Официантка

В Москве есть ужасные заведения - заведения, в которых чувствуешь себя более одиноким, чем до того, как тебя угораздило заглянуть на огонёк. В таких заведениях посетители притворяются, что им хорошо, а официанты делают вид, что верят их притворству.

Был вечер четверга. Бежевая с чёрным плитка, покрытая царапинками, блестела. Душный воздух подвала с зелёными стенами окутывал гостей. Девушки за стойкой заказывали крепкое, уныло тушили в пепельнице сигареты, перекидывая ногу на ногу, и грустили. 
 
Вентилятор на потолке крутился рассеянно и лениво, равномерно разбрызгивая свет. Музыканты старались, но никто не слушал. Разговоры были громче и несли в себе больше смысла, чем мелодия. 
 
Это правда, что первая встреча, первый взгляд, всё первое значит намного больше, чем то, что после. Это решение первых секунд: да или нет, музыка либо складывается из аккордов, либо нет, и вы слышите фальшь, и перестаёте играть. 

***
Стройная официантка с бокалом наперевес - такими тонкими казались её руки - проскользнула между двумя столиками. Утончённая, в бархатном платье, с растрёпанными волосами, она мелькала то тут то там, вызывающе сверкая глазами. Татуировка на правом предплечье выбивалась из образа, добавляя мальчишеского, хулиганского. 
 
Люди разговаривали о том, что их волновало. О том, что завтра на работу, о счастье и несчастье, но больше всего - об одиночестве. Одиночество слышалось везде: оно было в грустной мелодии, в рассеянном взгляде девушек, в напряжении, повисшем между парочками. «Один», - начинал кто-то за стойкой. «Ночество», - заканчивал за него пианист. Губы трубача так и норовили вытянутся в длинную пугающую «о», но люди не желали его слушать. Никто не хотел думать об одиночестве. Его появления боялись, как чумы, и сторонились, как прокажённого, того, кто осмеливался его упоминать. 
 
*** 
По плитке звякнуло стекло. Красная жидкость покатилась по полу, зализывая царапины, как ранки.  Этот звук заставил всех встрепенуться и на миг забыть об этой страшной «О». 
 
Вино дотекло до аляпистого ковра, на котором располагались официанты.  Весь подвальчик впервые за вечер смотрел в одну точку. 
 
- Я уберу! 
 
Девушка с татуировкой появилась с шваброй откуда-то справа и начала подбирать осколки. 
 
Изящные руки с длинными пальцами ликвидировали последствия катастрофы за несколько секунд. Она
оглядела всю комнату, удостоверилась, что порядок снова восстановлен, кивнула головой и продолжила работать.
 
Музыканты начали новую мелодию, девушки снова заговорили, к ним снова потекли наполненные стаканы, бутылки, а от, них, обратно - уже пустые, с аккуратной губной помадой на ободке чашки или скомканной белой салфеткой.
 
- Вы тут давно работаете? 
 
Она проходила мимо дальнего столика. Чья-то рука осторожно коснулась её локтя. 
 
- Ах, это вы! - наклон головы вместо приветствия, - я работаю тут уже год, - взгляд карих глаз, улыбка в сторону, запах цветочных духов и вина. 
 
- Во сколько вы заканчиваете? 
 
Вопрос улетел в пустоту. Она уже скользила к другому столику. 

Он чувствовал запах цветов.
 
- Сильвупле, - она с грацией сняла два бокала с подноса и поставила их на мраморный столик. 

Руки, контрастно оттенённые чёрными рукавами, приковывали его внимание.
   
Два месяца назад они случайно пересеклись взглядами, когда она переходила дорогу к кафе. Она шла в туфлях по грязному дорожному снегу. 
 
- Мы уже закрываемся, - кто-то отвлёк его от мыслей. 
 
Он не заметил, как засиделся допоздна. Зал был пуст, оставались бармен и официант, который медленно протирал стаканы. 
 
- Скажите, а официантка, которая сегодня работала, ушла? 
 
Официант поднял глаза от стакана. 
 
- Не знаю. Да, наверное. Вот, и куртки её нет. 
 
Он улыбнулся от осознания своего бессилия. 
 
- Спасибо. Зайду к вам ещё. 
   
 
Несмотря на поздний час, на улице было оживлённо. Это был один из центральных районов Москвы, сто лет назад переполненных кабачками, а сейчас – барами, ресторанами и заведениями подобного рода. Рядом постоянно крутились таксисты, предлагая свои услуги тем, кто был в состоянии бояться за свою жизнь. Остальные, не такие рассудительные, предпочитали уезжать на том, на чём приехали. 
 
Миновав самую опасную часть дороги, наш герой отправился к себе, чтобы засесть за работу и накопить на ещё один разбитый стакан. 

  ***
 
Прошла неделя. Он пришёл пораньше, чтобы попробовать увидеть её перед началом смены. Cидел, ждал и наблюдал, а она всё не появлялась. 
 
Он дождался второй смены, просидел до закрытия, так никого и не встретив.

На этот раз дежурил другой официант, тот, который обычно работал с ней.

- Не переживайте, работает. Она сегодня плохо себя чувствовала, передала, что не придёт. Она часто болеет, - официант приглядывался к нему, будто решая, стоит ли сообщать что-то, но, видимо, передумал, - если вам что-то нужно, я могу передать. 
   
- Да нет, пожалуй, ничего. Только скажите, чтобы поправлялась. 
   
***
 
В Москве, которая обычно встречает Новый Год плюсом и слякотью, подмораживало. Было безветренно. Падал снег. 
 
Она была здесь.
 
- Во сколько вы заканчиваете?
- Сегодня я допоздна. Но, если хотите, можете подождать…
 
Конечно, он дождётся. 

Какой-то мужчина вошёл в зал и сел рядом с ним.

Другая официантка подошла к нему и спросила, хочет ли он чего-нибудь.

- Позови мне Риту, пожалуйста.

Рита подошла к нему. Ни следа кокетства, ни следа улыбки нельзя было обнаружить на её бледном лице.

Мужчина встал, скрипнув стулом. Они отошли.

Он невольно напрягал слух, хотя не хотел подслушивать.

- Ты обещала мне прийти.
- Да, но я не смогла, меня загрузили работой…
- Не ври. Я знаю, что ты хочешь спрятать от меня, но у тебя не выйдет.

Она беспомощно крутила головой по сторонам, ища кого-нибудь, кто мог бы её отвлечь.

- Не вертись. Мы всё равно должны договориться об условиях.
 Его рука сжала изящное запястье, и она вздрогнула.

Он больше не мог смотреть на это унижение.

- Не пугайте девушку. Я уверен, что она не сделала вам вреда.
- Не лезьте. Мне нужно поговорить с моей женой.

Он отпрянул, шокированный словами. Рита – теперь он знал её имя – замужем? Пусть так, но это не даёт права обращаться с ней так грубо.

Растерянный, разбитый и расстроенный даже сильнее, чем в прошлый раз, он сорвал с вешалки куртку и вышел на улицу.

Было скользко. Он еле удержался на ногах, но вовремя поймал равновесие. Шёл и думал, что заставляет женщину быть неверной.

Её муж плохо обращался с ней. Но что бы делал он на его месте, зная, что жена соглашается на прогулку с незнакомцем?

Он перешёл на другую сторону дороги и облокотился о холодную стену. Через полчаса они появились: хрупкая девушка висела на локте у мужчины, что-то быстро ему говорила. Мужчина остановился и отвесил ей звонкую пощёчину.

Он не мог увидеть её слёз, но был уверен, что она плачет.

Ему было безумно жаль её.
Он заснул, одолеваемый навязчивыми мыслями.
***

На следующий день он вышел прогуляться. Ярко-голубое небо, предвещающее скорую весну, внушало хорошее настроение. Он думал о том, что будет делать летом. Уедет куда-нибудь с друзьями или съездит в родной город…

Мысли снова вернулись к официантке. Неприятное обстоятельство – замужество. Но если она согласилась, что может помешать ему вмешаться?

Однако она заставила его думать о ней лучше, чем она есть. Это детское, беззаботное выражение лица, растрёпанные волосы, руки в чёрном… Что-то не складывалось, не сходилось в его голове – и тем страннее казался ему вчерашний подслушанный разговор.


Вечером он снова был в кафе. Музыканты играли что-то медленное. В центре зала собралось несколько парочек.

Она стояла с подносом за спиной и с улыбкой наблюдала за неловкими движениями. Её улыбка выдавала чуть больше, чем просто удовольствие - чуть заметную насмешку. 

- Может быть, положишь поднос? 
 
Она не видела, как он подошёл, и вздрогнула, боясь, что её уличат в насмешливой улыбке. 
 
- Я... эээ... не умею танцевать. 
 
Её явно застали врасплох. 
 
- Не страшно. Я научу. 
 
Её рука, холодная поначалу, сжала его плечо. Сквозь платье он чувствовал мелкую дрожь и тепло. 
 
Она уже совсем освоилась и вовсю начала улыбаться. 
 
- А ты хорошо танцуешь! - такой же карий взгляд, как и всегда. 
- Приходится. 
 
Они проговорили весь танец.  Он не решался задать ей вопрос о муже. Ему казалось, что упоминание этого разговора разрушит их близость, и она уберёт руки с его плеч и убежит прочь.
 
Музыка кончилась. Они одни остались посередине зала, пока остальные уже успели рассесться и теперь воззрились них.

Ему казалось, что все смотрят на неё. Она была хороша в этом платье, на этот раз не бархатном, а хлопковом, но тоже чёрном. Ей шла красная помада, которая немного размазалась - то ли от постоянной улыбки, то ли от того, что она часто смахивала волосы с лица.   

Смена закончилась. Они вышли через тяжелую дверь, которую он придержал для неё, и остановились. 

 -  Ты куришь? 
 - Да, немного. 
 
Закурили. 
 
- Тебе нравится это место? - спросила она, выпуская облачко дыма изо рта. 
- Честно сказать, оно ужасное, - он решил ничего от неё не таить, - из этого места мне нравишься только ты. 
 
Она повела плечами, будто стряхивая с себя холод улицы. 
 
- Спасибо. Вообще-то я не только тут работаю...
 
Он улыбнулся. 
 
- Я не ревную тебя к другим заведениям. И не запрещаю тебе там работать. 

У него так и вертелся на языке вопрос «А муж запрещает?» Она ответила раньше, чем он успел что-либо сказать.

- Вот уж спасибо! - она рассмеялась. 
 
Хотела сказать что-то ещё, но передумала. 
 
- Пойдём, мне холодно, - закуталась в куртку. 
- Куда?
 
Битые стаканы изрядно подточили его бюджет.
 
- Пойдем на Площадь. Там сейчас очень красиво. 
- Ты же в туфлях, замёрзнешь!

Она настаивала.

Он никак не мог выбросить из головы мысли о её муже.
 
Чтобы поговорить, им приходилось перекрикивать гул машин. Несмотря на то, что был уже двенадцатый час, этот веселый район и не думал закругляться. 
 
Она только и делала, что смеялась. У неё была очень подвижная мимика и детское лицо.  Он любовался ей.  В конце концов, ну и что, что она замужем?
 
Стала изображать, как они танцевали. 
 
Она крутилась на каблуках чёрных туфель, как вдруг, поскользнувшись, споткнулась о бордюр. Он кинулся к ней, чтобы поймать, но не успел. Она взмахнула руками и полетела назад, прямо на дорогу. 
 
Был красный. Жёлтое такси не успело затормозить. Послышался вскрик. Её прекрасные тонкие руки разметались по жёлтому капоту и замерли. 

Из машины вырвался вчерашний мужчина. Бросился к Рите.
 
Красное пятнышко отделилось от её головы и струйкой потекло по зимней дороге, растапливая недавно упавший снег. Страшный шум настиг его.  Толпа закрыла от него ужасную сцену.
 
Кто-то толкал его, что-то кричал в ухо, но он не слышал. Его оттащили от бордюра, а он никак не мог оторваться от струйки цвета вина, которая вытекала из-под её волос. 
 
- Кто она? Как её зовут? Вызовите скорую! - кричал кто-то вдалеке. 
 
Так казалось ему, хотя кричали ему в ухо. 
 
Когда скорая уехала, забрав с собой тело, он всё ещё стоял на морозе нараспашку, прижавшись к обледенелой стене. 
 
Одиночество навалилось на него всей своей тяжестью. Он сел на засыпанный снегом асфальт, закрыл рукою глаза и заплакал.