Площадь памяти

 Шёл мелкий, обычный для Питера дождь. Было не по-весеннему зябко. Майская погода не радовала. Мелкие капли змейкой извивались между медных букв по серому мрамору.
  Я бегло просматривал списки лежащих в братском захоронении бойцов. Кто они? Чьи-то сыновья, отцы, братья. Кто-то только начал жить, кто-то, наверное, был отцом большого семейства, а у кого-то голова была уже белее снега. Они не знали друг друга, никогда не встречались на улицах большого города, но встретились здесь, на Невском пятачке. Встретились, чтобы никогда больше не расставаться, чтобы навеки лежать здесь вместе в этой промокшей от дождя земле.
  Маленькие капли скользили сквозь фамилии по холодному мрамору. Гаврилов… Пушкарёв… Родионов… Рубцов… Рубцов В.А.! Мой полный тёзка! Сердце сильно стукнуло в груди и замерло. Кто ты?  Кто же ты, солдат великой войны, солдат великого города?

   Передо мной архивные документы. Пожелтевшие от времени листки небольшого формата и маленький треугольник письма.
«…Ваш сын – сержант Рубцов Виктор Андреевич командир отделения 115 стрелковой дивизии В бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 13 февраля 1942 года. Похоронен…»
 Похоронен… Самое страшное извещение войны. Как письмо с того света, как последняя весточка. Сухие строчки… за Социалистическую Родину… Как же больно их читать.
  Его письмо. Последнее письмо с войны. Почта не смогла найти адресата. Не было такого адреса в городе. Невский проспект 174   квартира 12. Только груда камней да пустые глазницы окон соседних домов, смотрящие словно с того света чёрными провалами в бездну. Некому было читать это письмо.
  Бережно разворачиваю хрупкий треугольник. Руки дрожат. Ком подкатывает к горлу.
  «Здравствуйте, мои дорогие, мамуля и Муся. Как же я без вас скучаю! Есть ли весточка от отца? Муся, слушайся маму! Ты ведь уже большая. Ты ведь знаешь, как ей сейчас трудно!
Мама, я встретил здесь своего однокашника, помнишь Тольку из «А» класса? Они на Лиговке жили. Тоже сержант. Важный такой, а уши такие смешные, оттопыренные. Его из-за них дразнили всегда. Курит. Серьёзный.
 Нам завтра рядом переправляться на тот берег. Не знаю, смогу ли ещё написать.
 Люблю вас, мои хорошие.
Витя.»

Мы стоим у надгробной плиты плечом к плечу: отец и сын. Свежий ветер треплет шевелюру ещё безусого юнца. Мы молчим. Да и зачем слова здесь? Здесь нужно молчать.
  Сквозь прорвавшиеся тучи пробивается солнечный луч и скользит, скользит, выхватывая на мраморных плитах одну фамилию за другой: Гвицквелия… Гареев… Марков… Рубцов… Теперь я знаю, кто ты, герой великой войны.
  Сын положил к подножию плиты гвоздики. Алые, как пролитая кровь, они сегодня заполнили мемориал. А люди всё несли и несли цветы, заливая площадь красным огнём памяти…