Хлеб с чесноком

ХЛЕБ С ЧЕСНОКОМ
Разве живёт на свете такой человек, который не любил в детстве хлеба с чесноком? Мне, по крайней мере, таковой не встречался. А если встретится, то я усомнюсь, что у него вообще было детство.
Хлеб бывает разный. Моя бабушка Поля выпекла в печи большие круглые караваи. Они остывали на столе, накрытые полотенцем. А я нарезал по дому круги, нетерпеливо ожидая, когда же наконец можно будет отрезать краюху. Вот это был хлеб!
Но русскую печь мы топили не каждую неделю даже зимой. Для обогрева хаты хватало грубки. Так бабушка называла маленькую голландскую печурку. Летом же мы вовсе переносили кухню во времянку, где для приготовления пищи пользовались керогазом или настольной газовой плиткой. На них каравай при всём желании не испечёшь. Поэтому чаще на нашем столе был хлеб магазинный. 
Мы с бабушкой Полей и её старшей сестрой Улей жили на окраине. В двух шагах лес, в трёх - пруд, в четырёх - большой колхозный яблоневый сад. Магазин находился далековато – в центре села.
Хлеб из райцентра привозили не чаще трёх раз в неделю. Он успевал в дороге остыть. Но за него ещё предстояло побороться – отстоять длиннющую очередь.
Хлебный фургон добирался в село во второй половине дня. Очередь же надо было занимать ранним утром. Иначе велик риск вовсе остаться без хлеба.
Первыми приходили к магазину ветхие старушки. Некоторые из них двигались так медленно, что вероятно покидали дом ещё вечером, чтобы успеть доковылять к утру. Пенсионерки, что покрепче, появлялись у магазина ближе к полудню. С утра они хлопотали по хозяйству. А те, что держали коров, и вовсе норовили делегировать за хлебом кого-нибудь из праздношатающейся родни. В обед – дойка.
Делегатами могли быть те же ветхие старушки или внуки, которым всё равно, где гулять. Особенно на летних каникулах. А мне вспоминаются именно это золотое беззаботное время.
Бабушка Поля давала мне авоську на шесть буханок хлеба. В порожнем виде популярная сумка превращалась в поясок на моей талии или в оригинальный галстук на загорелой шее. В случае конфликта пустой авоськой можно было отхлестать противника не хуже, чем кнутом.
Некоторые меня считали баловным ребёнком. Возможно, так оно и было. Баловать меня было кому. Две бабушка, как никак. Мама с подарками на выходные из города приезжает. Однако очередь за хлебом я стеснялся занимать. Мог несколько часов прослоняться около магазина, пока какая-нибудь старушка не поставит меня рядом с собой: «Дайте хлеба Полькиному унуку, он тут хто зны скоко огибается».
Магазин был новый, недавно построенный из красного кирпича. С длинным просторным навесом и двумя входами. Собственно, это было два магазина под одной крышей: продовольственный и хозяйственный. Отделением промышленных товаров заведовал дядя Витя, которого почему-то называли Ишачковым, хотя фамилию он носил другую. В продовольственной части царствовала баба Клава, которую (опять же не по фамилии) называли Козиной.
В наших краях вообще редко кого идентифицировали по фамилии. Всех фамилий-то на село насчитывалось пять-шесть. Поэтому добавляли прозвища, которых могло быть и несколько. Васька Бодрин, Сашка Жир, Юрка Маузер, Толик Прапорщик, Женька Майоров, Зинка Камбала… Было прозвище и у нас, доставшееся в наследство ещё от прадеда Харитона. Впрочем, его уже употребляли мало.
- Чей же ты? – спросит меня у того же магазина старожил, живущий на другом конце села.
- Полькин унук, - ответит за меня кто-то, кто живёт поближе.
- Это той Польки, что Песякова?
- Нет, это Митрошкиной.
- А у Польки он чей? Любкин или Витькин?
- Райкин.
- Это у Райки уже такой?! Во время летит!
Так в разговорах и коротали часы ожидания хлебовоза.
Когда на горизонте появлялась движущаяся точка, вся очередь приходила в движения. Но точка могла оказаться молоковозом, уазиком, а то и «запорожцем». Тогда все разочарованно возвращались на насиженные места: кто на скамейку у колонки, кто на кирпичное крыльцо магазина, где ещё была расстелена газетка, кто просто на примятую траву под кустами, обозначающими границы школьного двора. 
Сейчас эти границы размыты. Нет уже и сельской школы - недавно разобрали старинное здание. Магазин уцелел пока. Два отделения слились в одно. Кто торгует – не знаю. Видел могилы дяди Вити и бабы Клавы, когда осенью проведывал на кладбище своих родных.
Бабушка Поля после смерти сестры доживала свой век в городе. А могилка бабушки Ульяны в селе.
Баба Уля часто освобождала меня от томительного ожидания хлебного фургона и сама занимала место на кирпичном крылечке у магазина. Я радостно бежал на пруд и там кубасился до беспамятства, пропуская время обеда. Бабушка Уля, возвращаясь домой с полной авоськой хлеба, неизменно делала на берегу пруда остановку. Отламывала увесистый кусок от хрустящей буханки, доставала из кармана фартука головку чеснока и спичечную коробку с солью…
И вкуснее этого лакомства невозможно было ничего придумать.

Священник Владимир Русин
14 февраля 2019г.