14. Переселение

Я вернулся в училище первого июня. Старшина роты приказал утром собраться и уходить на квартиру. Постельное бельё и постель сдать по описи каптёру. Похоже, он «подпевал» ротному. Утром собрал постельное бельё и стал ждать каптёра, а его всё не было. Он появился почти через час после завтрака.
-- Мне приказано принять у тебя постель в идеальном состоянии. Извини, ты чем-то обидел ротного.
-- Лешка не отвечает. Не знаешь, где он?
-- В наряде на третьем посту.
Третий пост охранял арсенал училища – военные склады. Там тоже не полагалось иметь телефон. Извиняясь, каптёр написал докладную записку, что я сдал порванную простыню. Такие дырочки были на половине простыней. То ли их делали стиральные машины, то ли они появлялись от старости. С этой докладной и чемоданом я отправился в штаб, чтобы сразу заплатить за простыню. В АХО за одним из столов я увидел дядю Гену и метнулся назад.
-- Курсант Самсонов! Ко мне!
Растерявшись, я не оставил чемодан и зашёл вместе с ним.
-- По Вашему приказанию явился, товарищ капитан третьего ранга!
-- В чём причина появления?
-- Заплатить за порванную простыню!
-- Как это случилось?
-- Не могу знать, товарищ капитан третьего ранга.
-- Вольно! Расскажи нормально.
-- Явился с ремонтного наряда. На постели даже не спал. Стал сдавать, а на ней дырка. Каптер сказал, что придётся заплатить.
-- А почему с чемоданом? Почему постель сдаёшь? Сбегаешь?
-- Никак нет. Перехожу жить на квартиру.
-- Пойдём-ка в твою роту. Давно я там не бывал.
-- Ротный скажет, что я наябедничал. Разрешите с Вами не идти.
-- Не разрешаю.
Работники отдела переглядывались между собой.
Издали я увидел, что наш ротный торопится в казарму. Дядя Гена ускорил шаг. Мы поднялись на наш этаж. Из каптерки неслись громкие голоса. Дядя Гена взялся за дверную ручку. За дверью послышался треск разрываемой материи. Когда дверь открылась, ротный торопливо бросил простыню на аккуратно уложенные стопки одежды и постельного белья.
-- Что здесь происходит?
-- Проверяю повреждения материи. Самсонов сдал порванную новую простыню.
-- Покажи!
Лейтенант взял только что брошенную совсем не новую простыню и подал капитану.
-- А ты какую рвал?
-- Никакую.
-- Ты мне будешь в глаза врать?
-- Я только проверял, трудно ли она рвётся.
-- Это какой же должна быть дырка, если она после такой проверки стала такой огромной?
Дядя Гена просунул в дырку ладонь.
-- Товарищ капитан…!
-- Отставить враньё! Отдам под суд, если будешь продолжать! Каптёр вряд ли будет тебя защищать. Где новые простыни? Я только что посмотрел накладные вашей роты. Вы получили полный набор новых простыней и наволочек. Каптёр! Покажи мне, где они!
-- Так на койках….
-- Пошли проверим!
-- Ну…, я…, товарищ лейтенант….
-- Всё ясно! Кто из вас двоих пойдёт под суд? Кто присвоил? Через час чтобы все комплекты были в роте! Лично проверю! А за эту простыню сам заплати. Я видел, как ты её рвал.
-- Она старая была – без цены.
-- А какую ты мне сейчас тыкал? Заплатишь за новую, как тут написано. И ещё! Самсонов мой друг. Если ещё раз ты или с твоего попустительства хоть кто-то его обидит, будешь иметь дело со мной! Ишь, нашёл козла отпущения!
-- Я же не знал….
-- Значит, если тебе ответить не могут, то ты можешь издеваться? Об этом мы поговорим на офицерском собрании.
Подхватив меня под руку, дядя Гена вышел из каптерки. За дверью забубнили голоса.
Будто оглушённый, я пошёл к Паше. Она была дома. Увидев меня, уронила от неожиданности тряпку, которой убирала в комнате.
-- Саша!?
-- Паша! Я очень соскучился! Сказать не могу как!
-- Ты же меня бросил!
-- Не бросил. Я опоздал на построение и ротный отправил меня в наряд на ремонт судов. Я не мог придумать, как сообщить.
Осыпал её поцелуями, не замечая её холодности. Почему-то думалось, что это от неожиданности. Как-то получилось, что Паша стояла у дивана. Небольшой напор, и она валится на диван. Следуя за ней, я падаю на неё. Не помню, как получилось, что мы начали совокупление. Паша твердила:
-- Саша! Саша! …
Я целовал её и двигался, удивляясь, что она в прошлый раз показалась необычно широкой. В этот раз она отличалась от соседок неровными стенками и подвижностью влагалища. И это ощущение было слаще и желаннее. Кончили мы вместе страстно и бурно.
-- Саша! Ты же бросил меня! Раздразнил и бросил.
-- Я же говорю, что так получилось. Не сбегать же в самоволку?
-- Понимаешь, я не знала…, ты раздразнил…, я не удержалась…, мы с Алёшей…. В общем, я тебе с ним изменила.
-- С кем тебе лучше?
-- Не знаю. Ты ласковый и умелый. Он страстный и совсем другой.
-- А можно, мы оба будем твоими любовниками?
-- Как это?
-- У замужних женщин бывают любовники, то есть два мужчины. А у некоторых и больше. Почему не могут быть два любовника? Когда один с тобой – он муж, а другой – любовник. Потом наоборот.
-- Не представляю.
-- Но ведь уже получилось. Тебе от этого плохо?
-- Нет, вроде.
-- Когда придумаешь замуж выйти, выберешь, кто больше нравится. А пока мы оба будем твоими любовниками. Давай попробуем! Будет плохо, откажешься. Я не смогу удержаться. Зная Лёшку, он тоже не удержится. Ты невероятно сладкая женщина. Чуть не забыл. При двух мужчинах мала вероятность забеременеть.
-- Я и так не забеременею из-за миомы.
-- Вот и для миомы это полезно будет. Паша! Ты мне очень-очень нравишься! Я не смогу удержаться.
-- Ой, не знаю! Я в такой растерянности…! Ничего не соображаю!
-- Как хочешь, но я тебя никому не отдам. Насиловать буду, но не отдам.
-- Не надо насиловать! Мне с тобой очень хорошо!
Я повторил совокупление. Снова довёл её до исступления.
-- Саша! Хватит! Мне и так перед Алёшей стыдно будет. Успокоился, наверно? Завтракать будешь?
-- От чая не откажусь.
-- Поставь чайник, пока я схожу в огород. Сегодня не сбежишь?
-- Ни за что!
Чуть согнувшись, Паша вышла. Вымыв руки, занялся чайником. Газ едва горел, как делала мама, я покачал баллон. Газа на чайник хватило. Хотел идти за Пашей.
-- Ты что так долго? Подумал, что я тебя повредил.
-- Наспускал целый литр, едва вышло.
Паша смущённо потупилась, покраснев до самых плеч.
Мы пили чай и разговаривали. Паша сначала смущалась. Мы ни разу не коснулись темы секса, поэтому она постепенно становилась обычной. Рассказала, что Лешка расковырял паклю и законопатил три ряда сруба. Дрова они раскололи и убрали давно. Каждый вечер после полива Лешка носит с колонки воду. Она должна сутки пробыть в баке, тогда становится полезнее для растений. Совсем придя в себя, Паша стала абсолютно прежней, будто между нами ничего не было. Я сказал про газ. Завтра придёт газовоз. Придётся кого-то просить поменять баллон.
-- Так после наряда у Лёшки будет отсыпной день.
-- Всё я рассказываю. А ты как? Как наряд прошёл?
-- Если пропустить мои метания, чтобы сообщить о себе, то и рассказывать нечего. А вот когда стал постель сдавать….
Я рассказал ей о своих злоключениях с простынёй.
-- Он давно нарывается. В старые времена его давно бы выгнали или под суд отдали бы. Теперь офицеры бегут из армии, поэтому приходится держать даже таких. Вот увидишь, он останется. Может, с роты снимут.
-- Лешка куда инструменты для конопатки положил? Я пойду конопатить.
-- Да какие инструменты? Взял острую щепку от полена и другим поленом колотил. В дровах, наверно, и лежат.
Конопатил Лешка правильно. Нижняя часть внутренней обшивки расправилась. Я полдня делал из поленьев конопатку и колотушку. На одном из тюков увидел крючок с ручкой. Таким крюком таскают тюки и ворочают брёвна. Этим крюком легко нацарапывалась пакля. Для конопатки лодок она была не очень длинноволокнистая. Сходил на обед в столовую и после обеда стал конопатить.
-- Ты где был? Я обед сделала, а тебя нет.
-- Так обедом нас в училище кормят. Это на завтрак и ужин надо заявки давать.
Тем, кто снимал в городе квартиры, разрешалось не питаться в столовой. Надо только сообщать об этом. Если ужин завершал занятия и от него легко отказаться, то от завтрака после утренних построений и осмотров не было смысла отказываться. То же было и с обедом.
Паша ушла в дом, обиженно поджав губы. Минут через пятнадцать подошла ко мне.
-- Может, чем помочь?
-- Отдыхай. Мы к тебе поселились, чтобы тебе жизнь облегчить.
-- Можно, я твой чемодан переберу? Постираю, что требуется и поглажу, развешу, как полагается.
-- Секретов от тебя нет. Делай, что считаешь нужным.
До вечера я проконопатил вкруговую один венец. По ходу проверял Лёшкину работу.
За ужином Паша попросила ничем не выдавать наши отношения. Днём в доме не целовать и не обнимать, а, тем более, не соблазнять на близость, как сегодня. Она обещала разрешать это хоть каждую ночь. В чемодане она обнаружила несколько конвертов с письмами от девчонок. Она, конечно, их не читала, но по почерку и обратному адресу догадалась, что от девчонок. Я честно признался, что любился с ними. Но они мне совсем не нравятся. Не просто легко доступны, а сами пристают. Не отказываться же, раз предлагают?
Когда кончили поливать, пришёл Лешка. Увидев меня, он слегка оторопел.
-- Нашлась бабушкина потеря у дедушки в штанах! Ты где был?
-- Ротный меня в наряд на ремонт отправил. А я не нашёл способа сообщить об этом.
-- Паша глаза выплакала, когда я пришёл. А мне ротный ничего не сказал. Я догадался, но проверить не успел.
-- Что же Пашу не успокоил?
-- Успокоил. Так получилось, что твоим конкурентом стал.
-- А почему не сообщником? С соседками же получалось.
-- А она согласится?
-- Увидим.