Путь Аграфены 32

Глава 32. ВОПРОСЫ

"Разум человеческий сам по себе
столь мало способен доказать
бессмертие души, что религия
вынуждена была сообщить нам
о нем при помощи откровения.
Всеобщее благо людей требует
веры в бессмертную душу,
религия нам это повелевает
– чего же более, вопрос решен".
Вольтер. «Философские письма»

- Нет счастливее нас людей во Вселенной! – торжественно объявил Камус. – Мы лишь хотели испить воды из первой реки у предела и вернуться назад. Но встретить достопочтенного Садрутдина и его славного спутника – для нас величайшая честь.
- Вот она, первая река предела, за этим барханом, - страж, не оборачиваясь, повел рукой за спину. – Пейте вдоволь. А вернуться назад сможет только эта маленькая девочка. Ваш путь, Камус и Джафар, заканчивается здесь.
- Что это значит? – встревожился Джафар. – Капитан Моисей ждет нас на борту «Морской ведьмы». Через четыре дня мы будем уже в открытом море, далеко от Сидрата.
- Не нужно пред собою лукавить, - посоветовал Садрутдин. - Когда Вы спорили с капитаном Моисеем, когда торговались с погонщиками верблюдов, когда тщетно искали проводника, вы уже знали, куда приведет вас этот путь.
- Знали бы, так не потащили бы за собой юнгу, - возразил Камус. – Как девчонка доберется в порт, если нам суждено отправиться с вами?
- Не суждено, - довольно зловеще пообещал Садрутдин. – Вам предстоит ответить на три вопроса. Дальнейшая ваша судьба зависит только от ваших ответов.
– «Все они задают тебе вопросы», - вдруг вспомнила Га слова, которые уже слышала… Когда? Несколько дней назад? Годы тому? В другой жизни?
- О чем ты, девочка? – спросил страж, строго нахмурив брови.
- Так, - стушевалась Га, - просто пришло на память. Мысли вслух.
- Не отвлекай своих спутников, - пожурил Садрутдин. – Им предстоит серьезное испытание.
- И если мы его не пройдем?.. – заинтересовался Камус.
Вместо ответа Садтрутдин обернулся к лохматому чудищу. Дэв то ли улыбнулся, то ли облизнулся и почесал обвисшее брюхо когтистыми лапами. Путникам стало жутковато. Га поманила Камуса пальцем, южанин склонил лысую голову, прикрытую шемахом, и приблизил ухо к губам девочки.
- Если ответите на вопросы, то получите вещь, которая дарит силу, - горячо зашептала Га. – Мне так Ведьма говорила. А не ответите – прощайтесь с жизнью.
- Час от часу не легче, - Камус улыбнулся, будто воспринял испуг девочки как шутку, но мускулы его напряглись – матрос приготовился к нападению. Джафар тоже повел плечами, как бы разминаясь перед боем.
- Что там, за Сидратом? За крайним пределом? – неожиданно спросил Садрутдин, и дэв Марид, хищно осклабившись, ударил в песок передними конечностями, отчего совсем уж стал похож на дикое хищное животное.
- Откуда нам знать? – возмутился Джафар. – Мы за пределом не бывали.
Марид тихо зарычал, а Садрутдин укоризненно покачал головой.
- Не сдавайтесь так быстро, - посоветовал страж. – У вас достаточно времени, чтобы подумать.
- Ведьма говорила, - снова зашептала Га, - что для ответов нужны знания, смекалка и душа.
- Говори смело, девочка, - подбодрил Садрутдин. – Никто сюда не приходит случайно. Коль ты проделала этот путь, значит, так было нужно.
- Кому нужно? – удивилась Га.
- Самому Сидрату, - просто ответил страж. – И твоим спутникам.
- Говорят, что за крайний предел уходят, чтобы не вернуться, - Га осмелела и принялась рассуждать вслух. – Это значит, что там, за четырьмя реками, все то, что когда-то было здесь, до предела.
- Приходят оттуда, - Садрутдин указал в направлении далекого моря, - чтобы уйти туда, - теперь рука стража простерлась в направлении закрученного в смерч лотосового стебля. – Все, что было до предела, теперь за ним. В какую сторону распускается цветок лотоса?
- Как любой цветок, он следит за солнцем, - быстро ответил Камус, довольный, что так просто справился со вторым вопросом стража.
Марид снова зарычал, зачерпнул обеими ладонями жменю песка и швырнул в лица южан, но, к счастью, не попал. Садрутдин посмотрел с укоризной на Камуса, затем на Джафара, остановил взгляд на девочке.
- Что скажешь, мудрый ребенок?
- Как я поняла из рассказов верблюжьих погонщиков, - серьезно откликнулась Га, - Сидрат – это и есть Вселенная. Лотос не может распускаться в сторону солнца, потому что само солнце – тоже лотос, тоже часть Сидрата. Цветок лотоса распускается одновременно во все стороны.
- Что делает Сидрат в этот момент? – странным гулким голосом спросил страж. Теперь он обращался исключительно к Га.
И тут девочка заметила, что окружающие ее люди стали иными и даже дэв преобразился. Садрутдин утратил величественный блеск, его доспех померк, стал матовым, а потом и вовсе превратился в повседневный балахон пустынного странника. Дэв оторвал длинные лохматые передние лапы от песка, выпрямился, обрел стать и человеческий облик, постепенно теряя шерсть и облачаясь в обычные одежды. От прежнего дэва осталась только массивная золотая цепь на груди.
Матросы-южане, напротив, походили теперь на стражей Сидрата. Джафар оброс клочковатым серым мехом, раздался в плечах и брюхе, одежда на его оплывшем теле треснула по швам и сползла на песок лоскутами. Камус благородно приосанился и теперь браво блистал чешуйчатым доспехом.
- Сидрат меняет вас местами, - прошептала Га.
- Совершенно верно, - улыбнулся Садрутдин. – Теперь, Джафар и Камус, вы можете быть спокойны: мы доставим девочку в порт в целости и сохранности. И займем ваши места в команде «Морской ведьмы».
- А как же мы? – Джафар растерянно озирал собственные удлинившиеся конечности и раздувшееся брюхо.
- А вы обрящете все, к чему так стремились, - пообещал Садрутдин. –За этим барханом – тропа, что ведет к мосту. Можете испить воды из первой реки, молока из второй, меда из третей и вина из четвертой.
- Птицедева пела не так! – решила поспорить Га. - В третьей – вино, в четвертой – мед.
- Не знаю, кто такая эта твоя птицедева, - улыбнулся Садрутдин, - и о чем она тебе пела, но все именно так. Хотя… - воин задумался на мгновенье. – Наверное, предел у каждого свой. Важно другое. Сидрат избрал себе новых стражей. Нам пора отправляться в обратный путь.
Садрутдин без сожаления передал поводья скакуна Камусу и похлопал дэва Джафара по мохнатому плечу. Верблюды послушно легли на песок и приняли новых наездников. И вот уже маленький караван выдвинулся к морю меж величественных барханов. Га обернулась. За спиной остались всадник на тонконогом боевом рысаке и нелепое пешее чудовище. Камус и Джафар, новые стражи Сидрата. Они стояли безмолвно и бездвижно: ни взмаха руки, ни оклика. Пока не превратились в точки, а потом и вовсе не растворились в бескрайнем песчаном просторе.
Садрутдин тихо затянул песню, которая понеслась над дюнами во все стороны, как сияние лотоса крайнего предела:

Где вы, сильные? Пора нам в путь по городам и странам,
Где сшибаются ветра на перекрестке возле храма,
Где большим, как слон, варанам в воздухе пустыни пряном
Мнится пиршество заране; где в седло наездник прянет,
И взлетит петля аркана, и ударит рог тарана,
И взорвется поле брани... Встретимся в Мазандеране!

- Вы написали эту песню? – окликнула Га Садрутдина, когда тот замолчал.
- Нет, - бывший страж обернулся  к девочке, которую почти не было видно за жарким верблюжьим горбом. – Песню написал один великий поэт из далеких краев. Жил он очень давно, а звали его Абу-т-Тайиб аль-Мутанабби, что означает «выдающий себя за пророка». На мой взгляд, так любой поэт – пророк. Иначе он и не поэт вовсе. Мутанабби называл свои песни касыдами. Та, что я пел, называется «Касыда о путях в Мазандеран».
- А что такое Мазандеран? – заинтересовалась Га.
- Так прежде называли страну дэвов, что лежит за крайним пределом. Твои друзья теперь на пути в Мазандеран, - пояснил Садрутдин. - А мы скоро будем в порту, где ты представишь нас капитану «Морской ведьмы».