Грета

“Открой глаза, Грета...” 

Эта фраза мучила сознание бедной девушки вот уже на протяжении нескольких лет, провиденных в переплетении бесцельных скитаний. В каждом сне, как в паре глаз очередного встречного, отражалась сама Вечность, которая позволяла по кусочкам восстановить утраченные воспоминания. Воспоминания о том самом дне, когда она впервые осознала чью душу таит в себе ее тело.

Случилось это в Крыму в благодатных краях Евпатория... в пионерлагере... в возрасте восьми-девяти лет отроду. Будучи ребенком ее часто мучали кошмары и один из них снова посетил ее в ту роковую августовскую ночь... Она боялась заснуть, дрожа под одеялом всем своим обесточенным от холода телом. За окном бушевала гроза. Сильный ветер раскачивал свечеобразные кроны вечнозеленых кипарисов, заигрывая с помутненным сознанием вышеупомянутой героини. В конечном счете, в залитые дождем стены ударила молния и девочка впала в тяжелый и отвратительный сон... Кажется, ей снова попытались воспрепятствовать, чтобы она не смогла сбежать отсюда. Кажется, неоднократно, “им” это удавалось, и тогда она сбегала от “них” на тот свет, сводя счеты с жизнью, после чего просыпалась в холодном поту, в первую очередь, как и все нормальные люди после внезапного пробуждения, думая, что все это произошло с ней на самом деле. Однако в этот раз она действительно попыталась сбежать. Сбежать и во сне и наяву одновременно. То бишь переключить сознание на лунитарный режим. Ноги тяжели, казались ватными, заплетались и путались. Но, несмотря на все обстоятельства, в том числе включая и внешние, такие как круглосуточное наблюдение за объектом, в котором обитали несовершеннолетние постояльцы, она оказалась по средине дороги ведущей к обрыву. Вся поникшая от проливного дождя, в промокшей насквозь и прилипшей на голое тело ночной сорочке, она стояла посреди заброшенного шоссе с непреодолимым желанием жить дальше... В этот момент она очнулась. В ужасе она взглянула на трясущиеся ободранные коленки и в недоумении оглянулась по сторонам. Ей хотелось закричать, но девочка не могла выдавить из себя ни слова. Тогда она решила разбежаться, чтобы хоть как-то развеять неприятную ауру только что пережитого кошмара. На удивление, озябшие ноги не подвели ее. Она пробежала примерно сто метров, как вдруг что-то невидимое и неприкаянное буквально сбило ее с ног... Худощавое тельце опустилось на землю и разбило себе, как отражение, свое не по-детски аккуратно очерченное лицо. Кровь на пальцах от здоровенной шишки, разбившей физиономию, было последнем, что она помнила после удара за последовавшим обмороком.

Вскоре Риту выписали из частного лазарета и отпустили домой к родителям в душную и пыльную Москву. Как ни странно, от ушиба по прошествии недели не осталось и следа. Первым высказыванием матери, когда Рита переступила порог их изолированной квартиры, упирающийся окнами в Юрия Долгорукова, было: “да ты на саму себя не похожа. Будто совсем другой человек.” Девочка машинально схватилась за щеку. Но ее мать имела ввиду совсем другое. Впрочем, вскоре этакий отпечаток странности начал проявляться в ее поведении и привычках, которых ранее за ней родители никогда не замечали. Все это не могло не сказаться на настроении самой девочки, которая стала чувствовать себя в привычной глазу обстановке не в своей тарелке. Она скучала. Самодельный обеденный стол на кухне с натянутой аляпистой клеенкой трансформировался в ее сознании в продолговатый кусок цельного дерева, за которым оживленно беседовали двое, разделенные растянувшийся от одного конца к другому трапезой. Безвкусные чашечки в горошек в изысканные бокалы. Мельхиоровые вилочки в подписанные фамильным гербом посеребренные ложечки... Она не могла понять отчего так скучает по дому в то время, как находится в его четырех стенах. С недавних пор обыкновенная школьница стала отличаться чутким умом, проницательностью и исключительными манерами. Подруги за глаза прозвали ее “ваше высокомерие”, а местная шпана всячески пыталась унизительно оскорбить непонятно в кого выросшею “белую кость” из ихних “чумазых” ... Родители не подавали виду, в душе стыдились и продолжали каждый день совершать ритуальные “променады” на государственную службу...

Прошел год... Снова Крым... Снова месяц Август и резвые пионеры вдоль пляжа... Выжженные на солнце каштановые волосы Риты волнами развивались на поддувавшем с моря ветру. Глаза ее были полузакрыты, поза расслаблена и вальяжна. Местный вожатый Гарик выделил для нее целый шезлонг в то время, как остальные ребята нежились на солнышке на разложенных вдоль и поперек полотенцах.

Грета - обратился он к ней. Рите не хотелось открывать глаз и впускать в них ядовитый солнечный свет. Казалось, это был сон. Ее назвали по имени, которое она уже когда-то где-то слышала или же хорошо знала. Теплое и волнительное воспоминание о самой себе посреди обширной залы в очередной раз захватило сознание - на вот, прочти, на досуге. Нарыл в прошлогодних архивах - протянул он ей газету. Рита, щурясь, потянулась всем телом и принялась читать статью в колонке происшествий Евпатория под заголовком “падший ангел социализма”. 

Ну... - спустя время поинтересовался он. 

Ты думаешь я та самая девушка из рода Ламарков, погибшая по распределению КГБ на западном шоссе под Севастополем?

А что ты знаешь о себе после падения? Ты рассказывала, как напоролась на нечто незнакомое тогда. Что если это был дух Греты Ламарк - склонился он над ней в ужасающей позе.

Перестань... Так даже хуже... Я уже год сама не своя. Меня съедят в этой стране.

На дворе 84-й. Самое время все изменить.

Что ты имеешь ввиду?

Поживем, увидим... Ну, ладно, Маргарита де Лафонтен, мне пора. До скорого! - подорвался парень к главному корпусу.

“Даже если нагрянут времена новые, никогда мне уже не обрести родового гнезда. По документам я не Грета из четы Ламарков. Кто знает какая участь за ее проступки меня ждет и сколько еще ждать мне очередного перерождения...”  - думала про себя Рита, жадно вдыхая морской воздух. 

 

КОНЕЦ