Самоубийство президентского цирюльника

Пребывание в максимально яркой коллизиями взаимодействия эйфорической волне социума не может не иметь последствий в виде предельности генерирования естественного эндорфина как стимулятора существования и в любом случае заканчивается глубоким депрессивным погружением в поле фрустрации или же окончательным суицидальным аккордом любви к жизни как невозможной к дальнейшему позитивному изменению картинки бытия.
Что наблюдается повсеместно в сфере более–менее продвинутой интеллектуальности, имеющей достаточный чувственный потенциал, базирующийся на позитиве сострадательной человечности и являющейся весьма чувствительной и тонкой конструктивной схемой, не воспринимающей деструкцию частью социального континуума и атакующей её своей полноценностью позитива, однако различие конструкций является деструктивным приоритетом, поскольку лишь потенциальная созидательность, воспринимая окружающий мир частью себя и наоборот, отдаёт некоторую долю собственной потенции при аннигилирующем контакте с отрицательным смысловым содержанием человечности в виде конкретного представительства.
Другими словами, абсолютная интеллектуальная социальная чувственность при подавлении звероподобного деструктивного интеллекта чистого зла, в любом случае уничтожает его, но происходит это ценой собственной способности быть полноценно в ауре счастья, что как практический пример можно рассматривать лишь на высоком центростремительном уровне исключительно социального мэйнстрима, где цена пребывания на олимпе не равна цене собственной жизни, она несопоставимо выше, но в любом случае, вне высоких ступеней нереализованная энергетика описанного типа впадает в скучный перформанс вялого бытия как оно обыкновенно есть и начинает планирующую деградацию своих потенциальных возможностей и способностей, потому что нет никакой возможности оставаться в психическом равновесии, при осознании масштаба упущенного, в ключе собственной реализации в глазах клана, представленного данным психотипом генома, выставившего своего представителя на передовую линию перманентной атаки, тогда как за его спиной всё остальное, и на карте именно оно, и это оно презрительно смотрит на своё несостоявшееся дитя.