Елизаветинское барокко

Восшествие на русский престол императрицы Елизаветы Петровны, казалось, знаменовало победу т.н. «русской партии». Бироновщина и засилье немцев уходили в прошлое. Однако более внимательный анализ ситуации показывает, что под победой русской партии понималось усиление позиций сторонников «Камня веры» Стефана Яворского и поражение протестантствующих сторонников Феофана Прокоповича – главного оппонента Яворского. Т.е. победа «русской партии» при Елизавете Петровне означала победу «католической партии» в русском духовенстве над «протестантской партией». Вот что пишет по этому поводу историк Петр Иванович Бартенев: «Духовенство, принадлежавшее к русской партии, во имя которой Елизавета взошла на престол, только что успело свободно вздохнуть от гнета, под которым долгое время томилось. Во все царствование Анны Иоанновны Феофан Прокопович нещадно преследовал сторонников Стефана Яворского и приверженцев «Камня веры» […]. С воцарением Елизаветы русская партия взяла решительный перевес: во главе ее стоял духовник императрицы Дубянский, к которому она особенно благоволила, человек весьма умный и ловкий царедворец, но при дворе разыгрывавший роль простачка, что давало ему еще большую силу, так как никто из царедворцев его не опасался […]. Благодаря Дубянскому, все изгнанные в царствование Анны Иоанновны иерархи: Лев Юрлов Воронежский, Варлаам Вантович Киевский и другие были освобождены из заключения, и архиерейский сан им возвращен. С кафедры, в присутствии императрицы, стали сыпаться самые сильные обвинения и ругательства против иностранцев. Громко стали говорить о чудесах, бывших при гробе святителя Дмитрия Ростовского, искреннего друга Яворского. Но все могло измениться. Не все иностранцы были еще сокрушены. Лесток и де-ла-Шетарди в высшей степени пользовались еще доверием государыни […]. Следовало постоянно иметь при самодержице такое лицо, которое было бы предано духовенству и на заступничество которого можно было бы вполне и всегда рассчитывать. Таким из всех был Алексей Григорьевич Разумовский. Искренне благочестивый, он, как малоросс, принадлежал к партии автора «Камня веры», сторонники которого были по большей части украинцы и белоруссы» (П.И. Бартенев. Осмнадцатый век. Исторический сборник. Кн.2. М., 1869, с. 275-276).
 
Церковь Воскресения в Барашах

Церковь Воскресения в Барашах строилась в несколько этапов с 1652 по 1773 г. в дворцовой Барашевской слободе. Барашами вероятнее всего называли шатерников, ведавших царскими шатрами, т. е. служивших, армейскими квартирмейстерами. Храм относится к известному с древности типу церковных сооружений на теплом подклете для зимней службы. Верхний ярус, более высокий и светлый. использовался в летнее время. Нижний ярус существующего здания сохранился от двухъярусной церкви, построенной в 1652 г. и называвшейся тогда Успения что под Сосенками. Оригинальной особенностью постройки была украшавшая главу золоченая деревянная корона, по преданию, поставленная в честь венчания здесь императрицы Елизаветы Петровны с Алексеем Разумовским.

Смоленская церковь в Троице-Сергиевой лавре

Другой памятник елизаветинского барокко — восьмигранная  Смоленская церковь в Троице-Сергиевой Лавре, построенная в 1746—1748 на средства графа Алексея Разумовского (предание связывало её постройку с тайным браком императрицы Елизаветы Петровны с последним) — обладает четырьмя широкими каменными лестницами, расположенными по периметру, и каменными балюстрадами.
 
Франческо Бартоломео Растрелли

Елизаветинское барокко неразрывно связано с именем Франческо Бартоломео (Варфоломей Варфоломеевич) Растрелли, архитектора итальянского происхождения, работавшего в России, создателя оригинального стиля, соединявшего в себе элементы барокко, рококо и традиции древнерус. Архитектуры. Ф.Б. Растрелли родился в 1700 году и умер в 1771. Он был сын скульптора и архитектора Б.К. Растрелли. Первой самостоятельной работой Ф.Б. Растрелли был дом князя Дмитрия Кантемира в Санкт-Петербурге (1721–27). Для императрицы Анны Иоанновны Ф.Б. Растрелли спроектировал деревянный дворец Анненгоф в Москве (не сохранился), а также новый (т.н. третий) Зимний дворец в Санкт-Петербурге (1732–36).
Позднее императрица Анна Иоанновна посчитала Зимний дворец слишком маленьким и в 1731 году поручила его перестройку Ф.Б. Растрелли, который предложил ей свой проект переустройства Зимнего дворца. Анна Иоанновна проект одобрила, и весной 1732 года началось строительство. Фасады этого дворца были обращены на Неву, Адмиралтейство и на «луговую сторону», то есть на дворцовую площадь. В 1735 году строительство дворца было завершено, и Анна Иоанновна переехала в него на жительство. Четырёхэтажное здание включало в себя около 70 парадных залов, более 100 спален, галерею, театр, большую капеллу, множество лестниц, служебные и караульные помещения, а также комнаты дворцовой канцелярии. Практически сразу дворец начал перестраиваться, к нему началась пристройка по луговой стороне технических построек, сараи и конюшен.
Здесь 2 июля 1739 года состоялось обручение принцессы Анны Леопольдовны с принцем Антоном-Ульрихом. После смерти Анны Иоанновны сюда привезли малолетнего императора Иоанна Антоновича (Иоанна VI), который пробыл здесь до 25 ноября 1741 года, когда Елизавета Петровна взяла власть в свои руки.
Именно в этом третьем Зимнем дворце, согласно «Запискам» Якова Петровича Шаховского, состоялась церемония возведения на престол императрицы Елизаветы Петровны: «Вскоре после того повелено было всем идти, ибо за теснотою находящихся по улицам солдат и прочих людей ехать было не можно, в Зимней Императорской дворец, куда и Ея Величество (Елизавета Петровна. – Авт.) в открытой большой линейке с благонадежнейшими ей изволила ехать сквозь гвардии солдат, стоявших до большаго дворца шеренгами, в сопровождении немалого числа Преображенского полку гренадер, кои в том деле Ея Императорскому Величеству наипервейшими услужниками были; и по прибытии во дворец в Придворной церкви началась Ея Императорскому Величеству в верности по надлежащему учреждению присяга» (Я. П. Шаховской. Записки. Часть 1. СПб., 1821, с. 53).
Расцвет творчества Ф.Б. Растрелли связан с правлением императрицы Елизаветы Петровны. В 1744 Ф.Б. Растрелли поручили достройку и внутреннюю отделку Летнего дворца. Затем он работал над продолжением строительства Аничкова дворца, начатого М.Г. Земцовым. С 1746 Ф.Б. Растрелли был занят проектом расширения и перестройки дворца в Петергофе, а также созданием его интерьеров. В 1748 Ф.Б. Растрелли начал работы в Царском Селе. Первоначально предполагалась только переделка старого дворца, но в 1752 архитектор приступил к полной перестройке всего здания, превратив Екатерининский дворец Царского Села в один из крупнейших дворцовых комплексов XVIII в. 3-этажный дворец, общей протяженностью фасада более 325 м, оформлен колоннами, расставленными сложным ритмом. В отделке дворца была активно использована резьба по дереву и позолота. Наряду с дворцом Ф.Б. Растрелли перестроил и возвел заново новые павильоны — Эрмитаж, Монбижу, Грот. Совместно с отечественным архитектором Саввой Ивановичем Чевакинским (ок. 1713 – ок. 1780) Ф.Б. Растрелли возвел домовую церковь Воскресения Христова Екатерининского дворца (церковный корпус). Церковь Воскресения Христова в Екатерининском дворце была освящена в 1756 году архиепископом Санкт-Петербургским Сильвестром. В 1820 церковь сгорела. После пожара она была восстановлена архитектором В.П. Стасовым. Потом случился еще один пожар в 1863 году, после которого церковь восстанавливал архитектор А.Ф. Видов. Несмотря на пожары и реставрации, церковь Воскресения Христова в Екатерининском дворце сохраняет черты «елизаветинского барокко».
Еще одним памятником елизаветинского барокко является построенный в Санкт-Петербурге Саввой Ивановичем Чевакинским Никольский Морской собор (1753-1762).
В это же время Ф.Б. Растрелли начал работать над проектом Воскресенского Новодевичьего (Смольного) монастыря. За основу планировки двора был взят греческий крест, на внутренних углах которого поставлены 4 церкви. В центре двора, образованного 2-этажными кельями, находился огромный пятиглавый собор. Боковые башни-колокольни были диагонально развернуты, что позволило соединить в одном храме две идеи — традиционного пятиглавия и столпообразного храма. Однако Ф.Б. Растрелли не удалось полностью воплотить замысел — не была возведена ажурная 140-метровая колокольня с зап. стороны, не были отделаны интерьеры. Достройка Воскресенского собора осуществлена в 1832–35 архитектором В.П. Стасовым.
Воскресенский девичий Смольный монастырь — женский монастырь, функционировавший на востоке Санкт-Петербурга в 1744-1764 годах. В эти годы монастырь отстраивался под личным надзором императрицы Елизаветы Петровны, которая желала в конце жизни удалиться сюда на покой. Елизавета Петровна велела выстроить обитель на месте небольшого дворца при Смольном дворе — т.н. Смольного дома, где она часто жила в юные годы. В монастырский комплекс должны были войти храм с домовыми церквями и чрезвычайно высокой колокольней, а также институт для девушек из дворянских семей. Разработку проекта поручили придворному архитектору Б.Ф. Растрелли. Смольный собор был заложен 30 октября 1748 года, и, после сооружения всех фундаментов ансамбля, в мае 1751 года приступили к возведению стен. С 1749 года работами руководил Христиан Кнобель — архитектор, работавший вместе с Б.Ф. Растрелли. Вскоре началась Семилетняя война с Пруссией, после которой финансирования для строительства стало недостаточно и строительство пошло медленно. С 1762 года отделку собора вел архитектор Ю.М. Фельтен.  Согласно макету ансамбля Смольного монастыря должна была быть построена высокая 140-метровая пятиярусная колокольня. Таким образом, высота этой колокольни на 18 метров превзошла бы высоту шпиля колокольни Петропавловского собора, и могла бы стать самым высоким зданием в Европе. Первый ярус колокольни должен был служить триумфальной аркой — парадным въездом в монастырь, второй — надвратной церковью, а в остальных трёх должны были располагаться звонницы. Колокольню должна была завершать маленькая башенка с тремя круглыми окнами и венчающей её главкой с крестом. После смерти последней из 14 монахинь «Вдовьего дома» в 1797 году Смольный монастырь был упразднён.
        В начале 1753 Елизавета Петровна издала указ о возведении нового, 4-го Зимнего дворца. Он строился с 1754 по 1762 и был закончен уже при правлении имп. Петра III. За эту работу Ф.Б. Растрелли пожаловали звание генерал-майора и орден Св. Анны. Дворец был решен как сугубо городское сооружение — замкнутый объем с внутренним двором и свободными фасадами. Южный фасад дворца выходит на парадную Дворцовую площадь. В центре нее Ф.Б. Растрелли предполагал поставить конный памятник Петру I работы своего отца Б.К. Растрелли, а по окружности — двойную колоннаду, однако этот замысел не был осуществлен. Главный фасад имеет 3 ризалита, в самом широком из них, среднем, — 3 арочных проема-въезда, ведущих во внутренний парадный двор. Система украшений (колонны в 2 яруса, балюстрада с декоративными скульптурами и вазами) подчеркивала большую высоту здания. Общее живописное впечатление усиливала богатая красочная гамма — зеленый фон стен, белые колонны, наличники и тяги, темно-желтые капители и лепнина, темные статуи. В интерьере, спроектированном Ф.Б. Растрелли, важную роль играет парадная Иорданская лестница и анфилада залов 1-го этажа (Растреллиевская галерея). Первоначальное убранство дворца было уничтожено пожаром 1837, а затем восстановлено В.П. Стасовым и А.П. Брюлловым.
       В 1749–57 Ф.Б. Растрелли возвел дворец для канцлера М.И. Воронцова, созданный по усадебному типу. В 1752–54 по его проекту был построен дворец Строгановых, необычным решением которого стал парадный подъезд, размещенный внутри двора-сада. В 1747–50 Ф.Б. Растрелли создал проект воссоздания обрушившегося шатра Воскресенского собора Новоиерусалимского мон. под Москвой, а в Киеве — проекты Андреевской церкви (построена в 1748–67 его учеником И.Ф. Мичуриным) и Мариинского дворца.
       С приходом к власти императрицы Екатерины II стиль барокко постепенно вышел из моды. Ф.Б. Растрелли перестали давать важные заказы, и в 1763 императрица подписала указ о его отставке с поста обер-архитектора. Ф.Б. Растрелли уехал в Курляндию, где продолжал строительство дворцов в Руентале и Митаве. Вскоре он вернулся в Санкт-Петербург, где в 1771 Академия художеств избрала его “вольным общником” (почетным членом). Точная дата смерти Ф.Б. Растрелли и место его захоронения неизвестны.
      
Растрелли упомянут в стихотворении русского поэта В.В. Маяковского «Радоваться рано» (1918):
«Будущее ищем.
Исходили вёрсты торцов.
А сами
расселились кладби;щем,
придавлены плитами дворцов.
Белогвардейца
найдете — и к стенке.
А Рафаэля забыли?
Забыли Растрелли вы?
Время
пулям
по стенке музеев тенькать.
Стодюймовками глоток старье расстреливай!
Сеете смерть во вражьем стане».

Католический храм Святой Екатерины

             С правлением Елизаветы связано также начало строительства католической церкви Св. Екатерины в Санкт-Петербурге. Вскоре после подписания императором Петром I манифеста о приглашении в Россию иностранцев (1702) в строившийся c 1703 Санкт-Петербург прибыло большое число подданных иностранных государств, в т.ч. католиков. В «Манифесте Петра Великого» от 16 апреля 1702 года им была гарантирована свобода вероисповедания: «И понеже здесь в столице нашей (Москве. – Авт.) уже введено свободное отправление богослужения всех других, хотя и с нашей Церковью несогласных христианских сект, того ради и оное сим вновь подтверждается таким образом, что по дарованной нам от Всевышнего власти, совести человеческой приневоливать не желаем и охотно предоставляем каждому христианину на его ответственность пещись о блаженстве души своей. И так мы крепко того станем смотреть, чтобы по прежнему обычаю никто как в своем публичном, так и в частном отправлении богослужений обеспокоен не был, но при оном содержан и противу всякого помешательства защищен был» (Полный свод законов Российской империи с 1649 года. СПб., 1830, т. 4, с. 193).  И это были не просто слова. Вот что пишет о католической церкви в Немецкой слободе в Москве священник-кармелит Геральд Святого Креста в письме к священнику-иезуиту о. Франциску Дубскому от 23 сентября 1698 года: «Наша церковь (в Москве. – Авт.) более и более обогащается украшениями, а что касается риз для службы, то мы снабжены ими поистине великолепно. Вот и в самое недавнее время польский посол и наш посол прибавили еще священнические одежды, и притом господин императорский посол подарил ризы из материи, богато вышитой золотом и серебром» (Письма и донесения иезуитов о России конца XVII и начала XVIII века. СПб., 1904, с. 9). Однако веротерпимость распространялась только на иностранцев, а не на русских подданных. Вот что пишет тот же Геральд Святого Креста: «Когда мы прибыли, то нашли здесь некоего Петра (Артемьева. – Авт.), поистине мученика. Он был русским диаконом и, неизвестно где, тайно принял унию со св. римской церковью […] Он произнес проповедь […], из нее кое-что выхватили и донесли патриарху (Адриану. – Авт.), который потребовал диакона на публичное заседание синода, где тот открыто исповедал главенство папы, исхождение Св. Духа от Отца и Сына и проч. За это его высекли, заковали в цепи, отняли дом и имущество и отправили в ссылку» (Там же, с. 6). Несмотря на такие эксцессы католическая миссия в Москве продолжалась, и в 1703 году примас Венгрии архиепископ Эстергомский кардинал Леопольд Карл Коллонич (Kollonitsch) писал Папе Клименту XI: «In Moschovia missionem stabilivi, ubi scholas a missionariis apertas complures viri principes eius nationis frequentant» (В Московии утвердил миссию, где школы, открытые миссионерами, посещают многие высокопоставленные люди этой нации)  (N. Nilles. Kalendarium Manuale Utriusque Ecclesiae Orientalis et Occidentalis. V. 3, pars 1, Innsbruck, 1885, p. 27). Этот же факт подтверждается и из других источников. Историк Н.Ф. Каптерев в своей монографии «Сношения иерусалимского патриарха Досифея с русским правительством: 1669-1707» пишет: «8 декабря 1705 года вселенский патриарх Гавриил тайно прислал к русскому Константинопольскому послу Толстому одного грека, который от лица патриарха говорил послу: слышно де ему патриарху учинилось, что в царствующем граде Москве, по смерти святейшего Адриана патриарха и до днесь патриарха нет, а учинен де наместником патриаршеским во управлении церковных дел некто Рязанский митрополит Стефан, который де мудрствует купно с латыни и уже де некоторые догматы утвердил согласно с латинским, о которых де догматах и прежде сего во дни святейшего Каллиника, патриарха Константинопольского, такожде в Москве прозябло нечто противное, обаче тогда оные противности были потреблены и благочестие было утверждено, а ныне сей Рязанский митрополит оные догматы паки предложил согласно латинским. Такожде слышится, что ныне в Москве заведены школы латинские, и многие де есть езувиты и по домам честных и благородных людей учат детей их, такожде сообщились с латыни и платьем и прочим» (Н.Ф. Каптерев. Сношения иерусалимского патриарха Досифея с русским правительством: 1669-1707. М., 1891, с. 176).
            Первая католическая часовня в Санкт-Петербурге была устроена в частном доме архитектора Д. Трезини, построенном между 1705 и 1706 на Городовом (Петербургском) острове, близ Троицкой площади. О ней московские иезуиты, посещавшие ее, писали в 1706 году: «Снова наши ездили в Петербург, и работавшими там для светлейшего царя нюрембергскими и швейцарскими скульпторами сделана для новой церкви сень с предстоящими довольно большими ангелами» (Там же, с. 188).  В 1710 католическая община переместилась в Греческую слободу, где была основана первая в Санкт-Петербурге приходская католическая церковь (Св. Петра или Пресвятой Богородицы). Вначале настоятелем приходской церкви в Греческой слободе был священник-бенедиктинец Вольфганг Хайдингер (Wolfgang Heidinger) из Форнбахского монастыря в Баварии. По-видимому, он пробыл в Санкт-Петербурге недолго, т.к. архивные источники сообщают, что в 1720 он уже служил на территории Священной Римской империи в городе Оравица (ныне Румыния) (Mitteilungen des Oesterreichischen Staatsarchivs, № 11 (1958), S. 190).
К началу 1720-х в новой столице Российской империи существовали также католические часовни в домах Н. Пино, Ф.Б. и Б.К. Растрелли, адмирала М. Змаевича и еще одна приходская церковь на Французской ул. (на Васильевском острове, за дворцом князя А. Меншикова, между совр. 2-й и 4-й линиями Васильевского о-ва); еще одна католическая церковь с 1721 находилась при дворе австрийского посланника.
"У католиков есть одна церковь в Петербурге, одна в Москве и одна в Астрахани. При петербургской католической общине были четыре падре — итальянец, немец, поляк и француз. Здесь надо заметить, что лишь католикам дозволено употреблять в церкви колокола, воспрещенные для лютеран и реформатов. Причина, по-видимому, в том, что эта евангелическая община не смогла примириться с необходимостью звонить в свои колокола в какой-то русский праздник, а все католики это сделали. Эти последние превосходно умеют пользоваться своим правом колокольного звона, в чем я часто с огорчением убеждался, поскольку всю зиму прожил близ католической церкви" (Хавен П. фон. Путешествие в Россию / Пер. Ю.Н. Беспятых // Беспятых Ю.Н. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. Введение. Тексты. Комментарии. - СПб.: БЛИЦ, 1997. - С. 303-364).

Николя Пино

Николя Пино (1684–1754) — представитель целой художественной семьи — дед, отец, два брата, племянник — все были художниками. Его отец — Жан Батист Пино создавал декоративные резные панно для Версальского дворца. Николя Пино учился у знаменитого архитектора Монсара, скульптора Куазево и ювелира Жермена. Он пользовался известностью в Париже, участвовал в отделке Версальского дворца, украсил резьбой несколько домов во французской столице. Большой след оставил Николя Пино в Петергофе. По его рисункам и под его “смотрением” создавалась Дубовая лестница для Нагорных палат. Он принимал участие в оформлении интерьеров дворца Марли — Чинаровый и Дубовый кабинеты выполнялись по его рисункам. По его же рисункам были выполнены ажурные решетки для балконов павильона Эрмитаж, велись лепные работы во дворце Монплезир. Искусство Пино высоко ценилось современниками. Он много работал по частным заказам. Непревзойденный декоратор Пино сам рисовал эскизы для своих будущих работ. После смерти Петра I Николя Пино уехал из России (в 1726 году), умер во Франции в 1754 году.
 
Иезуиты в России

Официально иезуитская миссия была открыта в городе в 1715, но именным указом «О высылке иезуитов за границу» от 18 апреля 1719, в связи с разрывом дипломатических отношений между Австрией (Священной римской империей) и Россией, иезуиты были удалены из России. Вот что пишет об этом  посол Ганноверского курфюста в России Фридрих Христиан Вебер (? - 1739) в своей книге «Преображенная Россия»: «Всем тем иезуитам, которые по рекомендации [Австрийского] Императорского Двора уже несколько лет проживали в Петербурге, в Москве и Архангельске, также было объявлено, чтобы они, вследствие недоразумений, возникших между императорским и царским Дворами, не замедлили оставить Русское государство; но предварительно из проживавших в Петербурге иезуитов патер Энгель (Engel) с товарищем своим взяты были под стражу. Это повеление Его Величество приказал объявить в католических церквах и в то же время советнику канцелярии Степанову велел проверить корреспонденцию патера. Содержание помянутого объявленного повеления было следующее: “Его Императорское Величество всегда пребывал в дружбе с Императорским Двором до тех пор, пока императорский резидент [Отто] Плейер (Pleyer) не завёл с русскими подданными вредной переписки. Поэтому, Его Царское Величество принужден был искать отозвания этого резидента, что и последовало, но таким образом, что резиденту дозволено было 4 недели, и даже сверх того еще определенное время, оставаться в Петербурге и продолжать свою корреспонденцию. Резидент же наш Веселовский в Вене и агент в Бреславле, напротив того, должны были немедленно оставить страны, в коих они находились. Так как Императорский Двор заявил себя в этом отношении столь враждебно, то и Его Царское Величество заблагорассудил употребить сказанные репрессалии, и этим объявлением строго повелевается всем иезуитам оставить Русское государство в течении 4-х дней, по воспоследовании этого объявления, ибо всему свету хорошо известны вредные проделки (Machinationes) иезуитов, а равно и то, как любят они вмешиваться в дела политические”. Впрочем католической общине предоставлена свобода приписывать к себе лиц и других орденов, только с условием, чтобы лица эти не пользовались покровительством Императорского Двора и призываемы были в Петербург не из заподозренных уже провинций. Итальянский капуцин, домогавшийся в течении довольно продолжительного времени дозволения построить монастырь и церковь в Астрахани, встретил в русском духовенстве гораздо более препятствий, чем предполагал» (F. Ch. Weber. Das Veraenderte Russland. Frankfurt, 1721, S. 362-363).

Католическое кладбище в Санкт-Петербурге

         С момента основания Петербурга жившие там католики не имели своего места погребения усопших. Католиков хоронили сначала на Сампсониевском иноверческом кладбище, открытом еще в 1711, затем на Смоленском и Волковском лютеранских кладбищах. Любопытные сведения о Сампсониевском кладбище приводит Фридрих Христиан Вебер: «Состоявший на царской службе англичанин, контр-адмирал Паддон (Paddon), умер скоропостижно, и погребение тела его совершено было с великим почетом, в высоком присутствии Его Величества, всех наличных иностранных министров, в сопровождении множества морских офицеров и других почетных чинов и знаков почести. Каким уважением пользовался этот англичанин, можно, между прочим, видеть и из того, что Его Царское Величество провожал тело его пешком от дома покойного до самой новой церкви по ту сторону реки Невы […]. Помянутая церковь заложена и построена во имя Св. Самсона и в память дня Полтавской битвы; при ней отведено и кладбище для чужестранцев, так как русские летописи приписывают св. Самсону особое значение и гостеприимное покровительство по отношению к иностранцам» (Ibid., S. 333-334).

 
Католический храм в Астрахани


          В 1719 году монахи-капуцины, работавшие в Астрахани, пытались получить разрешение на строительство каменной церкви взамен сгоревшей в 1718 году деревянной. Вот что пишет об этом Фридрих Христиан Вебер: «Один миссионер, капуцин, родом итальянец, человек лет за шестьдесят, уже несколько недель проживал здесь в ожидании Его Царского Величества, у которого имел намерение испросить разрешения построить в Астрахани церковь для католической общины, состоявшей уже там из 90 семейств или домов, частью австрийцев-садоводов, частью же баварских солдат, захваченных в плен со шведами. Перед этим он долго жил в Персии и часто бывал там на волос от смерти; вообще же это был весьма ученый и сведущий в медицине священник» (Ibid., S. 336). Известно, что в начале XVIII века в Астрахани работали священники-капуцины: Патрицио да Милано (Patrizio da Milano) (1662- 1753), Бонавентура Челестини да Читта-ди-Кастелло (Bonaventura Celestini da Cittа di Castello) и Джанбаттиста Примавера да Норчиа (Giovan Battista Primavera da Norcia) (Collectanea Franciscana. V. 20 (1950), p. 95). Также к их числу принадлежал капуцин Антонио Мария да Амелиа (Antonio Maria da Amelia) (Nuova antologia: Rivista di lettere, scienze ed arti. V. 266 (1929), p. 208). В 1716 году итальянские капуцины купили в Астрахани дом с целью расширения Латинской школы и в этом же доме устроили часовню. В 1720 году на месте сгоревшего в 1718 году деревянного монастыря капуцинов было построено каменное здание, в котором разместились часовня, Латинская школа и библиотека. В 1722 году перед Персидским походом Латинскую школу капуцинов посетил Пётр I; в 1715–21 годах в астраханской Латинской школе учился В. Тредиаковский (Б.А. Успенский, А.Б. Шишкин. Тредиаковский и янсенисты// Символ, № 23 (1990), с. 105). О своем обучении в Латинской школе капуцинов в Астрахани Василий Тредиаковский писал в 1744 году: «Дед и отец мой были священниками. Я по желанию моего покойного ныне родителя словесным наукам на латинском языке еще в молодых моих летах в Астрахани, где моя и родина, у римских живущих там монахов учился, а по охоте моей к учению, оставил природный город, дом и родителей и убежал в Москву» (Н.С. Травушкин. Венок Тредиаковскому. Из неопубликованных сочинений. Волгоград, 1976, с. 27).

Карло Джузеппе Трезини

Если с петровским барокко связано имя Доменико Трезини, то с елизаветинским барокко связано имя его зятя Карло Джузеппе Трезини (1697-1768). Именно он построил одну из старейших сохранившихся до сего времени каменных церквей Санкт-Петербурга, а именно церковь Трех Святителей на Васильевском острове.
           Церковь Трёх Святителей была заложена на 6 линии Васильевского острова 2 июля 1740 года, по проекту архитектора Карло Джузеппе Трезини. Это одна из самых старых каменных церквей Санкт-Петербурга. Изначально она принадлежала находящемуся рядом Андреевскому собору. Он тогда ещё был деревянным, требовалось тёплое помещение для зимних служб. Восточная часть построенного храма венчалась куполом со шпилем, над трапезной была установлена колокольня также с куполом и шпилем. Церковь была освящёна в 1760 году во имя Трёх Святителей Вселенских: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Церковь имеет два входа: южный и западный. С востока здание церкви завершается большой трехгранной апсидой. Над двускатной крышей возвышается невысокий барабан, увенчанный небольшим куполом со шпилем. Внутри здание церкви разделено мощными столбами на три нефа, столбы поддерживают большой свод в среднем нефе и малые крестовые своды в боковых. Все образа, находившиеся в храме, были старинного письма.
Тем временем, предположительно по проекту Пьетро Антонио Трезини (?-1759), в Москве возводится еще один знаменитый памятник елизаветинского барокко – церковь Святого Климента Папы Римского (1762-1769). Хотя строительство происходило уже во времена царствования Екатерины II, по своему архитектурному стилю церковь Святого Климента связано с другими памятниками елизаветинского барокко – Никольским Морским собором и Смольным монастырем.