Рецепт часть вторая

Часть вторая

На расстоянии 20 минут ходьбы в моем районе было пять магазинов, где могли продавать пепси. Могли продавать, а могли и нет. Чаще было нет. Тогда много чего было нет. Но зато представьте, что на каждое  "нет", какое бы оно не было, вам оставалась надежда. Пусть большое "нет", пусть маленькое, но зато каждый день. Это все равно что наркотик. Бежишь по улице, как настеганный, а голова похожа на прострелянную тыкву где одна только мысль - повезет - не повезет. С утра был как последний лох, а в обед, если выгорело, морда такая будто тотализатор ограбил. Романтика. Амфетамин отдыхает.
Ну так вот. По известному закону в первом магазине вам не повезет. И во втором не повезет. И в третьем. И вообще сколько бы ни было этих магазинов вам повезет только в последнем. Это закон. Он тверд и неумолим. И понять его не пытайтесь. Спешите, но поспешайте не торопясь. И носик, носик утирайте. Совсем отчаявшись я доплелся до последнего везучего магазина. Везучий магазин был пуст. То есть не в том смысле, что так пуст, что хоть шаром покати. Совсем нет. И даже напротив. По прилавкам и полкам что-то там было расставлено. Вот только покупателей там не было. Ну кому, скажите, легко в понедельник? А покупатели что - рыжие? У них голова трещит как трелевочный трактор. У них одна мечта - кто бы стаканчик поднес с нахлюпом. Но я не из их числа. Мне нельзя. Я не покупатель, я на работе. В винном отделе, за столом похожем на кухонный, сидел мордатый парень в очках и читал газету. Плечи у него были покатые, а шеи вообще не было. У него еще много чего не было. Таких брали режиссеры на отрицательную роль гангстера-громилы в американских фильмах 60-х годов. Чем-то он напоминал мне соседа из шестой квартиры, но тот свои очки пропил еще прошлым летом.
" Соколик, лопата по тебе плачет " - подумал я, но вовремя вспомнил любимую поговорку Палваныча, что мол рассуждать не наше дело.
За спиной продавца-молотобойца, на полке, я разглядел знакомую бутылку с красно-синей этикеткой. Понедельник " подмигнул" мне левым глазом.
- Пепси есть? - спросил я глупо улыбаясь.
Мордатый наклонил голову на бок и посмотрел себе под ноги. Под ногами у него что-то звякнуло.
-Есть, - голос у него был как из трубы. Но труба была не иерихонская.
- Ящиков тридцать будет?
Очки мордатого засветились вместе с глазами. Он бросил газету на прилавок и встал. Роста он оказался невысокого.
- С утра машина была, схожу узнаю.
Пока он ходил узнавать я посчитал на калькуляторе сумму покупки. Нынче за один ящик с вас спросят одну цену, а за десять вы заплатите как за девять по цене одного. Тогда были иные времена и правила тоже были иные. За десять, например, могли попросить как за одиннадцать или двенадцать.
- Ты ж, козел, навариться хочешь, а нам?
Во все времена приходится выбирать как жить, по совести или по справедливости? И от выбора никуда не деться. Выбор за вами. Только не забудьте, болезные мои, что во все времена и за то и за другое надо платить сверху.
Обратно мордатый уже бежал и от дверей подсобки закричал на весь магазин:
- Наберем, наберем.
В соседнем отделе две тетки в грязных халатах перестали разбивать кувалдой мороженую рыбу и посмотрели в нашу сторону.
Тут, мокроносые, в нашем рецепте наступает главный момент. Тут надо быть начеку, как солдат в дозоре. Тут не упустите. Посмотрите на свои пыльные башмаки. Посчитайте пройденные магазины, что остались у вас за спиной. Вспомните как смотрела на вас надежда и глаза ее застилала соленая влага. Не растеряйтесь. Не смалодушничайте.
-Эх залетные - родные, -подумал я, - выносите святые угодники.
-Сколько там получается? - вслух спросил я, пытаясь изобразить откровенное равнодушие.
Мордатый стал тыкать пальцем в свой калькулятор, как толкушкой в ступу. Посмотрел на потолок, еще потыкал и наконец выдал.
У меня даже из носа течь перестало.
-Командир, - сказал я, - ты поласковей с калькулятором.
-А че? - мордатому будто муха на нос села.
-Да ты ж накинул чуть не двадцать процентов, - я проверил свои расчеты.
-А че? - мордатый оперся кулаками о прилавок.
-Да я для пионерлагеря беру, - попробовал схитрить я.
Мордатый посмотрел на меня как на волка пойманного в картофельной яме. Не помогли ни мятые брюки, ни мятая футболка.
-А им-то не все одно за сколько пить? - мордатый смотрел на меня сквозь запотевшие стекла очков.
" Эко, касатик, куда ты гнешь ", - подумал я и в слух сказал:
-Не, не пойдет, - шмыгнул я носом, - хочешь пять процентов?
Парня как дубиной по спине огрели. Так и хотелось ему завопить: "Это где ж таких делают? Ну посмотрите до чего обнаглели! Заваливаются ни свет, ни заря, как козлы в огород. Давай им то, давай им это, а как платить дурака включают. Лепят горбатого. Не выйдет хапуга. Не на того нарвался." И дальше. И все в том же духе. Но мордатый сдержался. Потянул с прилавка газету.
-Да у меня вчера еще дороже взяли" - врал он самозабвенно.
Вчера было воскресенье и магазин не работал. Брешешь, холера, это хорошо - подумал я.
А вам, хлюпики, первый урок. Это как холодный душик. А холодный душик при насморке - первое дело.
Мордатый расправил смятую газету, протер пальцами очки и скука разлилась по его лицу как тесто по горячей сковороде.
Да, с наскока нашего продавца не возьмешь. Это вам, сморчки гриппозные, не редьку трескать. Арифметику надо знать. Без арифметики никуда. Раззявите рот, обуют вас как лошков, а проданный товар возврату и обмену не подлежит. Но прежде чем уйти я решил раскинуть сеть.
-Слышь, мастер, - сказал я продавцу пряча деньги в карман, - а здесь поблизости еще где-то можно пепси купить?
-Не-е, - протянул мордатый, торопясь сжечь за моей спиной последний мост, - все к нам валят. У нашего директора на Полюстрове связи. Можешь не искать.
Тут пучеглазенький проболтался. Выдал государственную тайну. Это у нас запросто. Гвоздей ржавых, труб кривых, досок ломаных продать ни-ни, а секретами родного магазина торгуем оптом и в розницу.
-Да-а, - протянул я в тон продавцу-молотобойцу, - куда нынче без связей.
Я постоял перед грязным прилавком. За серым, поцарапанным витринным стеклом среди просыпанного сахара и выцветших бусинок пшена, как египетские мумии в аравийском песке, лежали засохшие мухи.
-Да-а, - снова промычал я.
Мордатый косил на меня глазами поверх газеты. Удача ускользала из его рук, как подкоряжный налим. Но он еще надеялся, еще мечтал. Вдруг этот придурок, которого словно корова жевала, еще на что-то клюнет.
Но придурок не клюнул. Развернулся, пошел к выходу. Пора и честь знать. Мы сюда зачем пришли? Сказки слушать? Уши под лапшу подставлять? Или покупать шипучку? Правильно! А дальше что? А дальше, ротозеи таблеточные, по рецепту, полагается вам знать науку фортификацию. А без этой самой фортификации, как без воды - и не туды, и не сюды. Хоть тресни , а останешься на месте. Это нынче головотяпы инфантилистического реализма думают, что можно смотреть на фортификацию сверху вниз. Раньше перед ней запрокидывали головы, чтобы услышать ее голос за зубчатыми стенами непобежденных крепостей.
Горнист трубите сбор. Бейте барабаны. Пусть отверженные в наших рядах впиваются корявыми пальцами в облезлые приклады винтовок. Пусть мечты заменят нам последние капли воды, которые мы прольем на песок. Пусть видят все, что мы крепко держим в руках и высоко несем над головой знамя великих побед на которых начертаны слова беспощадной надежды.
Да, так что же нам говорит наука фортификация? А говорит , оказывается, то , что в любом продуктовом магазине есть винный отдел, бакалейный и мясной. И где-то сбоку рыбный. А вот мясо и рыбу полагается держать в холодильнике. И не будь директор дурак, а этот, если верить государственной тайне, дураком не был, он и газировку там держит. И чтобы не грелась по жаркой погоде, и чтобы покупателю удовольствие. А вот уж у холодильника один хозяин - мясник. Смекаете, алмазные вы мои? На этой кривой козе мы и поедем. Это не я придумал, это поэт сказал, что те кто идут, всегда должны держаться левой стороны.
В каждом магазине есть второй вход со двора. Я завернул за один угол, потом за второй и... остановился. Во дворе вонь стояла невыносимая. Тут, очередники докторские, можно отвлечься на минутку. Дело в том, что вам вряд ли выпадет счастье отыскать такой задний двор магазина в котором бы ничем другим не пахло кроме травы и анютиных глазок, ревниво хранимых заботами сумасшедшего дворника. Десять ставлю против одного, что нет таких дворов наших продуктовых магазинов. И что нет там деревянных ящиков украшенных увечными помидорами. Не валяются по асфальту измочаленные огурцы, а в углу не стоят разбитые бочки в перемешку со ржавыми обручами, в которых была когда-то селедка обычного засола и, превратившегося неизвестно каким образом в посол поморский.
Но нет худа без добра. Выпадет вам, микстурники рецептурные, проверить на прочность ваш насморк. Признаюсь честно мой не справился, подкачал. Пробило его, как нашатырем с ватки, и полились в меня продуктовые запахи, как белое крепкое из булькающего горлышка.
Так вот, вонь стояла, как вахтер на заводской проходной. Стояла выше чем деревянные ящики, сложенные штабелем до второго этажа. У распахнутой настеж двери, на таких же скрипучих ящиках сидели трое непонятного вида граждан и играли в карты. Все трое были пьяные ровно на полдесятого утра.
-Ребята, мне мясник нужен, - обратился я к ним разумно предположив, что мясника среди них нет.
- Я мясник, - один из трех повернулся ко мне и добавил - мяса нет.
- Я не за мясом. Поговорить надо.
Синяя, инкубаторская птица удачи, села мне на плечо.
Мясник поднялся с шаткого ящика на шаткие ноги. Он согласился на мои пять процентов так легко, что я решил, что даже поторопился. В этом месте всегда экспромт. Учитесь, чахоточные, при лечении насморка не бывает репетиций. Но торопиться не надо. От успехов и головокружение может случиться.
Пьяный мясник соображал на удивление трезво. Нашим людям водка в работе не помеха. А вы, касторники, не забудьте, одним вам скажу по большому секрету - там где пахнет деньгами все остальные запахи улетучиваются без следа.
- Тебе тридцать надо? - спросил меня мясник у двери холодильника. В холодильнике было темней ночи. Оскальзываясь на кафельном полу мы насчитали двадцать пять ящиков.
- А в отделе сколько? - спросил я у двух других стоящих у меня за спиной.
- Тащи что там есть, - скомандовал им мясник.
Через открытую дверь было слышно, как грузчики сгребают с витрины бутылки и составляют их в ящики. Среди них метался мордатый.
- Куда, куда? У меня щас все купят! - голос у него срывался на фальцефт.
- У тебя купят, а у нас уже купили, - хором отвечали ему два пьяных голоса.
- Сколько там? - крикнул мясник в дверь.
- Три целых.
Грузчики тащили ящики по полу, подцепив их железным крюком  Бутылки звенели как прощальный салют. Здесь самое время вспомнить главную заповедь орнитологов о журавлях и синицах. Здесь можно крикнуть: "Тебя, очкастый, чему в школе-то учили? Преподаватели с тобой бились, как рыба об лед. А ты, видно, уроки прогуливал. Нехорошо. Вот и соси теперь лапу." Здесь можно взмахнуть белым платочком оркестру - играйте туш. Но я сдержался.
Я отсчитал мяснику деньги. Оставался последний вопрос.
- Ты в свою тару будешь грузить? Мою заберешь - оставляй залог, - мясник смотрел на меня как родной отец.
А в этом месте, доходяги мои разлюбезные, скупиться не надо. Сколько с вас не спросят , столько и платите. Это тоже входит  в состав бальзама от насморка. Это вам потом все станет ясно. А пока и не переспрашивайте.
Расчитались? А что теперь? А теперь штаны в горсть и на улицу. На самую оживленную. Машина нужна. Не на горбу же эти ящики таскать. Это руки в брюки до дома двадцать минут, а с ящиком и за час не обернешься. Без машины никак нельзя. Ну просто нельзя. И не думайте, что если нельзя, но очень хочется , то можно. Не можно. И не пытайтесь. Не получится. А если все-таки отважитесь, то на долгом и трудном пути домой, в обнимку с ящиком, напоминая беременного таракана, вы вспомните всех: и братьев Черепановых, и господина Дизеля, и классиков что выводили гусиным пером по бумаге нашу любовь к быстрой езде. О, это чудо двадцатого века! Тебе поклоняются до сих пор. Вокруг тебя кипят неутихающие страсти. И миллионы людей посвящают тебе свою жизнь только затем, чтобы напряжением своих металлических мышц ты смогла сократить их путь к заветной цели.
С машиной все не так просто. Машина нужна такая, чтобы все тридцать ящиков смогла увезти за один раз. Повезете за два раза, вдвойне и заплатите. И бортовой ГАЗ или ЗИЛ, или фура какая не нужны. За них больше спросят. Лучше всего что-нибудь посерединочке, тонны на полторы. И хорошо бы бортовая - в нее с разных сторон грузить можно, а в фургон только с одной. Представьте. Пофантазируйте. Дайте волю чувствам. Прикиньте кукиш к носу. По карманам пошарьте. Там, если дырок нет, завсегда можно вдохновением разжиться. И смелее, смелее. Это только у вареного рака все страшное уже позади. А у вас впереди так сладким намазано, что любая муха позавидует.
Но не обольщайтесь скорым решением. Может вам и повезет. Может замигает правым подфарником ваша единственная, та, что в самый аккурат. И броситесь вы к ней с надеждой, что подходят к концу ваши мытарства. А вам какая-нибудь похмельная харя рявкнет через опущенное стекло:
- Гони две сотни.
- Окстись, родимый, креста на тебе нет, - заломите вы руки, - где ж это видано такие деньги.
Харя поведет мутными глазами:
- Задалбали вы городские. Дашь полтораста?
Дойдет тут до вашего помутившегося разума, что этой свинье сколько не сыпь бисера - все мало. Рявкните вы ему в ответ:
- Ты, что , мастер? Я ведь не на монетном дворе работаю. Повезешь за полташку?
Может харя и сломается. А может хлопнет ржавой дверью, взревет мотор, закружит вас в синем удушливом дыму. И будете вы стоять и сморкаться проклиная всех и вся на чем свет стоит. И будут нестись по дороге зачумленные тачки. И все мимо, мимо.
Но не отчаивайтесь, гераклы засушенные. Все у вас получится. Не с первого раза. Не нахрапом. Не с кондачка. Потом, после, когда-нибудь. Когда полетит ваш паровоз по накатанным рельсам в чаду и копоти повседневных забот. И все будет по-умному, как говорит незабвенный Палваныч. А по-умному, например, так. Утречком побрились, помылись, попили чайку. Сняли трубочку. Набрали номерочек. А еще лучше с вечера. С вечера душа мягче после первой, а может и второй.
- Здрасте, Семен Семеныч. Как живы - здоровы? Как жена, дети? Как машина, на ходу? Ну так завтра часикам к десяти, добро? Ну и ладно. Ну и хорошо. Да как всегда, конечно.
И завтра вы чистый и свежий. И кельнской водой вспрыснутый. И вальяжно так к магазинчику. А там уж грузчики во фрунт. И водила ваш вторую папироску докуривает. И мясник-благодетель, как новая десятка с хрустом. И рука у него чешется, и карман горит. И птички поют заливаются. Прав Палваныч - вот где книга жизни. Настольная.
На мою вытянутую руку остановилась машина скорой помощи. Ну скорая так скорая. Скорей доедем. Главное вместительная. И водитель был ей под стать. И по всему было видно, что деньги любил держать в мешках, а мешки под глазами.
- Земляк, работы на полчаса. Две красненькие?
- Садись, - я и обрадоваться не успел.
Опухшая физиономия совсем не мешала парню крутить баранку. К задней двери магазина машина подьехала скрипнув тормозами. Из магазина выскочили грузчики, видимо решив, что после первой вызывать скорую еще рано.
- Не к нам, не к нам. Не вызывали. - замахали они руками.
Я открыл дверцу.
- Чего орете? Кто грузить будет?
Но мясник уже толкал их в обтертые спины.
- Давай, орлы, мухой.
И орлы полетели в темное нутро магазина.
Вот тут, картонные вы мои, можно передохнуть. Поволынить. Можно утереть сопливый нос и спокойно выкурить сигаретку. Потолковать с мясником за жизнь и даже посидеть на шатком ящике. У вас, болезные, все еще впереди. Для вас масло на трамвайных путях еще не разлили. Пусть из носа потечет. Не долго осталось.
Через пятнадцать минут скорая " села" на задние колеса. Я расплатился с грузчиками. Они вытерли мокрые лбы и похлопали меня по плечу. Я не Муций Сцевола и поверьте на слово, как есть. Завтра или послезавтра, или в другой какой день они бросят под любым предлогом казенную машину и будут грузить вашу, левую. И уложат товар так, что не польется ничего, не посыплется. И не будут ныть , и не будут плакаться. Потому что давным-давно бородатый дяденька, чей бюст засиженный голубями, стоит на привокзальной площади, про все про это в большой и толстой книжке написал. Правду сказал Палваныч. Не выгорело нам с коммунизмом. Лопнула затея. Кому нары, кому низ. Кинулись на социализм. А там  спьяну наворотили вкривь и вкось так, что опосля, на опохмелку, разули глаза и самим тошно стало. Вот и остался этот, с бородой. По ейному нынче навострили лыжи. А буквы эти и, зэ, мэ к его капиталу и дурак приписать может.