Кактус и кок в туз Хоткинкиджо

Скорее от скуки, нежели отчаявшись найти пристойные игры разума, самой смешной попыткой к коим был сегодняшний чрезвычайно школярский вид моего Государя, что - то писавшего, пока черножопый шайтан рычал и гугнел на османских наречиях арийского плоскогорья, вид откровенно глупый, недостойный самого доброго и - подозреваю - несчастного правителя России со времен звонаря Феодора, бля, как бы ему намекнуть, что он мне не интересен со всеми своими регалиями и высочайшим постом, просто вот совершенно не интересен, а уж коль хочет копировать Мэри Шелли, пущай подумает попервоначально : отчего ниже чуток адресат этой сказочки ссыт в лесу, улыбаясь и глядя в камеру, во, ты нассы за пазуху Эрдогану, хули мне твоя писанина, Бальзаминов ты наш, короче говоря, забежал я к старинному и уже забытому приятелю Риобраво и натычкнулся на задумистую тетку, не нашу, забугорную, как группа " Сдоб щи здуб " или лаваш. Просмотрел ниже буквы и даже целые слова, с которыми я и не сталкивался никогда, я реально не понимаю, что это такое : апполоны и дионизы, знаю диацитализ и апупение, посещающие моих потенциальных читателей, пытающихся разобраться в разноцветных стеклышках, рассыпанных мною от не хер делать, слышал ( давно ) об эротических сетах Свитолиной, на х...й не нужных и поганых, словно вэб - видео канадской дурилки розовых оттенков мятежной сущности поплавка, вяло бултыхающегося на невероятно загаженных чепухой волнах интернета и даже мирового эфира, где сквозь отчаянную морзянку тонущих челюскинцев прошибается гнусавый псалом Папанина " Достойно есть ", произносимый речитативом сразу же за финальными аккордами ниныургантовской гитарки, припоминаю с трудом анальный секс с конем, то ли бывший, то ли нет, а перечитать Светония - неохота. И так сойдет. Я уже говорил, но чую, что не грех и не впадлу повторить еще раз, уподобляясь токующему тетереву : эти ваши два равноценных и отеческих принципа мне лично в хер не тарахтят, граждане ноли и единицы. Может, вам и сойдет, вполне ожидаемо, что скорость обезьянничества кажется вам наилучшим способом написать статью для Суркова или забацать разоблачение бибисей со всеми их химицкими атаками, все возможно в вашем сраном виртуально - рунетном мирке, наспех слепленном на ободранной коленке вечного студента и старого пионэра Лени Федорова, сперматозоидно - пижамистого и явно халатного к чуйству прекрасного такого потребителя как я. А я давно сказал : харэ. Очень давно мое былое снисхождение к вздору Потупчик и говножеванию Несмияна сменилось простейшим, как инфузории в лабутенах ничтожества Шнурова, пожиманием плечами и постепенному равноудалению, что от Риобрав, что от Витухновских и прочих айсбергов камергера Митрича Соколова, жрущего тушенку на потеху публике, а ведь еще Гиляровский заметил, что народ и публика едины. Словно армия или решения партии в жизнь. Вот и тема вытанцовывается постепенно из моего потока никчемушной ахинеи, даже сам не пойму, отчего, но продолжающей привлекать внимание многочисленных мудаков, торчащих вздроченными пиписьками детишек - олигофренов Эвелины Бледанс в сети, вместо того, чтобы выгулять внуков в Бицевском парке, где их могут трахнуть в жопы и перерезать глотки, оставив на снегу алые разводы замерзших соплей.
- Это будет, разумеется, - сказал я сам себе, с важным видом покачивая головой вверх - вниз, как лошадь, - плагиат волос рыжей Ландер из взятого базисом Бажанова, только название смастырю по - принципу рунетчиков " неохота и так сойдет " из моего любимого Кэрролла.
Секция зимнего спорта даёт мне повод для моей первой поездки за границу. Советские коньки и лыжи из рук вон плохи. Решено закупить партию коньков и лыж в Норвегии. Совет просит меня съездить в Норвегию на очень короткое время, посмотреть материал на месте и выбрать, что приобрести. В декабре 1924 года я совершаю короткое путешествие, которое производит на меня сильное впечатление. Я за границей первый раз, и вижу нормальную, человеческую жизнь, которая совершенно отличается от советской. Кроме того, эти три скандинавские страны, через которые я проезжаю, — Финляндия, Швеция и Норвегия, дышат чем-то не известным в Совдепии. Это — страны поразительной честности и правдивости. Я не сразу к этому привыкаю. В Норвегии я хочу осмотреть окрестности столицы. Над Осло возвышается гора Хольменколлен, широко используемая для зимнего спорта и для прогулок. Я подымаюсь на неё с сотрудником посольства, который приставлен ко мне в качестве гида. Довольно тепло — всего градуса два мороза, и скоро мы разогреваемся от подъёма (мы тепло одеты) и нам становится жарко. Сотрудник посольства снимает тёплый вязаный пиджак, кладёт его у дороги на камень, пишет что-то на бумажке, кладёт бумажку на пиджак и фиксирует её камнем. Я интересуюсь: «Что вы делаете?» — «Очень жарко, — говорит мой спутник. — Я оставил пиджак. Когда будем спускаться, я его возьму». — «Ну, — говорю я, — плакал ваш пиджачок, попрощайтесь с ним». «А нет, — говорит сотрудник посольства, я оставил записку: пиджак не потерян; просят не трогать». Я смотрю на это как на странный фарс. Дорога оживлённая, ходит много народу. Мы спускаемся через два часа — пиджак на месте. Сотрудник объясняет мне, что здесь никогда ничего не пропадает. Если в городе случается кража, в конце концов выясняется, что виновник — матрос с иностранного парохода. В Финляндии в деревнях на дверях нет замков и запоров — что такое кража, здесь неизвестно.
В Швеции в полпредстве я разговариваю с советником посольства Асмусом и его женой Королёвой. Они с семилетним сыном только что приехали из России. Воскресенье. Мимо здания посольства проходит рабочая демонстрация протеста против чего-то. Хорошо одетые люди в чистых костюмах и шляпах идут чинно, степенно и спокойно. Семилетний сынишка долго смотрит в окно на эту процессию и в конце концов спрашивает у матери: «Мама, куда все эти буржуи идут?»
На обратном пути я проезжаю советскую границу у Белоострова — до Ленинграда 30 километров. Проводник напоминает: «Граждане, вы уже в советской России — присматривайте за багажом». Я смотрю в окно на пейзаж. Одна перчатка у меня на руке, другую я кладу на сиденье. Через минуту я смотрю и обнаруживаю, что эту другую перчатку уже спёрли.