Глава 7

7

«Цветы – это остатки Рая на Земле»
Иоанн Кронштадтский
 

-  Ужасно волнуюсь!

Дед Елисей то сдвигал на затылок, то нахлобучивал фуражку на самые брови. Мы чуть ли не бежали по неясным, с размытыми стенами, коридорам, заполненным голосами и мелодиями, тонким цветочным ароматом и свежестью. А впереди летел, жужжал золотым шмелём скарабей Саша с алым лепестком розы.

На очередном повороте с потолка упала, закачалась ажурная в жёлтых бутончиках веточка акации. Жук с лёту зацепился за неё, начал крутить, поправлять в своих клещах-кусачках красное пёрышко.

-  Уф, - выдохнул Елисей, - вроде не быстро летит, нас, должно быть, жалеет, а всё равно аки лоси.

 Откуда-то издалека донёсся колокольный звон. Елисей наклонил голову набок, прислушиваясь.

-  Благовест, - заметил одобрительно.

В этот момент прямо из стены, будто и не стена – кисея тумана, высунулась золотистая мохнатая лапка, дёрнула помощника капитана за полу белоснежного парадного кителя и тут же втянулась обратно.

-  Ты чего? – дедок воззрился на меня взволнованными дикими глазками.

-  Это не я… У тебя китель застёгнут неровно.

Действительно – у праздничного мундирчика правая сторона возвышалась над левой, и верхняя золотая пуговица, с крошечной изящной надписью – «Галактический ковчег», - осталась не у дел.

-  Ужасно волнуюсь, - дед суетливо расстегнул свой морской пиджачок, застегнул – теперь выше оказалась левая сторона.

-  Между прочим, это ты виноват, - вдруг взбеленился мой спутник, - из-за тебя мы плутаем уже столько времени по этим твоим туннелям сознания!

-  А при чём здесь я?

-  Ну вот что ты записал утром в синей тетради?

-  Ничего особенного.  Про вдохновение…

-  Непонятное вдохновение,  и в голове у тебя всё непонятно! – закипятился Елисей. Сдёрнул фуражку, вытер рукавом блестящую потную лысину и уже спокойней:  - Ты меня прости, старика. Но ты пойми, милый. Ковчег – это не просто трёхмерная плавающая посудинка. И мир цветов – не клумба, не теплица, не цветочный рынок… Попав сюда, ты очутился в четвёртой, пятой плотности. Во многом твоя мысль определяет реальность. Пока в голове твоей вот эта муть, - он повёл вокруг руками, - мы так и будем блуждать до бесконечности.

-  А, по-моему, мы блуждаем за скарабеем.

-  Дык… - дед Елисей досадливо поморщился. – Это Фиалка специально его прислала, чтобы настроить тебя на нужную вибрацию. А теперь ты и ему не даёшь выбраться отсюда.

Я глубоко вздохнул.

-  Хорошо, я всё понял.

По сторонам сверкнули огненные сполохи.

-  Подожди, - мой наставник покачал головой, - не надо волевых потуг, как ты привык. Надо просто усилить мысль. Обратись к небу, оттолкнись сердцем, улови в пространстве огненный ритм, частоту, на которую тебе надо настроиться и с ней сгармонизироваться. И мир цветов откроется и примет тебя.

Коридор посветлел. Снова потемнел. Сделался изумрудным. Добавилась голубизна. Вновь зазвенели колокола, и колокольчики – песня ветра, китайские игрушечные гирлянды Фэн-шуй… Скарабей сорвался с жужжанием с акации…

-  Ох, - только и вымолвил Елисей.

Коридор уже был густо-синим, стены – дутое муранское стекло.
 
Поток, водопад мокрой листвы обрушился вдруг на нас, расступился – огромное сверкающее облако на фоне голубого неба,  здорово похожее на плюшевого мишку,  раскинуло нам  радостно руки навстречу…   Но только на несколько секунд - в следующий момент всё стремительно заволокло сизо-фиолетовыми тучами  - бум-барабам! – грохнуло, оглушило, хлынул ливень, вымочил нас до нитки…

Дед Елисей понурился, спокойно-равнодушно стянул с головы фуражку, скручивая её в жгут, принялся выжимать воду, - бессмысленное занятие.  На руке моей царапалось чудное насекомое Шурка, скарабей так и не расстался с розовым лепестком. Пошевеливая усиками, на них он наловил дождинки, уставился на меня чёрными глазками-буравчиками…

И я внезапно почувствовал, увидел другой взгляд… Кто-то будто звал меня:
«Алё-о-ша-а»… 

Я зажмурился… Я потёр ладонями лицо, лоб, голову… Струи воды стекали за шиворот, на грудь…

Роза. Стихи. Бог. Музыка. От неё начинает  заходится дыхание… Но надо просто привыкнуть. Надо принять и вместить в себе огненную мелодию…  И рвануться вверх, вверх, расправляя крылья! В неистовство звёзд и неземных звуков! И самому стать мелодией!.. И Вселенной… Это очень просто, на самом деле, проще, несравненно проще, чем вы  думаете…

Мы стояли на какой-то площадке, снопы света падали на нас…

-  Ну наконец-то, что вы так долго?!

К нам подбежала Фиалка, красивая и нарядная. Жук-скарабей махнул к ней на плечо, розовый лепесток закружился в воздухе ковром-самолётиком…

Елисей озадаченно снимал с шеи, с головы травяные нити:
-  Ладно хоть форму высушил.

-  Да ничего я не сушил, - промямлил я.

Фиалка удивлённо разглядывала нас.

-  Ну ладно, - взяла нас за руки, - пойдёмте быстрее, всё начинается, - и потащила к краю, где красовались в горшках-амфорах  пунцовые розы…

Я никогда не видел, я не мог видеть такого…
 
Пузырились, нависали белые паруса, и люди, много людей, весёлых и празднично разодетых, стояли вокруг на террасах, наподобие нашей, на верхних и нижних палубах… А внизу и впереди… От края до края, до самого синего горизонта дышало, вздымалось, говорило море цветов. Голова моя закружилась и поплыла, и я рухнул бы в эти цветочные волны, если б Елисей и Фиалка не поддержали меня…

Огненные тюльпаны и фуксии, лотосы и малиновые стрелки гвоздик; розы, ирисы и гиацинты;  астры, гладиолусы; нежные полянки хрупких ландышей, звёздные поля ромашек, голубые головки колокольчиков и васильков, и тут же – взрывы красок - роскошные орхидеи, агератум и антуриум, «цветок фламинго», мои любимые   амариллисы, «Amarilli, mio bella»…

-  Раз в многие тысячелетия, - говорила Фиалка, - все цветы на Земле собираются в одном уголке планеты, о котором знают лишь посвящённые, и устремляют общий зов к небу. И создаётся новый мир. Светлый и прекрасный…

-  Иоанн Кронштадтский сказал, что цветы – это остатки Рая на земле.

Я услышал свой голос со стороны. Я находился здесь и не здесь.

Море цветов волновалось и перекатывалось внизу дивными волнами. Краски разгорались ярче и ярче, богатство оттенков и переходов –  таких не бывает… Я уже не мог, не пытался что-то понять,  вспоминать названия растений… Я двигался в зарослях сирени, и мне оставалось пройти совсем немного…

Молнии засверкали над морем, море - океан цветов, вспучился, вздыбился. Ослепительный белый луч ударил, ушёл в бездонное небо… И небо отозвалось на зов. Посыпалось вниз бело-розовыми хлопьями цветущих яблонь и вишен. Цветочный снег прятал мир, корабль, Фиалку и деда Елисея; звуки, мысли, пространства…

А тут кипела сирень.  «Кипенье сирени» - кто сказал это? И мне надо было сделать последний шаг.

Где-то Земля, милый наш голубой шарик, заволакивалась, куталась в цветочные узорные покрывала…

«Как невеста», - подумал я и шагнул вперёд.

«Как невеста»…


Уютный, трогательный сад. Сирень. И, конечно, розы. Молодой человек в светлой одежде… Лет двадцати. Я понял, что это он… Я долго вглядывался в его лицо, стараясь увидеть, узнать знакомые черты…

-  Я рад видеть тебя, Алексей.

Голос оказался похожим! Целый рой радостных и горьких воспоминаний огненной спиралью закрутился, опалил жгучим ветерком.

-  Ты всё знаешь, Алексей. Прости меня за всё. Я не обязан был понимать, но я должен был принять всё, как есть… Пробуждение было тяжёлым…  И когда меня носили над безднами, я слышал только ваши молитвы, и понимал, что, может быть, именно они не дают упасть мне в эту юдоль страданий. Но теперь всё позади.

Я вдруг почувствовал необыкновенный покой внутри. Не радость, не грусть… Я как-то растерялся, и не знал, что сказать, и сказал первое, что пришло в голову:
-  Этих бездн, кажется, больше нет?

-  Их больше нет. Земля очищается и преображается. Впереди новый удивительный мир! Я не застану его здесь. Мне пора уходить. Я начинаю другую жизнь, в другом мироздании, в другой реальности и на другой планете.  Мне разрешили дождаться нашей встречи. И я очень рад ей.

Мы обнялись.

-  Ты знаешь, и ты меня прости за всё… Я ведь тоже должен был принять всё, как есть. Но не принял. Но всё действительно уже позади… Спасибо.
Я засмеялся, развёл руками:
-  Это, наверное, самое важное, что я хотел сказать тебе при встрече. Или на прощание, не знаю теперь, как точнее…

-  А я тебя просто люблю.


-  Алексей, Алексей, - кто-то тормошил меня за плечи.

Я открыл глаза. Передо мной склонились  дед Елисей и Фиалка.

- Ну наконец-то очнулся, – облегчённо вздохнул мореходыч. Фуражка на его голове отсутствовала, волосы на висках смешно топорщились, ужиками ложились на  блестящую макушку.

Я осмотрелся – это опять была моя каюта.

-  Далеко ж ты попутешествовал на Празднике цветов, - улыбнулась Фиалка.

- И снова вперёд! – помощник капитана торжественно выпрямился. – Нас ждёт наша Белоснежка!