а-а-ак выпустишь  колючки. Вот мужики и боятся к тебе подойти, глазами смотрят, а подойти не решаются. Ну, рассталась со своей необыкновенной любовью, нелегко рассталась, но и бог с ней, может это вовсе и не любовь была. Он своей дорогой пошел, ты своей. У тебя чудесный сын. Сколько лет уже прошло… Отпусти прошлое, живи и радуйся. Жизнь нелегка, да. Но ты сама себя загоняешь в угол. Отсюда и все твои проблемы. Живешь чьей-то жизнью, только не своей, боишься открыться,  не доверяешь… А чувства-то не исчезают, как бы мы не хотели их скрыть. Они накапливаются и просят выпустить их, они хотят быть понятыми и услышанными. Ты боишься окунуться в мир своих чувств, лишаешь себя восторга и игры необыкновенных жизненных красок!   Почему не даешь себе право жить?
- Знаешь, дядя Матвей, сначала восхищаешься, открываешься, а потом страдаешь… Я, когда позволяю потратить на себя деньги или время, которых в излишке не бывает, почему-то всегда ощущаю чувство вины. Боюсь, что за приятными моему сердцу ощущениями последует что-то очень страшное.
- Вот и выпускаешь колючки как ежик, когда следует расслабиться и последовать за своими приятными ощущениями. Вон ученые говорят: «мысли материальны», и ты не думай о плохом. Человек живет ощущениями от того, с чем ему приходится сталкиваться в жизни. И эти ощущения или опускают или поднимают надо всем… Прикасайся к хорошему, и плохое будет отскакивать, не будет налипать тоннами, пытаясь затянуть в трясину… Не надо ковыряться в дерьме, но уж если наступила, отряхни и ступай дальше – умойся и выпей воды из родника, протяни ладони к живому огню… И… и сама не будь тем, чем не следует быть…
Мила молчала. Она налила себе рюмочку Матвеевой самогоночки и залпом выпила. Дед был прав, но разговоры разговорами, а делать-то что?
- Ты знаешь, моя дорогая, может, у вас и ничего там, на чужбине, и не было, но что-то все-таки произошло. Может, он к тебе подходил, а ты его колючками-колючками, а?
Мила вспомнила сковородку и налила себе еще рюмочку, жутко захотелось напиться, местная забористая самогонка ее не брала. Она никогда не пила, а уж тем более такие напитки. Но и сейчас почему-то  напиться не получалось, алкоголь не действовал.
- Все понятно,- посмотрев на Милу, произнес Матвей.- Нелегко? Да? Жизнь вообще интересная штука – сюрпризы приятные, подарки неожиданные нам преподносит, а мы их не ждали и нам их не надо...Нам и без сюрпризов нормально, нам хорошее мешает, мы не знаем, что с ним делать, боясь какого-то подвоха или еще чего-то или кого-то. А все оттого, что для хорошего надо потрудиться, до него нужно дорасти, соответствовать, так сказать, чтобы понять и принять это хорошее, а  в плохом можно душевно побездельничать, ссылаясь на обстоятельства, пожалеть себя да другим пожаловаться... Ерунда какая-то получается...  Что ж мы сами-то все усложняем и запутываем, а потом ищем виноватых и пеняем на судьбу?
-  Слов я тоже знаю много, а что делать-то в итоге?  Надо было броситься к нему на шею?
- Зачем так категорично? Вот надо ему было с тобой сюда ехать? Сдал бы тебя  - и дело с концами, что смотришь? Истинная любовь - это поступки. Поступки, - повторил Матвей,- ежедневные поступки от желания почистить картошку и приготовить вкусный обед для любимого до готовности отдать жизнь за свою любовь. Это не высокие слова - это реальность, и при наличии взаимно такой реальности вырастают крылья. "Кто не любил, тот не поймет!" - это классика отношений – не мной придумано, заметь!  Никогда любовь не может быть испепеляющей и уничтожающей внутренний мир и жизнь другого человека... Даже если чувство не взаимно, любящее сердце будет издалека наблюдать и поддерживать, будет радоваться твоему счастью, молиться за тебя. Не обнадежь его, но и не оттолкни, не сделай больно, дай ему и себе шанс хотя бы попробовать. Попытайтесь быть счастливыми. Ты же молчала все время, пока была там и языка их не понимала? И прошлое твое тебя не тянуло грузом разочарования, так ведь? Без слов вы почувствовали друг друга. А в молчании-то и пробуждается самая сильная любовь... – дед задумался и посмотрел на фотографию, висящую на стене, где он молодой со своей женой и, вздохнув, спросил: - А теперь как общаетесь?
- Да мы почти и не общались с тех пор, как ко мне память и речь вернулись. Меня сразу в наше консульство забрали, пока все выясняли и оформляли… А потом через переводчиков. А на свадьбе так все меня окружили, вопросы, расспросы,  что к нему и подойти не давали. Ты молодец, выручил меня, - Мила подошла, обняла своего любимого дядюшку и крепко поцеловала его в макушку. – Ты мудрец! Но ты же понимаешь:  не все так просто!
- Что не просто? Быть рядом с человеком, которого любишь, особенно если это взаимно? Милочка моя, любые удачно сложившиеся отношения в любом деле – это всегда шаг навстречу друг другу. К тебе шаг - и ты навстречу шаг… Это труд, это взаимное желание не только брать, но и отдавать. Это принять или хотя бы попытаться понять желания другого человека… Вот что такое отношения! А не только прогулки при луне. И не тянуть за собой былые обиды и неудачи… Не тянуть! Ясно? Расслабься, дай волю себе, отпусти прошлое. Ты уже изменилась! Глаза у тебя предательски блестят, как будто огонек внутри зажигается, когда смотришь в его сторону! - Матвей кивнул на Аамира.- Ты вот и с Серегой, когда попыталась встречаться, не такая была. Хороший Серега мужик, видный, домовитый и к сыну твоему сразу подход нашел, но, видимо, не твое это было.  А сейчас, чувствую, огонь у тебя в груди горит, не гаси, дай ему разгореться. Кто ж мог знать, что на другом краю земли судьба тебя ждет? Говорят, что вторые половинки человека чаще всего живут далече друг от друга. Не всегда, но все же... Господь разбросал, чтобы испытать людей… А души между собой договариваются и придумывают какой-нибудь условный знак, который однозначно будет замечен и взаимно распознан при встрече, неосознанно, но так шибанет своей энергетикой, что, какие бы за и против ни вставали на пути, они будут уже ни в силах развести - это будет единое целое... Даже на расстоянии... И разум не в силах  понять, что происходит  - это  не подлежит никакому анализу... Другие силы берут бразды правления и управляют твоей дальнейшей жизнью... Сопротивление при таком раскладе бесполезно!!!
Мила, подперев голову рукой, слушала своего дядюшку и чувствовала себя первоклассницей.
- Ты мудрый такой… Нет никаких половинок, четвертинок... "Души договорились" - это все мифы, сказки, дядя Матвей, ну ты же взрослый… Люди иногда живут всю жизнь в одном подъезде,  а случайно встречаются и влюбляются спустя многие годы и где-нибудь далеко от дома на каком-нибудь курорте или в командировке…И огонь - он сегодня есть, а завтра нет его… Проходили… А Индия - это как другая планета. Это так далеко!
- А когда ты там жила без мозгов, не ведая, с какой ты планеты? Как тебе казалось? Иногда полезно отключать мозги… «Это так далеко», - передразнил ее дед, - вон Афанасию Никитину столетия назад без всяких самолетов недалеко было в Индию ходить, а ей, видишь ли, далеко… И самолеты им, и пароходы, на ракетах скоро будут пассажиров перевозить, а ей все далеко… Я тебе, собственно, не про это говорил. Близко, далеко – не в этом дело. Мудрый я, ты мне  говоришь… И ты будь мудрой… Знаешь, моя дорогая, мифы на пустом месте не рождаются. В любом правиле бывают исключения.  Но могу на собственном примере один миф подтвердить… Я ж свою Марьяну с Дальнего Востока привез, ну ты знаешь, когда в армии служил, с ней там и познакомился. Она уже замуж собиралась за местного парня, но в итоге уехала со мной, - Дед опять глянул с тоской на фотографию жены.
Мила знала эту удивительную историю и помнила, как дядя убивался, когда Марьяна умерла. Но к детям не стал переезжать, остался в их с Марьяной доме. Помнила Мила, что в детстве очень любила к ним ездить в гости, их дом был наполнен каким-то особенным светом. Но вот Марьяны не стало, а тот свет в доме все еще горел оттого, что ее всё ещё помнили и всё ещё любили в этом доме.
-Знаешь, какая у Марьяны была заветная мечта?

- Нет! - Мила внимательно посмотрела на дядюшку.

          - Она мечтала увидеть пирамиды Египта! Так и говорила: "Мне часто представляется, что стою перед этими громадинами, запрокинув голову назад, с открытым от удивления и восхищения ртом, и думаю, как же это могли сотворить смертные люди!" Но только поначалу за границу у нас редкие люди выезжали, а потом, то куры, то огород, то детям помочь... А когда нам уже дети могли помочь, то и помогать было не к чему и не кому! Да, всему свое время!.. Только не вернешь его время-то… - Матвей вздохнул.
Мила с любовью и нежностью посмотрела на задумавшегося о чем-то своем  дядюшку, потом на дремлющего Аамира:
- А курочки у них такие же пестрые, а петушки такие же голосистые, как у тебя, дядя Матвей! И луна – все та же. Ты знаешь, когда Егор куда-то уезжал без меня на несколько дней, то я говорила ему: «Давай вечером смотреть на луну, ты там, а я тут, и желать друг другу спокойной ночи». И он смотрел, и я смотрела, мне рассказывали люди, с которыми он был в тот момент, только они не понимали смысла. Просто посмеивались, вспоминая: «О! А Егорка твой вечерами луну разглядывал!». А потом сотовые телефоны, скайпы и прочие чудеса техники пошли, набрал номер и позвонил в любую точку мира  пожелать доброго сна. Но все равно понимаешь: вот солнце, а вот луна, и они сейчас ему светят, даже сквозь тучки, и они его видят…- Мила встала из-за стола, подошла к Аамиру и поправила сползший с его спины плед, ненадолго задержавшись, легонько провела рукой по его волосам. Матвей, глянув на них, улыбнулся  понимающе, качнув головой...
Мила с дедом не спали до утра, он подробно расспрашивал ее о путешествии. Хотя ему уже ранее по телефону многое рассказывала сестра Милы. Она тоже забегала к ним на огонек, но, видя их серьезные лица, понимая, что дядя Матвей, как тонкий психолог, приводит Милу в чувство, не стала им мешать, обняв сестру, убежала опять на свадьбу. На ночь она  с дочками остановилась в доме у своего двоюродного брата. Мила предположительно тоже должна была ночевать там со своими провожатыми,  у брата был большой комфортабельный коттедж , и места  на всех хватило бы с лихвой. Но кто же мог предположить, что Матвей всецело и безоговорочно завладеет и телами и душами далеких гостей? На свадьбе гости шутили, не обнаружив Милу и сопровождающих ее мужчин, что дядя Матвей, словно партизан, взял их в плен.
- Он завтра уезжает? - спросил Матвей. Мила кивнула. - Что ж, посмотрим, как на расстоянии от него будешь себя чувствовать. Настоящее и на расстоянии будет настоящим. А если что-то мне только показалось… тогда и посмотрим, прав ли я… Я тебя ни к чему не подталкиваю, но  жизни-то другой не будет... Не всем выпадает счастье найти половинку свою. Не каждый, кто говорит «люблю», на самом деле знает, что это такое - любовь! Это состояние невозможно описать – это внутри, - дед приложил руку к сердцу.- Кто действительно любит, тот светел! И этот свет приподнимает над всем! А когда это взаимно – это такая мощь, такой поток энергии, что этому потоку все по силам.
- Завоевать мир, например,- попыталась пошутить Мила. Она внимательно слушала его, и действительно, все симптомы чувства были на лицо. Она ощущала перемены в себе и пугалась этих перемен.
- Да, и мир, возможно, завоевать, если задаться этой целью… Мир-то, он тоже разный бывает... Девчонка ты еще, несмотря  на то, что тебе уже давно не шестнадцать, - серьезно глянул на нее дед, - важнее мир внутри, свет в душе, в сердце. Этот свет обогреет и спасет тебя и на расстоянии…Это не значит, что проблем не будет на пути, но они будут не такими безнадежными…  Хочешь ты или нет, но ты уже часть этого потока… - он снова взглянул на фото Марьяны и со вздохом добавил: - только с того света не вернешь… Как все может измениться в одночасье!  Весь мир переворачивается… Но на то она и жизнь, чтобы нам подножки подставлять и быть изменчивой в разные периоды отведенного нам времени – радовать или стремиться свести к нулю все наши стремления и желания, перепутывая планы, отнимая или даря надежду…А человеку на то и дан разум, чтобы не усугублять  обстоятельства, предлагаемые нам, а понять, принять, споткнувшись, подняться и продолжить свой путь независимо от той боли, которую приходится терпеть… Может быть невыносимо больно, я знаю, но нельзя опускать руки, надо шаг за шагом заставлять себя искать пути и решения, во что бы то ни стало продолжать движение, не прокручивая в голове эту боль или несправедливость,  а вспоминая о хорошем, о светлых моментах – они всегда есть... обязательно искать светлое и тянуться к этому светлому…
- Дядя Матвей, а если нет уже сил тянуться?
- Нет сил, говоришь? Может, не в ту сторону тянешься? Попробуй в его направлении пойти, к нему навстречу! Хотя бы попробуй! – Матвей кивнул в сторону Аамира. - Как в юности, возможно, уже не получится раствориться в своих чувствах, все будешь пропускать через голову, но  это не так уж и плохо, только к голове сердце не забывай подключить... - Матвей, постучав пальцем по своей голове, приложил руку к груди.
Аамир сквозь сон слышал разговор, не понимая, о чем, он слушал его, как песню, где-то в подсознании чувствуя, что разговор не просто о том, где она была и что делала… Прогулка по морозу, дедов самогон, теплая,  потрескивающая поленьями печь, доносящийся сквозь сон приглушенный  разговор двух приятных ему людей сделали свое дело:  он дремал, пребывая в состоянии покоя, и  чувствовал разливающееся тепло по всему телу, щеки его горели, сознание где-то блуждало, открывать глаза не хотелось.
Мила  с нежностью посмотрела на дремлющего Аамира и вспомнила, как она в детстве, приезжая сюда на каникулы или выходные, особенно зимой, любила вечерами, укутавшись пледом, лежать на этом же диване и поглядывать в окно на тихо падающий в сумерках снег под звук потрескивающих в печи дров…  Или в полудреме слушать неспешные разговоры взрослых, сидящих за столом за чашечкой ароматного чая.
---
Время неумолимо. Гостям пришла пора разъезжаться. Аамир так ничего и не придумал. Только на ходу, уже садясь в машину, быстро на клочке бумаги,  взятом у Ильи, написал свой телефон. У Милы пока не было своего номера. Он протянул ей руку на прощание, и, когда она ее пожала и взяла записку с номером телефона(хотя он уже был сохранен в контактах сестры), слегка притянул ее к себе:
- Обязательно позвони мне!- и быстро сел в машину. Слезы навернулись на глаза, и он не хотел, чтобы это видели провожающие, Аамир не помнил, когда последний раз плакал и  чувствовал себя совершенно беспомощным. Илья перевел ей его слова, но Мила и без этого поняла Аамира. Илья написал ей тоже свой номер и сказал, что если Мила захочет, то  может позвонить и ему после отлета Аамира , и он ей расскажет, как все прошло.
Машина тронулась, и все провожающие пошли в дом. Только Мила еще долго стояла и смотрела на дорогу. Было тоскливо, хотелось зареветь.
  Пообедав, немногие оставшиеся после свадьбы гости стали разъезжаться по домам. Поехали домой и Мила с сестрой. Сестрины дочки Алина и Ксюша остались на денек у деда Матвея. Несмотря на то что одной было всего 5 лет, а другой уже 14, они с удовольствием любили тут погостить и послушать истории от дедушки Матвея. Девчонки вечерами забирались на теплую печку, брали с собой серого кота и слушали рассказы о жизни всех членов семьи. Хлопоча по дому, Матвей рассказывал внучатым племянницам с любовью о каждом и не забывал о себе. Он говорил с прибаутками, иногда делался серьезным и важным, иногда шаловливым, как ребенок.
- Дедушка Матвей, расскажи о том времени, когда ты был маленьким, - просили сестрички. И даже старшая из них - дитя Инстаграма - на время пребывания у Матвея забывала про свои чаты и лайки.
- А вот когда я был маленьким, шла война в наших краях, мы прятались в подвале от снарядов. Вот скажите мне, какая ваша любимая сладость?
- Киндер-сюрприз, чупа-чупс! - с восторгом говорила маленькая.
- Французское печенье Макарон, - деловито добавляла старшая. Она ездила по обмену во Францию, жила некоторое время во французской семье.
- Макарон, Киндер - это все прекрасно. А вот моим любимым лакомством были деруны, их по разному называют, из мерзлой картошки, мы называли их терунами, потому что картошку терли на терке. Мы с матерью зимой по ночам ходили в поле, где осенью не успели убрать урожай из-за постоянных обстрелов, и из-под снега откапывали клубни. А в поле оставалось много неразорвавшихся снарядов и мин, и были случаи, что люди подрывались на них... А картошечка мерзлая делалась сладкой. Вот мамка ее терла на терке и на каком-нибудь жиру, какой удавалось найти, обжаривала эти терунки. И лучшего лакомства для меня не было. Завтра нажарю, только из обычной, не мороженой, картошки, пальчики оближете... Киндеров и французских макарон у меня нет, макароны есть только отечественного производства.
- Ой, дедушка, Макарон – это французское печенье. А терунков твоих обязательно завтра попробуем, -  улыбалась старшая сестрица. - И чай нам сделаешь в жаровом самоваре с дымком? И... И картошку запечешь в углях?
- И сделаешь в печке бежевое молоко с коричневой пенкой? - добавила свои пожелания к меню младшая.
-Точно, топленное молоко с запеченной картошкой... Обожаю!!! - с восторгом произнесла Алина.
- Как не сделать?  Конечно, сделаю. А ты мне сделаешь французских макарон,- посмеивался Матвей.-  А сейчас спать. Утро вечера мудренее.
Он укрывал их одеялом и целовал в макушки, сам еще некоторое время хлопотал по дому, а потом брал книгу и с удовольствием, как ребенок, погружался в мир фантазий или в мир невымышленных фактов. Он с огромным интересом изучал как художественный, так и документальный мир всего живого и неживого, мир придуманного кем-то романа или рассказа и мир неопровержимых фактов...