Валенки

По телевизору идёт концерт. Дети поют и танцуют "Валенки, валенки".  На сцене кружатся девочки в белых полушубках, каждая держит в руках маленький красивый белый валенок.

...Мне десять лет. Я лежу на печи и смотрю на дедушкину спину. На его руки. Он выглаживает шерсть. Его спина качается. В избе пахнет мокрой шерстью. Дедушка ладонями гладит сукно, которым укрыта шерсть. Его руки жёсткие на вид. Очень жёсткие. Как чугунные утюги. Это как же надо работать, чтобы руки такими стали?
-Дедань!
-Чего, сынок?
-А ты кем работал?
-До войны машинистом, после войны лесником.
Он снял сукно, расправил шерсть на столе, положил еще один слой шерсти поперек предыдущего, смочил и вновь накрыл.
-А в войну?
-Машинистом, сынок.
-На паровозе?
-На паровозе, сынок.
Я знал об этом. И когда я просил дедушку порисовать со мной, он всегда рисовал паровоз. Больше ничего не умел. Но, паровоз он рисовал очень хорошо. С точностью до заклёпки.
Дедушка вышел в сени и загремел там какими-то деревяшками.
На печи пахло валенками. Их здесь сушили. Мы с братом иногда строили из них баррикаду и играли в войну. Мы были бронебойщики, а дедушка - немецкий танк. Мы стреляли в него из кочерги, а он затягивался самокруткой и выпускал синий дым. А мы кричали: Горит, горит!

Дедушка вернулся. Принёс из сеней деревянные инструменты.
-Дедань, а за что тебе орден дали?
Он оборачивает войлоком форму. Опять приглаживает, пристукивает. Подгоняет.
-Не знаю, сынок.
-Как не знаешь?
-Так я же не воевал. Поезда водил.
-А что ты возил?
-Да все возил, сынок. Туда солдат и снаряды, оттуда раненых.
-А тебя бомбили?
-Бомбили, сынок.

Валенок постепенно обретает форму. Дедушка смотрит на него придирчиво. Его очки завязаны на затылке резиночкой. А линзы делают глаза огромными.
-А в тебя попадали?
-Попадали, сынок.
Валенок почти готов. Дедушкины руки ловко  крутят и вертят его. Дедушка смачивает его, приглаживает и, зажав между колен, обстукивает со всех сторон деревянной колотушкой.
Вам доводилось носить валенки? Не фабричные, а домашние, сделанные Мастером? Лёгкие, как пушинки. Мягкие, как тапочки. И тёплые, тёплые!

Дедушка гордился своими валенками. У него были формы на любой размер, к нему часто приходили люди, заказывали валенки себе и своим детям.
-А бывало, чтобы паровоз, как в кино, горел?
-Бывало, сынок.
-А ты что?
-Да притормозишь его на горке и долой!
-А чего ж ты говоришь, что не воевал?
-Так я ж в атаку не ходил!
Дедушка обрезал валенок и, не снимая с формы опустил его в ведро с кипятком.

Когда валенки высохли, дедушка выбил из них колодки.
-На-ка! - Отдал валенки бабушке.
Она взяла. И потом как-то тихонько:
-Алеш!
А на одном дыра на пятке . дедушка взял, посмотрел, поставил бракованный валенок. Взял табуретку, сел к печке. Достал из кармана баночку из-под монпансье. Там у него были табак-самосад и клочки газеты "Строитель коммунизма'. Скрутил цигарку. Закурил.
Я смотрел на него с печки и мне совсем не хотелось сейчас играть в войну и стрелять в него из кочерги. Он курил, и дымок от его самокрутки тонкой струйкой затягивало в печь. Он не шевелился. И мне сверху было совсем не видно, как он плакал...