Монологи о животных

  Я вот задумался – о чем больше всего я люблю читать? И решил, что на первом месте среди моих литературных предпочтений стоят книги о животных. А вот сам я о них пишу маловато и, как только в моих рассказах появляется зверь или птица, их тут же оттесняет плечом фигура автора. То есть, получается, себя я люблю не меньше, чем всякую живность? Я поинтересовался у знакомого психиатра, и он сказал, что это нормально, не стоит волноваться. Но всё же я решил сосредоточиться и написать рассказик про зверей, без своего в нем присутствия. Встал вопрос: а о каких животных, собственно говоря, писать? Конечно, я мог бы рассказать о поведенческих привычках свиноногого бандикута – но тогда от меня разбежится последний читатель. (Зверёк с таким именем действительно существует, он возглавляет неофициальный список животных с самыми дурацкими именами). И тогда я решил ограничиться теми представителями фауны, которые упоминаются в литературе, произведениях искусства или фольклоре. Вот что получилось в результате.

  ДАМА С ГОРНОСТАЕМ. Принято считать, что написал эту картину Леонардо да Винчи. На ней изображен крупный белый зверёк, сидящий на руках у некой дамы (некоторые считают, что на картине нарисована в основном дама, но со зверьком на руках). С дамой исторически всё более-менее ясно: это одна из любовниц миланского герцога. Таких любовниц у этого герцога было полным-полно, один только да Винчи нарисовал портреты двух из них, а вот где они взяли горностая? И почему именно его? Историки искусства полагают, что горностай был избран за то, что его красивый мех издавна шел на создание благородных королевских мантий, а также за свою белизну – как символ непорочности (непонятно только, чьей именно непорочности – дама-то была любовницей герцога). В общем, горностай подходит для парадной картины по всем параметрам, кроме тех мелочей, что, во-первых, большую часть года он не белый, а рыжий; белым он становится зимой, когда выпадает снег – но большой вопрос: а бывает ли снег в Милане? А во-вторых – более склочного и кусачего представителя семейства куньих, чем горностай, надо еще поискать, и удерживать его непокусанными пальцами практически невозможно. Ну, а позже эту картину стали рассматривать зоологи, и сильно с неё смеялись. Ученые-зоологи сообщили, что во времена Леонардо кошек в приличных домах не приветствовали, а модно было для изгнания вездесущих мышей держать белого хорька фуро (это одомашненная разновидность чёрного лесного хорька). То есть дикий хорёк черный, а домашний фуро белый, потому что альбинос. И именно этот зверёк во все времена года белоснежный, да еще и вполне коммуникабельный. Но попробуй назови картину «Дама с хорьком»! Сейчас-то это стало забываться, а еще во времена моей юности слово «хорёк» плотно сочеталось с прилагательным «вонючий». Ну что поделаешь, такой вот зверь, защищается как может. Поэтому для названия картины выбор однозначен – горностай! Хотя он и меньше хорька раза в три (это я про соотношение пропорций персонажей картины), да и тоже пахнет в минуты раздражения далеко не розами, потому что близкий родственник всё того же фуро, но зато репутация горностая не запятнана. В нынешние времена, когда всюду принято использовать американизмы, незавидную нишу хорька в этом вопросе занял «вонючий скунс» - зверь тоже красивый и пушистый, но все знают, что лучше от него держаться подальше, и ни в коем случае не со стороны хвоста. И репутация бедного скунса, можно сказать, загублена навсегда, и в высокое искусство его не допустят. Хотя есть прекрасный романс (стилизация под Александра Вертинского) на стихи Марка Фрейдкина в исполнении Андрея Макаревича, который так и называется: «Вонючий скунс». Послушайте, не пожалеете.

  ОСЁЛ. Вот ещё одно животное, репутацию которого погубили злые языки. Этому незаменимому в некоторых регионах нашей планеты помощнику человека пришлось даже пользоваться псевдонимом. Вот выражение «трудолюбивый ишак» более-менее звучит, а «трудолюбивый осёл» - сразу намекает на некую скрытую проблему в ваших трудовых отношениях с работодателем. Заступаться за бедолагу пробовал ещё Марк Твен: «Взять к примеру осла: характер у него почти что безупречен, и это же кладезь ума рядом с прочими заурядными животными, однако поглядите, что сделали с ним насмешки. Вместо того, чтобы чувствовать себя польщенными, когда нас называют ослами, мы испытываем сомнение...» А ведь ослик – младший брат всеми почитаемой лошади, которую всегда только нахваливают (хотя, впрочем, образ лошади иногда используется для описания неоднозначной красоты человеческого лица). Родство осла и лошади несомненно; как было сказано в выступлении команды КВН «Уральские пельмени»: «Осёл – это такая лошадь, только маленькая, как осёл!» Но – нет, лошадь образец благородства, а осел – символ глупости, и только потому, что он уверен, что лучше человека знает, что ему нужно делать в данный момент (разумеется, самоназначенный руководитель осла расценивает это как ослиное упрямство, некомпетентность и неполное соответствие занимаемой ослом должности). И только образ грустного философа ослика Иа-Иа начал менять отношение людей к этому животному (по крайней мере, сейчас граждане вслух перестали обзывать друг друга ослами, перейдя, к сожалению, как-то больше на медицинские термины из арсенала психиатрии). И всё чаше осёл становится умным и положительным персонажем мультфильмов, взять хотя бы сериал про Шрека!

  СЕСТЬ НА СВОЕГО ЛЮБИМОГО КОНЬКА. «Ну, это автор загнул!» - скажет мой предполагаемый читатель. – «Так никто уже давно не говорит, и даже не пишет!» А я вот вам докажу, что одна из частей этого подзаголовка, если её не переводить на русский язык, достаточно современная и частенько нами используется. Сначала давайте уточним смысл этой фразы. В позитивном случае она означает понятие «говорить, писать, рассуждать на излюбленную тему», но чаще к выражению добавляется обидное: «Теперь его до утра не остановишь!» А что за «конёк» имеется в виду? Речь идет о старинной детской игрушке, которая представляла собой длинную палку, увенчанную деревянной раскрашенной лошадиной головой, и символизировала именно маленького коня. Инструкция по применению игрушки выглядела так: надо сесть на коня верхом, левой рукой удерживать скакуна за «шею», а в правой руке держать прутик и размахивать им, изображая хлыст, саблю или еще что-нибудь, и скакать, скакать, скакать! Причем описанный мною «конь» был достаточно крутой вещью, этаким детским «роллс-ройсом»; дети из бедных семей обходились бюджетным вариантом - простой палкой (может быть, вы слышали выражение «скакать верхом на палочке»). Несмотря на незамысловатость игрушки, наивные английские дети могли так играть часами, вызывая раздражение взрослых: «Ну, уселся на своего конька!»
  Почему именно английские дети? А потому, что к нам это выражение пришло из Англии. Там оно существовало давно, а стало особенно популярным в конце XVIII века, когда писатель Лоренс Стерн написал роман, все персонажи которого имели свою любимую тему для разговора – «садились на своего конька». И вот тут важно знать личное имя этого самого «конька». Ведь в разных странах существуют свои излюбленные клички для домашних животных. Например, у нас кошка часто зовётся Мурка (ведь кошки мурлычут, это факт). Или собака - Жучка (то есть чёрная, как жук – что соответствует правде далеко не всегда). А в этой самой Англии лошадей обычно звали Роббин, Доббин или Хоббин, и игрушечная лошадка получила уменьшительную кличку Хобби (hobby-horse), а полностью выражение звучало как «To ride a hobby». Да-да, вполне знакомое нам в XXI веке слово «хобби»; его употребляют и теперь для обозначения любимого дела, которым мы увлечённо занимаемся в свободное время. Конечно, детские игрушки сильно изменились, и сейчас мы не воскликнем, обращаясь к заигравшемуся ребёнку: «Ну, опять уселся на своего любимого конька!», а скорее всего проворчим: «Ну, опять уткнулся в свой любимый смартфон!».

  СТРЕКОЗА И МУРАВЕЙ. Вот скажите мне, пожалуйста, как называется насекомое, которое хорошо поёт, неплохо танцует, живет в траве, и той же травой и питается? Правильно, цикада! Вы не цикаду имели в виду? А ведь легендарный баснописец Эзоп, который жил ориентировочно за 600 лет до нашей эры, написал именно басню «Цикада и Муравей». Легендарность Эзопа заключается в основном в том, что его никто не видел, и труды его в письменном виде не существуют, но у античных авторов было принято чуть что – ссылаться на Эзопа. Гораздо позже, в XVII веке, француз Жан де Лафонтен изложил басни, приписываемые Эзопу, более литературным языком, и вроде бы у него тоже была Цикада (Муравей оставался неизменным). А вот Иван Андреевич Крылов в начале XIX века, излагая многие басни Лафонтена русским языком, решил заменить чуждую народу Цикаду на Стрекозу. В конце концов, Стрекоза звучит гордо, а Цикада кто? Да просто заграничная родственница каких-то подозрительных клопов. Ну а как же танцы, песни и питание зеленью? Дело в том, что в те годы стрекозами называли кузнечиков, которые заданным в басне условиям вполне соответствуют. А как во времена Крылова звали нынешнюю стрекозу? А тоже стрекозой! И, чтобы не заморачиваться, любых издающих звуки или шелест насекомых обзывали стрекозами (ведь они стрекочут, не так ли?). Современники как-то во всем этом смешении разнообразных букашек разбирались, а подмена Кузнечика на Стрекозу – заслуга исключительно более поздних иллюстраторов басни (в ранних изданиях изображен именно Кузнечик). Помимо Крылова, басню на русский язык переводили и другие поэты, и у некоторых из них Муравей осуждался за излишнюю жестокость, хотя и Стрекозу особо не хвалили. А вот когда на студии Диснея сделали мультфильм по этому сюжету, то там в финале Муравьи без проблем пустили Кузнечика зимовать к себе в муравейник: уж больно хорошо он играл на скрипке. Эти американские Муравьи и Цикаду бы к себе в дом впустили, вместе с её бесконечным монотонным рэпом, и Стрекозу бы впустили – за модельную внешность. Это шоу-бизнес, детка!

Февраль 2019