Куклы мадам Баттерф. Гл. 16. Загадка желтой тряпки

                ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ЗАГАДКА ЖЕЛТОЙ ТРЯПКИ
До вечера я не доживу, обреченно думал Макс. Шизанусь и задушу Галкиных. Перед его мысленным взором тут же возникла картина, как он с криком «Достали меня ваши идеи!» надвигается на Лизу. Картина ему не понравилась. И чего это он поднял руки со скрюченными пальцами? Бред какой-то. Утренник в детском саду. «Я кровожадный серый волк, я в поросятах знаю толк. Р-р-р-р!». Да и злиться на Галкиных неправильно. Они помочь хотят и не виноваты, что у них буйное воображение. Кого угодно выведут из себя своими фантазиями. Доведут до нервного срыва или до сердечного приступа.

Интересно, в его возрасте может быть сердечный приступ? Он может от него умереть? Если ему не светит найти Катю, лучше умереть прямо сейчас.

Макс представил, как прижимает руку к левой стороне груди и с тихим стоном опускается на землю. Он посмотрел вниз. Прямо у его ног нагло расхаживал голубь, поклевывая рассыпанные кем-то хлебные крошки. Вперемешку с ними валялись обгорелые спички и белели пятнышки высохшего голубиного помета. Если упасть на спину – еще ничего. А если лицом…

– Макс, а-у-у! – раздалось у его уха. – Ты меня слышишь?

Рядом стояла Лиза и протягивала ему желтый тряпичный ком.

– Понюхай, чем пахнет?

– Ничем эта тряпка не пахнет, – проворчал Тимофей. – Пылью из-под старухиной кровати.

– Не слушай его, он ревнует, – сказала Лиза. – Злится, что у него нет идеи, а у меня есть. Ну, нюхай же!

Макс повертел ком в руках. Он был каким-то странным. Скрученный из легкой, мягкой ткани, с углублением с одной стороны, он походил на кокон, из которого уже вылупилась бабочка. Здоровенная такая бабочка – с детский футбольный мяч.

Макс приблизил к «кокону» нос. От материи пахло сухим и жарким летним днем, как от прокаленной на солнце подушки. И еще от нее исходил едва уловимый запах чего-то знакомого. Он втянул в себя побольше воздуха и внезапно чихнул.

– Вот! – довольно засмеялась Лиза. – Ты тоже почувствовал. Я же говорю: он пахнет черным перцем.

– Скажи еще – кока-колой, – буркнул Тимофей. – Да если и пахнет, что нам с этого?

– Эх ты, сыщик, – насмешливо произнесла сестра. – Если бы догадался, что это такое, не спрашивал бы.

Максу захотелось ее стукнуть. Нет, нельзя, все-таки девчонка, хоть и заноза. Надо вести себя по-взрослому. А это значит, как говорит папа, надо сначала спокойно выслушать, что тебе хотят сказать. Но ведь, если стукнуть, она расскажет быстрее…

Лиза, видимо, поняла по его лицу, что дальше тянуть с объяснениями опасно. Она выхватила из рук Макса «кокон» и с возгласом «наглядное пособие!» опустила брату на голову. Голова Тимофея исчезла. Вместо нее над туловищем высилось круглое желтое нечто, из-под которого раздавались невнятные звуки. Туловище помахало руками, будто отпугивало ворон, пошатнулось и завалилось бы на скамейку, если бы Макс не ухватил его за футболку.

Вцепившись в нечто, Лиза дернула его вверх. Оно не поддалось, похоже, зацепилось за уши. Тимофей замычал. Макс поморщился, представив себя на его месте. Лиза дернула сильнее. Когда голова Тимофея высвободилась из плена, его лицо было злым, как у Angry Birds.

– Прости-прости-прости-прости, – сестра попыталась пригладить брату взлохмаченные волосы, но тот сердито оттолкнул ее руку. – Я не ожидала, что ты в него провалишься. Думала, так вы быстрее поймете.

Мальчишки уставились на «кокон». В битве за свободу Тимофеевой головы он полностью утратил свою форму, превратившись в большую тряпичную кучу. Из нее свисал до земли мятый конец.

Макс уже понял, что это за куча. Непонятно было, чему радуется Лиза. Он снова пожалел, что повелся на выдумки Галкиных. Ни усатая кукла, ни наперченный «кокон» в поисках не помогут. Возиться с ними – только время терять. Хотя интересно, что у рыжей занозы за идея?

Он посмотрел на друзей. Лиза нетерпеливо ждала, когда мальчишки додумаются. Тимофей же изо всех сил изображал сложную мыслительную деятельность. Макс заподозрил, что он придуривается. Обиделся из-за «наглядного пособия» и нарочно Лизу поддразнивает. Делает вид, что никак не въедет.

Предположение Макса тут же подтвердилось.

– Ну-у-у, – протянул Тимофей, глупо таращась на сестру, – прямо не знаю. Может, это специальный поваренный шарф? Когда повара готовят блюда с перцем, то обматываются им, чтоб не закашляться. Кхе-кхе.

– Ладно, – сказала Лиза. – Сейчас ты увидишь, какой это шарф. Хватайся за него и иди назад. А я буду его разматывать.

Зажав конец «кокона» в кулаке, Тимофей долго пятился вдоль скамеек, а когда остановился, желтая куча превратилась в очень длинную узкую полосу полупрозрачной ткани.

– Бывают шарфы такой длины?

Тимофей молчал.

– Я могу точно сказать, сколько в нем метров, – вызвался Макс. – Меня папа научил измерять расстояние шагами.

Иванов-старший обучил сына этому нехитрому приему, как только Макс освоил четыре действия арифметики. Он предложил мальчику походить по комнате и замерил расстояние между его пятками. Когда Макс подрастал, измерение проводили по новой. Последнее сделали в начале лета, и Макс точно знал, что длина его шага равна сорока девяти сантиметрам.

Он встал рядом с Лизой, выровнял ноги и сделал первый шаг. Потом второй, третий, четвертый…

– Это что вы здесь устроили?! – раздался сзади визгливый женский голос. – Стали и стоят. ЛюдЯм ни пройти, ни проехать.

Макс вздрогнул и сбился со счета.

Между скамейками, по ту сторону растянутой ткани высилась рассерженная тетка в ярком цветастом платье. В одной руке она держала большой клетчатый баул, за другую цеплялся толстый мальчишка в панамке. Позади тетки толпились люди. «Кокон» перегородил им проход к автобусу, подъехавшему к дальней стоянке.

– Ну что ты расшумелась, – вступился за сыщиков улыбающийся мужчина. – Посадка еще не началась. А тут, видишь, люди делом заняты.

– Извините, тетенька, – заторопилась Лиза. – Мы быстро. Давай, Макс!

Макс вернулся на исходную позицию и снова зашагал вдоль полупрозрачной полосы. Один, два, три, четыре… Сделав девятый шаг, он остановился почти вровень с Тимофеем. Еще сантиметров двадцать, прикинул он. Значит, всего… он быстро подсчитал в уме … четыре метра шестьдесят один сантиметр. Если это и шарф, то для жирафа.

– Догадались? – спросила Лиза, когда троица освободила пассажирам проход.

– Подумаешь, загадка, – сдался Тимофей. – Это чулма. Женщины такие штуки носят на голове. Я у мамуси в журнале видел.

– Чалма, – поправил друга Макс.

И добавил ядовито:

– Волшебная чалма мадам Баттерфляй. В ней хранятся бабкины мысли. Как на флэшке. Жаль, мы не знаем пароля. А то бы она поведала нам, где Катя.

Тимофей заржал.

– Зря смеетесь, – рассердилась Лиза. – Лучше подумайте, кому ваша «волшебная чулма» принадлежит на самом деле. Мадам Баттерфляй от нее отказалась. У выкинутого из дома мужика была кепка. Остается один человек. Тот, кто расправился с мужиком и душил старуху.

– Тетка в балахонистом платье?

– Нет, Тимоша. Старуху душил мужчина. Вот доказательство.

Лиза потрясла желтым комом.

– Женская чалма доказывает, что душитель – мужик? – удивился Макс. – С логикой у тебя как-то не здорово.

– Да не чалма это, а тюрбан, мужской головной убор индийцев. Знаешь, в чем разница? Тюрбан делают из очень-очень длинного куска ткани. Ты сам посчитал – почти пять метров. А твое «балахонистое платье», – Лиза повернулась к брату, – вовсе не платье, а длинная рубашка, традиционная индийская мужская одежда.

Макс вспомнил, как поразило его темное лицо незнакомца, и подумал, что Лиза, может быть, права.

– По-твоему, старуху пытался задушить какой-то индийский мужик?

– Да, – кивнула девочка. – Он потерял тюрбан, когда дрался с типом в кепке или когда убивал старуху.

– И он знает, где Катя?

– Он точно входит в их банду. Иначе на кой ему мочить бабку? Свидетеля убирал.

– Свидетеля чего?

– Откуда я знаю. По-любому он пока наша единственная зацепка.

– Тогда все просто, – вскипел Макс. – Нужно найти в нашем городе настоящего индийца и спросить о Кате. Он, конечно, нас поубивает, мы же застукали его за преступлением. Зато перед самым нашим концом все нам выложит. Как в кино.

– Что, струсил?

– Нет, – отрезал Макс. – Откуда начнем поиски?
– А чего его искать, – засмеялась Лиза. – У него на рынке свой магазин. «Лавка пряностей» называется. Тюрбан не просто так перцем пахнет.

***

Прыщ жутко чесался. Кепарь скосил на нос сначала левый глаз, потом правый. Левым прыщ было видно лучше. Страшно хотелось впиться в болячку ногтями и чесать, чесать, чесать… Нельзя. Шеф сегодня злой, как росомаха, увидит – окончательно взбеленится. Будешь чесать, сказал, вспухнет еще больше. Ненужная примета, тебя с таким фонарем всякий запомнит.

Кепарь осторожно повернулся к мужчине сзади. Тот стоял, засунув руки в карманы, и остановившимся взглядом смотрел на троицу внизу. Чистая росомаха, подумал Кепарь. По телику недавно показывали – самое злобное животное в мире. Не очень здоровое, всего килограмм двадцать, но даже медведя сможет загрызть, если захочет.

Он потер ухо, потом не утерпел и капельку почесал нос. Шеф тоже маленький и на вид безобидный, но если разозлится – держись. Чуть ухо не оторвал, когда узнал о сумке. Ухо ноет до сих пор. Но я ж не виноват, что к старухе вдруг заявился какой-то тип. И как раз тогда, когда я с ней толковал о кнопке. Ну да, тряс ее немного, так с нее не убудет.

Кепарь поежился и подошел к стеклянной стене ближе. Со второго этажа автовокзала весь перрон был виден как на ладони.

Да этой старушенции каждый день надо пендель выписывать, чтоб не вредничала, возмущался он. Шеф с ней все церемонится, все носится с ее капризами. Ну, и что вышло? Ни старухи, ни кнопок, ни Кольки. А типа того я даже не рассмотрел. Вцепился, гад, в меня сзади, проволок, как мешок с капустой, по всему дому и с крыльца спустил. Не до сумки было. А теперь, вот, с Колькой… тьфу… с Усатым какие-то мальцы носятся. Откуда у них моя сумка?

Троица на перроне, видно, до чего-то договорилась и перестала махать руками. Рыжий застегнул сумку и повесил ее на плечо. Длинный прижимал к груди желтую тряпку. Девчонка опустила в мусорную урну какой-то пакет и рылась в своем рюкзаке.

– Они сейчас уйдут, – сказал Кепарь.

– Сам вижу, – огрызнулся шеф.

– Они Кольку… пардон, Усатого унесут. Пойти за ними? Здесь сумку не отнять – слишком народу много.

– Заткнись, – прошипел шеф. – Как уйдут, сгоняй вниз, забери пакет из урны. Посмотрим, что внутри.

Когда детишки отошли на приличное расстояние, Кепарь поволокся на грязное дело. Выброшенный девчонкой пакет уже успели завалить банановой кожурой и обертками от мороженого. Ему пришлось тащиться в туалет и туалетной бумагой оттирать с пакета липкие потеки.

«Я, что, ему бомж – рыться в мусорных баках, – злился Кепарь, отдирая сначала от полиэтилена, потом от пальцев розовую жвачку. – Опять же, бомжи для себя стараются, а я для чужого дяди. Зря все-таки с ним связался. Развесил, дурак, уши – и где обещанное?»

Решив, что с пакета достаточно, он не удержался и заглянул внутрь. На дне валялись разноцветные фарфоровые осколки, непонятные медные штуки и циферблат от часов. Что-то разбилось по-крупному. Он не стал гадать, на фига сдался шефу этот мусор, но, отдав пакет, на всякий случай отошел в сторону.

Шеф долго мрачно глазел на осколки, покусывая нижнюю губу. Кепарь было подумал, что добром это не кончится. Но тут лицо шефа разгладилось, и он весело двинул кулаком Кепаря в плечо.

– Усатого, говоришь, унесли? Ничего, еще не вечер. Никуда они не денутся…