Письмо-возражение писателю М. Веллеру об энергоэво

Данное письмо в «бумажном варианте» было передано М. Веллеру в 2015 году  через редакцию радио «Эхо Москвы». Но на ответ особой надежды не было, тем более что, по словам одного из знакомых М. Веллера, никакой критики в свой адрес он не читает. Поэтому, будучи никем не прочитанным, данное письмо публикуется здесь как самостоятельное произведение).
 
 Примечание :  Цитата из Интернета о  теории М. Веллера «энергоэволюционизм»:
    «Существование же человека рассматривается Веллером субъективно как сумма ощущений и стремление к получению максимально сильных ощущений, а объективно  -  как стремление к совершению максимальных действий по изменению окружающей среды, поскольку человек получает ощущения через действия. Таким образом, человечество, наращивая прогресс цивилизации, захватывает свободную энергию и, преобразуя, выделяет энергию наружу в увеличивающихся масштабах и с увеличивающейся скоростью, преобразуя окружающую материю и тем самым находясь на острие эволюции Вселенной. Категории морали, справедливости, счастья и любви рассматриваются как психологическое и социальное обеспечение для стремления биосистемы к совершению максимальных действий для преобразования достижимой части Вселенной. Конец истории экстраполируется как действие постчеловечества по выделению всей энергии вещества Вселенной, то есть, фактически, Нового Большого Взрыва, который уничтожит нашу Вселенную и явится зарождением Новой».   
    
    Уважаемый Михаил Иосифович!   
    Данное письмо вызвано несогласием с Вашей теорией энергоэволюционизма и с изложенными Вами в других трудах взглядами на сущность свободы и красоты. 
    Теория  энергоэволюции  не обладает признаками научности. Это,  скорее, гипотеза, и вызывает удивление та настойчивость, с которой она многократно излагается Вами в книге «Энергоэволюционизм» (а также  «Всё о жизни» и «Человек как система»). К концу чтения сомнения мои в верности Вашей теории только возросли. Предлагаю Вам ознакомиться с ними.             
                СОДЕРЖАНИЕ
Глава 1. Об энергоэволюционизме     2
1.1. Основные сомнения     3
1.2. Ещё один побудитель энергоэволюции        7
1.3. Два пути к свободе           8
1.4. О врождённом «отчуждении»        9                1               
1.5. Об искусственном отборе          12
1.6. О двух противоположных влечениях         13
1.7. Стадии борьбы за свободу         14
1.8. Деньги как условие свободы       16
1.9. Конкуренция как ускоряющееся «бегство»        20
1.10. Конкуренция как стимул энергоэволюции         20
1.11. Об «омертвлении» живой энергии        21
1.12. О конце энергоэволюции         22

Глава 2. О свободе
2.1.    Свобода  -  условие или цель?      24
2.2.    Два типа свободы       30
2.з.    О центростремительности или центробежности свободы       34
2.4.    Свобода как совесть       36
2.5.    Свобода как духовное единство      38
2.6.    Ненужность свободы в прошлом      39
2.7.    Первобытная свобода        40
2.8.    Христианская свобода        41
2.9.    Абсолютизм и авторитаризм как реакции на свободу «от»        43
2.10.   Рождение демократии из тоталитаризма        48
2.11.   Переход демократии в «тоталитаризм» денег       49
2.12.   Свобода как зло       52

Глава 3.  О красоте
3.1.    Предисловие        53
3.2.    «Субъективность» красоты       54
3.3.    Об исчезновении красоты       54
3.4.    Красота как признак победы в естественном отборе        55
3.5.    Красота как влечение к жертве       57
3.6.    Красота как выражение свободы       57
3.7.    Красота как выражение вечности       58
3.8.    Цена свободы в искусстве       59
3.9.    Сопротивление красоте       60
           P.S.        63

                ГЛАВА 1.  ОБ  ЭНЕРГОЭВОЛЮЦИОНИЗМЕ                2

                1.1. ОСНОВНЫЕ СОМНЕНИЯ    
   

  Самое главное, чем замечательна эта теория, это то, что ею открывается и обосновывается  доселе неизвестный нам смысл существования и назначение человеческого рода в истории мироздания, а именно  -   уничтожение нынешней Вселенной и порождение Новой Вселенной. И кроме того, по Вашему мнению, именно  этим назначением человеческого рода объясняется поведение людей, выражающееся в производстве ими энергии во всё возрастающих масштабах вплоть до осуществления Максимального Действия, т.е. того самого Большого Взрыва, который уничтожит Старую Вселенную и создаст Вселенную Новую. (Конечно, как Вы указываете, поведение людей субъективно направлено на земные цели, но объективно оно ведёт именно к преобразованию Вселенной).
    Открытие смысла существования Человека во Вселенной тщательно обосновывается Вами и логически вытекает из производимой Вами экстраполяции -  продления в будущее роста масштабов энергопреобразования. Этот рост может быть   (и непременно будет) прекращён, как Вы полагаете, только посредством Большого Взрыва, уничтожающего всё ставшее «косным» мироздание.

    Размышляя над  вашими  доводами, я  пришёл к  выводу, что ни Большого Взрыва (как Максимального Действия), ни порождения человечеством Новой Вселенной в действительности быть не может, т.к. причины энергоэволюции в  истории человеческого рода принципиально отличаются от тех, на которые Вы указываете  Ваших трудах «Всё о жизни», «Человек в системе» и «Энергоэволюционизм»:
    «…природа людская требует максимальных ощущений, а для этого максимальных действий. То есть: максимального энергопреобразования, ибо тяга к этому в природе твоей, устройстве нервной системы твоей заложена» («Энергоэволюционизм», стр. 384).
     А если причины иные (отнюдь не жажда ощущений), то и смысл, и цель, и результат этой энергоэволюции также иные, отнюдь не уничтожение «косного Мира» и не создание  Новой Вселенной. Но о смысле и результате  -  в дальнейшем.

                3
    Естественнонаучная гипотеза превращается в теорию тогда, когда она доказана неопровержимыми реальными фактами, или путём  поставленного эксперимента, или строгими математическими выкладками. Но закономерность и неизбежность Большого Взрыва доказывается Вами только экстраполяцией и большим количеством предположений типа «если».

1) Оказывается, Большой Взрыв, который уничтожит Старую Вселенную, а с ней и всё человечество (или постчеловечество), не будет преднамеренным. Человечество произведёт  очередное (но на этот раз, увы  -  самоубийственное) действие  в своих чисто земных целях. Но будет совершена роковая техническая ошибка («Энергоэволюционизм», стр. 181). Закономерное уничтожение Старой Вселенной и порождение Новой произойдёт, «если» будет нарушена закономерность в другой области человеческих действий. Иначе говоря, техническая ошибка обязательна. Но ведь это всё равно как если бы студент-двоечник был уверен в сдаче экзамена на «отлично» только потому, что он убеждён, что ему непременно достанется тот единственный билет, ответы на который он выучил. Иначе говоря, вероятность технической ошибки чрезвычайно мала. Она  -  не закономерна. И как тогда быть с предназначением человечества во Вселенной?

2) В процессе энергоэволюции до совершения Максимального Действия, безусловно, будут производиться менее мощные действия. Однако мощность их уже может оказаться достаточной, чтобы, в случае технической ошибки, уничтожить жизнь только на Земле. Старая Вселенная уцелеет. Значит, уничтожение Старой Вселенной возможно, «если» не произойдёт ошибки при менее мощных Действиях.

3) Есть явное противоречие в изложении события Большого Взрыва, порождающего Новую Вселенную. Почти во всех изложениях данной теории Большим Взрывом уничтожается ещё «живая»,  наша Вселенная путём превращения всей содержащейся в ней материи (звёзд, планет и проч.)  в чистую энергию (свет и тепло). Но в двух изложениях («Энергоэволюционизм», стр. 191, 206) всё обстоит иначе:  человечеству придётся дождаться естественного конца нашей Вселенной (т.е. её тепловой смерти и рассеяния в бесконечности в виде холодной «пыли»), затем дождаться, когда эта «пыль» вновь сгустится у бывшего центра Вселенной, а затем уже произвести Большой Взрыв. Где же истина?

4) В одном месте («Энергоэволюционизм», стр. 191) Вами указывается, что взрыв, способный уничтожить Вселенную, возможен посредством аннигиляции всей материи Вселенной с помощью антиматерии. В другом месте (стр. 180) указывается, что это возможно,  «если» человечеством будет накоплено достаточное для этого количество антиматерии. (Но зачем копить на всю Вселенную, если уничтожать её   человечество не собирается?). И какое количество атиматерии является достаточным? Известно, что удельный вес антиматерии больше удельного веса материи такого же химического состава, но не на много. А по массе для аннигиляции всей материи Вселенной нужно накопить антиматерии ровно столько же, сколько имеется самой материи во Вселенной. И если сложить все массы звёзд и планет во всех галактиках (2 млрд звёзд в среднем в одной галактике, всего галактик около 20 млн), то мы получим необходимую массу антиматерии такой чудовищной величины, что и думать о её накоплении на Земле не приходится.

5) Вы сами об этом догадываетесь, и на стр. 181   пишете:
  «Вопрос: где ж мы столько антиматерии наберёмся? Может, это будет сделано каким-нибудь иным способом?
   Ответ: может, и даже вероятнее  -  человечество ещё что-нибудь откроет, ещё что-нибудь изобретёт, научный прогресс продолжается. Но в принципе  -  что-нибудь в таком духе».
Итак, снова «если». «Если» откроет, «если» изобретёт. И на этих «если» основывается неизбежность и закономерность пересоздания человечеством «косной» Вселенной. А если то, что человечество «ещё откроет», всё же будет недостаточным для уничтожения 20 млн галактик, расположенных друг от друга на расстояниях в миллиарды световых лет?   Что тогда?  Да и возможно ли относиться серьёзно к      уверенности в том, что технологический сбой при Максимальном Действии на Земле (и в «земных» целях) непременно породит реакцию превращения в энергию даже той материи, которая отстоит от Земли на миллиарды световых лет?

 6) В двух местах из множества утверждений об открытой Вами    закономерности (стр. 191, 206) Вами указывается, что взрыв Вселенной с использованием антиматерии (или чего-нибудь другого) целесообразен лишь тогда, когда вся Вселенная остынет, превратится в мельчайшую разрежённую «пыль», и эта «пыль», к тому же (через миллиарды миллиардов лет), вновь стянется к Центру Вселенной и уплотнится в пылевидную массу: «…когда безжизненные пылевые пространства будут плавать в вечной тьме и холоде у Центра Вселенной (а потомки, значит, такого наизобретают, что жить будут ещё и в тех условиях)  -  и человек даст толчок рождению новой, активной Вселенной». («Энергоэволюционизм», стр. 206).
    Итак, в двух местах из множества Вы сами признаёте, что уничтожение Старой Вселенной не может быть делом рук человечества. Увы, нужно ждать, когда она уничтожится сама в результате естественной тепловой смерти (через миллиарды лет), а рассеявшаяся в бесконечность  холодная «пыль» снова сконцентрируется около центра бывшей Вселенной (ещё через миллиарды лет).  Рождение же Новой Вселенной от рук человека станет возможным, «если» потомки специально дождутся именно этого времени, а дождутся, «если» «такого наизобретают, что жить будут ещё и в тех условиях». Но ведь если не наизобретают, то и Новой Вселенной не будет. А наизобретают ли? Если учесть, что звезда Солнце и планета Земля, как и все прочие небесные тела, с концом Старой Вселенной обречены превратиться в холодную, разрежённую «пыль», то человечеству, при всей его изобретательности, жить будет не на чём и не на что. Ведь человек не порождает  для себя энергию из ничего, он только преобразует уже имеющуюся энергию, добывая её из внешних источников, от Солнца и Земли. Но вот источников этих теперь не будет, одна холодная «пыль».                6

7)  Впрочем,  постчеловечество,  если оно умное, не сможет не понимать, что определённые действия по превращению материи в энергию могут, в случае ошибки, привести к уничтожению существующей Вселенной, а значит, и самого человечества. Такое человечество, безусловно, наложит на Максимальное Действие запрет, и Действие это вообще не состоится. Чтобы жить дальше, постчеловечество  вынуждено  будет  удовлетворяться  менее максимальными  Действиями.

8)  И, наконец, очевидность Большого Взрыва и Расширяющейся Вселенной уже успешно поколеблена дальнейшими исследованиями учёных. Чтобы вся материя Вселенной была вначале сосредоточена в её центре, нужно, чтобы все элементарные частицы материи были прижаты друг к другу максимально. Но, оказывается, на минимальном расстоянии друг от друга между частицами возникают силы отталкивания. Более того, если всё же сжать все частицы материи, , из которой состоит Вселенная, в одну «каплю», то размер этой «капли» будет примерно равен размеру нашей галактики. Но в силу взаимоотталкивания возможность такой «капли» отпадает.
    Кроме того, как установлено, сама Вселенная не расширяется (красное смещение уже не свидетельствует об обязательном удалении космических объектов). Вселенная стационарна с блуждающими галактиками. Например, наша галактика и Туманность Андромеды сближаются.

   То есть, утверждение, что объективный смысл существования и назначение человечества  -  уничтожение нынешней Вселенной и порождение Новой  -  такое утверждение есть плод не знания, а веры, притом веры, основанной на очень шатких предположениях. Смысл и назначение человечества остаются непрояснёнными.
               
                1.2. ЕЩЁ ОДИН ПОБУДИТЕЛЬ ЭНЕРГОЭВОЛЮЦИИ                7

    По Вашей мысли, движущей силой энергоэволюции является стремление людей и человечества в целом к совершению Максимального Действия. А совершать Максимальное Действие человека побуждает его стремление к максимальным ощущениям. При этом непрерывность и неутолимость этого стремления ведёт к постоянному росту масштабов максимального действия и вытекающего из него энергопреобразования.
    Безусловно, оба стремления (к максимальным ощущениям и максимальным действиям) свойственны человеческой природе. Оба эти стремления способствуют непрерывному энергопреобразованию. Но, на мой взгляд, не они являются главными побудителями энергоэволюции. Есть ещё один побудитель энергоэволюции, существующий в виде ещё одного человеческого стремления. Это стремление есть стремление к свободе.
    С течением веков свобода всё более  активно превозносилась людьми (особенно западными) и, наконец, стала исповедоваться как наивысшая духовная ценность. Однако полной ясности понятие «свобода» до сего дня не имеет:  действительно ли это  -  «осознанная необходимость»? Да и нет чётких границ между свободой внешней (объективной) и свободой внутренней (субъективной),  свободой и произволом, свободой и волей, свободой «реальной» и свободой «идеальной», свободой «моей» и свободой «другого», свободой «на» (положительной) и свободой «от» (отрицательной)  и т.п. В различных обществах и общественных формациях она понимается различно. Но самый главный её нынешний смысл  -  это независимость человеческой личности, её «суверенность» и «права».      

                1.3. ДВА  ПУТИ  К  СВОБОДЕ
 
 Однако на самом «дне» человеческого стремления к свободе лежит  его стремление избавить себя и своё тело от стеснения, в чём бы это стеснение ни выражалось. В общем и целом свобода есть «свобода от стеснения» и «безопасность».
    И вот, в самом начале истории перед человеком как видом был выбор одного из двух путей избавления себя от «стеснения». Один из этих путей, это: освобождать  себя от «стеснения» жестокостями и опасностями природы путём подчинения закону естественного отбора (выживают сильнейшие, т.е. свободные в силу своей «победительности»). Другой путь        -  это: противопоставить жестокостям и опасностям природы  силу своего интеллекта. На первом пути «жестокости природы» выдержит физически крепкий,  выносливый, сильный волей и духом, коллективистский (т.е. единый с социумом) человек. Человек как вид, состоящий из физически и духовно крепких, солидарных особей. Увеличение и поддержание его физической и духовной крепости, усиление его коллективистской сплочённости  -  вот его способ избавления от стеснения «жестокостями природы», вот его путь к «свободе»   
    Но человек избрал другой путь  -  посредством разума придумывать и               создавать искусственные средства избавления от «стеснения» и «опасностей». Главным средством избавления от «стеснения» стало «энергопреобразование»  -  использование внешних источников энергии для своей пользы и защиты. Он уже не бегает, а ездит, нехватку тепла в своём теле он компенсирует  одеждой, защиту от стихий ему обеспечивают прочные отапливаемые  жилища и сложнейшая городская «инфраструктура», его физический труд заменён работой механизмов, его умственный труд заменён работой компьютеров, его инстинкты заменяются показаниями приборов, его воля и сила духа сосредоточены во внешних ему «умных» и всесильных агрегатах, управляемых нажатием различных кнопок или дистанционно. Его здоровье  -  уже не внутри его организма, а в громадном арсенале разнообразных лекарств и медицинских приборов и манипуляций. Его защита от давления социума  -  в его «правах»: «свобода выбора», «права меньшинств», «права человека» и др. «демократические свободы». Несмотря на огромные скорости его перемещений, основное положение его тела  -  сидя или лёжа. Целью всего технического арсенала цивилизации является максимальное избавление человека от физических, умственных и волевых усилий.  Само воздействие силы земного притяжения уже представляется ему несвободой. Отсюда  -  рождение и небывалое развитие воздухоплавания. Но идеальное и желанное освобождение от  «стеснения» земной гравитацией  -   это состояние невесомости в космическом корабле. Однако такое «освобождение» приводит к состоянию физического бессилия, в котором находятся космонавты, возвращающиеся на Землю после  долговременного пребывания в космосе. Эта телесная беспомощность  -  тот наглядный идеал, к которому стремится человек в погоне за «свободой от стеснения».
     И подспудно возрастает противоречие между усилением человеческого интеллекта и его (человека)  биологическим ослаблением. Этот необратимый процесс ведёт к наступлению того  момента, когда угасшие биологические силы человека перестанут питать его мозг необходимой энергией. Неизбежна планетарная катастрофа. Быть может, её предотвратит ныне создаваемый учёными искусственный саморазвивающийся интеллект? Пока что это  -  область фантастики.   
   
    Итак, стремление к «свободе от стеснения»  -  это и есть закон и главный двигатель безостановочного прогресса в использовании человеком внешних источников энергии, т.е. в «энергопреобразовании». Отнюдь не стремление к максимальным ощущениям и максимальным действиям есть стимул к энергопреобразованию, а стремление слабеющего человека к выживанию, т.е. к своей защите, к извлечению пользы, выгоды везде, где только возможно.   
    Это тем более так, если сопоставить животное с человеком. Вся энергия животного заключена в нём самом. Энергия человека во всё возрастающих количествах заменяется изобретёнными им механизмами и, тем самым, пребывает вне человека. Но это означает, что, с неуклонным прогрессом энергопреобразования, всё меньше  живой энергии и воли остаётся в человеческом организме. Если воспользоваться экстраполяцией, то придётся заключить, что в «пределе» вся жизнь должна уйти из человека и перейти в «сверх-умные» машины. Здесь просматривается некий закон, в силу которого человек бессознательно стремится к своему полному физическому бессилию, за которым, вероятно, должно последовать и бессилие биологическое, ведущее человека как вид к исчезновению.
   

.                1.4. О  ВРОЖДЁННОМ  «ОТЧУЖДЕНИИ»

    Впрочем, по сути, у человека как такового при его возникновении не было выбора между двумя вышеуказанными путями обретения свободы, поскольку лишь избрание второго пути сделало его человеком. Именно обладание интеллектом и «инструментальная» защита от природы с помощью этого интеллекта есть качество, принципиально отличающее человека от всех других живых существ на Земле. Силой, побуждающей человека защищаться от природы «инструментальным» способом, является одно из качеств его психики, именуемое «отчуждением». «Отчуждение» есть возбудитель мышления, и оно («отчуждение») проявляется в само-сознавании, в способности человека мысленно взирать на самого себя извне, в осознавании себя отдельно от окружающего мира и от своих соплеменников, в осознавании себя прежде всего как «чужого самому себе». (Это есть так наз. «рефлексия», «отражение»). Как человек он, в отличие от животного, не соединяет своё  »Я» нераздельно с видовым «МЫ», он не сливается целиком бессознательно своими инстинктами с природой и своей человеческой группой, а одиноко, «персонально» противостоит им. «Отчуждение», т.е. само-сознавание, сознание, есть своеобразный врождённый, а потому неискоренимый, бессознательный вид страха, утверждающийся в человеческой душе при выходе её из младенческого возраста, словно бы из блаженного сна. «Отчуждение», будучи страхом «пробудившегося», частично парализует и ослабляет действие бессознательных инстинктов, влекущих к слиянию с природой и своей общиной, и заставляет дистанцироваться и всматриваться в них как в нечто чуждое, а значит, может быть  -  опасное. Отстранённое тревожное всматривание во внешний мир, постижение его, изучение, рождает и активизирует абстрактное мышление и воображение, а стремление избавиться от неизвестной опасности ведёт к поискам защиты и созданию искусственных «инструментов» преодоления опасности, и тем самым  -  к обретению «свободы от стеснения».
   
    «Отчуждение» как феномен, создавший «человека разумного», был описан рядом философов. Сёрен Кьеркегор отмечал его как неизбывное чувство богооставленности, одиночества и страха, рождаемого этим одиночеством. Американский психиатр (не помню его имени) описал «отчуждение» как бессознательную человеческую тревогу в своём труде «Anxiety» (тревога, беспокойство), при этом он отметил преимущественную склонность к этому состоянию мужчин, а не женщин. Женщины ближе к природе, чем мужчины, поэтому абстрактное мышление (рождаемое бессознательным страхом) более свойственно мужчинам. Впрочем, страх рождает также агрессию, поэтому мужчины агрессивнее женщин. Науками и войнами движут мужчины.
    Поскольку страх в форме «отчуждения», т.е. сознания врождён человеку изначально, то никакой прогресс, никакое достижение в создании инструментов защиты от внешнего мира не может быть окончательным. «Отчуждение» (как сознание, оно же «экзистенциальный» страх) пребывает  в душе как её качество, оно действует непрерывно и поэтому не удовлетворяется достигнутым. Оно требует дальнейшего наращивания и развития способов защиты. Оно является фактором, породившим  непрерывно действующее «ускорение», с которым движется техническое развитие земной цивилизации, в том числе и «энергопреобразование».

                1.5. ОБ  ИСКУССТВЕННОМ  ОТБОРЕ

    Так человек по своим врождённому свойству «отчуждения» оказался существом, противоположным всем другим земным тварям. Библейская мудрость включила осознание человеком своей отделённости от природы в содержание «первородного греха» («и увидели Адам и Ева, что они наги, и устыдились», т.е. мысленно увидели себя извне, со стороны. Стыд же есть осознание человеком себя в своей отделённости («отчуждённости») от социума).  Из-за этого «греха самосознавания» человек лишился «рая» Бессознательного, т.е. единства с Богом и природой.
    Противоположность человека всем земным тварям выражается в том, что видовое выживание земных тварей обеспечивается естественным отбором, в процессе которого слабые особи «выбраковываются» (не дают потомства или гибнут), а сильные особи приспосабливаются к условиям внешней среды и выживают. Человек же как вид ведёт себя прямо противоположным образом: он пытается выжить, «технически» приспосабливая внешнюю среду к себе и своим «слабостям». Но для этого он «преобразует» природу и воздвигает между собой и природой громоздкий искусственный «инструментальный» барьер, защищающий его от природных «жестокостей» и обеспечивающий ему всё более комфортные, «тепличные» условия существования. Эти тепличные условия полностью исключают природный естественный отбор наиболее сильных «особей» и стимулируют искусственный ( отрицательный) отбор и выживание «особей» слабых. Это выживание слабых временно привело к стремительному росту численности населения Земли.
    Но процесс ослабевания человека имеет одну направленность. И при господстве искусственного (отрицательного) отбора с течением времени физически и духовно человек как вид становится всё более слабым. Это ослабление, в свою очередь, побуждает человека к непрерывному создаванию всё более мощных искусственных «инструментов», энергия которых компенсирует ему утрату естественных жизненных сил. Иссякающая физическая энергия человеческого тела и его воля заменяются всё более мощными «поставщиками» энергии извне.

                1.6. О  ДВУХ  ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ  ВЛЕЧЕНИЯХ

    В любом живом существе постоянно живы два противоположно направленных влечения  -  к сохранению вида (групповой, социальный инстинкт) и к индивидуальному самосохранению (индивидуальный инстинкт самосохранения). У любого животного инстинкт сохранения вида преобладает над инстинктом самосохранения, и во имя выживания вида его слабые особи безропотно гибнут, оставляя жить сильных и стойких. Эти сильные особи, инстинктивно и бессознательно слитные с природой, тем самым «бессознательно свободны». «Стеснение» для них  -  естественное состояние.
    В человеке, как в творении природы, также наличествуют эти два противоположно направленных влечения. Но, в отличие от других животных видов, инстинкт самосохранения в человеке (ввиду наличия сознания) с течением исторического времени стал всё более преобладать над инстинктом видового выживания. (На преобладание в человеке инстинкта самосохранения над инстинктом группового выживания указывала в своё время философ Пиама Павловна Гайденко. Действию этого инстинкта обязан своим возникновением современный либерализм).
   
    Род, племя, община не имеют индивидуальной психики и поэтому ведут себя как природные «образования». Поэтому они противостоят «отчуждённому» индивиду как «природа». Но сам индивид, как часть рода, также  наделён социальным, общинным инстинктом. И этот инстинкт требует от индивида жертвовать своим персональным «Я» во имя выживания общины, рода, «МЫ». Поэтому этот инстинкт, объединяющий индивида с общиной,  представляется «отчуждённому», «одинокому», противостоящему общине индивиду как угроза его личному существованию. Для него общинный (социальный) инстинкт  -  это природная «угроза», «стеснение», «несвобода». «В начале времён», «на заре» пробуждения сознания   эти манифестации «несвободы» для индивида были ничтожны. Его «Я» и «МЫ» были слиты воедино, они были практически идентичны. Но с развитием искусственного отбора манифестациями «несвободы» постепенно становятся все коллективные проявления стремления к видовому самосохранению ценой подавления индивидуального «Я»: общие верования, традиции, коллективные ритуалы, священные объекты поклонения, культурные табу, обычаи и формы коллективного существования, укрепляющие взаимные человеческие узы  -  сословия, кланы, семья, родина, почитание памяти предков, забота о потомстве, общественная нравственность и мораль, государство с его законами и идеологией и т.п. Все вышеперечисленные социальные «институты»  в своей совокупности и взаимосвязи предназначены для того, чтобы сделать структуру общества подобной прочной кристаллической решётке, и эта «решётка» представляется «отчуждённому» индивиду закрепощающей, угрожающей, «стесняющей» его. Разрушить её, реформировать, повалить государственную властную вертикаль и, в конце концов, превратить государственную «решётку» в аморфную, однородную «горизонтальную» массу «свободных» индивидов  -  такова глубинная, неосознаваемая цель всех последовательных исторических революций, трансформаций и реформ.  «Всеобщее равенство» представляется защитой от власти одного человека над другим. Поэтому идеальной «свободой от стеснения» в конце концов оказывается не только полная физическая невесомость, но и полная социальная независимость одного человека от другого.

                1.7. СТАДИИ  БОРЬБЫ  ЗА  СВОБОДУ

    Социальная история человечества демонстрирует нам борьбу человека за обретение личной, персональной свободы от своей общины как  за свободу от других людей. Поначалу подлинный смысл этой борьбы нераспознаваем. Общий взгляд на историю даёт возможность проследить, как эта борьба перетекала из одной формы в другую, и поначалу разглядеть в этой борьбе борьбу человека за его личную, «персональную» свободу почти невозможно. Вначале эта борьба протекала в форме внутренних расколов ранее целостного человеческого общества: осколки расколовшихся племён «разбегаются», заселяя ранее пустующие земли. «Отчуждение» между «осколками» племён стало той причиной, по которой отколовшиеся кланы не только покинули  места своего возникновения и «райского» пребывания (тропики), но оказались даже в районах вечной мерзлоты (Чукотка, Аляска). Очевидно, что туда человека могло «загнать» только стремление спастись от извечной вражды, вызванной «отчуждением».                14
     В дальнейшем внутри отдельного общества возникают сословия, «верхи» и «низы», намертво связанные, но глубинно враждующие друг с другом  -  патриции, плебс и рабы; феодалы, церковь и смерды;  аристократия, буржуазия, пролетариат и крестьянство; «государство-партия» и беспартийные подданные; «управляющие» (корпорациями), «управляемые» (наёмные работники) и «государство-сторож». От «вертикали» теократии через автократию к «горизонтали» демократии. Если патриций и раб, дворянин и смерд в силу своего рождения никогда не могли поменяться местами, то при демократии все рождаются одинаковыми, «равными», и «управляемый» вполне может стать «управляющим», рабочий  -  капиталистом или президентом. Наконец, с победой «либеральной» идеологии отдельное и независимое «Я» провозглашается «выше государства». Государство ныне есть слуга этого «Я». Достигнута личная, персональная свобода и независимость человека от любого другого человека. Окончательным, «предельным» результатом развития данной ситуации становится  социальная энтропия. Оказывается, современная «свобода» и энтропия  -  это одно и то же.
    Энтропия проявляется в т. наз. атомизации общества, когда чувственные, материальные и социальные связи между людьми ослабевают, и связывает их лишь безразличное, «механическое» участие в каком-либо производственном процессе. Рассеяние людей, удаление их друг от друга ярко проявляется в стремительности перемен их мест обитания («родимых домов» уже нет), и даже в ненасытном использовании дистанционных средств связи (радио, телевидение, телефоны - особенно мобильные, интернет со «скайпом» и проч.). Человеческие связи в прошлом были непосредственными, живыми и тёплыми, т.к. жили плотно и кучно большими семьями, родами, сёлами и деревнями. Но стремление к свободе «от» породило виды дистанционной связи, позволившие даже родным людям максимально удалится друг от друга. «Мобильники» и прочие «смартфоны» (удивительное благо с оборотной стороной) способствуют рассеянию людей и их охладеванию друг к другу. Всё более утверждается социальное и эмоциональное «выравнивание температур», безразличная энтропия.
   
     Энтропия как свобода человека от человека проявилась даже в симптомах ликвидации природной, естественной связи между мужчиной и женщиной. Заложенная в природе нерасторжимость  этой  связи состоит в том, что роли мужчины и женщины в жизни различны и взаимодополняющи. Но ныне «равенство» и одинаковость вторгается и в эту сферу. Женщины заняты в тех же профессиях, что и мужчины. В ряде стран женщины служат в армии.  Ранее чисто мужские виды спорта  -  теперь также и женские (бокс, штанга, борьба, каратэ, футбол и проч.). Брак и семья практически утрачивают смысл. Женщины, сменив юбки на брюки и джинсы, тем самым символически утверждают, что они «такие же мужчины». Операции по изменению пола уже доступны. Главное препятствие к «равенству»  -  вынашивание женщиной ребёнка и мучительные роды  -  вскоре будет устранено наукой посредством выращивания детей из эмбрионов в пробирках и вскармливания их искусственным молоком на «фермах по производству людей».
    Русский философ Константин Леонтьев больше века назад указал на грядущую социальную энтропию как на очевидный признак влечения »демократического общества» к смерти. Социальную энтропию он называл «уравнительным смешением», т.е. таким всеобщим «опошлением», в котором стираются как внешние различия между людьми, так и  различия между добром и злом. Такому «смешению» (или «горизонтальному уравниванию») подвергается и «вертикаль» духовных ценностей даже на уровне наглядных культурных символов:  уже невозможно по внешнему виду отличить президента громадной страны от ничтожного клерка из «офисного планктона».

                1.8. ДЕНЬГИ  КАК  УСЛОВИЕ  СВОБОДЫ 

    Но с достижением социальной (духовной) энтропии общество не гибнет, поскольку хаос не воцаряется. С течением исторического времени параллельно с социальным, личным «раскрепощением» человека от персональной зависимости  шло его экономическое, анонимное, безличное «закрепощение». В конце концов каждый человек оказался жёстко включённым в один из многочисленных видов системы разделения труда. Вместо уничтоженной «живой» социальной «кристаллической решётки» образовалась и господствует «мёртвая» индустриальная «кристаллическая решётка», тот самый искусственный «инструментарий», защищающий человека от природы и поставляющий ему извне утраченную физическую и духовную энергию. Покинуть эту новую «решётку», освободиться от неё означает погибнуть. Человек может только переходить из одной ячейки этой «решётки» в другую.
    Этот гигантский переворот произошёл благодаря разделению труда и соответствующему возникновению и развитию денежного обращения.  И функционирование индустриальной «кристаллической решётки», а значит, и существование человека, основано на всепроникающем денежном обращении.
    Можно с уверенностью предположить, что именно это великое изобретение денег явилось стимулом к смене общественно-экономических
формаций от «кристаллических решёток» к энтропии. Именно деньги, как средство равноценного, эквивалентного обмена всего на всё, послужили инструментом ценностного уравнивания всего со всем, иначе говоря  -  стали мощным инструментом социальной  энтропии. Деньги ликвидировали устойчивые сословия и сделали «сильными мира сего» беспородных буржуа вместо благородных аристократов.
   
     Деньги символизируют суть и смысл общественных отношений, а отношения эти, благодаря деньгам, основываются  во многом на лжи. Ведь подлинной целью человека является не то, что он конкретно делает, а те деньги, которые он за это получит. Т.е. человек «отчуждён» от результата своего труда. Поэтому он не заинтересован «кровно» в том, что он конкретно делает, он  -  пусть в малой степени  -  обманщик, «актёр», и поэтому также сам товар его нередко  -  подделка, халтура, фальшь. И все знают об этой возможности обмана, и это сознавание всепроникающей коррупции только лишь уплотняет атмосферу всеобщего страха и недоверия людей друг к другу. По сути, в самой природе денег заложен коррупционный соблазн. «Отчуждение» людей друг от друга выражается в противостоянии «продавца» и «покупателя», «производителя» и «потребителя», стремящихся продать подороже, однако купить подешевле. Человек смотрит на другого человека, но видит не его, а «сквозь него» ожидаемую от него прибыль.
     Деньги, могущие стать результатом как благодеяния, так и преступления, как тяжкого труда, так и кражи, тем самым ценностно уравнивают эти противоположные по знаку деяния и способствуют исчезновению различия между добром и злом. Возрастает «нравственная энтропия». Различие между благородством человека и его продажностью исчезает. И не существует силы, способной противиться этому процессу духовного угасания, поскольку единственной такой силой может быть только совесть. Однако  человеческие качества, не переводимые в денежный эквивалент (высшие духовные ценности: совесть, честь, достоинство, милосердие, любовь, дружба и т.п.) в силу своей «непереводимости» в деньги утрачивают смысл своего существования и исчезают из социума и духовного мира его членов. Воцаряется атмосфера бездуховности, обездушенности. Единственным смыслом и целью жизни человека становится добыча денег. Ради этого люди становятся функциональными придатками  индустриального «Молоха», состоящего из взаимосвязанных секторов экономики. Чем безжизненнее «функциональность» людей, чем меньше они сопротивляются подавлению их природной воли и совести,  тем лучше для персонального  выживания. В обществе утверждается отрицательный отбор человеческих особей  -  выживают худшие, недобросовестные.  Живые человеческие связи на основе чувств постепенно заменяются неживыми, механическими связями товарообмена. Живые общины заменяются механическими коллективами и корпоративами.
   
    В этих условиях достигнутой свободы как одиночества человеческая жизнь и свобода возможны только при наличии денег.  Человек, освободившийся от личной зависимости от другого человека, стал полностью зависим от наличия у себя денег. Если подлинная свобода есть качество и возможность, неотторжимые от естества человека, то в мире денег эта свобода уже отторгнута, «отчуждена» от человека. Она пребывает в другом месте  -   в той сумме   денег, от которой зависит его жизнь.
    Вытеснив из общества социальные инстинкты, деньги заменили   солидарность и взаимопомощь  »молекулярной» борьбой, подспудной враждебностью и открытой конкуренцией. Живая, «чувственная» связь человека с человеком вытесняется «мёртвой», денежной связью. Деньги содержат в себе в нерасторжимом единстве человеческое взаимное холодное притяжение и отталкивание, «любовь-ненависть».
     (Уже гений «нашего всё» представил в «Пиковой даме» связывающие людей деньги как «мёртвую любовь» между Германном и Старой Графиней. Жаждой денег прикованный к Графине, Германн пренебрегает «живой любовью» к юной Лизе и, злой и  словно околдованный, выказывает все внешние признаки любви к старухе, стоящей на краю гроба. Особенно знаменательно подневольное изображение отчаяния «влюблённого» Германна на похоронах Графини и его последующее безумие).
    
    С проникновением денежных, рыночных отношений в сознание, дух и волю человека    врождённое человеку «отчуждение» ныне проявляет себя как страх быть опережённым своими конкурентами и лишиться денег. Конкуренция стала главным способом борьбы за свободу, т.к. свободой в сознании человека стали деньги. Но сколько бы свободы (т.е. денег) ни завоевал человек, врождённый ему  «экзистенциальный» страх перед внешним миром действует как постоянное «ускорение» и  побуждает его к непрерывному дальнейшему увеличению денежных сумм. Но для этого необходимо непрерывно и бесконечно развивать производство.
    В условиях конкуренции развитие производства не соизмеряется с его разумными пределами, после достижения которых дальнейшая интенсификация производства не нужна. Ведь, казалось бы, люди уже обеспечены всем, необходимым для жизни. Но неустранимость «отчуждения», а значит, и неустранимость конкуренции означает неограниченность интенсификации производства. Это значит, что пределов развития производства, а следовательно  -   и энергопреобразования не существует и не может существовать в принципе. Разум здесь бессилен. Поэтому производство товаров и услуг (и соответствующее энергопреобразование) в странах Запада  давно перешагнуло через необходимые, разумные пределы.  Крайне неравномерное распределение этих товаров, услуг и денег между людьми объясняется отсутствием человеческой солидарности, ликвидированной теми же деньгами. Поэтому не может быть и речи о какой-либо социальной несправедливости, приведшей к возникновению пропасти между десятками сверхбогатых и миллионам  бедных. Эта пропасть не есть свидетельство нарушения «прав человека», это  -  результат действия объективных законов экономики, рынка. Предприниматель (он же покупатель рабочей силы) платит рабочему (продавцу этой силы) на основе рыночного торга меньше, чем стоит рабочая сила, и присваивает прибыль. Поэтому его обогащение (и обеднение рабочего) вполне законно. А что законно  -  то справедливо. «Права человека» не нарушены. Мы  -  внутри «порочного круга», созданного конкуренцией, не знающей границ. Поэтому искусственный «инструментарий», поставляющий человеку извне ту энергию, которой у него нет внутри, обречён на непрерывный, неудержимый рост.                19

                1.9. КОНКУРЕНЦИЯ  КАК  УСКОРЯЮЩЕЕСЯ  «БЕГСТВО»

    То, что рост конкуренции и «инструментария» стимулируется врождённым человеку, бессознательным, «экзистенциальным»  страхом, очевидно даже по внешним признакам поведения людей. Присутствие неизбывного неосознаваемого страха в психике людей проявляется в демонстрации ими способов избавления от страха путем «бегства» или агрессивности. Формой непрерывного «бегства» стал всё возрастающий по скорости и масштабам перемещений темп человеческой жизни, особенно в городах. Там отчуждение от природы значительно выше, чем на селе. Непрерывная, не покидающая людей спешка и есть видоизменённая форма «бегства», вызываемого врождённым  страхом. При этом в своих передвижениях сам человек по преимуществу неподвижен  -  он в основном сидит.  Конкуренция аналогична стремлению одного «бегуна» в беге обогнать другого. Чем быстрее «бег», тем больше чувство желанной безопасности. Чем быстрее «крутится» производство, тем больше надежда оторваться от «погони». Непрерывное стремление людей к убыстрению темпов своей работы, к перемещению, утрата ими привязанности к очередному месту работы, к друзьям и близким, частая перемена места жительства, исчезновение понятия родного дома, непрерывный рост скоростей передвижения людей, непрерывное увеличение расстояний, ими преодолеваемых  и т.п.  -  это свидетельство непрерывного «бегства», стимулируемого конкуренцией и страхом. Космические полёты  -  это отнюдь не только триумф науки. Это и следствие действия «отчуждения», это симптом, обнаруживающий бессознательное стремление человека оторваться от Матери-Земли со всеми её сковывающими «свободу»  обстоятельствами.

               1.10. КОНКУРЕНЦИЯ  КАК  СТИМУЛ  ЭНЕРГОЭВОЛЮЦИИ

    Непрерывный рост и неограниченное развитие «инструментария», обеспечивающего внешней энергией ослабевающую человеческую жизнь, невозможно без новых, дополнительных источников энергии и поставляющих эту энергию механизмов, агрегатов и устройств. А для создания этих механизмов, агрегатов и  устройств нужны вновь дополнительные источники энергии и поставляющие эту энергию механизмы, агрегаты и устройства. А для создания этих дополнительных механизмов, агрегатов и устройств, в свою очередь, нужны дополнительные… Иначе говоря, увеличение количества энергии, производимой «инструментарием» и потребляемой человеком, в силу господствующей конкуренции возрастает в геометрической прогрессии. Эта энергия, пожалуй, уже тысячекратно превышает «живую» энергию, утраченную человеческим организмом и замещённую «инструментарием». Довлеет производство ненужных вещей и сопутствующих им отходов.
     Чтобы конкуренту обрести преимущество на рынке, производимые им элементы «инструментария» должны обладать манящей новизной, «эвристичностью» и изготавливаться дешевле, быстрее и в больших количествах, чем у конкурентов. Опасность их перепроизводства ликвидируется формированием и навязыванием людям новых потребностей, ещё более развращающих и ослабляющих их.
    Развращение людей стало важным способом получения прибыли. Этот метод основан на верном предположении, что «свободный» человек, имея «свободу выбора», склонен выбирать духовно менее возвышенное, менее суровое и требовательное, а более комфортное и низменное. Этот метод активно используется сегодняшними политтехнологами, ТВ, шоу-бизнесом, кино, театром, литературой и вездесущей рекламой. 
     Именно конкуренция в союзе с растущими ложными человеческими потребностями (а отнюдь не жажда ярких ощущений)  стимулирует неограниченный рост «инструментария», потребляющего и производящего всё больше энергии. Этот принудительный рост и есть,  на самом деле, бесконечное по времени и масштабам приближение к «Максимальному Действию», описанному в «Энергоэволюционизме».

                1.11. ОБ  «ОМЕРТВЛЕНИИ»  ЖИВОЙ  ЭНЕРГИИ
 
    Весь этот «инструментарий», будучи искусственным, материален и безжизнен. Иначе говоря, человеческий дух и физические силы в огромной степени «омертвлены» в нём, они  -  этот дух, эта воля, эти силы  -  трансформировались во внешние объекты, они отчуждены от человека и противостоят ему  в виде громадных скопищ материальных объектов, механизмов, агрегатов и устройств: это  -  колоссальные массивы городских зданий, начинённых бесчисленными «удобствами»; бесконечный парк носящихся или стоящих в пробках автомобилей и др. транспортных  средств; громадная промышленность из заводов, фабрик и «инфраструктуры»; торговля; медицина; вооружения; наука, развлечения и т.д. И всё это питается неживой энергией от энергетических и добывающих комплексов, которые непрерывно растут в численности и по мощности, многократно превышающим необходимые. И чем громаднее и мощнее этот мёртвый конгломерат заменителей живой человеческой энергии и воли, тем, соответственно, физически слабее и безвольнее сами люди. С постепенным исчезновением их внутренней живой энергии и воли они всё более неподвижны и апатичны, всё менее живы. В связи с этим они всё менее плодятся.  Численность населения Земли, взметнувшаяся вверх при внедрении «достижений и благ цивилизации»  в «полудикое» население «третьего мира», эта численность была обязана своим ростом резкому сокращению смертности, и в будущем она обречена на сокращение по мере увеличения господства «достижений цивилизации» в странах «третьего мира».
    Таким образом, после «отчуждения» человека от себя и от социума можно говорить и об «отчуждении» человека от созданного им искусственного «инструментария». Это «отчуждение» проявляется в том, что  указанным «инструментарием» овнешнена и заменена огромная часть «живой» физической и духовной энергии человека. Для того чтобы «инструментарий» исправно функционировал, человек обречён непрерывно и подневольно исполнять внешнюю «волю» этого «инструментария», т.е. функционировать совместно с ним, по его правилам, в его ритме и направлении, являясь, по сути, крошечным, бессильным «думающим» придатком этого гигантского механического «Молоха». С ростом энергии «Молоха» иссякает энергия человека. Исполняя лишь одну из бесчисленных функций этого «Молоха», человек стал «частичным» человеком.  Обеспечив себе комфорт как «свободу тела от стеснения», он утратил «свободу духа». Имеет место обратная пропорция: чем более мощным становится непрерывно растущий безжизненный «Молох», тем более физически слабым и беспомощным становится оживляющий его человек. Отсюда очевидно, что «Максимальным Действием» человека явится то его действие, при котором его «живая» энергия будет  окончательно поглощена «Молохом», а сам человек исчезнет.

                1.12.  О  КОНЦЕ  ЭНЕРГОЭВОЛЮЦИИ                22
   
   Рост добычи и производства всё большего количества энергии силами и средствами внешнего «инструментария» в процессе промышленной конкуренции  -  это и есть энергоэволюция. Процесс этого роста неостановим и не поддаётся контролю разума. Но очевидно, что его рост в некотором неопределённом будущем будет замедлен, а затем и совсем остановлен в связи с  необратимым уменьшением  количества населяющих Землю людей, нуждающихся в производимой энергии. Поэтому и производимые человечеством «Максимальные Действия», будучи «максимальными» для наличной численности людей, по своей энергетической мощности также будут сокращаться. Малому числу людей много энергии уже не потребуется, потребуется только лёгкость и простота её добычи.
    С оскудением «живой» энергии человеческого организма у человека останется активным лишь его мозг. Но бессилие тела не может не сказаться на силе мысли, и разум также начнёт ослабевать. Станет одолевать усталость. Придуманная сегодня человеком генная инженерия не сможет принципиально повернуть вспять сокращение народонаселения, поскольку более энергичные людские экземпляры будут наделены всё теми же качествами «отчуждения» от себя, социума и искусственного «инструментария». Поэтому генная инженерия лишь замедлит убывание людей, но это будет «заплыв вверх по реке, несущейся вниз».
     И с окончанием жизни последних людей замрёт и навсегда остановится весь процесс энергоэволюции. (Вооружённая глобальная борьба за иссякающие природные источники энергии не может принципиально изменить указанного хода энергоэволюции). Успеет ли человечество в этих условиях произвести своё Максимальное Действие  -  взорвать уже остывшую и сгустившуюся холодную «пыль», оставшуюся от Старой Вселенной? До этого момента  -  миллиарды лет, да и не выжить людям, когда сама Земля превратится в холодную «пыль»… Отсюда ясно, что  результатом остановки не будет Новый Большой Взрыв Вселенной. Результатом  будет неподвижный, безжизненный, громадный «парк» сооружений, механизмов, агрегатов и устройств, оставшихся от цивилизации, заносимый песками и зарастающий джунглями, лесами и чертополохом. Он будет похож на сохранившиеся до сего дня памятники глубокой древности, лишь в несоизмеримо бОльших пропорциях по объёму и численности. И вряд ли что-либо помешает продолжению жизни на Земле до естественного угасания Солнца.                23


                Дальнейшие главы (2-я и 3-я) не являются прямыми                возражениями Вашим высказываниям о свободе и красоте, поскольку высказывания Ваши до обидного коротки и общи. Поэтому в этих главах я попытался рассмотреть указанные феномены подробнее.               

   
                ГЛАВА  2            

                О СВОБОДЕ

                2.1.  СВОБОДА  -  УСЛОВИЕ  ИЛИ  ЦЕЛЬ ?

    Уважаемый Михаил Иосифович! В Вашем труде «Энергоэволюционизм» я прочёл, а затем услышал по «Эху Москвы» Ваше определение понятия «свобода». Это определение вызвало у меня серьёзные сомнения относительно своей верности. Размышления по этому поводу привели меня к очень серьёзным выводам.
    Вот даваемое Вами определение понятия «свобода»:
    «Что такое свобода?
Полное отсутствие принуждения. …свобода  -  это такое состояние, при котором человек обладает максимумом свободной энергии: может совершить максимум того, на что способен. Вся его потенциальная энергия не ограничена ничем, кроме собственной психики. И это состояние всегда воспевалось, почиталось высшим благом, к нему стремились любой ценой» (см. «Энергоэволюционизм», стр. 208).

    Итак, свобода как отсутствие каких бы то ни было препятствий для высвобождения человеком своей потенциальной энергии всегда почиталась (и почитается поныне) высшим благом. Но если высшее благо для человека  -  это возможность высвобождения своей энергии, то отсюда вытекает вывод, что именно это беспрепятственное высвобождение своей энергии и есть высшая цель и смысл человеческого существования (так наз. «Максимальное Действие»). Так устроена природа человека, что подтверждается следующей цитатой (из книги «Любовь зла»):
    «В основе всех действий человека лежит стремление к максимальному энергопреобразованию, к максимальным действиям. Субъективно это проявляется через стремление к «максимальным оптимальным» ощущениям. И изменить это человек не волен. На то его свободы нет. Это тот самый закон природы, который не обойдёшь».
    Итак, человек высвобождает свою энергию для удовлетворения своего стремления к «максимальным оптимальным» ощущениям, а  не ради добычи пропитания, обретения крова, продолжения рода и т.п. Указанные «процессы»  -  всего лишь содержание энергопреобразования, но не его стимул. Стимул  - стремление к ощущениям. И потому, чем больше потенциальной энергии будет свободно превращаться человеком в энергию реальную, тем, следовательно, острее и интенсивнее будут ощущения,  даруемые человеку этим процессом.
    Отсюда можно было бы заключить, что, ввиду этого наслаждения ощущениями, со временем объёмы высвобождаемой людьми энергии трёх видов  -  физической, умственной и духовной  -  должны постепенно и неуклонно возрастать. Потенциальная энергия внутри человеческого естества в виде труда физического, труда умственного и труда духовного  -  эта внутренняя энергия должна становиться всё интенсивнее и высвобождаться из его естества со всё большим наслаждением от ощущений. Но реальность опровергает такое умозаключение. Если есть свобода, если отсутствует принуждение к физическому труду, то это «физическое» высвобождение человеком энергии совершается им весьма неохотно. Поэтому оно давно и успешно заменяется трудом машин, механизмов, аппаратов, роботов. В силу этого человек постепенно становится почти неспособен к физическому труду, его потенциальная энергия не только не жаждет свободы для своего «выхода наружу», но она убывает в жилах каждого следующего поколения. И подлинной целью такого «энергопреобразования» оказывается «ощущение» наслаждения сидеть или лежать, нажимая на кнопки управления механизмами. Целью и смыслом таким образом обретаемой свободы является непрерывно растущее потребление.
     Ещё одно высвобождение энергии  -  умственный труд  -  всё успешнее заменяется трудом «умных машин»  -  компьютеров и «электронных мозгов». Труд духовный, предполагающий заботу, сочувствие, сопереживание, соучастие людей в жизни друг друга, все шире перелагается ими на «безучастную» работу анонимных социальных служб.
    Но если это так, то тогда цель и смысл состояния свободы как отсутствия принуждения, как высшего человеческого блага, есть на самом деле обеспечение человеку условий для всё более интенсивного потребления материальных благ и  сопутствующих развлечений при минимальном расходе своей энергии. Итог торжества и конечная цель такой свободы есть сведение к минимуму потенциальной энергии человека во всех её трёх видах, «энергетическое» и духовное обессиливание человека.

    Итак, как сформулировано в «Энергоэволюционизме», состояние свободы как отсутствие принуждения всегда почиталось людьми как высшее благо и к нему стремились любой ценой. Но если учесть, что стремление к свободе ведёт к обессиливанию человека, то возникает подозрение, что это состояние свободы в своём конечном результате обнаруживает себя не как высшее благо, а  как зло. Неожиданно именно такой вывод  вытекает  из смысла следующей цитаты (являющейся продолжением вышеприведённой цитаты из «Энергоэволюционизма»):
        «…Можно вообще сказать, что стремление к свободе как к состоянию, при котором можно преобразовать максимум энергии  -  это проявление Второго закона термодинамики применительно к психике человека, и не только человека, кстати, но и любого животного».
    То есть, стремление к свободе  -  это есть проявление Второго закона термодинамики в человеческом социуме. Но ведь уже здесь таится скрытое указание на то, что стремление к свободе, выглядящее как стремление к высшему благу, при своём осуществлении обнаруживает себя как зло.
    В соответствии со Вторым законом термодинамики в любой замкнутой системе происходящие в ней процессы ведут к энтропии, т. е. к распаду, хаосу, «тепловой смерти». В нашем случае происходит вот что:
    Система (т.е. человеческое общество, социум) жизнеспособна, когда она внутренне организована, и все её члены подчиняются господствующим писаным и неписаным законам (монарху, конституции, религиозным заповедям, традициям, моральным нормам и т.п.). Возможна ли в таком обществе свобода как «полное отсутствие принуждения»? Нет. Между устремлениями отдельного индивида и коллективной волей социума неизбежны противоречия. (Почему так должно быть  -  это особая тема, но этот факт подтверждается всей человеческой историей). И именно для того, чтобы не позволить этим противоречиям превратить социальную жизнь в хаос, и возникли законы, упорядочивающие человеческие отношения,  а также возникло государство, силой поддерживающее исполнение этих законов.
     Более того, параллельно внешнему принуждению в виде государственного насилия существует врождённое, присущее самому индивиду внутреннее принуждение. Это внутреннее принуждение выступает в форме коллективистского инстинкта, врождённого любому человеку. Этот инстинкт «изнутри» подавляет эгоистические устремления индивида, и понимается этот инстинкт людьми как «совесть». В связи с этим человек внутренне раздвоён: в его «душе» протекает борьба за свободу  его «Я» против «принуждения», исходящего от его совести (его внутреннего «МЫ»).
    Поэтому стремление человека к свободе как полному отсутствию принуждения естественно включает в себя как его эгоистическое стремление освободиться от воздействия на него законов государства и общества, так и от воздействия его совести.
    Но ослабление или ликвидация социальных законов и норм  -  это и есть проявление действия Второго закона термодинамики в жизни общества: деструктуризация, распад социума, хаос, полное безразличие людей друг к другу, исчезновение государственной власти,  моральных запретов, требований и норм, нравственная «тепловая смерть».
   В этом свете свобода, понимаемая как высшее благо, к которому люди всегда стремились любой ценой, предстаёт как очевидное зло. Вот к такому выводу подводит нас подробный разбор формулировки «Что такое свобода?» из «Энергоэволюционизма».
   
    Наглядным доказательством того, что свобода в её современном понимании есть свобода от принуждения со стороны государства и со стороны неписаных моральных и нравственных норм  -  таким доказательством явилось стремительное обрушение морали и нравственности во всём народе при исчезновении СССР. Важнейшим  завоеванием свободы стала почитаться полная отмена какой-либо цензуры. Прямым проявлением свободы как зла стало резкое усугубление   неискоренимых социальных язв  (преступности, коррупции, наркомании, массового детского сиротства, разврата в культуре и искусстве, невиданного имущественного неравенства и т.п.). Но почему же люди не восстали против таких неожиданных и страшных результатов пришедшей, наконец, к ним свободы? Секрет прост: исчез материальный дефицит. На смену нормированному аскетизму пришёл безграничный товарный рынок. Стало возможным то самое потребление, которое и является сутью и смыслом современной человеческой свободы. И именно стремление к такой свободе  -  свободе потребления материальных благ, развлечений и плотских удовольствий  -  и является причиной усугубления указанных социальных язв. Одно без другого немыслимо. Но общество охотно примирилось с таким усугублением социальных язв. Резко скукожившаяся всеобщая «совесть» стала бессильной против соблазна «свободы потребления». Поэтому с этими язвами «всё в порядке», и борьба  с ними ведётся только «для проформы».    

    Итак, с точки зрения, изложенной в «Энергоэволюционизме», свобода есть условие для беспрепятственного высвобождения  человеком своей потенциальной энергии, энергопреобразования. Но правомерна и другая точка зрения: свобода есть цель, результат, итог высвобождения человеком своей энергии. То есть, свобода не есть условие для иной цели (энергопреобразования), свобода сама является целью, ради которой человек расходует свою энергию.
    Человек, страдающий от жажды в пустыне, испытывает в связи с этим чувство гнетущей несвободы. Однако, зная, что впереди есть водный источник, он из последних сил стремится к нему. Ничто не мешает ему беспрепятственно «преобразовывать» свою энергию на этом пути, однако наслаждения от такой свободы он не испытывает. Чувство свободы придёт к нему лишь тогда, когда он утолит свою жажду. Здесь свобода есть состояние как результат предварительного мучительного напряжения всех сил, результат «высвобождения» потенциальной энергии отнюдь не ради самого «энергопреобразования».
    Борьба народа против врага-поработителя может быть чрезвычайно тяжёлой и жертвенной. Но препятствий для этой борьбы (кроме самого врага) может не быть вовсе, «высвобождение энергии» народом может быть добровольным, абсолютно свободным. И всё же свобода этой борьбы с её жертвами не делает этот процесс «энергопреобразования» наслаждением. Наслаждение, ликование, счастливое состояние свободы приносит только победа.
    Поэтому свободой следует считать состояние, достигаемое как результат предварительного «энергетического» напряжения, целью которого и было достижение этого состояния свободы. При этом наслаждение завоёванной свободой обычно тем сильнее, чем сильнее бывают именно «принуждения», препятствующие движению к свободе. Поэтому, является ли процесс достижения свободы беспрепятственным, или ему мешают всяческие «принуждения»  -  это значения не имеет. Значение имеет только результат  -  состояние свободы.

                2.2.  ДВА  ТИПА  СВОБОДЫ

    Но в реальной человеческой жизни, как частной, так и общественной, беспрепятственному «высвобождению энергии» и достижению результатов такого высвобождения постоянно что-то мешает. Как правило, одним людям мешают другие люди. Постоянно наличествует «принуждение» одних людей со стороны других. Поэтому сегодня свобода как понятие носит отчётливо социальный характер и мыслится в основном как свобода одних людей («принуждаемых») от других людей («принуждающих»).
    Парадоксом является то, что это (одно и то же) принуждение одной частью общества рассматривается как условие обеспечения социальной свободы, другой же частью общества  -  как факт отсутствия социальной свободы в обществе. Причиной такого различия во взглядах является глубинное, эмоциональное отношение человека к феномену «свобода». Одни люди ощущают свою свободу как своё духовное единство с другими людьми, другие  -  как результат своей независимости от такого «духовного единства». Первые воспринимают свою свободу как «центростремительную» или «положительную» (свобода «на» или «для»), вторые воспринимают свою свободу как «центробежную» или «отрицающую» (свобода «от»). И двигателем социального развития человеческого общества во все времена была именно борьба между сторонниками этих двух противоположных видов свободы  -  свободы «положительной» (свободы «на») и свободы отрицательной (свободы «от»).
    Суть каждой из этих двух свобод рассматривается в дальнейшем изложении.          
               
               
.
    Очевидно, что в понимании людьми сущности свободы есть множество противоречий. Например:
    Одновременно с наделением свободы статусом высшей духовной ценности существует всеобщее согласие с популярным утверждением «Безграничная власть» (а значит  -  свобода властителя) «развращает безгранично». В основе этого утверждения лежит негласная убеждённость во врождённой  злокачественности человека как земного творения: человек от природы зол, и чем он свободнее, тем опаснее. И потому его свобода должна быть серьёзно ограничена. Итак, выходит, что чем в большей   степени обладает человек этой «высшей духовной ценностью», тем он опаснее для общества? Выходит, что  -  да.               

    Далее.  В реальности человек  закрепощён множеством надличных сил, межличностных связей и обстоятельств, и потому существуют два типа свободы  как два типа чувства:                31
   -  первый тип   -  когда человек чувствует себя свободным благодаря этой, не осознаваемой им, закрепощённости связями и обстоятельствами (т.е. реальностью). Эта закрепощённость  не  ощущается им как насильственная ввиду духовной слитности со своим социумом. Именно благодаря этой слитности человек ощущает свою полную безопасность, и именно это ощущение своей безопасности и есть его чувство свободы;
   -  второй тип  -  когда человек чувствует своё закрепощение межлюдскими связями и обстоятельствами как насильственное. Поэтому он чувствует себя свободным, лишь избавившись от такой реальности связей и обстоятельств.
    Но чувство свободы в значительной степени субъективно и отнюдь не определяется только обстоятельствами. Оно зависит от внутреннего, духовного склада личности. В одних и тех же обстоятельствах один человек может чувствовать себя свободным, другой  -  насильственно закрепощённым. 
     Соединившиеся, наконец, в браке влюблённые переживают чувство свободы как чувство духовного соединения друг с другом. Они испытывали чувство тоски (т.е. несвободы), потому что были друг без друга. И вот они свободны, потому что они вместе. Между ними  -  гармония отношений.
    Разведённые, наконец, судом супруги переживают чувство свободы, потому что они больше не обязаны состоять в ставшем ненавистным браке. Они свободны, потому что они разъединены. Но гармонии нет, потому что нет отношений. В браке же была дисгармония.
    Свобода, испытываемая соединившимися влюблёнными  -   это положительная, т.е. подлинная свобода, это «желанная зависимость» друг от друга, это духовное единство, гармония и жизнь. Это  -  свобода «на» (или «для»). Таким же качеством свободы «на» («для») обладают дружба, солидарность, соборность, коллективизм и т.п. Ребёнок пребывает в состоянии не ощущаемой им свободы, когда мать рядом с ним. Утрата   ввергает ребёнка в паническое состояние страха,  т.е.  несвободы. Ностальгия (тоска по родине) есть чувство утраты свободы «на» как ощущения единства со своим народом, она родственна  чувству  утраты ребёнком матери.
    Свобода, испытываемая разведёнными супругами  -  это отрицательная свобода, это «независимость» как  духовное разобщение, пустота, ничто. Это  -  свобода «от». Таким же качеством свободы «от» обладают раскол, вражда, инакомыслие,  добровольное одиночество и т.п.                32

    Хоровое пение есть иносказательное, символическое выражение свободы «на», которую ощущают поющие. В пении они духовно «едины».
    Армия на параде есть символическое выражение свободы «на» в противоположность толпе как выражению свободы «от». Здесь армия  -    единая духовная и физическая сила, и отдельный боец, чувствуя, как весь строй повторяет его движения, ощущает свою силу многократно возросшей, он  -  ещё более свободен, чем обычно. Такое же «армейское единство» в бою также делает отдельного бойца многократно сильнее самого себя в «одиночестве».
    
    Обобщая, можно сказать, что человек свободен свободой «на» тогда, когда господствующие в обществе законы являются также и его внутренними естественными законами, и когда его физическое естество успешно согласуется с царящими в природе законами и силами. Тогда такой человек не испытывает «принуждения» как симптома несвободы ни в социуме, ни в природе. Стремление к свободе «от» порождается человеческим несовершенством как в нравственном, так и в физическом отношениях, когда законы общества выгодны одним людям, но пагубны для других, и когда природным силам неспособны противостоять люди, избалованные техническими достижениями.
    Свобода «на» проявляется в соборности, и аналогом этой соборности является звучащая классическая оркестровая симфония. В этом звучании различные инструменты имеют различные партии, их ноты различны, однако все эти ноты гармонично соответствуют друг другу, потому что они незыблемо внутренне связаны единой тональностью (до минор; си бемоль мажор и т.п.) и исходной мелодической темой. Каждая нота симфонии изначально лишена «права выбора» (т.е. возможности измениться), но в то же время у неё нет «желания» измениться, потому что тогда нарушится гармония, а значит, и её «чувство свободы». Симфония есть аналог соборного общественного устройства, соединённого свободой «на», в отличие от устройства  либерального. В противоположность соборному обществу какофония есть аналог либерального общества с его «правом выбора», плюрализмом и проч,, т. е. исповедующего свободу «от».

    В эстетическом смысле ощущение свободы для человека «эпохи классической симфонии» проистекало из музыкального благозвучия, из живописной идиллии,  поэтической пасторали и т.п. Напротив, в человеке индустриальной эпохи потребность в свободе символически являет себя в потребности в тревоге, рождаемой какофонией, фильмами-триллерами, эпатажными «перформансами», прессой, наполненной скандалами и распрями и т.п. Огрубляя, можно  сказать, что «человек свободы «на»» умиротворён, «человек свободы «от»»  -  тревожен, агрессивен. Обобщая же, можно сказать, что «человек свободы «на»» консервативен, он лишь совершенствует свой миропорядок, «человек же свободы «от»»  -  революционен, он разрушает существующий миропорядок во имя будущего миропорядка, который в свою очередь нпеизбежно будет им разрушен. Поэтому «человек свободы «на» по своему существу  -  созидатель, «человек свободы «от»»  -  разрушитель.
    Сама первозданная природа, гармонически сочетающая в себе бесконечное разнообразие  видов фауны и флоры, есть «царство» свободы «на». Вторжение цивилизации  с её свободой «от» наглядно демонстрирует разрушение природного гармоничного единства.
    Отсюда очевидно, что свобода «на» по своему происхождению крайне архаична. Ей столько же лет, сколько самой жизни на Земле. По  сути, она и есть условие самой жизни.
    Общеизвестно, что свобода «от» (либеральная свобода) означает «право выбора», право хотеть и добиваться совсем не того, чего желает и добивается «большинство». И якобы именно это «право выбора» делает свободу «от» подлинной свободой в отличие от свободы «на», которая не содержит в себе «права выбора». Но превосходство свободы «на» над свободой «от» состоит именно в том, что человек, духовно соединённый с другими людьми, совсем не нуждается в «праве выбора». Ведь это «право»  -  это право раскола, разъединения, распада, духовного угасания общества.

    Советское общество возникло в результате временной, крайне мучительной и относительной исторической победы свободы «на» над свободой «от». Насаждение этой западной свободы «от», начиная с петровских времён, стало причиной глубочайшего духовного раскола нации на «два народа», даже говоривших на разных языках  -   «европействующих» бар и «тёмное» крестьянство. Раскол этот был советской властью ненадолго преодолён.

   2.3.  О  ЦЕНТРОСТРЕМИТЕЛЬНОСТИ  ИЛИ  ЦЕНТРОБЕЖНОСТИ          СВОБОДЫ                34

    Итак, из вышеизложенного ясно, что положительная свобода, свобода «на», центростремительна, отрицательная свобода, свобода «от»  -  центробежна.
     Свобода «на» выражается во взаимном притяжении людей друг к другу на основе чувств любви, симпатии, солидарности, духовного родства. Такое стремление людей к единству имеет в своих истоках стремление к безопасности, но это влечение с древнейших времён превратилось в безотчётное чувство тяготения людей друг к другу.
    Общину, коллектив, социум, народ, внутренне пронизанных действием таких центростремительных чувств, можно условно представить себе как  монолитный шар или массивную сферу, всё более уплотняющуюся к центру, и образующую монолитное ядро. И чем ближе к центру, тем интенсивнее притяжение, как взаимное человеческое, так и к центру. Возрастает интенсивность жизни. Вся жизнь подчиняется одной, всепроникающей воле, исходящей из центра «сферы». Такой волей наделяется вождь, верховный жрец, монарх или иной повелитель. Эта схема социума, спаянного единой волей, обнаруживается в теократиях, автократиях, монархиях и других социальных строях, в истоках возникновения которых лежит  свобода «на».

    Свобода «от» выражается во взаимном отталкивании людей друг от друга. Социум, состоящий из таких людей, пронизан воздействием таких центробежных чувств, как взаимное безразличие людей друг к другу и их всеобщее отторжение от «центра власти». И чем больше зависимость людей от «центра», тем сильнее их враждебность по отношению к этому «центру». Безразличие людей по отношению друг к другу развилось благодаря небывалым успехам цивилизации, когда технически и финансово вооружённый человек получил возможность в одиночку обеспечить себе пропитание и комфорт. И в условиях экономической конкуренции «другой» для такого человека представляется скорее «врагом», нежели «другом»
    Такой социум можно условно представить себе как надувной шар, в котором каждая молекула страдает от чуждого ей внешнего давления со стороны власти. Когда такой шар проткнут иглой, то сжатый воздух устремляется прочь от центра, поскольку каждая молекула желает быть независимым индивидом, свободным от сковывающего воздействия других индивидов и от «порабощающего центра власти». Единая внешняя воля, связывавшая этот социум в «шар», исчезла, на её месте пустота, и интенсивность общей жизни резко падает. По мере центробежного разлетания молекул такое общество приближается к духовной смерти, за которой неизбежна смерть физическая. Такова в будущем судьба любого общества, подчинившего свою жизнь «либеральным ценностям» индивидуальной свободы, свободы человека от общества и единой для всех власти.
    В действительности в любом обществе действуют одновременно свободы обоих типов, и поэтому «шар», фигурально представляющий общество, одновременно испытывает давление, направленное как к центру, так и от центра. Под воздействием ценростремительных общественных сил (сил единения, взаимодействия, солидарности) возникает государство, цель которого  -  хранить целостность общества. Но одновременно действуют и центробежные общественные силы, силы взаимоотталкивания (различные «оппозиции»), каждая из которых направлена против государственной власти, «от» центра. Такое одновременное противодействие влечений к свободе «на» и к свободе «от» лежит в основании всех социальных человеческих конфликтов, какую бы частную «окраску» эти конфликты ни принимали. 

2.4.  СВОБОДА  КАК  СОВЕСТЬ


     Свобода «на» есть единство «Я» и «МЫ».
     Свобода «от» есть отторжение «Я» от «МЫ».
     В свободе «на» отсутствуют духовные перегородки между людьми
     В свободе «от» эти перегородки непроницаемы. 
     В соединении в любви, дружбе, солидарности отдельное «Я» духовно сливается с группой, коллективом, сообществом, народом, Богом и частично утрачивает себя как  «независимого» индивида, то есть жертвует своим «Я» ради всеобщего «МЫ». Иначе говоря, подлинная свобода жертвенна, и её крайнее, «идеальное» проявление  -  самопожертвование. Такой свободой обладали в истории бесчисленные герои, погибавшие «за други своя». Такой свободой перед лицом смерти обладал Иисус Христос. Только в этом контексте возможно понять кажущиеся абсурдными слова Христа «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас…»              36               
    Свобода как независимость, обретаемая разъединением, отторжением от «других» и самоутверждением наперекор «МЫ» есть эгоистическая, отрицательная свобода, это  -  свобода Иуды, получившего за своё предательство денежный эквивалент  и личную безопасность от преследования властями.
    Положительная свобода  -  это свобода духа. Отрицательная свобода  -  это свобода тела. Дух свободен, когда он слит с единым духом социума. И тогда тело для духа утрачивает значение. Тело же свободно, когда оно отделено (не зависимо) от социума. Здесь дух утрачивает значение для тела, он угасает.
    Положительная свобода проявляет себя как совесть. Отрицательная свобода проявляет себя как эгоизм. Совесть проистекает из чувства единения с другими людьми. Она есть «местопребывание» и «чувствилище» подлинной свободы, свободы «на». Мучительные угрызения совести лишают человека части его свободы, свободы духа. Тот человек свободен, который поступает в согласии со своей совестью.
    И в основе вечной борьбы между консерваторами и либералами, традиционалистами и прогрессистами лежит борьба между двумя стремлениями  -  к положительной или отрицательной свободе. Стремление к положительной свободе всегда ведёт к консолидации общества, стремление к отрицательной свободе  -  к распаду и атомизации (энтропии) общества.
    «Социальным пределом» стремления к положительной свободе «на» является духовное единение людей и порождение жизни новых поколений, а тем самым продление жизни народа в бессмертие.
    «Социальным пределом» стремления к отрицательной свободе «от» является групповая и индивидуальная взаимная ненависть, вражда и взаимное истребление, смерть. Впрочем, при неограниченном росте материальной обеспеченности каждого индивида (т.е. «свободы тела») возможна мирная социальная атомизация, когда при жизни тел наступает их духовная стерилизация (духовное небытие, «живая» смерть). К этому пределу стремится ныне западная цивилизация.
    Но поскольку даже в духовном слиянии с «МЫ» человек, наделённый сознанием, тем самым одновременно «отчуждён» от этого «МЫ», то в его душе присутствуют и непрестанно борются друг с другом два стремления, к двум свободам  -  положительной (свободе «на») и отрицательной (свободе «от»). И всё человеческое достоинство зависит от соотношения этих двух стремлений  -  какое из них сильнее?
  В общем и целом, в стремлении к подлинной, положительной свободе обнаруживается голос совести, которая «болит», когда свободу «на» вытесняет свобода «от».   
    Но в силу совмещения в одном человеке этих двух типов свобод человеческое общество никогда не могло разделиться чётко на два враждебных «лагеря», из которых один был бы «прав», а другой «неправ», Оба всегда «по своему» и правы, и неправы. Однако раскол порождается преобладающим стремлением к свободе «от», после чего возникают два противостоящих друг другу «контингента» «МЫ».
   
2.5. СВОБОДА  КАК  ДУХОВНОЕ   ЕДИНСТВО
   
    Свобода   прекрасна как состояние после освобождения от рабства, от угнетения, от вражеского нашествия, от тиранической власти, от закабаления, от лагерного или тюремного заключения, от безденежья, от болезни. Такая свобода прекрасна, как осуществлённая желанная цель. Но после достижения цели дальнейшее воздействие врождённого человеку  «отчуждения» с течением времени ведёт к появлению в обществе новых  видов «отчуждения», новых господ и рабов, или тиранов и плебса, и всего, с этим связанного, и возникает новая жажда свободы, новый раскол, и так  -  бесконечно. Это  -  свобода второго типа, свобода «от».   
     Но состояние свободы (часто неосознаваемое) имеет место в группе, общине, обществе с прочными солидарными, гармоничными, товарищескими отношениями между людьми. Такие отношения возможны только тогда, когда все эти люди сплочены единой целью, далеко отстоящей во времени и требующей коллективных усилий для своего достижения. Тогда эти люди не нуждаются в свободе от такого общества. Было много свидетельств, и Пастернак написал об этом в  «Докторе Живаго», что  чувство свободы внезапно пришло к советским людям с началом Великой Отечественной войны. Это не была свобода от «сталинщины». «Сталинщина» процветала, но сама потребность освободиться от «сталинщины» исчезла. Вместо этой потребности возникла  сплочённость перед более страшным врагом, и она породнила людей, задавленных атмосферой страха, и породила в них чувство свободы. И это была свобода первого типа, свобода «на», т.е.  -  подлинная свобода.         38

                2.6. НЕНУЖНОСТЬ  СВОБОДЫ  В  ПРОШЛОМ
   
    В древних, монолитных теократических государствах, сплочённых общим верованием (религией), свобода в современном её, нашем понимании  (как свобода  «от» или «свобода выбора») не была нужна, т.к. «выбор»  был единственным и он был заранее предрешён  врождённым чувством человека. Имела место неосознаваемая свобода «на»  как гармония  -  слитность чувства свободы и чувства долга служения Священному (напр., ревностное исполнение повелений человека-бога  -  египетского фараона). Свобода и долг  -  это было одно и то же. (Свобода «от»  зародилась, когда свобода первого типа и долг разошлись, когда долг стал восприниматься как бремя). «Свобода выбора» не существовала, поскольку «инакомыслие» отсутствовало.  Поэтому тоталитарный строй может быть понят как глубокий архаизм, как насильственное установление извне свободы первого типа  -  духовного единства, гармонии (иначе  -  дисциплины), свойственных древнему теократическому строю. Такая «тоталитарная» свобода есть «объективированная» подлинная свобода «на»,  навязанная извне обществу людей, уже не способных к духовному единству. Это  -  государственная «кристаллическая решётка», в которую втиснуто общество, состоящее из плюралистически мыслящих, «независимых», разобщённых индивидов. Не случайно тоталитарный строй в недавней истории устанавливался тогда, когда к государственной власти приходили представители социального «дна», люди с «общинно первобытной» психикой, при мощной поддержке «отсталых» слоёв населения.
    В другие времена целью, сплачивавшей людей, было ожидание «пришествия Мессии», спасение души на «Страшном Суде» и обретение бессмертия через «любовь к ближнему» по христианским заветам, или тяжкая миссия «избранного народа»,  или  -  на заре человечества  -  выживание в окружении незримых, но грозных богов и духов  воды, ветра, леса, огня, холода, голода, хищных зверей и т.п. Выживание было возможно благодаря активному естественному отбору наиболее стойких  -     физически сильных, солидарных, духовно сплочённых «особей», благодаря именно этим качествам одолевающих природные невзгоды и живущих в гармонии с природой. С точки зрения подлинной свободы эти «ранние» люди были наиболее свободны, ибо имело место не только слияние отдельного «Я» с общинным «МЫ», но и слияние с природой как таковой. С полным исчезновением отчуждения от природы возникала «абсолютная» свобода «на». Увы, эта абсолютная положительная свобода «на» соответствует отсутствию в человеческой психике «отчуждения», т.е. сознания. Собственно человек возник с зарождением сознания, а значит, с возникновением отрицательной свободы «от». И поэтому следует признать, что совесть (как «голос» свободы «на»), честь, достоинство, любовь, дружба, коллективизм,  целомудрие, стыд, жертвенность, святость, красота и другие прекрасные человеческие качества суть атавизмы, пережитки, остатки «первобытной» психики. (О том, что красота также является атавизмом и пережитком первобытности, см. подробнее в «Разделе 3», гл. 4).

                2.7. ПЕРВОБЫТНАЯ  СВОБОДА
   
    «Ранние» люди испытывали «стеснение» от тягот противостояния природе, и попытки ослабить «стеснение» усилиями разума (труд) порождали начатки свободы в её современном понимании как «отчуждение». Но сплочение было таким сильным, что самым страшным наказанием за проступок против общины (т.е. за «отчуждение») было изгнание индивида из общины. Такая свобода была смертельной. Это изгнание, как правило, влекло за собой гибель изгнанника, но не от опасностей одиночества, а от чувства  отчаяния (так наз. «смерть вуду», имевшая место у племён Африки и т.п.). Очевидно, что свобода для первых людей была тождественна живой, неразрывной связи с соплеменниками. Такая свобода имела место тогда, когда существовало духовное единство всех членов социума. Современная свобода есть свобода человека от человека, и она основана на плюрализме, мультикультурализме и прочей толерантности, т.е. она прямо противоположна первобытной, подлинной свободе.

    Но если мы обратим  пристальный взгляд  назад, в глубь веков, то увидим, что чем глубже, тем в большей степени  проявляла себя человеческая свирепая жестокость по отношению к «нарушителям традиций и табу». «бунтарям», «отщепенцам», «еретикам», «инакомыслящим», «оппозиционерам», «меньшинствам», т.е. любым «чужакам», ослаблявшим  единство общества (ужасающие казни четвертованием, сжиганием  на костре и т.п.). Объясняется это тем, что   чем ближе было общество к своим природным истокам, тем более «живы», «пассионарны» были его члены, тем меньше  были они ослаблены действием «сознания». Тем живее и активнее, с тем большей страстностью «очищали» они своё «МЫ» от дефектов, тем яростнее сопротивлялись они любому расколу своего духовного единства. Это было проявлением инстинкта коллективного выживания, ныне почти угасшего. Для «субъекта», проникнутого стремлением к свободе «на», невыносимо общество, культивирующее «демократическую свободу выбора» (свободу «от») и плюрализм, поскольку, в связи с этим, в этом обществе угасает чувство прочного «МЫ», и состояние общества, когда «каждый выбирает по себе», порождает чувство мучительной неизвестности, недоверия, разброда, одиночества и тревоги.
    Современное же торжество «свободы выбора» и всеохватывающие толерантность и политкорректность есть явные признаки духовной энтропии, Это объясняется материальным благополучием человека Запада, его биологическим ослаблением и растущей духовной апатией.

                2.8. ХРИСТИАНСКАЯ  СВОБОДА
   
    Церковными авторитетами утверждается, что христианство принесло людям свободу. Очевидно, что это  -  положительная свобода «на», обретённая отнюдь не изменением внешнего порядка вещей, а преображением внутреннего духовного состояния человека, ставшего верующим. Чудом «христианского освобождения» было то, что внешние условия жизни римских и иудейских рабов по-прежнему оставались почти невыносимыми, но истово уверовавший человек, тем не менее, обретал ощущение свободы. В громадной степени это объяснялось духовным единением верующих в их коллективном поклонении своему всемогущему покровителю  -  Богу. Бог гарантировал бессмертие души, а значит  -  свободу от страха смерти в этой иллюзорной, «бренной» земной реальности.   Покорно сносимые страдания были лишь преддверием к вечной жизни души.
     Но главной причиной обретения свободы стало избавление человека от страха одиночества, страха, свойственного исключительно ему как живому творению в силу его имманентного «отчуждения». Христианство неразрывно связало человека как субъекта с другим живым субъектом  -  незримым, но реальным, всемогущим и вездесущим Богом. Человек, «чужой самому себе», даже в ситуации своего реального и гибельного одиночества, вновь ощутил своё персональное, личное единство с высшей благой силой, повелевающей его судьбой и ни на минуту не покидающей его. Укреплённый непоколебимой верой человек становился свободным не только как ничтожная частица целостной общины верующих, но и как суверенная личность, самостоятельно связанная с Богом. Духовная же связь всех вместе и каждого в отдельности с «центром тяготения»  -  Богом чрезвычайно усиливала ощущение человеком свободы даже в условиях фактической внешней несвободы.

    Но, увы, в этой «персонализации» связи человека с Богом заключалась и причина будущего угасания христианства. Активизация ощущения человеком своей «личности» привела к развитию в нём «личного» начала в ущерб его единению с Богом.  «Отчуждение», присутствующее в человеке как «вечное» стремление к свободе «от», постепенно ослабило духовную связь с Богом и привело к личному самоутверждению и, в конце концов, к «отпадению от Бога». Как объявил Ницше, «Бог умер». Пожалуй, этот результат и есть, по сути, отдалённая неосознаваемая цель и последствие христианства в истории. Со «смертью Бога» утвердились демократия и либерализм  -  человеческие свободы «от».
     Демократия и либерализм родились тогда, когда над западным обществом утратила власть категория «священного». «Священное» есть высший идеал, который в той степени  реален, в какой  он господствует в человеческой душе. Его реальность в историческом бытии людей доказывается тем, что духовно победоносными в прошлом оказывались именно те, кто следовал этому идеалу. Этот идеал всегда требовал жертв, но его ценность в глазах людей неизменно была выше любых человеческих жертв. В его основе лежал «закон» и «страх Божий». Но со «смертью Бога» этот идеал закономерно исчез. «Священное» стало атавизмом и предрассудком.  Любая  «священная  клятва»   на  Библии   и  без неё может быть нарушена и нарушается без последствий.
    И победившее  либерально-демократическое государственное устройство уже не  освятило себя никаким более высоким авторитетом, нежели его собственный авторитет. Но этот  авторитет стоит столько же, сколько авторитет проходимца, называющего себя честным человеком. Поэтому демократия и либерализм суть следствие замены  подчинения общества высшим, священным, божественным законам подчинением своим собственным, человеческим, утилитарным и эгоистическим законам. И, избавившееся от довлеющего над ним высшего авторитета как идеала  и «ориентира», либерально-демократическое общество постоянно меняет и  приспосабливает свои законы к условиям прогрессирующей социальной духовной деградации.

    Так с угасанием христианства человек  лишился подлинной свободы «на» и фактически возвратился к состоянию одиночества с его перманентным подспудным страхом. Этот страх иллюзорно нейтрализуется повсеместной и непрерывной активностью телевидения и других СМИ, создающих иллюзию общения. Но это общение рождено уже не внутренней глубокой верой, а почти наркотической зависимостью от внешних поставщиков информации. То есть свобода ныне пребывает не внутри человека, а вне его. Поэтому он, как субъект, всецело зависим от внешних непредсказуемых обстоятельств.
    Но христианство убедительно доказало, что человек в огромной степени подлинно свободен отнюдь не благодаря внешним условиям существования, а прежде всего в силу своего духовного склада. Поэтому он может быть свободным в тоталитарном государстве и обездоленным в либеральном. И поэтому же «демократические свободы», внедряемые сегодня в авторитарные государства арабского мира, вносят в них не благоденствие и свободу, а хаос, поскольку мусульманину неприемлема западная свобода «от».

                2.9.  АБСОЛЮТИЗМ И АВТОРИТАРИЗМ
                КАК РЕАКЦИИ НА СВОБОДУ «ОТ»

    В обществе, духовно сплочённом на основе солидарности, царит свобода «на». Враждующие группировки, «оппозиции» власти или «отступнические» учения  отсутствуют, и поэтому никому не нужна «свобода выбора» между ними. Поэтому  в таком обществе весьма мало внешних человеку сдерживающих законов и установлений.  Господствует всеобщее согласное почитание традиций и обычаев. Совестливость граждан велика, власть почти не нужна, ибо  общество не расколото, вражда и преступность отсутствуют. Все культурные и прочие  запреты пребывают у людей «внутри», они настолько естественны, что  никому не приходит в голову их нарушать. Поэтому внешние, «писаные» запреты в виде законов и кодексов, бюрократическая   и карательная  системы  не нужны.
    Но с течением времени, с развитием и углублением взаимного человеческого «отчуждения» (т.е. с развитием свободы «от стеснения») неизбежно назревают социальные противоречия.  Но страх перед хаосом побуждает общество стремиться к сохранению своей прежней целостности. В сознании общества рождается реакция: «так не должно быть». Поскольку «должно быть» как прежде, возникают «писаные» законы, навязываемые извне и указывающие, как «должно быть». Эти законы обладают священным авторитетом, поскольку они  -  не продукт человеческого разума, а лишь обнаружены этим разумом в природе и обществе как извечные, данные «свыше». Они проистекают из того порядка вещей, который существовал «от века» и который был создан, как и всё сущее, Господом Богом.
    Для поддержания того порядка, который «должен быть», возникает внешняя человеку власть, цель которой  -  принуждение к исполнению «писаных», данных Богом законов. Поэтому данная власть есть заместитель Бога на земле, и потому сама она священна. Она  -  вне сомнений и критики. Государственное устройство, свойственное этому времени  -  теократия (верховный правитель  -  он же верховный священник, жрец, святой). Эта власть, обладающая правом на насилие, создаёт мощную карательную систему и  навязывает «писаные»,  формализованные запретительные законы. Эти запретительные законы долженствуют теперь «овнешнить» и заменить те неписаные запреты, которые были ранее «внутри», в виде человеческой совести, как внутренняя «надличная сила», Исчезающая совесть теперь заменяется страхом перед властью и внешне наложенной дисциплиной.
    Такое внутренне переродившееся общество, лишь внешне сохранившее  свою прежнюю форму существования, с течением исторического времени начинает ощущать себя словно в удушающем «панцире» из навязанных извне, ставших уже чуждыми  законов и запретов. В этих жестоких законах заключена теперь сущность свободы «на», давно исчезнувшей из реальности.  Навязывая гражданам  извне отношения на основе  свободы «на», эти законы тем самым насильственно не позволяют осуществлять свободу «от», «свободу выбора».
    В этих условиях крайнего внутреннего напряжения колоссально возрастает значение государственной власти с её карательной системой. Но чрезмерно развитое «я»  с его попранной «свободой выбора» ощущает власть такого государства как преступную.  Длительное пребывание такого общества в неизменном  состоянии ведёт к  автократии, абсолютизму, а в «технический век»  -  к «гипертрофии власти», к   тоталитаризму. И трагедия такого общества состоит в том, что оно оказывается в гибельной западне. Причина в том, что чем необъятнее власть, тем возможнее злоупотребление ею. Как известно, «безграничная власть развращает безгранично», что свидетельствует о внутренней, естественной недоброкачественности человека как вида. Оказывается, получив безграничную свободу, даруемую властью, человек-властитель не сможет остановиться перед злоупотреблением ею. Он неизбежно скатится к   использованию своей свободы в личных, эгоистических целях, т. е.  во зло.   
     Неминуемое ужесточение чуждых законов  только усугубляет влечение граждан к отрицательной свободе «от  стеснения», и внутри общества растёт ожесточение  враждующих сторон. Ожесточение ведёт к новым жестокостям власти и парализующей всё бюрократизации жизни. Попытки реформировать такое общество, «демократизировать» его, как правило, сходны с попытками приоткрыть крышку перегретого парового котла. Неминуем разрушительный взрыв, называемый  революцией. Вырывающиеся «на волю» свободы «от» с ослеплением и воодушевлением   бросаются «раскачивать» ненавистную государственную «лодку», и  государство, если оно сильное,  в целях своего спасения вынуждено с удвоенной силой вновь обратиться к репрессиям. Устанавливается драконовский режим (вспомним возврат империи Наполеоном во Франции после революции 1789 года). Слабое же государство рушится.  Законы, стоявшие на страже того, «как должно быть», отменяются, и власть ненавистного государства ограничивается административной деятельностью. Такое государство  далее влачит полумёртвое, «либеральное» существование. Историческим примером такого государства может служить Россия:  после февраля 1917 года, с установлением «демократии» Российская империя как государство развалилась и была собрана вновь лишь большевиками. Последние возродили сильное авторитарное государство с законами «как должно быть». Но через 70 лет (в 1991 г.), с провозглашением «демократии», это государство вновь развалилось, и его «разбежавшиеся» части влачат ныне вялое «либеральное» существование.                45

    Авторитарное и либеральное государства по своей сути полярны:  в   авторитарном государстве правом на насилие   обладает исключительно власть; в либеральном же имеет место рассеянное, молекулярное взаимное насилие граждан посредством экономической конкуренции и коррупции, и оружием и средством в этой борьбе являются деньги.
    И в этом свете оказывается, что авторитарное государство морально выше государства «либерального». (Имеется в виду не преступное государство («Левиафан»), а  теоретически, условно «чистое», которое вынуждено насильственно удерживать граждан от нарушения исчезнувших «внутренних» культурных запретов). Моральное превосходство условно «чистого»  авторитарного  государства над «либеральным» состоит в том, что оно, пусть насильственно, но навязывает подданным то,  «как должно быть». В «либеральном» государстве  память о том, «как должно быть», уже утрачена. В теоретически «чистом» авторитарном государстве подлинная свобода (свобода «на») всё еще существует. Субъективно она ощущается «либеральным» человеком  как насильственно навязанная ему извне  несвобода в виде чуждой ему «памяти»: заветов предков, культурных запретов и «табу», запретительных законов, дисциплины, веры и идеологии, иерархии духовных ценностей с чётким различением добра и зла. Поэтому внутренне (в душе человека) отсутствующая, подлинная свобода (свобода «на») всё же существует внешне,  объективно, как сильная государственная власть. В «либеральном» государстве с его «плюрализмом» и «свободой выбора» вертикальная иерархия духовных ценностей превращена в безразличную «горизонталь», культурные запреты отсутствуют, и подлинная  (положительная)  свобода  как  власть   всех  соединяющего  духа заменена отрицательной свободой  -  обездуховливающей и разъединяющей  (но одновременно  намертво связывающей) властью денег. Государственная же власть является лишь слугой  этой высшей власти  -  власти денег.

    Ум и чувства современного цивилизованного человека поражает небывалая жестокость, проявлявшаяся в былые века абсолютистской властью с целью пресечь «вольнодумство», распространение «либеральных» свобод, свободы «от». Достаточно вспомнить костры инквизиции, сжигавшие еретиков живьём всего лишь за «инакомыслие», и публичные казни четвертованием виновных в бунтах против господствующих законов.                46               
    Вряд ли в основе такой жестокости лежала только целесообразность  -  стать устрашением для нарушителей «статуса кво». В этой жестокости проявлялась страстность прежнего человека, намного превосходящая страстность человека нынешнего. В основе этой страстности лежал чрезвычайно активный инстинкт выживания рода как целого. Этот коллективный инстинкт выживания (пассионарность) значительно превышал инстинкт индивидуального выживания. Особо страстную жестокость к «непохожим» проявляли люди социального низа, по своей душевной организации стоявшие ближе всех к природе. При этом высокая пассионарность человека социального низа делает его не ценящим не только чужой жизни, но и своей собственной.    Власть использовала эту страстность  «тёмных масс» в своей борьбе  с «фрондой»  -    просвещённой, «вольнодумной», аристократической оппозицией власти. Эта оппозиция, в своём стиле жизни стремившаяся к свободам «от», самим этим стремлением порождала отторжение в массах социального низа и делала этот «низ» естественным и горячим сторонником верховной власти (короля, императора, царя, генсека). Здесь можно вспомнить  союз Ивана Грозного с «чернью» против бояр,  или борьбу европейских императоров со своими феодалами, или молчание всей народной  России в годы страшных большевистских экспериментов и репрессий. Эти ужасы не разрушили страны, потому что они были освящены именем Сталина как нового царя, ранее участвовавшего в  ликвидации или изгнании из страны «просвещённой оппозиции», исповедовавшей свободу «от»  -  помещиков, буржуазии, интеллигенции и прочих «бар».
 
    Для человека социального низа, близкого по своей страстности к природным силам, невыносимо присутствие даже мирного «инакомыслящего», разрушающего своим «инакомыслием» его гармоничную картину мира, т.е. картину такого мира, каким он «должен быть». «Право личности», «плюрализм» или «свобода выбора» для близкого к природе человека немыслимы, и его коллективистский инстинкт выживания рода бессознательно влечёт его уничтожить «нарушителя» и восстановить нарушенную гармонию. Так порой в древние времена уничтожались целые кланы и роды вплоть до младенцев и скота. (Стоит вспомнить религиозные войны на Ближнем Востоке или чудовищный разгром Иваном Грозным Новгорода за торговые и демократические обычаи этого города).                47
    Современная «демократия» с «правом выбора», «плюрализм», «толерантность» и «мультикультурализм» объясняются угасшей пассионарностью человека западной цивилизации. К угасанию человеческой пассионарности привело чрезвычайное развитие техники. Бесчисленные искусственные, «мёртвые» механизмы исключили необходимость живых волевых и физических усилий человека для удовлетворения даже самых его примитивных нужд. Поэтому в основе современной «демократии» лежит духовная бесстрастность и безволие человека технической цивилизации, его имманентный бессознательный страх, вызванный одиночеством в среде столь же бесстрастных, как и он, потребителей. Этот страх  вытесняет инстинкт коллективного выживания. Отсюда становится понятно, почему всё ещё пассионарная исламская цивилизация, находящаяся на стадии «автократий», враждебна западной демократии и разрушается от её (демократии) «прививки».

               2.10.  РОЖДЕНИЕ ДЕМОКРАТИИ ИЗ ТОТАЛИТАРИЗМА

    Показать естественное и закономерное рождение демократии из тоталитарного строя на исторических примерах затруднительно, т.к. в различных странах это происходило по-разному. Но принципиальная («идеальная») схема этого процесса всё же может быть представлена.
    Верховная власть есть фокус, в котором сосредоточено идеальное «МЫ». Это идеальное «МЫ» реально представлено народом, пребывающим под этой указанной властью. Поэтому они (народ и власть) теоретически едины, и в прадавние времена власть вообще пребывала в естестве, «в душе» человека в виде спасительного инстинкта коллективизма. Жизнь общества и природы в глазах людей подчинялись надмирной, неодолимой «высшей» воле, пребывающей в Боге  -  непостижимой, но мудрой и справедливой «субстанции». В божественных законах, правящих миром, в связи с этим пребывает также и «истина». С возникновением свобод «от» (отклонений от Божьей воли) возникает человеческая власть (вождя или жреца), навязывающая «отступникам» Божью волю и «истину» (свободу «на»). Поэтому эта власть также священна.  Для людей власти она была нелёгким бременем и даже мукой. Но внутренний дефект человеческой природы (стремление к свободе «от») закономерно и неизбежно изменяет людей власти. С течением исторического времени психология людей власти всё более склоняет их к свободе «от» и  к злоупотреблению этой свободой «от» к своей выгоде и  в ущерб свободе подвластных (свободе «на»). В этом состоит врождённый порок человеческой власти как института.
    Когда власть перестаёт быть идеальным отражением «МЫ», она противопоставляет себя реальному «МЫ» и тем самым отрицает себя в глазах подданных как подлинная, законная власть. Она становится преступной. Поэтому  в целях защиты себя от ненавидящего её общества  она превращает авторитаризм в тоталитаризм  -  полное и мелочное подчинение общества неприемлемым законам. Но государство (оплот законности), управляемое преступниками, есть противоречие в самом себе, а потому оно неизбежно прогнивает изнутри (коррупция), разваливается или уничтожается революцией. На его обломках рассудок, основанный на страхе, диктует обществу в дальнейшем максимально ограничить полномочия власти, а значит  -  сузить её служение  коллективному «МЫ» до предельного минимума. Устанавливается демократия, т.е. строй, в котором власть уже полностью подотчётна избравшему её обществу.

            2.11.  ПЕРЕХОД  ДЕМОКРАТИИ  В «ТОТАЛИТАРИЗМ»   ДЕНЕГ
   
    Но демократия, как общественное устройство, не стоит на месте.     Подчинившее себе вертикаль власти, а значит, уже не сдерживаемое ею общество («МЫ») постепенно влечётся к распаду и атомизации в безвластную горизонталь бесчисленных «я». Единая свобода «на» рассеивается на мириады свобод «от». Ценностная вертикаль с «добром» вверху и «злом» внизу превращается в горизонталь, уравнивающую добро со злом. Выше государства («МЫ») оказываются права отдельной личности, не зависящей от «МЫ». Но на пути  неограниченного  осуществления этого права личности стоит демократическое установление о  подчинении меньшинства власти большинства.

    Вот в этом пункте истории происходит радикальный переворот во взаимоотношениях между властью и человеком. До этого момента человек, с ослабевающей силой, но всё же сознавал необходимость над собой и своим обществом «высшей власти» в лице Бога. И земная власть была также священна, но  -  только как проводник власти Бога. Эта «божественная» власть в своих действиях проявляла себя как «высшая воля», и, в качестве такой воли, она была «высшей», живой духовной силой. При этом эта «высшая», живая духовная сила не была обусловлена ничем внешним себе, она была едина с Богом, т.е. она была исходна и первоначальна, она, как и Бог, имела своё основание в самой себе. И поэтому, как таковая, она также была средоточием «истины».
    Но «демократия» учреждает над  обществом  власть «большинства» этого общества, т.е. власть и волю чисто земную, человеческую, не связанную с Богом, с  его законами и с «истиной», пребывающей в Боге. Законы и «истины», выработанные «демократическим большинством», уже не абсолютны и не даны « свыше», они обусловлены разумением самого  этого «большинства» и приспособлены к нуждам этого «большинства» на данный исторический момент. Их основание  - в земных, «профанных» нуждах этого «большинства». Изменятся нужды  -  изменятся и законы, и «истины». Так же и власть, осуществляющая эти законы: она уже не «дана» обществу «сверху», как власть Господа, а избрана самим обществом и представлена группой чиновников. То есть, она  -  не  «над» обществом, а, напротив, «под ним», она служит этому обществу, подчинена ему и контролируется им.
    Иначе говоря, законы  уже не абсолютны, они не имеют в себе незыблемого основания, они относительны и эфемерны, они  -  плод человеческого рассудка. И потому власть, обслуживающая эти законы, лишена незыблемого авторитета,  и люди, её осуществляющие, могут быть убраны и заменены по воле «большинства».
     Земная власть, исполняющая законы, данные Богом, священна. Она находится «над» подвластными и предохраняет их от погружению в «скверну греха и порока». Она «поднимает» их к себе и тем самым побуждает их духовно подняться «над собой». Преградой для снижения строгости законов «божественной» власти является их надмирность, вечность и святость. И человек, чьё сознание и мирочувствование едины с этими надмирными, вечными и священными законами, является подлинно свободным. Его свобода  -  свобода «на», в слитности с Богом.  Он и мир  -  едины.
    Но законы, составленные самим человеческим «большинством» и устраивающие его на данный момент, являются земными, временными и не обладают ореолом святости. Поэтому не существует преграды для снижения их строгости по мере развития человеческого эгоизма. И «демократическая» власть, находящаяся «под» обществом и исполняющая постепенно смягчающиеся законы, этим самым духовно развращает общество. И человек, чьё сознание и мирочувствование лишено каких-либо вечных и надличных законов, а руководствуется только законами, принятыми для себя им самим, является полностью свободным свободой «от». Он  -  изгой из этого мира, он  -  против всех.

    Но именно в этом направлении и движется развитие свободы «от» в «демократическом» обществе. Установление, что власть должна принадлежать «большинству», имеет в себе основанием не «высшую», божественную волю, а также чисто человеческое решение, основанное лишь на вере, что нужды «большинства» важнее нужд «меньшинства». Но эта вера уже не основана на убеждении, что право именно «большинство», т.е. что «истина» принадлежит именно «большинству», поскольку в ситуации «плюрализма» и «свободы выбора» уже никто не может претендовать на исключительное обладание «истиной». А потому законы, устанавливаемые «большинством», не обладают авторитетом «истины в последней инстанции», и «меньшинство» получает совершенно законное основание вообще отвергнуть власть «большинства» как одну власть для всех. Совершенно естественным в этой ситуации может быть и  становится всеобщее мнение, что законом, обязательным для отдельного человека, может быть только закон, устанавливаемый над ним им самим. (Это ещё не реальность, но таков тот предел, к которому стремится строй, именуемый демократией).
 . Поэтому постепенно и негласно власть большинства исчезает, превращаясь в простую формальность. Демократию сменяет либерализм с его «политкорректностью», «толерантностью», «мультикультурализмом» и «релятивизмом истины». Такова стихийная логика угасания демократии и превращения её в либерализм, т.е. в полный нравственный распад, духовное бессилие  и «атомизацию» общества.
 
    Этот абсолютно разрушительный феномен (либерализм) оказался возможен в реальности благодаря существованию субстанции, не позволяющей обществу развалиться окончательно. Эта субстанция  -  деньги. Они связывают людей крепче любой другой власти, поскольку один человек теперь совершенно необходим другому человеку как живой, функционирующий «товар». Но доступ к такому «товару» возможен только посредством денег. Поэтому полностью свободный человек в таком обществе полностью порабощён деньгами и, чтобы выжить, будет беспрекословно выполнять их «повеления», забыв обо всех своих свободах. И вот в, казалось бы, полностью «свободном» обществе утверждается новая,  могучая власть  -  власть денег, а с нею  -  и новая человеческая власть тех, кто этими деньгами обладает, Пришла новая власть людей над людьми. Правда, это уже не личная, живая, духовная  власть и воля, а «мёртвая», анонимная, экономическая, но не менее беспощадная, чем в прошлом, поскольку она не видит своих жертв  и потому полностью равнодушна к ним. Так демократия, родившаяся из тоталитаризма и провозгласившая «равенство и братство», привела к возникновению колоссального неравенства между людьми на основе  нового, «мягкого» тоталитаризма  -  деспотизма денег. Человек теперь свободен лишь настолько, насколько велика та  сумма, за которую он может себя продать или которой он обладает.
    Итак, теперь миром правит не божественная воля и истина, а воля и истина денег. Но деньги  -  лишь материальный символ этой воли и истины. Исходным, абсолютным основанием для возникновения этих сил явилось стремление человека (в поисках свободы «от») заменить естественные, живые природные силы силами искусственными, механическими, «мёртвыми», Но функционирование этих механических сил и обмен производимых ими товаров невозможны без денег. Поэтому подлинным основанием правящего миром закона денег является свобода «от». Так свобода, эта «величайшая духовная ценность», лежит в основе феномена «деньги». «Тоталитаризм» этого феномена и символизирует теперь свободу, отделившуюся от человека и  ставшую внешней ему силой.
 

 
                2.12.  СВОБОДА  КАК  ЗЛО
   
    В общем и целом, из всего вышеизложенного явствует, что современная высшая духовная человеческая ценность  -  свобода как независимость и суверенность  личности с её «правом выбора» (свобода «от»)    -  есть свобода отрицательная, разрушительная. Сущность «свободы выбора» как зла уже вытекает из сформулированного в христианском учении отличия человека от прочих живых творений:  из всех земных тварей именно человека Бог создал свободным, наделив его свободой выбора между добром и злом. Иначе говоря, сама сущность  свободы такова, что она даёт человеку возможность выбирать зло, т.е. творить зло. Не будь у него этой его свободы выбора зла, не было бы в мире и самого зла. И если вспомнить, что именно вследствие стремления к свободе «от» живые человеческие дух, воля и физические силы всё интенсивнее замещаются работой «умных», но «мёртвых» машин, механизмов,  приборов и приспособлений, то напрашивается вывод, что в качестве глубинного побудителя стремления к свободе «от» лежит «влечение к смерти».  Именно стремление к такой свободе создало человека как биологический вид, и именно это стремление ведёт этот вид к исчезновению в отдалённом будущем. Эта свобода есть зло, воспринимаемое как высшее благо. Не потому ли, что этим благом утоляется  потаённое, скрытое от сознания самого человека его глубинное, бессознательное «влечение»?
               
                ГЛАВА  3
               
                О КРАСОТЕ
                3.1. ПРЕДИСЛОВИЕ
   
 В Вашей замечательной книге  «Человек в системе» содержится  изложение сущности феномена «красота» (стр. 456-478). Один из абзацев содержит мысль, стоящую, пожалуй, всех остальных мыслей во всём изложении:
   «Красота  -  это идеал. А идеал  -  он впечатляет, восхищает, притягивает. Почему, собственно? А вот такое ему присуще свойство. Это приоткрываемое окошечко в идеальный мир, стремление к которому имманентно присуще человеку. А почему, собственно? А потому что в идеальном мире праоснова всего земного, и житие наше грешное  -  это посильное стремление соответствовать первозданному и высшему идеалу. За этим  -  своя философская система мира. Весьма, увы, архаичная, условно-упрощённая».
    Несмотря на верность данного умозаключения, оно не обосновывается никакими доказательствами. Напротив, если «цель художества  -  идеал» (А, Пушкин) и, значит, подлинное искусство есть сфера обитания идеалов, то как быть с современным искусством, в котором   стремление к красоте как к идеалу  считается отсталостью, ретроградством, признаком «тоталитарного мышления».  Поэтому Ваше изложение смысла красоты представляется мне недостаточным. Направляю на Ваш суд попытку осмысления сути красоты в опоре на две противоположные концепции свободы, изложенные в Главе 2 данного сочинения.                53               
3.2. СУБЪЕКТИВНОСТЬ»  КРАСОТЫ

   Вами правильно отмечается, что красота как объективный феномен в реальности не существует. Она существует исключительно как эмоциональный отклик человеческой души на явленное человеческому взору или слуху совершенство живого организма или произведения искусства. Отсюда  -  красота как отклик возможна лишь при условии реального существования во внешнем мире и в искусстве совершенных, близких к «идеальным» по своему «устройству» объектов. Но если красота существует лишь как эмоциональный отклик, то, следовательно, способность воспринимать прекрасное как «прекрасное» всецело зависит от духовного склада человека. Именно в силу глубинных изменений человеческой душевной «конституции» объекты, воспринимавшиеся когда-то прекрасными, ныне такими не представляются.
    В силу этого обстоятельства подлинно прекрасное может померкнуть и исчезнуть, если в массовом сознании произойдёт радикальный духовный переворот. Так уже было во времена, когда в России зазвучали требования «сбросить Пушкина с парохода современности», а икону в «красном углу» выставочного зала живописи заменил «Чёрный квадрат», ставя тем самым для всего предшествующего искусства точку смерти. Так происходит и в наши дни, когда постмодернизм, это глумление над подлинным искусством, также получил статус искусства.

3.3. ОБ  ИСЧЕЗНОВЕНИИ  КРАСОТЫ      

    Социальная энтропия, стимулом которой является стремление человека к свободе как личной независимости от другого человека (к свободе «от») в своём предельном состоянии есть «смерть социума». Замена человеком своих внутренних жизненных сил внешним «инструментарием» также в перспективе ведёт человеческий род к исчезновению. В связи с этим приходится констатировать, что на самом «дне» стремления человека как вида к «свободе от стеснения» и к «энергопреобразованию» лежит его бессознательное «влечение к смерти».
   «Влечение к смерти» проявляет себя со стороны особенно «свободолюбивых» членов общества в стремлении разрушить живые социальные связи, цементирующие общество в «кристаллическую решётку». К таким связям относятся исповедуемые и признаваемые духовные ценности и вся символика этих ценностей, сосредоточенная прежде всего в искусстве. Поэтому главный удар «свободолюбивого», «либерального» человека направлен на разрушение традиционного искусства как «манифестации несвободы и тоталитарного мышления». Искусство же есть сфера   обитания бесплотных идеальных сущностей, являемых нам посредством иносказания. Оно есть сфера обитания духовно «совершенного», прекрасного. Традиционное искусство выставляет перед человеком образцы красоты телесной и духовной. Поэтому культивируемая   «либеральным» человеком свобода и направлена на разрушение красоты. И невооружённым глазом видно, что  красота как феномен исчезает из современного мира.
    Её исчезновение объясняется преобладанием искусственного, т.е. отрицательного отбора человеческих особей в противопоставлении естественному отбору. Как уже указывалось в Разделе 1, искусственный отбор возобладал в человеческом обществе с развитием сознания, мышления и «энергопреобразования». Поэтому человек, активно нацеленный на личную свободу (свободу «от»), т.е. на искусственный отбор, бессознательно воспринимает любой феномен, возникший путём естественного отбора, как несущий неясную угрозу  и потому подлежащий разрушению. Красота же есть качество, присущее организмам, ставшим «победителями» в процессе естественного отбора. Они «завоевали» свободу «на».

3.4. КРАСОТА  КАК  ПРИЗНАК  ПОБЕДЫ
                В  ЕСТЕСТВЕННОМ  ОТБОРЕ
   
Мы воспринимаем красоту не разумом и рассудком, а своим (частично сохранившимся) природным инстинктом, влекущим нас также к естественному отбору как невольному исполнению закона природы. Мы инстинктивно, не рассудком, а чувством воспринимаем как красивых  -   молодых атлетичных мужчин и молодых изящных женщин. Лицо человека красиво, если у него  -  «правильные» черты. Но на каком основании они  -  правильные?  Кому известны правила определения «правильности» черт лица?               
    Мы находим прекрасными «парящие» и «летающие» движения балетных и народных танцоров, потому что они полны неистощимой энергии, легки и гармоничны (красивы) и выражают благородные (красивые) чувства.        55
    Нам представляются прекрасными самые быстрые, легкие и сильные животные, звери и птицы природного царства.
    Мы воспринимаем, как прекрасные, здания культовой архитектуры, потому что в них синтезированы формы, наиболее лёгкие и устойчивые, естественным образом обнаружившие в веках свою «живучесть» в строительстве, и  устремлённые к небу, месту обитания сплачивающего всех священного начала. Прекрасна почти вся архитектура до появления  авангарда и конструктивизма, поскольку её функциональность преображалась гармонией пропорций и символикой живых растительных и человеческих форм.
    Мы находим прекрасными музыкальные мелодии и созвучия, потому что в них слышится квинтэссенция идеально чистого человеческого голоса в его интонациях печали или радости. Музыкальное благозвучие (гармония) достигается естественным отбором  - исключением всех неподходящих, диссонирующих, «неприспособленных» звуков из созвучия или мелодии.
    Нам кажутся прекрасными живописные картины художников, потому что эти картины содержат реальность, подвергнутую определённой «идеализации». То есть, они изображают живые или растительные формы, рождённые  «победой» в естественном отборе и потому  -  близкие к своим «идеалам». Изображаемые люди также наделены возвышенными, идеализируемыми чувствами.
    Монументальные скульптуры (начиная с античных) прекрасны, потому что изображают идеальные, рождённые естественным отбором человеческие формы.
    Поэтическая речь отличается от прозаической ввиду своей красоты  -  стройности, беспрепятственному течению и звуковой гармонии, создаваемой рифмами. Но ради этой красоты на подступах к поэтической речи «умерли» все слова, «не приспособленные» для создания благозвучия. (Сегодняшняя западная поэзия во имя «свободы» уже не знает ни стройности, ни рифм).
    Торжественно красивы стройные, печатающие шаг, сомкнутые шеренги бойцов военного парада, потому что коллективистский инстинкт зрителя  откликается на эту демонстрацию коллективной, духовно сплочённой, единой человеческой мощи «победителей» в естественном отборе.
    Красивы архитектурные творения  -  общественные здания прошлых эпох в силу их (зданий) «человеческих» пропорций и форм, которые «одушевлены», т.е. символически наследуют «вечные» живые формы природы, устремлённые вверх, к небу, солнцу, свободе, жизни и Богу.
    Красивы природные пейзажи, когда они «первозданны», т.е. не тронуты вмешательством человеческой «индустрии». Человек инстинктивно ощущает их как свою первобытную родину и испытывает врождённую «ностальгию».
    Цветы обладают для нас «райской» красотой, т.к. они,  совершенные по форме и окраске, были к тому же для человека «от начала мира» яркими символами тепла, солнца, торжествующей жизни.
    Нам кажется прекрасным трагический выбор сценического героя, жертвующего жизнью (личным «Я») ради надличного «МЫ». Зритель, идентифицируя своё «Я» с «Я» героя, переживает состояние катарсиса (своего собственного жертвенного очищения и  духовного «воскресения»), эмоционально, вместе с «Я» героя «отдавая» свою жизнь ради «МЫ», т.е. соглашаясь с жестокостью и правотой естественного отбора.
    Восприятие всех перечисленных феноменов как прекрасных обусловлено чувством, вошедшим в человеческий духовный архетип. Архетип этот был сформирован природным естественным отбором на протяжении всей жизни людского рода.

3.5.  КРАСОТА  КАК  ВЛЕЧЕНИЕ  К  ЖЕРТВЕ
   
    По сути, красота как феномен есть свидетельство, результат и цена грандиозной, всемирной массовой трагедии, состоящей из гибели во времени бесчисленных живых существ, растений и произведений искусства, не выдержавших жестокого испытания временем и «равнодушной природой». Красота «взросла» на этих смертях. Поэтому «прекрасное» есть «идеал», в известном смысле священный как память обо всех погибших в этой массовой трагедии, именуемой «естественным отбором». И многовековое поклонение человечества священным объектам  по своей сути есть поклонение Абсолютному, идеалам, «прекрасному», «красоте» и бесчисленным жертвам как лёгшим на алтарь этой красоты.
    Именно поклонение красоте как рождённой грандиозной жертвенностью бессознательно движет созерцающего красоту человека также к жертвенности своим «Я» ради грандиозного «МЫ».

3.6.  КРАСОТА  КАК  ВЫРАЖЕНИЕ  СВОБОДЫ                57

    Поскольку «победа» в естественном отборе означает для выжившего существа (и человека в том числе) подлинную свободу от жестокостей природы, то красота есть также и зримая иносказательная манифестация собственно свободы как слитности (гармонии) с природой и своим социумом как природным «организмом», которую (гармонию) человек утратил в связи со своим «отчуждением». Поэтому красота есть иносказательное выражение подлинной, положительной человеческой свободы (свободы «на»).  Это чувство свободы есть чувство эмоционального слияния с демонстрируемым нам идеалом, а идеал же  -  это иносказательное выражение свободы от закрепощённости реальностью. Это  -  победа над сиюминутным, конечным, бренным, это  -  прикосновение к вечности. Иначе говоря, эстетическое чувство есть эмоциональное соприкосновение с вечностью.
    Вероятно, в этом контексте можно понять высказывание Достоевского «Красота спасёт мир». Спасёт мир лишь стремление людей к духовному единству, к поклонению духу, а не телу, т.е. к подлинной, положительной свободе «на» вопреки господствующему поклонению ложной свободе «от». Именно красота  внушает иносказательно человеку это состояние подлинной свободы «на».
    Но именно потому, что происхождение свободы «на» прослеживается к первобытному состоянию человечества (см. «Раздел 2», глава 4), именно поэтому собственно красота есть пережиток древности, она  -  искореняемый сегодня предрассудок.

3.7.  КРАСОТА  КАК  ВЫРАЖЕНИЕ  ВЕЧНОСТИ
 
     Красота есть символическое «излучение» вечной жизни, возбуждающее ответное чувство в душе зрителя или слушателя. Именно отсутствие этого символического «излучения» вечной жизни в любом, самом технически совершенном и «живом» творении человеческого ума и рук (автомобиль, электровоз, самолёт, пароход, вело…-, мото…-, робот  и т.п.) есть причина отсутствия красоты в этих творениях, несмотря на имеющий место в их создании «естественный отбор». Для нашего взора они мертвы изначально.
   
    Красота есть иносказательное изображение Абсолюта посредством несовершенного реального объекта. Красота есть несовершенное, «реальное» изображение того, что изобразить невозможно, а именно  -  идеал. И поскольку идеал вневременен, то красота есть символическое изображение вечности посредством конечного, временного объекта.
    Именно против вечности как условия естественного отбора бессознательно протестует и борется сегодняшнее энтропийное общество. Древние цивилизации поклонялись вечности, создавая религии как залог вечности социума и сооружая зримые символы вечности  -  пирамиды, храмы, соборы, святилища, замки, дворцы, монументы, надгробия и т.п. Этим они продлевали в века своё духовное существование даже после собственного исчезновения. В современном обществе эта вечность отрицается посредством разрушения традиций, а также стремлением к новизне  -  к непрерывной смене и вытеснению только что появившихся «творений», достижений в технике, науке, культуре, искусстве, стилях в общественной жизни  -  всё более и более новыми. Даже самым значительным достижениям уготована мимолётная судьба. Нет и ничего не должно быть вечного, «естественно отобранного». Всё ценно только в данную минуту. Ради «новейшего» люди с лёгкостью расстаются с  тем, что уже успели полюбить из «вчерашнего нового». Такая любовь не очень глубока и свидетельствует о постепенной утрате способности к живым, глубоким чувствам. То, что дорого предшествующим поколениям, уже не знакомо и не дорого поколениям новым, и потому разрыв между поколениями, их «отчуждение» друг от друга, их разобщение и взаимонепонимание увеличивает духовное оскудение и энтропию социума. Дух отцов уже не живёт в их детях. В этом  -  явный признак духовного угасания данной цивилизации.
            
                3.8.  ЦЕНА  СВОБОДЫ  В  ИСКУССТВЕ

    Современный «либеральный» художник в духе времени стремится к своей полной свободе от социума. Этот же «либеральный» социум в духе времени отменил, как противоречащую свободе творчества, любую цензуру (суд других людей).  Цензура есть « орган» культуры как «системы запретов». В силу этого цензура есть «искусственный» инструмент естественного отбора, препятствующий «выживанию» в искусстве произведений слабых, неталантливых, вредных. Культура, с «либеральной» точки зрения, есть атавизм, закрепощающий личность и навязывающий ей правила первобытного общества, когда ещё был силён естественный отбор.             59
     Во всех прошлых, «неэнтропийных» обществах в различных формах (в основном в религиозных) существовала цензура в виде власти высшего духовного авторитета. При всех недостатках и пороках художественной и нравственной цензуры (как искусственного «органа») её смысл в том, что само наличие такого «барьера» требует от художника сил и мощи таланта, способных преодолеть этот «барьер». Именно поэтому, из страха перед  этим «естественным отбором», а не во имя свободы, цензура и была отменена. Действие цензуры как сковывающего «поля гравитации» для художников было заменено комфортом «невесомости». Но в невесомости выращивается бессилие. Именно этим полным отсутствием цензуры объясняется тот парадокс, что с наступлением полной «свободы творчества» перестали рождаться подлинно талантливые, прекрасные произведения искусства и литературы. Объясняется это тем, что если для преодоления цензуры от художника требовалась вся его творческая сила, мощь и глубина таланта, то сегодняшнему творцу достаточно его страсти к самоутверждению. И вот ныне «тьмы, и тьмы, и тьмы» «бессильных» «Я» своим криком заглушают чистые голоса редких талантливых «певцов». Победившая «горизонталь равенства» ликвидировала вершины, подобные  Микельанджело, Рембрандту, Бетховену, Толстому…

 3.9. СОПРОТИВЛЕНИЕ  КРАСОТЕ 
   
    Стремление к свободе в духе наступившего времени есть стремление к искусственному отбору, к утверждению жизни слабых и порочных. Поэтому инстинкт самосохранения побуждает «либерального» художника бессознательно сопротивляться естественному отбору в искусстве, а значит, своими творениями символически отрицать  все накопленные «достижения» естественного отбора в искусстве и уничтожать красоту (это свидетельство «победы» естественного отбора в искусстве) как своего врага. Так вполне закономерно и легально возникла «эстетика безобразного» (деконструктивизм, концептуализм, «хэппенинг», «актуальное искусство» и проч.). Во имя недопустимости  личной зависимости одного человека от мнения и убеждения другого вполне допустимы и торжествуют уродливые танцы в балете, уродливые скульптуры в музеях, грязные сцены и матерящиеся персонажи в театре, в кино, в  книгах, разрушающаяся,  деформированная реальность на живописных полотнах, диссонансная новая «классическая» музыка и бесцветная однодневная агрессивная попса, гигантские  небоскрёбы со сплошь остеклёнными, безжизненными, «мёртвыми» фасадами, изуродованные непристойностями и «осовремениванием»  старые классические  драмы, оперы, симфонии…
    Во всём этом прежде всего очевиден дух конкуренции, в силу которого «новое» стремится обогнать и вытеснить «вчерашнее», и потому даже гениальное произведение искусства обречено на быстрое забвение. Торжествует дух временности, непрерывного исчезновения, «дух смерти». Во всём этом также очевидно стремление уничтожить «прекрасное» как враждебный  духовный феномен. Но  «прекрасное», оно же «идеал», есть, как  указывалось  выше, в известном смысле «священное». Поэтому  «новое» искусство, вдохновлённое «либеральной» свободой, по сути, каждым  своим актом совершает осквернение  «священного». «Священное» же  -  это символ того великого  «МЫ», перед которым ничтожно отдельное «Я». К сожалению, общество, убеждённое в непреходящей ценности завоёванной свободы «Я», относится ко всем отмеченным явлениям  как к незначительной цене, которую нужно платить за это великое благо  -  свободу. Но это отнюдь не незначительная цена, в  действительности это    подлинная суть завоёванной свободы. И поскольку искусство как сфера обитания идеальных, прекрасных образов имеет своим источником священнодействие, постольку современное «контр-искусство» имеет своим источником дьяволиаду.
   
     Настойчивое «освобождение» человеческого тела от одежды, всевозможные публичные «обнажения» человеческих «таинств» в театрах, кино, музеях, на эстраде, в быту, в рекламе  -  это бессознательный, но очевидный  отказ от цементирующих общество культурных «табу», которые символически содержит в себе одежда, её стиль, её объединяющий людей  символический «язык». Возрастающая степень «обнажений» как отмены условностей  (легализация мата и непристойностей в искусстве,  на экранах и т.п.) свидетельствует о побеждающем цинизме в «свободном» обществе. Здесь очевидна утрата человеком врождённой способности к стыду как чувству, отличающему его от животного. Но чем больше «тела» и чем меньше  «духа», тем ближе к состоянию трупа.
    Сопротивление закону естественного отбора питает и такие уродливые явления «свободной» жизни, как толерантность к явлениям человеческого видового вырождения  -  свобода ЛГБТ, мультикультурализм и политкорректность. В условиях социальной энтропии эти явления суть признаки исчезновения в человеке природного инстинкта выживания, а потому они  -  признаки «влечения к смерти» человека как вида.
    И уже ни для кого не странно презрительное или враждебное отношение почти любого либерального «индивида» к своей государственной власти, какой бы доброжелательной и разумной она ни была. Государство именно как «идея» уже ненавистно потому, что это  -   власть, это  -   внешняя сила, защищающая и отстаивающая целостность и сплочённость «МЫ», т.е.  утверждающая подлинную свободу «на».
     Драма государства состоит в том, что реально государство представлено госслужащими, законодателями, судьями, «силовиками» и т.п., то есть живыми людьми, которые, как и прочие живые люди, наделены неизбывным стремлением к свободе «от» во всё возрастающей степени. Будучи раздвоены на чувство долга (свободу «на») и чувство выгоды (свободу «от»), они всё более склонны нарушать «закрепощающие личность» законы так же, как и простые смертные. Но обладание громадной властью делает такие нарушения особо социально опасными. Раздвоение «человека на троне», обязанного, как никакой другой смертный, исполнять «законы Божьи», становилось причиной бедствий целых народов. Именно «человек государства» своей коррупцией в глазах простых людей компрометирует саму идею государства. И от засилия в реальном государстве «оборотней в погонах» (и без) оборотнем-левиафаном представляется уже государство как   идея.  Поэтому   под   видом   борьбы    со       злоупотреблениями людей государства ведётся либеральная борьба с собственно государством как идеей. Более того, в атмосфере «либеральных свобод» плодятся борцы,  не движимые никакими идеями, а исключительно наслаждением самой борьбой с властью, находящими смысл жизни именно в такой борьбе. В этом  -  цель митингов и демонстраций, перетекающих в битьё витрин, поджоги автомобилей, драки с полицией и оппозицией и т.п.  «Правое насилие» государства обличается так же неистово, как и неправое.  Поэтому современное государство слабеет и уступает место хаосу и энтропии. 
    Поэтому «вождя нации» сегодня более престижно презирать, нежели любить. Таково же отношение и к попыткам установления государственной идеологии как инструмента сплочения общества. Такая «оппозиционность» очень модна.  Это  -  тот же инстинкт  стремления к  энтропийному, духовному угасанию социума.                62
    Безусловно, государственная идеология не устанавливается «сверху», она рождается естественно из народной «толщи» тогда, когда «отечество в опасности». И всё же «противление злу насилием» (т.е. установление идеологии «сверху») недопустимо только в условной, близкой к идеалу реальности. В грубой, земной, несовершенной реальности «противление злу насилием» абсолютно необходимо, если целью и  результатом этого насилия в конечном счёте становится национальное духовное единство. Это было убедительно доказано русским философом Иваном Ильиным в его труде «О сопротивлении злу силою». Поэтому истинная жизнь и  подлинная свобода стали бы оправданием насильственному исключению эстетики «контр-искусства» из современного искусства  как сферы прекрасного.


    P.S.
   
,   Уважаемый Михаил Иосифович!  Безусловно, здесь написано намного больше того, что следует отнести к прямым возражениям по поводу Ваших, процитированных здесь, высказываний. Но духовное угасание нашей цивилизации (вызванное: 1) техническим прогрессом; 2) отрицательной свободой; 3) уничтожением красоты) ныне настолько очевидно, что требует обширного и углублённого анализа. Именно попытка такого анализа и предпринята в данном тексте. Насколько она убедительна, судить не мне. Но толчком к данной работе послужило чтение Ваших трудов, за что я приношу Вам глубокую благодарность.

                С уважением,               
               
.                Стеценко Эдуард Васильевич
                Екатеринбург               
                e-stetsenko@list.ru
                Октябрь 2015 г.


               


                63