Словарный запас

Словарный запас

Часть 1.

Есть непреходящие ценности. И слава богу! В суровом, холодном климате такой ценностью всегда было тепло. По-своему этот вопрос был устроен в середине 19 века. В Петербурге, рядом с аристократичным центром осуществлялась торговля напитками. Согласно полицейскому правилу, питейные лавки могли располагаться вдали от церквей, гимназий, увеселительных учреждений. Вся винная торговля принадлежала казне. И над входом была обязательной вывеска - двуглавый орёл на зелёном фоне и надпись "Казённая винная лавка". В обиходе прозванная "казёнка" или "монополька". Казёнки посещали чаще всего извозчики, страдающие от сырого холода и ветра. В лавке было два окошка. В одно окошко передавали бабе-продавщице монету, а из другого окошка получали товар от сурового дядьки. Товар был двух сортов - "белое вино" и "белое вино" ниже по качеству. Бутылки с водкой, называемой "белое вино" имели головку, запечатанную белым сургучом, и стоили 60 коп. поллитра. Были и трёхлитровые бутыли в корзинах из свежей белой щепы. Продавали и "сороковки" - сороковая часть ведра. На шесть копеек можно было утолить жажду, купив "мерзавчик", по цене четыре копейки, и две копейки за бутылочку. Бутылки худшего качества запечатывали красным сургучом, продавали по цене 40 коп. Возле лавки и распивали, разбив красное горлышко о стену дома.

Упорядочим уже известную информацию:
«казёнка» - «Казённая винная лавка»;
«монополька» - тоже «Казённая винная лавка»;
«белая головка» - бутылка водки высшего сорта, двойной очистки, имела сургучовую «белую головку» и стоила 60 копеек;
Менее качественная водка, с «красной головкой», отпускалась по цене 40 копеек за бутылку;
«четверть» - (четверть ведра)трёхлитровая бутыль в оригинальной упаковке,красивой корзинке из белой древесной щепы;
«сороковки» - бутылки белого вина меньшего размера (половина поллитры). То есть, бутылка-полбутылки, содержащая сороковую часть ведра;
«мерзавчик» - миниатюрная бутылочка, с посудой стоил 6 копеек: 4 копейки водка и 2 копейки посуда;

И вот как можно было провести время, по словам очевидцев:
В.И. Пызин и Д.И. Засосов в своих воспоминаниях писали: «В лавке было тихо, зато рядом на улице царило оживление: стояли подводы, около них извозчики, любители выпить. Купив посудинку с красной головкой – подешевле, они тут же сбивали сургуч с головки, легонько ударяя ею о стену. Вся штукатурка около дверей была в красных кружках. Затем ударом о ладонь вышибалась пробка, выпивали из горлышка, закусывали или принесенным с собой или покупали здесь же у стоящих баб горячую картошку, огурец. В крепкие морозы оживление у „казенок" было значительно большее. Колоритными фигурами являлись бабы в толстых юбках, сидящие на чугунах с горячей картошкой, заменяя собой термос и одновременно греясь в трескучий мороз. Полицейские разгоняли эту компанию от винных лавок, но особого рвения не проявляли, так как получали угощение от завсегдатаев „казенки".

А вот это уже домыслы. Поллитра плохо очищенной водки, запечатанной красным сугручом, в народе именовали "красная головка". Ну чем же не "Красная шапочка"? И тогда сюжет о маленькой девочке, пересказываемый взрослыми детям, приобретает чисто прикладной смысл, но в рамках контекста. Речь должна идти (в понимании взрослых)о бутылке, которую хотят выпить. В понимании детей смысл, конечно, поучительно-воспитательный. Сказка предупреждает крох о том, чтобы с незнакомыми, особенно без взрослых, не заговаривать ("А вдруг это оборотень?").

Такая мысль пришла мне в голову сегодня, а позавчера я написала следующее стихотворные строки:

Стирая сказок старый грим,
И применив для пользы жизни,
Мы никогда не повторим
Того, чего уже не ищем.
Зачем-то внучка через лес
Несёт для бабушки печенье.
Наверно, бабушка стара
И печь не может в воскресенье.
Добыча лёгкая для тех,
Кому не страшны кривотолки.
И внучка к бабушке идёт,
А следом стаей - злые волки.
О, ужас! Среди всех один
Был привлечён дитём с корзинкой.
Но почему-то не напал,
Как завещали по-старинке.
Дитя ступило на порог
И бабушку не признаёт.
Давно старушку не видала -
И зубы, уши не признала.
Куда деваться, если съесть
Хотела внучку? Что за месть?
То волк, а бабушка в утробе.
Какие ужасы нас ждут?
И внучка с бабушкой, как в гробе,
Через каких-то пять минут.
Скучают после странной встречи:
Есть вход - не выход, путь заказан.
Лишились обе дара речи,
Но выход должен быть, обязан!
Воображение желает
всегда спасительный исход!
Охотник волка убивает,
Ликуй читатель, жизнь идёт!
Наверно, девочке одной
Не стоит в лес ходить,
А как же бабушке родной
Гостинцы приносить?
Вот так утилитарно
Смотрю на сказки, прямо.
Кто в тайный смысл проник,
Тот сказочник-старик!

Вот отсюда, с вопроса о тайном смысле сказки, видимо пошли поиски ответа (подсознательно) и привели к пониманию разделения смысла на два контекста - для детей и для взрослых. А уж сказку, где фигурирует "красная головка" в роли Красной Шапочки из сказочной жизни нетрудно переложить во взрослый контекст. У всех он будет отличаться, отражая личный опыт. Предоставим дело лично своему воображению, если захотим. И будет это выглядеть так. Сказка о "Красной Шапочке" - это сюжет о бутылочке, выпитой замёрзшим извозчиком, поделившимся с полицейским, чтобы его не насмерть наказывали за шум. И воскрешение "красной головки" на следующее утро, в связи с открытием питейной лавки. И грустный конец – когда Красная Шапочка ("красная головка") убегает от волка (деньги пропиты) и приходится удовлетвориться "мерзавчиком"! Кто бы это мог быть?
________________________
Сюжет о девочке, обманутой волком (№ 333 по классификации Аарне-Томпсона), был распространён во Франции и Италии со Средних веков. В альпийских предгорьях и в Тироле сказка известна по меньшей мере с XIV века и пользовалась особой популярностью. Содержимое корзинки варьировалось: в северной Италии внучка несла бабушке свежую рыбу, в Швейцарии — головку молодого сыра, на юге Франции — пирожок и горшочек масла. сюжет :
В фольклорных записях сюжет сказки "Красная Шапочка"выглядит следующим образом (по Гуглу). Мать посылает дочь к бабушке с молоком и хлебом. Та встречает волка, оборотня (bzou) или даже огра, рассказывает ему, куда идёт. Волк обгоняет девочку, убивает бабушку, готовит из её тела кушанье, а из крови — напиток, одевается в одежду бабушки и ложится в её кровать. Когда девочка приходит, волк предлагает ей поесть. Бабушкина кошка пытается предупредить девочку о том, что та ест останки бабушки, но волк кидает в кошку деревянными башмаками и убивает её. Потом волк предлагает девочке раздеться и лечь рядом с ним, а одежду бросить в огонь. Та так и делает и, улегшись рядом с волком, спрашивает, почему у него много волос, широкие плечи, длинные ногти, большие зубы. На последний вопрос волк отвечает: «Это чтобы поскорее съесть тебя, дитя моё!» и съедает девочку.
Таким образом кончается большинство записанных вариантов, хотя в некоторых девочка при помощи хитрости убегает от волка.

Часть 2.

Жизнь всегда, пока не закончится, даёт нам второй шанс. И всегда шанс даётся, как аванс, на исправление пройденных ошибок. Жизнь, как сказка, может иметь исторический контекст. Не все же лавки были питейные. Встречались и частные лавочки, мелочные. Были они некоторым противовесом винным питейным "казёнкам". Почему бы не провести время так, как говорится в воспоминаниях и не написать потом сказку, исходя из контекста второго шанса? Второй шанс разумно предложить в другом месте, в другом контексте. Улица всё та же, Офицерская, а лавочки разные. Вот какими были лавочки другого типа и вот как  можно было провести в них время.
Чем дальше от Театральной площади уходила Офицерская улица, тем больше становилось магазинов помельче – лавок и лавчонок. В них часто совсем не было приказчиков, хозяин со всем семейством жил при магазине. Над входной дверью подобного торгового заведения висел колокольчик, который давал владельцу знак о приходе покупателя. Подобные торговые заведения особенно часто встречались на улице после ее пересечения с Крюковым каналом, в районе Коломны – мелочные лавки - прототипы современных универсамов и супермаркетов. В них можно было приобрести хлеб, селедку, овощи, крупы, конфеты, мыло, керосин, швабру, метлу, почтовые открытки, конверты и марки к ним, лампадное, постное, сливочное и топленое масло, дешевую посуду, пироги с различной начинкой, мясные продукты, предметы одежды и постельное белье, кнуты для извозчиков и предметы лошадиной сбруи. Всего не перечесть. При некоторых лавках существовали небольшие пекарни, там кроме хлебобулочных изделий по просьбе покупателей можно было запечь ароматный окорок или баранью ногу, нашпигованную чесноком, к рождественскому или пасхальному праздничному столу.
Для своих постоянных покупателей хозяин мог открыть кредит. В таких случаях клиенту мелочной лавки выдавалась заборная книжка, куда педантично вписывались приобретенные товары и их стоимость. Подобная форма торговли, основанная на доверии к постоянным жителям Коломенской части, была выгодна не только для покупателя, но и для хозяина торгового заведения, ибо доверительный кредит прикреплял жителя к определенной лавке, превращая его в постоянного клиента. Вряд ли хозяин мелочной лавки знал о всех секретах и деталях европейского торгового бизнеса, но его смекалка и опыт позволяли использовать некоторые эффективные приемы торговли магазинов Франции, Англии и Швейцарии. В частности, своим постоянным клиентам и исправным плательщикам владелец торговой точки к празднику даже мог выдать премию – коробку конфет, предмет домашней утвари, почтовый набор и прочие приятные безделицы.
В лавках всегда был полумрак, сгущавшийся в дальнем углу торговой залы, где лампада цветного стекла тускло освещала образ. На видном месте, рядом с патентом, красовались не первой свежести олеографические портреты царя, молодого полковника с припухшими подглазьями, и царицы, с тонкими недобрыми губами, в кокошнике и с орденской лентой через плечо.
В местных «универсамах» торговали хлебом, мукой и керосином, пачками стеариновых свечей в обертке из плотной синей бумаги, солеными огурцами, конопляным и гарным маслом, дрожжами, солью и многим другим обиходным и дешевым товаром. На конторке всегда дремал большой рыжий кот, а на прилавке лежали селедки, прямоугольные бруски мыла с синими прожилками (завода Жукова), банки с брусничным вареньем, прикрытые стопками почтовой бумаги, пакетики ячменного кофе и папиросы «Трезвон». И что за беда, если хлеб припахивает керосином, а на бумаге оставались жирные следы пальцев хозяина! Зато здесь можно было иметь кредит, забирая продукты «на книжку», и узнавать последние новости Коломенской части города: «В веселеньком домике на Дровяной ночью зарезали матроса.».
И действительно, такие лавки служили своего рода местными клубами, где по вечерам собиралась «коломенская дворовая аристократия» – кухарки, няньки, дворники, прислуга, кучера, ремесленники, забегавшие на минутку купить десяток папирос или бутылку квасу и за разговорами задержаться, чтобы обсудить сенсационные, раздирающие душу новости и происшествия в округе: убийства, драки, кражи, измены и иные из ряда вон выходящие случаи. Здесь же некоторые получали «авторитетные» разъяснения непонятных явлений жизни, «юридические» и даже «медицинские» советы и консультации. (Георгий Зуев "Петербургская Коломна")