Ну здравствуй, брат! Глава 1

               
 
 Сегодня Николай снова отправлялся в путь. В пятый раз. Проснулся, как обычно, в шесть утра, сказывалась многолетняя привычка деревенского жителя. Не мешкая, вымыл лицо холодной водой из умывальника, прибитого к старому тополю во дворе. Легкий завтрак и в начале восьмого ноги уже бодро шагают по направлению к почте, столовой, магазинам на трассе, откуда можно было доехать как до ближайших деревень, так и до Борисоглебска. Людей на остановке было совсем немного, не более пяти человек. Невдалеке на деревянных ящиках гнездились торговки яблоками и грушами, стояла сладкая пора ранней осени сорок пятого года.

    Автобусное сообщение пока не было настроено. Николаю повезло, минут через пятнадцать - двадцать его подобрала полуторка. Чаще всего людям приходилось ходить пешком на дальние расстояния, так что даже попутная лошадь была большим везением. Частные дома, большинство крытые под солому, тихо проплывали мимо окон. Скоро деревня закончилась, молодой и веселый водитель полуторки прибавил газ, спускаясь с высокой горы. Слева бушевал яркими красками лиственный лес, справа открывалась широкая даль, в средней части которой виднелся песчаный карьер. Взгляд Николая убегал дальше по синеватым холмам Ардакова бугра.

    Путь Николая был совсем не длинным - до деревни Ключики Карачанского района, минут двадцать езды на автомобиле по трассе Воронеж - Борисоглебск. Вот уже полуторка весело бежит по невысокому дощатому мосту через речку Савала, вот минует сосновые боры в районе песчаной Красовки, еще минут 8 – 10, и автомашина останавливается на остановке. Асфальтовая дорога разделяет здесь два населенных пункта, две маленькие деревушки - Ключики и Бирючий.

    Николай бодро сходит с порога автомашины и, не теряя времени, направляется по единственной улочке Ключиков. Ноги несут уже не останавливаясь,  Николай автоматически прибавляет шаг. Два десятка дворов, и вот он, дом в одну комнату с сенями, соломенной крышей, с синим крашеным крылечком. Сердце вздрагивает, когда взгляд Николая скользит по окнам - не заколочены, как раньше! Николай тихонько открывает калитку без запора, входит на крыльцо. Сердце, кажется, сейчас выскочит из груди. Тихо трогает щеколду, потом еще раз стучит уже громко, отчетливо. За дверью слышится шевеление, шаги, дверь открывает смуглый, слегка сутулый, невысокий, загорелый мужчина лет сорока с первой легкой проседью в волосах.
    - Ну, здравствуй, брат!

               

   Сколько уже написано про этот страшный день - начало войны, но и никак не получается миновать - настолько он перевернул жизнь людей. Практически это был рубеж, после которого ни один человек не мог жить так, как он хотел бы, строить какие - либо планы, реализовать свои желания и мечты. Страна лихорадочно перестраивалась. Главным в дальнейшей жизни людей становился лозунг, а фактически правило, закон: "Все для фронта, все для победы."

    Сегодня, хоть и было воскресенье, Николай сразу после завтрака направился на свое рабочее место - в сарай, где он оборудовал столярную мастерскую. Поступил большой заказ - изготовить окна и двери на строящийся дом. Вот уже две недели Николай работал здесь с утра и до темна. Он любил свою работу, любил запах свежей древесины, свежей стружки, любил чувствовать, как покоряется необработанный материал его умелым рукам. А более всего ему нравилось то, что он мог делать свою работу в одиночестве, ни от кого не зависеть.

    Теперь ему никто не мешал, жена Даша ушла на рынок за покупками. Сын Федька с друзьями убежал на речку. Дочка Анечка с подружками играли недалеко, в черемушнике. Работа спорилась. Николай имел все необходимые инструменты. которые трудно и долго доставал и приобретал. Дело двигалось к обеду, и Николай уже представлял, как Даша подаст ему к обеду тарелку горячих щей, прямо с огонька.

    Резкий стук в дверь отвлек Николая от приятных мыслей. Кто бы это мог так стучать? Николай оставил рубанок и открыл дверь. В проеме стояла Даша. Что-то странное, испуганное было в ее побледневшем лице.
    -Коленька, война.
    Николай долго, с полминуты осмысливал услышанное.
    - Как война? Откуда ты узнала?
    - Сама слышала по радио. Выступал Молотов. Война началась в 4 часа утра, немцы вторглись на нашу территорию. Что же теперь будет, а Коля?

    Николай молчал, мысли вихрем кружились в его голове. Он понимал, что прежней жизни уже не будет. Даша уже плакала в голос.
    - Не плачь, война эта не будет долгой. Наша армия сильная и крепкая - дадут отпор. Не мог он сказать Даше тогда, что думает он совсем по - другому. Николай понимал, что это надолго.
    - Я отойду ненадолго к Федоту.
   Федот был сосед напротив, через дорогу. Пожилой, лет шестидесяти, отличался рассудительностью и житейской мудростью.

               

   Николай прошел через сени, пересек улицу, скрипнула калитка. У Федота все было добротно - и дом крепкий, и крыльцо ладное, и забор свежий, отремонтированный в прошлом году. Да и во дворе - загляденье. Сараи просторные, не плетневые, как у многих, сделаны срубом. И скот домашний справный. Теперь, правда, остались во дворе только овцы, козы да куры, да еще хрюкал в боковом сарайчике поросенок. Раньше-то, лет десять назад были у Федота и две лошади, и две коровы с бычком. Вовремя он, Федот, понял время, свел лошадей да коров в создающийся колхоз, не то  пришлось бы ему зимовать далеко от родного дома. А так - доверили руководить колхозной бригадой.

    Николай постучал щеколдой, подождал. Медленные шаркающие шаги послышались за дверью.
    - Кто там?
    - Это я, тетка Мария, Николай. Дядя Федот дома?
    Дверь отворилась.
    - Проходи. На дворе он. Сейчас позову.
    Егор прошел в избу, присел на лавку. Через 2 - 3 минуты вошел Федот - весь уже седой, но коренастый, немного уже сгорбленный, но крепкий, сильный не по возрасту.
    - Ну, здравствуй, Николай. Садись за стол, чай будем пить.
    - Дядя Федот, да какой чай, война ведь началась! Вы не слышали?
    - Слышали. Мария ходила за хлебом, принесла новость. Маша, поставь чайник, подогрей.

    - Как же дальше жить, дядя Федот?
    - Да уж, дальше спокойно не поживешь. Мобилизация будет. Ты уж, Коля, не тяни с этим, от греха. Как объявят, лучше сам сразу иди. Законы военные будут намного жестче гражданских,  не дай бог попасть под горячую руку.

    Тетка Мария поставила на стол две кружки, пышущий жаром чайник. Из чуланчика поднесла мешочек с сушеными травами - земляникой, малиновым и вишневым листом, сушеными ягодами черемухи, какими-то разными травами, насыпала по щепотке в кружки, залила крутым кипятком. Загремела заслонкой в печи и на столе уже начатый капустный пирог. Двигалась Мария вроде и неторопливо, но споро, ладно. Душистый аромат распространился по комнате.

    Николай отхлебнул чай, он любил приходить к Федоту, часто пользовался его советами. Только теперь его лицо было серьезно и озабочено.
    - Дядя Федот, но ведь Красная Армия у нас очень сильная, самая сильная в мире, вот и в газете пишут... Может, война будет недолго?    Федот помолчал. Отхлебнул чаю. Потом тихо заговорил:

    - Я, Коля, так думаю, только ты смотри никому и нигде об этом не говори. Немецкая армия вооружена до зубов. Она обстреляна в боях, вон уже сколько стран они завоевали в Европе. Да каких,  хотя бы Францию - и  армия у них сильная, и народ стойкий. Думаю, в ближайшие месяцы фашисты будут бить наших красноармейцев, одолевать во всех сражениях. Хорошо еще, если до Нового года не дойдут до Москвы и Ленинграда...
    - Да ты что, дядя Федот?
    - Да ты молчи, Коля, молчи и слушай. Может, больше мы с тобой и не посидим. Воевать тебе скоро придется. Война будет страшная, кровопролитная, много народа погибнет. Мой тебе совет. Береги себя. Под пули без дела голову не суй. Будь три раза осторожен. Война не прощает даже мелочей. Не ленись, смотри за оружием, чтоб было исправно. И за одеждой, вовремя стирать надо, ремонт надо давать. Не бравируй, не лихачь. Выживают только осторожные да смекалистые. Не знаю, какая тебе выпадет судьба, но многие не вернутся.

    Грустный шел Николай домой. Вспомнилось вдруг ему, как вечером услышал он задорные частушки, что выводила голосистая младшая дочка Федота, Настя:

    - Ой Поляна стоит ловко,
      За Поляною - Лавровка.

    - А Гольская - эта в яме,
      Вся покрылась конопьями.

    - А Макарово - селечко,
      За него болит сердечко.

    Да, заболело сердце у Николая, понял он, что скоро придется расстаться с Дашей и с детишками.

               

   ...На другой день часов в 11 кто-то постучал в дверь Глазковых.
    - Я сам открою, - Николай быстро вышел из комнаты и открыл уличную дверь. У входа - посыльной из Сельского Совета.
    - Вам повестка. Распишитесь.
    Маленький листок бумаги, как много он изменил судеб.
Вчера, пока Николай гостил у Федота, был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР. Он гласил:
    "На основании статьи 44 пункта "о" Конституции СССР, Президиум Верховного Совета СССР объявляет мобилизацию на территории военных округов Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Одесского, Харьковского, Орловского, Московского, Архангельского, Уральского,Сибирского, Приволжского, Северо - Кавказского и Закавказского.
    Мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно.
    Первым днем мобилизации считать 23 июня 1941 года."

    Указ в молниеносном порядке передавался до военкоматов, районных и сельских Советов.

    Николай вспомнил вчерашние слова Федота, все в точку. Согласно повестке предусматривалось рассчитаться с работы, получив при этом двухнедельное пособие, сняться с комсомольского или партийного учета, подстричься наголо. Явиться в военкомат 25 июня к 9.00 с документами, продуктами в дорогу, без габаритных предметов. В случае неявки военнослужащий нес всю ответственность военного времени.

    Николай вздрогнул. Даша подошла совсем незаметно и читала повестку.
    - Ой, Коленька, что же будет? - заплакала в голос.
    - Тише, тише, не плачь, что подумают соседи?
    - А что мне соседи? - но все-таки стала причитать потише.
    Даша плакала до самой ночи. с небольшими перерывами, никак не могла успокоиться. Испуганные Анечка и Федя сидели тут же с испуганными глазами, периодически они тоже принимались плакать. Николай успокаивал:
    - Ну хватит, хватит, слезами делу не поможешь.

    Он твердо решил идти в военкомат уже завтра, не желая, чтобы эта пытка продолжалась еще день. Недаром говорят: "Долгие проводы - лишние слезы." Увольняться с работы ему было неоткуда, сниматься с учета тоже, он был беспартийным. А пока он подбирал себе одежду и обувь, наиболее удобную для похода. Чуть погодя еще раз сбегал к Федоту, подстригся - тот был мастер на все руки. Да и попрощаться. Тетка Мария спустилась в погреб и принесла кусочек сала, редкий продукт в июне.

    Ближе к вечеру Николай добавил к нему буханку хлеба, картошки, немного печеной, немного сырой, на всякий случай, насыпал в спичечный коробок соли. Еще пару коробок спичек да мешочек с табаком - самосадом. Уже в постели сказал Даше, что намерен идти в военкомат уже завтра утром. Даша, у которой были выплаканы к этому времени все слезы, только всхлипывала.

    Проснувшись утром, как обычно в шесть, оделся, хлебнул чаю, накинул на плечо котомку, поцеловал спящих Анечку и Федю, шагнул за порог. Оглянувшись, с минуту еще посмотрел на свой дом, двор, цветочки в палисаднике, на березку и куст калины, повернулся и бодро зашагал по улице. Даша долго еще шла за ним, не в силах оторваться. Николай, будучи человеком скромным, стеснительным, приостановился, крепко обнял Дашу, стараясь сохранить тепло этого объятия надолго, может быть на всю войну, крепко поцеловал жену в губы.

    - Ну, а теперь иди, иди к детям, Даша, пора.

    Даша еще долго стояла неподвижно, наблюдая, как ловкая фигура мужа, ее Коленьки, становилась все меньше и меньше, пока вовсе не исчезла за горизонтом.