Еще раз об игре в войнушку во владимирских лесах

      Перед тем, как отправиться в дальний путь, в военный лагерь, расположенный в лесной глухомани во Владимирской области, один из студентов-«МГИМОшников» вышел из выстроившейся колонны и с поддельной бравадой помочился под раскидистым деревом в скверике университета. «Космонавты всегда ссут перед полетом на колесо автобуса! Поссым и мы, чтобы все вернулись живы и здоровы!» – сказал он с улыбкой. Парень был явно навеселе от выпитого с утра пива. Этой мимолетной, чуть пьяной импровизацией молодой человек, казалось бы, грубо выломился из «портретной рамки» образцового и непогрешимого советского студента. Но этот вульгарный поступок вызвал у курсантов веселый смех – и только. Никаких осудительных слов в его адрес не прозвучало….
                ***
      Обрили головы многие из курсантов, и даже патлатый рокер Михаил Макаренков не пожалел свои густые, темные кудри, состриг их. Говорили, будто он навзрыд плакал, когда парикмахер брил ему голову – так ему было жаль своих роскошных локонов.

      «Под ноль» обрил голову и я. И мое лицо сразу же приобрело какой-то первобытный вид, словно вместе с волосами, густо усеявшими пол в ногах парикмахера, я потерял и толику своего «айкью» (впрочем, это иностранное слово мы тогда еще не знали). У меня был крестьянский замес, и облик я имел совершенно заурядный, простонародный, не демонический.

      …Мы уже несколько дней жили в военном лагере.
      – Посмотри, Андрей, какая у него рожа! Ни грамма интеллекта! – загыгыкал, помню, курсант Сергей, указывая на меня своему другу Трушину.
      – Я понимаю, что у меня лицо не эстета, но ты на себя посмотри, умник хренов! – огрызнулся я. – С такой харей я бы в люди постеснялся выходить, так бы и безвылазно и сидел в глухом лесу!
«Умник хренов» был тоже лыс и чертовски страшен.
      – Хватит вам гоношиться! – вмешался в наш нелепый разговор Трушин. – Все мы здесь на одно лицо – потные, грязные, безликие, как оловянные солдатики. На военных сборах интеллект – лишний груз, и его сбрасывают, чтобы легче было идти в походном строю или совершать марш-броски…
      Да, взаимные пикировки и выпады между курсантами иногда случались, но не помню, чтобы возникла какая-нибудь жестокая драка. Это очень удивительно, при таком-то скоплении народа мужеского пола на одной маленькой и тесной территории. Удивительно, но ни разу никто не принял бойцовскую стойку. Объяснение этому феномену я нашел в словах легендарного майора Молчанова.
      – Политруки не имеют права драться. Они обязаны убивать врага словом! И никакого мата! Мат – это оружие каменного века! – заявил он как-то на одном из политзанятий.
                ***
       Наша лагерная жизнь в сосновом лесу была очень бедна событиями, и я не могу рассказать ни одной мало-мальски интересной истории, которая бы вызвала душевное потрясение. У нас не было ни денег, ни вина, ни женщин, а где их нет, там нет и никаких историй. Наша жизнь шла четко по уставу, с утра и до позднего вечера был расписан каждый наш шаг в кирзовых сапогах. Тот же сосновый лес, то же небо, те же частые, надоедливые дожди, те же жалящие комары-кровососы, те же нудные переклички – утренние и вечерние, те же походы строем на завтрак, обед и ужин. К концу военных сборов вся эта подневольная, лагерная жизнь, ее изнурительное, тоскливое однообразие, «полный идиотизм военщины», как выражались некоторые, порядком надоела молодым курсантам. Нам всем скоро осточертело играть в «войнушку», ведь мы все считали, что рождены для другой игры – «игры в бисер».
                ***
        Что вспоминается?
        Вспоминается, как я глубокой ночью стоял на посту, охраняя оружейный склад, и читал вслух стихи Ивана Тургенева, чтобы заглушить сладострастные стоны, раздававшиеся из соседней каптерки. Какой-то служивый из военного городка с неистовой страстью и увлечением занимался любовью с девушкой. Ах, какие звуки раздавались в ночной тишине, какие звуки! Сначала я слушал эти громкие срамные звуки с философским спокойствием и думал: «Всюду жизнь!». Но потом донельзя возбудился и вынужден был обнять – «как жену чужую»  – заржавленный, липкий от смолы ствол сосны. Ну, очень романтичной выдалась та июльская ночь! Вовек, блин, не забуду, как с воодушевлением пел:
      Утро туманное, утро седое,
      Нивы печальные, снегом покрытые…
      Нехотя вспомнишь и время былое..
      Многое вспомнишь родное, далекое,
      Слушая рокот колес непрестанный,
      Глядя задумчиво в небо широкое,
      Глядя задумчиво в небо широкое…

      Вспоминается, как сидели в окопе, швыряли деревянные, утяжеленные металлом гранаты на танки, которые с дымным грохотом двигались на нас. Как курсанту М. чуть было не оторвало голову железной гусеницей, когда он раньше времени попытался было высунуться из окопа. Помню, с каким трудом парень выбрался из траншеи, оглушенный ударом мощной гусеницы. Помню, с какой свирепостью армейский офицер налетел на него: «Куда ты голову свою высуешь?! Куда спрашиваю, дубина безголовая?! Марш в конец строя! Боец х…в!».

       И он еще долго матюганился, заглушая своим криком оглушительный грохот танка.
       Вспоминается, как мы торжественно принимали присягу, обязуясь защищать свою Родину – Союз Советских Социалистических Республик. Курсанты читали текст присяги с мелованного листа с узорчатыми краями, но были и те, кто считал принятие присяги важной жизненной вехой, может быть, даже более важной, чем защита диплома, а потому выучили текст наизусть.
       – Теперь вы влились в ряды защитников своей Родины, – объявил по завершении церемонии армейский полковник (извините, но я запамятовал его фамилию). – Несите же с честью гордое звание защитника Отечества!
        – Служим Союзу Советских Социалистических Республик! – во все горло гаркнули мы.
        Это было в 1985 году. А через шесть лет, в 1991 году, распался Советский Союз – государство, которое мы дали присягу защищать. В мгновение ока все мы оказались защитниками несуществующей страны.
                ***
        За месяц нашей военно-полевой службы никто из курсантов не пострадал, все вернулись в Москву из лагеря живыми и невредимыми. Не зря, видимо, студент-«МГИМОшник» вспомнил традицию космонавтов перед отправкой в полет.
***
        История с военными лагерями имела для меня нелепый и вздорный конец. На следующий день по возвращению в Москву, в один из московских универмагов «выбросили» дефицитные югославские туфли. Как всегда, выстроилась огромная, чуть ли не километровая очередь.
        – Давай, братан, вставай! – дернул меня кто-то за руку, когда я шел мимо той бесконечной очереди. – Вижу, что ты только откинулся.
        – А как ты догадался? – спросил я молодого парня с явно уголовным прошлым, о чем свидетельствовали многочисленные наколки на его руках.
        – По твоему причесону, – ответил парень. – Что, решил прибарахлиться?
        Я кивнул и встал в очередь. И тут я вспомнил своего однокурсника Сергея, зря на него все-таки взъярился. Не хватает мне интеллекта на лице, коли даже бывшие «зеки» принимают меня за своего. Ну и пусть! Иногда это даже выгодно. Пусть я буду ходить без наличия интеллекта на лице, зато в моднючих югославских туфлях…