Ножка не ходит, ручка не держит

               
    Первая ночь в казённом доме  была страшной, бесконечной и больной. Боль остановила счетчик времени в моём организме. Наступило тупое безвременье и ощущение безвыходности  положения . Мозг отказывался работать до такой степени, что увидев петлю троса над головой (приспособление для подъёма тела в сидячее положения), подсказывал использовать её иначе. В плотной духоте, стонов и бесполезных криков соседок санитаркам, стала просить  у Того Кто Свыше помощи: «Господи, спаси и сохрани, а если мне конец, то – сейчас» и впервые в жизни трижды себя перекрестила.  Приехали. Вот тебе и атеизм – учение  сильных и здоровых людей, а как прижало, так и Всевышнего вспомнила.               
     Две ночи подряд передо мной «появлялась» высокая знакомая фигура в белом  балахоне в какой то странно - бесконечной больничной палате с серыми удлинёнными кроватями. В первый раз она просто придвинулась ко мне, как будто определяла: «Вы кто?»  Второй ночью была совсем интересная картинка. Моя кровать стояла не на моём месте у окна, а у стенки рядом с дверью, где на самом деле стоит раковина. От стены идёт странный яркий свет, освещая кровать. Я здесь, но себя не вижу. Моя вчерашняя гостья не подходила, а только очень - очень медленно удалялась от меня. Кстати, совсем не было страшно. Я узнала её.  Я знаю кто это. Все последующие ночи были без видений. Уж если современные физики – материалисты признали, что, Бог есть или, в крайнем случае, был при сотворении мира, то у меня,  прочитавшей когда то и где-то об зтом открытии ученых, зародилась слабая вера в их предположении. А может, действительно, Он есть? А пока я ждала 4 часа утра, когда откуда-то появлялся ветерок и душевный  покой.               
     Наверно, начала приходить в себя, если стала наблюдать за жизнью в палате.
       Больница производила  впечатление чего-то отсталого, типа деревен-ского фельдшерского пункта, но никак не городского цивилизованного медицинского учреждения.  Все друг друга знают, никто  никуда не торопится. Они у себя дома, спешить не куда,  «не свои» больные подождут, а свои привыкли. Пока  накладывают лангету на разбитое колено полуобморочного больного  они громко и весело расскажут друг другу «что вчера случилось  с тётей Валей, «вот смеху то было». Обращение к больным домашнее: таинственно шёпотом к родственникам или близко знакомым «Самого». Всех пожилых  женщин зовут «бабульками» и на «Ты».  Именами и отчествами удостаиваются очень редкие «свои», когда с детства учились или лечились у них, т.е. по многолетней привычке.               
     На кино – и телеэкранах показывают больничные палаты, где на спинках кроватей висят таблички с именем и отчеством больного и медперсонал обращается к нему в соответствии с написанным. Если нужна помощь, то больной или его сосед нажимает на кнопочку рядом с кроватью, над дверью палаты со стороны коридора зажигается лампочка и тот час появляется медсестра. Почему этого здесь нет? Это так просто и не так это и дОрого:  дать задание студентам медицинского колледжа. Все будут довольны:  больнице нужная работа выполнена, карточки на кроватях прикреплены, студенты – порадуются положительной оценке  в зачетке. Местный электрик вкрутит лампочки и больные вспомнят об уважении к себе со стороны медперсонала.         
     А сегодня, как и много лет назад,  если больному нужна помощь, то вся палата хором кричит: «Санитарка-а-а !», кто-то бежит искать медсестру или санитарку и очень часто находит их в комнате отдыха, особенно вечером или в выходные дни. Или санитарка бежит на помощь, заглядывая в палаты: «Это вы кричали?» и , не услышав ответ, бежит дальше.  А если это ночь и все палате лежачие?  Из противоположного угла слышится просьба:               
     - Ма-а-ам, мама у меня ножка болит, помоги!               
       Это голосом 15 летней девочки просит помощи 90 летняя женщина с переломом тазобедренного сустава. Помощи она уже ни от кого не ждёт.               
       Мне «посчастливилось» попасть в больницу в пятницу и кто был в моём  положении – тот знает и понимает о чём это я: врачи дома отдыхают и остальной персонал расслабился: «У нас низкая зарплата». Впрочем, это конечно,  касается не всех.               
       В киношных больницах лежат хорошо причесанные женщины,  как только что из парикмахерской на белоснежных накрахмаленных простынях, под белоснежными одеялами. А на самом деле, доложу я вам, боль безобразно  некрасивая, плохо пахнущая, с липкими волосами, грязными телами под домашними  разношерстными одеялами, на мятых несвежих простынях и подушки под головами тоже взгляд не радуют. Конечно, вам дадут бельё, если Вам не принесли родственники своё. Когда я спросила:               
     - Можно ли принести своё белье?               
     - Не можно, а нужно, - зло произнесла  санитарка.               
       Именно эта санитарка  разговаривала с больными так, как будто отработала много лет  в тюремной больничке среди прихворнувших растлителей малолетних или в интернате для безденежных одиноких инвалидов.                               
       Прошелестели выходные дни в бессознательности, пустоте в мозгах и душе. Но вот, наконец, Понедельник. Аврал… Санитарки полы моют, подоконники протирают,  всё, что на виду прячут в тумбочки. Медсестры пораньше проделывают все процедуры. В дверях появляется заведующий  отделением и лечащий врач в сопровождении свиты, как на сцену выходят или на арену.  Дошла очередь до меня. Ещё раз посмотрели мои снимки и начали сомневаться в целесообразности операции. Нога будет работать плохо при любом лечении, а сопутствующие мои болезни осложнят ход операции. О руке ни слова, хотя именно она меня беспокоит больше всего. «Сообща» решили операцию на колене не делать.               
      - Время лучший лекарь, недельку полежите у нас и домой -  порадовали меня  эскулапы. 
      - Ушиб плеча потихоньку пройдёт.               
        Тогда зачем врачи, если главный лекарь – это время?               
        Действительно, время идёт, силы понемногу возвращались и я начала свои наблюдения.               
        Всех болящих - выздоровленных выписали  домой,  и  в тот день сменилась команда палаты №2.  Сегодня в палате появились нетравмируемые. Соседка слева  Аня пришла в домашней пижаме, время от времени «душила» себя дорогим дезодорантом, чтобы больничный запах не «впиялся» в кожу. Все сразу обратили внимание на достаточно свободное переодевание пижамы. Было понятно, что это травматологичес-кое отделение больницы, дай бог здоровья, ей не нужно.  После процедур она уходила домой: помыться в ванной, переночевать в своей кровати.  Не особенно ярко она демонстрировала, что у неё Муж, здесь она «по блату», и вообще  всё у неё О,кеюшки. Идет очередная выписка, а соседку опять оставляют. Любознательные соседи спрашивают:               
      - А Вы остаётесь ?               
        Проходящая мимо санитарка, панибратски треплет А. по плечу:               
      - Она у нас для плана. Ха-Ха!               
        Больше больная Аня домой не ездила.               
        В противоположном углу лежала замечательная Галя П., инвалид с детства. Очень давно, её отец очень сердитый  на жену, почему не встретила, стал снимать с ноги непослушный к тому же ботинок и бросил его в кровать в жену, которая кормила  ребенка и попал в дочь. Тазобедренный сустав ребенку он изуродовал.
        Жизнерадостная, разговорчивая с кучей болезней она для меня стала примером. Когда он Г.П. рассказывала и показывала! о своём походе в ЗАГС подавать заявление  о бракосочетании – это было так смешно. Она в те далёкие  времена лежала очередной раз в больнице, а жених боялся, что она сбежит с другим, и повел её в ЗАГС в том, что собрали люди, т.е. в ужасном виде. Родили они четверых детей и последний, сын – помощник живёт рядом. От неё не было слышно ни слова о тяжелой судьбе, о боли и только, когда она приходила с процедур, белая как полотно, тогда было понятно, как ей невыносимо тяжело. Как-то я намекнула, что всё предначертано судьбой. На что услышала оптимистичный ответ:               
      - Под ноги надо смотреть.               
        И  почему то мне стало весело: никакой мистики, всё ясно и понятно.               
        У окна напротив моей койки  расположилась со своей сломанной ключицей  Нина.  Она была женщиной непонятного возраста 60? 80? лет, боль ещё никого не украсила, все такие лежим, а хриплый голос намекал на многолетнее курение не лёгких сигарет.  Её приход ознаменовался неловким маленьким скандалом.  Захватила она место у окна, но чуть позже решила, что у соседки место лучше и пошла к старшей медсестре: «Хочу поменяться». Очень быстро в палату прибежала медсестра и стала её уговаривать остаться на старом месте, обещала сделать всё, чтобы ей было удобно вплоть до переделки её кровати. Несчастная Нина не ожидала прихода  сестры и от неловкости, в которую влетела сама, заёрзала,                  
      - Да ладно…чего уж там.               
        В изголовье кровати, причины спора, сидит  в позе Будды  пациентка Ната и  молчит, как будто её вовсе не касается  всё происходящее совсем рядом. Жалобщица,  добрый  человек, уже сама не рада, что затеяла ерунду и,  когда медсестра вышла, все услышали молодую соседку:               
      - Ну что? Давление себе подняла? Успокоилась?               
        Девушка вышла из палаты и ей вслед  пополз виноватый  «бубнёж» Нины.               
        Я была в восторге, вот  как надо решать спор, не повышая голоса, не раздражаясь. Блеск!  Потом они станут секретничать, песни украинские петь, дружить.               
                «Мамо, Мамо вjчна и кохана.               
                Вы пробачьте що я не уважна.               
                Знаю, Вы молилися за мене».               
        Малый и старый, кто умнее и добрее не разберешь.  Нина часто выходила из палаты покурить, и в коридоре  со своей добротой, конечно, нашла «несчастного»:  у него дом сгорел, ему негде жить и т.д., короче, аж, покурить он хочет.  И вот  её подопечный выписывается.  В дорогу она ему отдала блок сигарет и 200 рублей на такси, которые она заняла у соседки.               
        Когда самая молодая больная - Ната первый раз вошла в палату, показалось, что девочка забежала  кого то навестить. Она приехала в больницу на операцию руки из дальнего поселка. Внешность её имела только один недостаток – сравнительно небольшой,  для модели, рост. Роскошным длинным вьющимся волосам, её  фигуре позавидовали бы силиконом накаченные светские львицы, но она была простой девчонкой, несменяемой  Снегурочкой на Новогодних поселковых праздниках. Ната  была постоянно с телефоном в руке, то учит с сыном уроки, то даёт кому - то ценные указания по уходу за тяжелобольной бабушкой. Если бы не дальняя дорога и редкий транспорт в их поселок, то она убегала бы домой каждый вечер. Кому в магазин сбегать за печеньем, сигаретами - просят Нату. Мне она, как единственной «лежачей»  помогала очень много: сестру позвать, или ночью вставала по первому моему тихому призыву. Уход дома за больной бабушкой дал ей громадный опыт,  и всю работу  санитарок она выполняла лучше многих из них. Спасибо ей громадное.      
       Разговоры здесь были женские, в основном, о заботливых мужьях и замечательных детях. У всех все очень хорошо, но ни к кому никто не приходил. Нет, иногда  появлялся к обеду 70 летний сынок лежачей больной с тяжелейшим переломом, съедал обед и шёл к врачу просить, чтобы маму оставили в больнице на полтора месяца. В день выдачи пенсии засуетилась «куколка» - дочь Нины и когда мать не разрешила почтальону отдавать ей деньги, «куколка» исчезла.               
       Иногда скатывались до политических тем, скоро выборы Президента.               
     - За кого голосовать будете?  обращались ко мне.               
     - За Путина.               
     - Поня-я-ятно, - ехидненько протянул  кто-то.               
     - А что, дружно проголосуем за Ксюшу Собчак?               
       Все дружно рассмеялись.               
       Интеллигентная больная шепотом высказала  общественное мнение:               
     - Конечно,… русские спасли нам жизнь,… но ведь так трудно стало жить… цены…  высокие.               
     - Но жить!  - напомнила я.               
       В  первые дни муж принёс мои книги – вот с кем вы лежите! А там о татарских и украинских радикалах, о прекращении Украиной подачи воды и электроэнергии в 2014-15 гг. Отношение ко мне «обчества» повернулось на 180 градусов. В воздухе повисла настороженность.  Почему-то  вспомнила разговор с маникюршей,  осевшей в Петербурге в 2015 году. Так она сказала:               
     - В Крыму русских нет, они давно украинизированные.               
       Ей, крымчанке – петербурженке виднее.               
       Так и жили в одной палате пять разных женщин весело и непринужденно, если бы не боль и …  Об этом чуть дальше.               
        С а н и т а р о ч к и. Прямиком от  входной двери к моей кровати, с распакованным  памперсом с пятнами зеленки изнутри,  бежит разгневанная санитарка Маша, запихивает его в мой пакет (!!!) вытаскивает  оттуда новый, и бежит обратно к капризной  больной в соседнюю палату. Ни «здрасьти, ни спасибо» - сплошная антисанитария. Кстати, эта одна их хороших и добрых нянечек.               
       Всех санитарок я поделила на группы.               
       Первые – спокойные, застегнутые на все пуговицы, не особо приветливые, но четко выполняющие свою работу. Их немного, но они есть – симпатичные в белоголубых безупречно чистых халатиках. Когда они дежурили, мне было спокойно.               
      Другие – милосердные, их по пальцам пересчитать. «Зарабатывать стаж» можно и спокойнее, но душа зовет помогать болящим. У меня совсем развязались  бинты на лангете, которая висела и крутилась вокруг сломанного колена, врач и медсестры не видели, а санитарка Наташа дежурила за день до моей выписки и ужаснулась от такой картины, позвала  медсестру и они вместе прибинтовали  лангету к ноге.               
       Запоминаются крикливые, которым все надоело, орущие на тяжелобольных людей с такой ненавистью…               
       Но самые унижающие хворого это санитарки – «аристократки». Эти брезгливо смотрят вокруг себя и «утку» воспринимают как личное оскорбление собственного достоинства. И не дай бог, если они застали в палате посетителя, тогда их гневные взгляды  указывали на  обязанность пришедшего вынести «утку»  за больным.               
      Санитарка это не только профессия, но и чисто человеческое воспитание и сострадание. Почему- то вспомнила о Императрице Александре Федоровне,  жене Николая Второго, которая работала санитаркой в лазарете в Зимнем Дворце во время Первой Мировой войны. И ещё о прихожанах в храмах. Почему бы им «дщерям Господним» не придти в больницы на помощь страждущим. Может, зачтётся им ТАМ благое дело?                М е д с ё с т р ы.  Разговор за дверью палаты:               
      - Еле доехала до работы.  Вылупила (А?)  кофе с какао или шоколадом (?) не помню, только после этого глаза хоть разодрала.               
        Атас,  больные!  Не выспавшаяся медсестра идёт на работу или санитарка – тоже не поздоровиться.               
        Утро начинается с вопроса медсестры стоящей в дверях палаты:               
      - Кто ХОЧЕТ измерить температуру или померить давление?               
        А вот и такой вопиющий случай со мной. С гневным вопросом подходит ко мне медсестра:               
      - Почему Вы так часто делаете обезболивающие?               
      - Что значит часто?- Спрашиваю я.               
      – У Вас уже ничего не болит, полмесяца тут…лежите…               
        Наконец, я начинаю понимать, что меня обвиняют в симуляции. Я многое могу простить, но не унижение. С детства не приучена.               
      – Не дай бог, если бы на моем месте была бы москвичка, засудила бы Вас и до конца жизни работали бы Вы на выплату ей штрафа «за унижение человеческого достоинства». Вы свободны.               
        Медсестра ушла, всю дорогу до двери говорила  о наркоманах, но в положеное  время, молча, поставила укол.               
        Пришло время выписки. Здесь я тоже не понимаю: почему норма времени пребывания в «травме» одинакова для  больных  с тяжелыми травмами и легкоревмотологических  - 9 дней? Разве одновременно можно вылечиться больной с двумя переломами конечностей и переломом пальцев? Важно, выполнение плана занятости койко -  места. А если, слава богу, в этом маленьком городе в данный отрезок времени никто не сломался? Что делать?  Или своих знакомых на профилактику класть на больничную койку или выходить на улицу и наносить травмы? И ещё одно наблюдение - чем тяжелее больной, тем быстрее выпишут.  Хирурги говорят, что оперироваться надо ехать в Россию, значит, сами не могут, боятся тяжёлых больных?  Вопрос.               
        Здесь много лет вспоминают доктора и массажиста, которые ставили на ноги трудных больных, но они уехали давно куда -то в Россию, добились уважения, признания и высоких должностей. Рассказывают как сказку.