В больнице

Впереди, по длинному коридору больницы, виляла попа молоденькой медсестры. Я плелся за нею с жуткой болью в животе и молил бога, чтобы это был не аппендицит. Только не аппендицит!!! Ложится под нож ХЕРурга жутка не хотелось.
Коридор больницы был извилистый и я уже стал забывать как пройти обратно, к выходу, если, вдруг, придется совершать побег, узнав, что резать меня все таки будут.
В какой то момент медсестра нырнула в большой, светлый зал с моей медицинской картой и я понял, что это моя конечная остановка. Пришли!
Большая палата хирургического отделения была разделена стеной на две половины. В одной части лежали женщины, а в другой мужская часть  человечества.  Так же был оборудован островок из канцелярских столов и стульев, середине этого большого зала, доя мед персонала, позволяющий обозревать все, что происходит, как в мужской части палаты, так и в женской.
- Лохматов? - позвала меня медсестра отделения.
- Ваш домашний адрес, место прописки!
Я перечислял все данные о месте жительства, включая номер поликлиники, в которой обслуживался.
- Кровать номер шесть. Ложитесь! Скоро Вас осмотрят!! - скомандовала врач, словно собака пролаяла.
"Бррр! Не приятная девка." Подумал я и поплелся к указанному, шестому номеру. В мужской части палаты стояло двенадцать кроватей и почти все были заняты пациентами. Я бухнулся на свое шестое место, и осмотрелся.
В дальнем углу лежали постоянные клиенты больниц, алкоголики. Одного, в жутких наколках по всему телу, постоянно трясло. Еще два алкаша мирно похрапывали своими синими, безмятежными лицами со следами побоев.
- Контингент еще тот лежит! - проанализировал я ситуацию.
Дальше две кровати были еще свободными, а затем лежали два молодых человека и мирно спали. Правда у одного из них было полностью разбито лицо.
Я посмотрел на правую часть палаты.  Рядом лежал мужик, не приятной наружности, под капельницей. От него воняло сильно табаком. За ним еще один пациент, который не спал, а трындел по телефону, судя по разговору с мамой. Даже для больницы,  трындеть с мамой в шесть утра, ситуация мягко говоря не стандартная. Все отдыхали и ни кому не хотелось слушать его бубнилово в трубку.
Через минуту появился врач со свитой интернов и сразу же подошел ко мне.
- На что жалуетесь?
Я вновь, как заученный текст начал говорить свои симптомы болезни, слегка смягчая и приукрашивая, боясь, что и он решит, что у меня аппендицит. Внутренний голос подсказывал, что это не так, а ему я верил больше, чем докторам любой больницы.
Врач деловито ощупывал живот.
- Здесь болит? А здесь? А вот так? Стул у Вас какой сегодня был? Тошнит, рвало?
Я отвечал на вопросы и молил бога, что бы только не под нож.
- Надо понаблюдать! Сделайте ему капельницу и понаблюдайте. Анализ крови готов?
Услышав всю информацию и дав распоряжения и уточнения по моей персоне, врач направился дальше осматривать лежащих больных.
Один, после осмотра, был направлен на операцию, другие переведены на верхние этажи больницы, а алкоголики выписаны.
Палата была перевалочным пунктом между операционной и другими отделениями больницы. Здесь была движуха как в тюремном изоляторе, где так же каждый день менялись задержанные и арестованные со своими историями "болезни".
Мне поставили капельницу и я наблюдал за шумным сбором алкоголиков по домам.
Тот, что с трясущимися руками не мог заполнить заявление и даже поставить подпись.. смотреть на его трясянку было жутко.
Гоп компания шумно вывалилась из палаты, пожалуй не хватало только песен, танцев и медведя с цыганами в их отъезде, что бы охарактеризовать весь спектакль одним слово "свадьба в Малиновке", где кони пьяны, хлопцы запряжённые.
- Этот, что с трясянкой, совсем бедный довел себя пьянками! - Прокомментировал отъезд "свадьбы" сосед справа.
- За то, когда писять ходит, с такими трясущимися руками, всегда удовольствие получает!  - резюмировал я, и палата заржала, представив действие и результат.
Я не ошибся. В палате постоянно была движуха. Кого то привозили, кого то увозили. Там стонали, здесь рыгали,  кто то обосрался, на кого то накричали. Было весело весь день!
 Ближе к ночи обновлённый состав палаты стал собираться ко сну. Боли в моем животе потихоньку отпускали и я находился в дреме, когда в палату завезли на кресле мужчину с переносной капельницей и в сопровождении женщины.
Мед сестра распорядилась уложить его на соседнюю со мной кровать. Санитар и сопровождающая женщина начали  подымать мужчину с кресла- каталки на кровать, он стонал от боли и матюгался.
Ни чего не обычного в этом не было, за день нахождения в больнице я привык к таким сценам. Сейчас мужчину положат, женщина поцелует в лоб, пожелает скорейшего выздоровления и покинет палату. С этими мыслями я вновь ушел в дремоту.
Сквозь дремоту я слышал как пришел врач и долго расспрашивал вновь поступившего и его жену. Женщина не ушла, нарушая правила этих суток моего нахождения в больнице и наблюдений за происходящим. Наоборот, она не на секунду не отходила от стонущего и матюгающегося от боли мужчины. Он тяжело дышал и его все время рвало кровью.
Женщина каждую минуту меняла пакеты, выливая содержимое и возвращаясь к нему опять и опять.
Ночь обещала быть веселой.
Я не ошибся. Вся палата не спала, а находилась в тревожной дреме. Мужчину всю ночь рвало. В какой то момент медсестра вспомнила, что женщина выносит все пакетами и выдала ей утку. Женщине стало легче, а нам веселее, потому что теперь присутствовал металлический лязг утки об раковину. И так каждых пятнадцать,  двадцать минут.
Я иногда бросал взгляд на эту пару. Он был весь выжжет как лимон. Худой сверху и с опухшими ногами внизу. Видно было, что болезнь его выжимала. Сколько ему шестьдесят, может меньше, пятьдесят.
Женщина была уставшая, но не на минуту не отходила от него. Каждый раз, когда у него начинались рвотные позывы подымала его и держала, что бы он не захлебнулся. Оказывается ему нельзя было лежать иначе ....
Он матюгался на все, на боли, на врачей и на неё. Она терпеливо слушала и молчала, лишь иногда отходила к телефону и отвечала на звонки сына.
Врачи, появившиеся лишь раз, при поступлении этой пары в палату больше не появлялись. Видимо все то, что наблюдала вся палата должно было именно так и проходить.
И это проходило всю ночь.
Ближе к шести утра, с опухшей головой от происходящего и от не высыпания я присел на край кушетки, чтобы перевести дух от происходящего.
Вдруг, позади меня, образовалась, впервые за всю ночь тишина.
Это было так необычно. Минута - тишина, две - тишина. Всю ночь стоны, мат, рыгание, стоны, мат, а сейчас, за спиной была не обычная тишина. Три минуты, четыре...
Я обернулся, чтобы посмотреть на эту тишину.....
Она стояла все там же, рядом с ним, как и всю ночь, до этого. Он сидел на кушетке упершись на неё руками и голову положил на плечо своей жены. Уставший, измождённый он лежал на её плече и молчал. Молчал уже пятую минуту, мирно и тихо на её плече. Она стояла и как маленького мальчика гладила его по седой голове. Шестая минуту тишины и сцена, которую захотелось сфотографировать. В этом моменте было столько любви, что хотелось просто ее передать всем, показать как она выглядит на самом деле.
Седьмая минута тишины. Он тихо сопел на ее плече, словно задремал, она смотрела куда то в даль, в окно палаты и гладила, гладила, гладила....
Я отвернулся в предвкушении тишины этим утром и возможности поспать хоть часик. Вдруг за спиной началось какое то движение и женщина начала что то шептать, стараясь остановить событие, которое начало происходить.
Я обернулся. Мужчина закатив глаза стал заваливаться на спину, хрипя и задыхаясь, женщина пыталась его удержать.
- Врача?  - Оценив ситуацию спросил я.
- Да! - с волнением в голосе произнесла женщина и продолжала его держать на весу, не давая упасть на кровать и задохнуться. Слышно было жуткое бурканье в его легких.
На посту ни кого не было и я рванул по больничному коридору в ординаторскую.
Врачи "зашившись" в документах и медицинских картах повернули голову в мою сторону, когда я ввалился в кабинет.
- Там мой сосед умирает. Быстро!
То ли мой командный голос, то ли вид, но в палату рванули все, кто находился в кабинете. Я отступил в сторону, пропуская их вперед.
Я не спешил попасть обратно в палату, понимая, что там происходит и медленно плелся по коридору.
Вот медсестры, заспанные выбежали из сестринской, вот голоса, уверенные начали доноситься из палаты. Кто то давал распоряжения, кто звонил и на читывал в трубку диагноз и требование подготовит реанимация к встрече. Я медленно шел к палате, а перед глазами стояли шесть минут тишины....
Через минуту двери палаты распахнулись и из нее выкатилась кушетка с мужчиной. На верху восседала медсестра и пыталась делать массаж сердца, остальные катили кушетку куда то, одним им известную строну.
Я остановился  у распахнутых дверей палаты и посмотрел на женщину. Она одиноко стояла по середине большой комнаты с каким то  спокойствием и отчуждением, держа свое пальто на перегиб руки, словно ожидая команды, что делать дальше. Я прошел в палату и обернулся на шум за спиной. В палату зашла медсестра, которая две минуты назад сидела верхом на мужчину и пыталась реанимировать. Она утирала на своих щеках слезы и протянула золотую цепочку, которая весела на шее мужчины еще две минуты назад, его вдове.....

.... В палате была движуха. Кого то привозили, кого то увозили. Я сидел на кушетке и перед глазами стояла тишина шести минут и желание сфотографировать любовь.