Кавалергарда век недолог...

Кавалергарды, век недолог,
И потому так сладок он.
Труба трубит, откинут полог,
И где-то слышен сабель звон.
Ещё рокочет голос струнный,
Но командир уже в седле...
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!

Б.Ш.Окуджава


     Колоритнейшей личностью был Сашка – пожарник. Сосед по гаражу.
     Служил он в воинской части где-то на окраине Москвы. Появлялся иногда на стоянке в военной форме. С погонами прапорщика и пожарными эмблемами в петлицах.
     Отсюда и прозвище.
     Я ни разу не видел его грустным. За долгие годы знакомства – ни разу.
     А всегда только с детской, доброй улыбкой до ушей. Восседающим на ящике из-под пива у настежь открытых дверей своего гаража.
     Ежевечерне на капоте видавшей виды «Нивы»  раскладывал он газетку с нехитрой снедью. И расставлял бережно интеллигентные стопки из советского прессованного хрусталя.
     Стопки эти смотрелись на газете инородными телами, но народ к ним со-временем привык, полюбил их, и был бы крайне расстроен, если бы они вдруг однажды куда-то исчезли.
     Наливалась водка, приносимая Сашкой. Потом шли другая, третья..., купленные в ближайшем ларьке кем-нибудь из немногочисленных, но сплоченных обитателей нашей дружной ВДОАМовской стоянки.
     Мне помнится, что не было у традиции этой отпусков. И выходных не было.
     Не имело значения время года.
     Лишь путеводной звездой  горел допоздна  яркий свет в его гараже. Да разносился по двору привычный жителям дома громкий смех подвыпивших мужиков, травивших под те рюмочки  соленые анекдоты, да байки про баб.
     Когда Сашка вдруг пропал неожиданно, заметили это все.
     Потому, как грустно стало в гаражах.
     Непривычно тихо во дворе по вечерам.
     А потом и тревожно.
     Сгинул человек. Не предупредив никого, весточки не оставив.
     Неделя прошла, другая, третья.
     Объявился Сашка так же неожиданно, как и пропал.
     Победителем въехал на стоянку на диковинной машине, расписанной яркими красками.
     С огромными колесами.
     Большушим багажником на крыше.
     Обвешанной, как елка новогодняя, фарами разного размера.
     С экзотической лебедкой впереди и огромным фаркопом сзади.
     Но сначала все, кому повезло в тот день, увидели через лобовое стекло этого чуда улыбающееся лицо пропавшего Сашки.
     Тем вечером вновь ярко осветился гараж, и знакомый ящик появился у ворот, и газета была разложена, и рюмки расставлены.
     Пили что-то из красивых бутылок, из незнакомых краев привезенных.
     Не было привычных анекдотов.
     Затаив дыхание, Сашку все слушали.
     И оно стоило того.
     - Пакет я как-то получил – начал он – из Красного креста и Красного полумесяца.
     - А в пакете том говорилось, что ищут меня мои немецкие и французские родственники. В гости просятся.
     - Что за родственники, откуда взялись? – загалдели все, не сговариваясь.
     - Дело в том, что происхожу я из древнего немецкого баронского рода.
     Сашка встал.
     - Фон Эгерты мы.
     Предки мои два столетия России служили. В кавалергардах. У нас вся родня рослая. Во мне, вон, тоже метр девяносто шесть.
     И тут только заметили все и рост его и стать.
     Удивительно, но не обращали мы раньше на факт этот внимания особого.
     Может оттого, что он всегда на ящике сидел? Или просто привыкли давно.
     - Прадед мой флигель-адьютантом у императора Николая Второго был. У меня и кортик его сохранился и безделушки кое-какие.
     - Мои родичи, в России после революции оставшиеся, фамилию поменяли. Вот,  нас и не тронул никто. А мы помалкивали.
     Оказывается, приезжали к нему уже родственники заграничные.
     Зашли в квартиру коммунальную в доме трехэтажном, пленными немцами после войны построенном.
     Пришли в ужас от увиденного.
     Срочно вызов сделали.
     Оформился Сашка, слова никому не сказав, и уехал в эту самую Германию.
     - Крепко они там живут – безо всякого пафоса констатировал он – дома свои сохранили, угодья.
     - К французской родне возили, благо, недалеко друг от друга живут. Поместье там, земли немеренно, виноград.
     - А чем занимался то целый месяц? – начали любопытствовать все, ошарашенные услышанным.
     - Да водку их учил пить – весело отозвался Сашка – так весь отпуск и пропьянствовали.
     Многочисленные сородичи стали уговаривать Сашку в Германию перебираться. Дескать, не может отпрыск знатного рода, в такой нищете жить.  Обещали жильем снабдить, деньгами помочь, на работу определить.
     Было время подумать. Между пирушками хмельными.
     Отказался.
     Категорически.
     По Родине заскучал.
     Огорченные родственники отговорить не смогли.
     - Ладно – сказали – только без подарка домой не отпустим.
     По автомагазинам повезли.
     - Выбирай – говорят -  любой автомобиль.
     Сашке «Нива» советская понравилась. Только немцами под свои вкусы переделанная. Ее и выбрал, вновь всю родню крепко удивив.
     История эта еще при Советской Власти приключилась.
     Огорчились мы за Сашку.
     - Ну, и дурак – загалдели дружно – надо было иномарку выбирать.
     - Не – блаженно улыбнулся он – я эту как увидал, так сразу влюбился.
     И вновь потекла размеренно жизнь наша гаражная.
     С заботами, хлопотами, с обязательным Сашкой на ящике у гостеприимно открытых по вечерам ворот его гаража.
     Только с этого дня стал он у нас Бароном.
     Какой же он пожарник?
     Этот внук флигель-адьютанта императора Николая Второго.
     Однажды, копаясь в развале в букинистическом магазине, обнаружил я радостно маленькую книжечку одна тысяча девятьсот третьего года издания.
     С воспоминаниями генерал-губернатора Кишинева барона фон Эгерта.
     Купил, естественно, и с удовольствием Сашке тем же вечером подарил.
     Чем очень его порадовал.
     Давно уже не появляюсь я на той стоянке.
     В квартире нашей внук живет. Нет необходимости.
     Потому и узнал поздно, что нет больше на белом свете нашего Сашки - барона.
     Умер, кавалергард.
     Давным-давно.
     Прилично до старости не дожив.
     Не долог век.
     Не долог.