новороссийск. лето сорок девятого. часть первая

              НОВОРОССИЙСК.  ЛЕТО  СОРОК   ДЕВЯТОГО.
               
                (ч а с т ь   п е р в а я)


К концу летних каникул я почувствовал себя вожаком своей
небольшой стаи, сколотившейся из соседских ребят по улице, моих
сверстников.

Авторитет мой признавался из-за моего незначительного
старшинства и столичного ореола, в создании которого я лично
никакого участия не принимал.

Напомню, что телевизора тогда еще практически  не было.
Имелось радио, черная коническая бумажная тарелка, которая могла
запросто порваться просто когда ее протирали влажной тряпкой от
пыли.

А я жил в Москве, кое-что к тому времени знал о ней, видел
собственными глазами. Мою любознательную команду интересовало
всё.

Что такое метро по мнению самого очевидца, то есть меня,
как  можно вырыть под землей многокилометровые тоннели. Вот в
Новороссийске начали рыть траншеи для укладки газовых труб и
остановились, потому что начался сплошной скальный грунт.

Так ведь здесь нужны траншеи шириной и глубиной 
всего в один метр. А там тоннели для поездов, да еще на десятки
километров.

Училка по географии им рассказывала про большой и
малый железнодорожные тоннели  в горах под Новороссийском.
Их пробивали еще при императоре Александре Третьем почти пять
лет.

Так ведь там всего-то чуть больше двух километров, но,
правда, в сплошном мергеле и поэтому только с помощью точечных
взрывов.

А линии метро в Москве проведены через весь город вдоль
и поперек и по кругу тоже.

К эскалатору относились с недоверием. Как это так может
быть, что двигающаяся в начале  плоская лента потом  становится 
лестницей со ступеньками как в домах.

А почему люди не падают с нее при большом угле наклона?
И  как к концу подъема она опять превращается в плоскую ленту?

Или вот еще. Какого размера должен быть стадион "Динамо",
если Вадим Синявский говорит в своих радиорепортажах,
что сегодня здесь  вся Москва.

Про футбол я вспоминал и говорил без особой охоты,
потому что "Спартак" в том 49-ом году не выиграл ни кубка, ни
призового места в первенстве страны.

Это был редкостно неудачный год для команды, за которую
мы  с Исей болели, и я от отчаяния, если так бывает, изменил не
только своему клубу, но и футболу вообще.

Наверное, это было нечестно с моей стороны по отношению
к совсем еще недавно любимой команде и самому популярному виду
спорта.

Но после того я не посмотрел ни одного футбольного матча,
не послушал ни одного репортажа и не сыграл ни в одной дворовой
команде в футбол, ну, как будто отрезало.

Уже взрослым я всегда обходил стороной  профутбольные
разговоры в курилках и застольях. Какое-то встроенное в мой
организм  реле отключило футбольную цепь в моем сознании и мне
все это стало неинтересно.

А рассказать было что, и именно заядлым спартаковским
болельщикам.

Дело в том, что в нашем классе учился  Игорь Миновалов.
Он и жил совсем рядом со мной в старом красного корпича
трехэтажном доме в Токмаковом переулке, что перпендикулярно
примыкает к нашей улице аккурат напротив моего дома.

Когда я в первый раз пришел в их квартиру, мне сразу
бросилась в глаза фотография на стене в добротной довоенной
дубовой рамке всей моей любимой команды с четырьмя братьями
Старостиными и братьями Знаменскими.

Игорек рассказал, что снимок этот был сделан на стадионе
сразу после победы в чемпионате или, уж не помню, в борьбе за
кубок страны.

Правофланговым был человек, который не доставал
головой до подмышек рядом стоящего. В фигуре его бросалась в
глаза  совершенно очевидная непропорциональность.

При том, что ноги его были нормальной длины, торс
оказался необычно коротким и напрочь  отсутствовала шея.

Этот горбун, трагедия которого связана с родовой
травмой, был директором футбольной команды "Спартак" или
всего клуба, я уж сейчас не помню, а заодно и отцом трех братьев
Миноваловых.

Из которых наш Игорь  самый младший,  поэтому он еще
не мог походить на двухметрового богатыря, какими оказались
его старшие братья.

Как видите, снова братья, ну, просто не спортивный
клуб, а сплошное братство.

Но эти братья в футбол не играли, они были завзятыми
болельщиками. Самый старший, Валентин, уже женатый мужик,
работал водителем в Малом театре.

Он возил самого Михаила Ивановича Царева, народного
артиста СССР, народного депутата тоже СССР и директора Малого
Театра.

За самое короткое время наш класс успел пересмотреть по
нескольку раз весь репертуар театра.

И все это совершенно бесплатно, по контрамаркам на два
лица, которые неограниченно поставлял для нас Игорек.

Особенным успехом  пользовались тогда  две пьесы двух
Всеволодов,  Вишневского "Незабываемый 1919-ый"  и ИвАнова
"Бронепоезд 14-69".

После того, как пьесы были выучены наизусть нам стало
неинтересно следить за действием.

Мы только слушали голоса актеров за кулисами, наблюдая
одновременно за игрой пожарников в домино и отвлекались от нее
только когда на сцене шли любимые эпизоды.
 
В девятом классе, к лету 53-его года, мы сдружились с
Игорем готовясь к экзаменам. Его родители уже перекочевали на дачу,
поэтому мы чередовались.

К одному экзамену готовились у меня дома, для него был 
полупансион, т.е. мы кормились у Иси, а спать он шел через дорогу к
себе домой в Токмаков переулок.

К следующему экзамену готовились у него на даче в
Валентиновке по Ярославке. Там уж  для обоих был обеспечен полный
пансион.

Ися,  по национальному признаку была ярой болельщицей
"Спартака", к моему союзу с Миноваловым относилась  благосклонно.

Во-первых, её Котя пребывал на свежем воздухе, во-вторых,
под присмотром многодетной, а, следовательно, опытной мамы.

Дача у них была, как и все тогдашние дачи, досчатая,
одноэтажная, совсем небольшая, хоть и предназначалась для большой
семьи.

Но других дач возводить просто не разрешали. Построена
она была еще до войны отцом, сметливым и рачительным
хозяйственником на урожайной спортивной ниве.

Мать, кажется Олимпиада Сергеевна, готовила хорошо и
много, кормила нас обильно.

Мы, в свою очередь, старались ответить добросовестным
овладением науками. До тех пор пока тетя Липа, наготовив на 2-3 дня,
ни уезжала на работу или по делам в Москву.

И тут начиналось. В отличие от меня Игорек не курил, но зато
крепко, по-взрослому пил. Пил  умело, с аппетитом, стаканами и
только водку, называя ее по доброй семейной традиции  вином,
хлебным или белым вином.

Тогда многие так говорили, но не многие, к слову, могли так
пить, еще и с обязательной утренней опохмелкой.

И еще он был здорово хрипат, я уж думал грешным делом, 
не сжег ли он водкой свою юную глотку еще в  нежном возрасте.

После выпивки он уматывал в соседний поселок, где
круглый год жила его зазноба по имени Лида.

Незамужняя дама лет 25-ти, она  до поздней ночи через день
работала продавцом в ларьке с розливом водки прямо на платформе
станции Загорянка.

А я сидел над приемником, включенным на полную
громкость и крутил ручки, пока сон и выпитое не сморит меня.

Экзамены мы сдали благополучно, я даже получил
Похвальную Грамоту, и расстались на лето.

Я, как всегда, уехал в Новороссийск, а Игорек остался на даче
в своей Валентиновке.

Да, еще мы решили друг с другом переписываться. И вот
однажды возвращаюсь я с пляжа в чудесном настроении, потому что
Герасимович, в ознаменование полученной мною Грамоты, решил
наградить меня, а заодно и себя, круизом, по тогдашнему
просто плаваньем, на теплоходе "Россия". Бывшем личном или
флагманском судне Гитлера, как тогда все были почему-то уверены.

По этому поводу мы с ним должны были сегодня рано лечь
спать, с тем чтобы завтра к 5 утра быть на морвокзале.

Наше путешествие начиналось в Новороссийске, дальше
Сочи, Туапсе, Сухуми и Батуми, потом обратно. В каждом порту судно
проводило светлое время суток, пассажиры гуляли по городу, а с
наступлением ночи оно выходило в море.

Путешествовать мы должны были четвертым классом, это
значит, что у нас не было спальных мест в каюте, а отдыхать и
проводить ночь мы могли на любом свободном шезлонге с пледом
на открытой палубе.

Скажу вперед, что это было прекрасно. Я  бы ни за что не
променял открытую палубу на самую роскошно отделанную каюту,
даже класса "люкс".

Лунный свет, звездное небо, плеск и запах моря, теплый
ветер, разве  это все вкусишь через двойное круглое стекло
иллюминатора.


Не успел я войти во двор как услышал крик Иси по моему
адресу. Коротко говоря, на мое имя пришло письмо из Москвы от
Игорька.

Уж так сложилось, что Ися в открытую была моим цензором
и если она успевала перехватить мое письмо на домашний адрес, то
без всякого стеснения, с воспитательными целями вскрывала его.

Так случилось и в этот раз. Она кинулась ко мне с
распечатанным письмом, состоящим всего из одного листа в клетку,
в котором одна строка была подчеркнута, вернее, прорезана красиво
обработанным ларисиным ногтем.

-Что это, вот это, что? - кричала она посиневшими губами.
На листке ученическим почерком был дан ответ на ничего не значащий
вопрос в моем письме, отправленном ему недели три назад.

Вопрос, о котором я давно забыл и который вообще-то, и не
вопрос, а так, обязательная вежливость на пустом месте, когда уже не
о чем больше писать или говорить - как живешь, дескать, как, вообще,
дела.

И вот его дословный, но не добуквенный ответ, ответ одного
вчерашнего девятиклассника другому. Он пишет: "Ты спрашиваешь,
как я живу. Нормально живу, как всегда. Винцо с хлебцем попиваю,
Лидуху поё..ваю".  

-Вот, вот он твой друг. Что бы его ноги в нашем доме больше
никогда не было. И ты такой же бандит растешь. А ты что молчишь? - это
она уже к Федору. 

Я не понимаю ее женской логики, ну, хорошо, предположим,
что я такой же, но тогда почему бандит, ведь Игорь, как мне известно
доподлинно, никогда ни на кого не бросался с кулаками, не грабил, и
уж тем более, не убивал, по крайней мере, до последнего экзамена.

Герасимовичу, видно было по всему, тема эта была
небезразлична, но высказывать свою точку  зрения при Исе он не стал.

Вот такая маленькая неприятность, которая, к счастью,
не только не сорвала, но даже не испортила предстоящего круиза.


        продолжение: http://www.proza.ru/2019/02/14/613


Рецензии