Глава 8

8

…Но если вдруг,  и ты – страничка
Господней книги надо мной?
Весна, лазоревая птичка,
Средь звёзд, летящих за волной?
              (Стихи из синей тетради)


В детстве я часто путешествовал с родителями на «Метеорах», судах на воздушных крыльях. Одна из самых частых конечных точек наших разъездов – городок, где жили мои незабвенные бабушка, дяди и тёти, мне вообще-то совсем не нравился. Сам отъезд – Речной порт, Волга, с её обрывистыми живописными берегами, - вводили меня в некое полуволшебное состояние. Я соприкасался с чем-то иным, необычным, нереальным, абсолютно отличающимся от повседневности. Но одновременно наваливалась и тоска – понимание, что через пару-тройку часов всё закончится, станет обыденным. Как всегда. Как всегда неправильно. Не так.

-  У тебя было плохое детство?

Высокая стройная женщина с улыбкой смотрела на меня,  длинное голубое платье, золотые волосы до плеч. Огромные голубые глаза. В них можно утонуть. Спасайте утопающих! И взгляд – тёплый, доброжелательный, но пронизывающий вместе с тем, от которого невозможно спрятаться…

- Разве я сказал что-то подобное? У меня было прекрасное детство и замечательные родители… Хорошие друзья… Мне всю жизнь везло на людей. Но внутреннее чувство тоски, одиночества я очень остро ощущал и в четыре, и в пять, и в шесть, и в семь лет…  Приступы духоты, сдавливающие грудь, невозможность объяснить это матери или отцу или кому-нибудь другому или даже самому себе. Правда, лет после десяти я научился совладевать с собою. Подстраиваться под любые ситуации, довольствоваться тем, что есть, жить так, как предложено, и находить для себя пользу и удовольствие во всём этом.

В иллюминаторах продолжали плыть знакомые картинки волжских берегов, я не мог стряхнуть с себя нахлынувшие детские воспоминания. Да сама каюта выглядела точь-в-точь как носовая часть «Метеора». Разве без привычных пассажирских кресел.

- Я помню момент,  как меня принесли из роддома. Считается, что новорожденные ничего не понимают. Это чепуха. Ясно помню людей, склонившихся надо мной… Мир, краски – яркие, но какие-то очень плотные, грубые… Я анализировал, как будто был взрослым… Всё остальное, что приходит на память, уже гораздо позднее,  лет с двух…

Я обернулся к женщине:
-  А я узнал тебя. Это ты была, когда я поднялся на пирамиду из Города белых волков, ты сказала, что они уже спасены.

Иллюминатор внезапно заволокло знакомым сине-зелёным туманом.

-  А  что ты не спрашиваешь,  почему меня зовут Белоснежка? Когда ты вошёл, в голове у тебя вертелась иллюстрация из детской книжки – милая девчушка в чепчике, с лукошком, в окружении гномов.

-  И почему?

Лицо моей собеседницы посерьёзнело, лекторским тоном:

- Чуть подробнее скажу о Белоснежке. Немецкое schneewittchnen от первоначального нижненемецкого sneewittchen (snee – снег, witt – белый). Сказка братьев Гримм, опубликованная в 1812 и дополненная в 1854 годах, о прекрасной дочери короля, которую приютили в лесу гномы, спасая от гнева злой мачехи, владеющей волшебным зеркалом. Повествует о зачарованном сне главной героини и её пробуждении…

Я подумал – она несёт какую-то чепуху:
-  «Я слушал её, и невольно
     Оглядывал стройный лик.
     Хотелось сказать: «Довольно,
     Найдёмте другой язык»…

Женщина тоже рассмеялась:
-  Найдёмте.

Занавески раздёрнулись! Море, свинцово-серое, холодное, с  металлическим отблеском, с небом низким и серым… И колоссальные корабли в сотни палуб…

- Это Море Перехода, не самый привлекательный его участок. Корабли, лучше сказать ковчеги,  могут заходить и на Волгу. И некоторые путешествующие через порталы приходят в земной мир. Дети часто в раннем возрасте испытывают непонятную тоску, они помнят ещё смутно о мирах, из которых прибыли сюда… Потом это знание окончательно стирается. 

Она провела пальцем по стеклу иллюминатора и всё вновь стремительно закрыла изумрудная туманная шторка.

-  Ты интересовался, почему меня зовут Белоснежка? У меня много имён. Или масок… Я бы назвала наш Ковчег Космическим университетом. Сюда приходят через творчество. И через творчество начинают, продолжают познавать себя, мир, Вселенную… Сколько талантливых мастеров учатся и творят здесь, сколько прекрасных образов, сказок создано ими через слово, краски, музыку… И я здесь учительница и ученица. Для кого-то Муза, для кого-то Фея, для кого-то Снегурочка, для кого-то Белоснежка… Картина не заканчивается с последним волшебным мазком кисти художника, она продолжает жить и развиваться, но уже самостоятельно, в других пространствах, и я бываю в них, живу, встречаюсь с мастерами, с их творениями, персонажами, которые уже и не их творения и персонажи, плачу и радуюсь вместе с ними… Это своего рода игра… Кстати, Елисей вовсе не гном, как ты упрямо предполагаешь, а писатель-сказочник, он пишет вещи, стилизованные под сказки братьев Гримм, так мы с ним и встретились, и я представилась ему Белоснежкой.

-  А как твоё настоящее имя?

-  Меня зовут Лоэритер…
 
Моя собеседница задумалась.

-  Мой дом далеко-далеко… Впрочем, и Земля давно уже мой второй дом. Как и у тебя.

-  А ты всегда читаешь мысли собеседника?

-  Ах я, такая-сякая, - искренне огорчилась хозяйка Ковчега, - я совсем не подумала, что тебе это может быть неприятно. Извини, это получается само собой,  у нас непринято, да и невозможно скрывать свои мысли… Постараюсь этого больше не делать.

- Да всё нормально, - махнул я рукой.

Мы помолчали. Лоэритер в упор взглянула на меня:
-  Мне жаль, что ты не хочешь остаться  погостить на Ковчеге. Попутешествовать в наших прекрасных мирах, посмотреть великие дворцы и храмы. Побывать в наших библиотеках. Тут есть, чему поучиться и что полюбить. Но я знаю, ты пришёл сюда со своим планом, я сразу увидела твоё стремление создать что-то совершенно новое, найти свою истину, сделать своё открытие, и, увы, не на борту нашего Галактического корабля. Что ж, в этом своём смелом и гордом стремлении ты тоже не первый, и мы постараемся помочь тебе.  Ведь Мироздание услышало и откликнулось на зов цветов, праздник, на котором ты недавно присутствовал. Многие барьеры и преграды открыты с этой поры… Смотри!..

Вспыхнуло, ослепило!..

По курсу корабля сверкала, затянутая розово-белым туманом, планета, в золоте сияющих звёзд, в шлейфе малахитовых туманностей, наполненных звуками и образами… Кто сказал, что Космос – мёртв? Он живой, истинно живой, он живей, чем мы, люди, со своим бытом и заботами, загромоздившими наше существование и давно похоронивших нас под своей тяжестью. Он живой, в нём плещутся крылатые мелодии и звенят чудные инструменты, он любит и зовёт тебя, шепчет, как шепчет Лоэритер:
-  Это новая Земля. Её не видно в телескопы, но она уже есть. Она скоро примет новое человечество, и  ты один из первых, кто начнёт строить на ней новую реальность… А помогать тебе будет художник Акинфей из Рода лесных волшебников.

Я вздрогнул, немного пришёл в себя, оторвался от чарующих картин и красок…

-  Да-да, ты уже писал про него в синей тетради. Он тоже ищет своё вдохновение. Всё уже приготовлено. Изначальная форма есть. Вам пора трогаться в путь.

Лоэритер задумчиво посмотрела в иллюминатор.

-  Но мы не прощаемся, нет. Мы, ковчеговцы, всегда будем помогать  вам, если помощь наша понадобится…

Помедлила.

-  Впрочем, кто-то будет и мешать. Ведь мешали тебе, когда ты плыл на остров Фиалки.

Я тоже задумался.

-  Может быть это странное существо, золотистое, похожее на плюшевого мишку. Я видел его в каюте у себя, и потом…

- Нет, совсем нет, - засмеялась женщина, - небесные братушки, как они сами себя величают, конечно весьма своенравные создания, и нашкодить слегка могут, ты с ними вероятно ещё встретишься… Нет, мешает тебе совсем иная сила.

Сделала паузу.

-  Всё преодолимо.

Новая Земля надвигалась на нас.

-  А теперь просто закрой глаза. Иногда это необходимо, чтоб увидеть истинный мир… И подожди чуть-чуть…

Меня уносило прочь с Ковчега, от Лоэритер, из старой жизни - в туманы и водовороты бушующих созвездий и галактик. И только знакомый шёпот:

-  Ничего не бойся, не медли и не спеши, открой навстречу волшебной мелодии, навстречу сну, навстречу истине своё сердце… И когда ты проснёшься завтра утром, ты будешь уже – Там…

-  Значит, у меня есть ещё целая ночь, чтоб закончить эту сказку, - пошутил я.

(Конец первой части)