Жизнь должна доставлять удовольствие

ПРАНОР 2 - http://www.proza.ru/avtor/pranor  - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В 13-М КОНКУРСЕ ПОВЕСТЕЙ И РОМАНОВ МФ ВСМ

            Автор и близко не лежал рядом с описываемыми событиями, и сами события, как и персонажи, все без исключения вымышленные.

            20.05.06. "Сбылась мечта идиота". - Выхлопотал я себе не госпиталь казённый, а больничку по месту проживания семьи с последующим отпуском. Сёстры родные (ох, и портит же людей жизнь столичная!) комиссовать меня удумали. В госпиталь Бурденко для того ходами подлыми заманили, чтоб в голове моей копаться-разбираться. Ну, да нас голыми ногами не возьмёшь! - договорился на службе и удрал из госпиталя.
            Удачно получилось – хоть и рейса не было, и билеты на ближайшие дни оказались распроданы, так как раз гражданский Ил-76 с "формы" в родной город возвращался. Взяли меня летуны в пустой борт сопровождающим груза забесплатно. Ещё и по рюмахе опрокинули с членами экипажа, свободными от управления воздушным судном, беседуя душевно.
            В прошлом году к 50-летию город приубрали-покрасили, достроили-построили здания-сооружения. Памятник Сталину возвели аккурат напротив храма православного. Новый корпус больничный тоже в прошлом году сдали. С разрезанием ленточки, и трещина уже по фасаду пошла  - как и положено.
            Палата на 4 человека с телевизором и холодильником. Кровати с прибамбасами, гнутся-раскладываются, как тебе хочется. Лампоиды на стене у изголовья, малые, удобные и яркие - и тебе светло, и соседу не мешает. Кнопки (работают пока), вентиля-розетки всякие. Местный связист-компьютерщик в три секунды Интернет наладил - просто телефонный шнурок в розетку воткнул и по клавишам ноутбука недолго поклацал. Цивилизация, однако.
            А в молодые годы меня, "загипсованного-расфасованного", на каталке четверо увечных тартали из реанимации в другой корпус госпиталя, чтоб позвонить по межгороду, трубку мне держали: "Мама, у меня всё нормально. К сессии готовлюсь, некогда письма писать".

            22.05.06. С утра до ночи в палате пялятся страждущие в муть телеэкранную, спорят горячо, какой телеканал просматривать, пульт друг у дружки отнимают. И без телевизора разговоры не поразговариваешь с ними, всё как-то в себе больше все трое, хоть и по возрасту разнятся - парень лет тридцати пяти с ногой на вытяжке, мужчина моих лет с прободной язвой желудка и дедок шестидесяти лет с подагрической недвижностью нижних конечностей. И в шахматы никто из них не играет.
            А коль соберётся коллектив людей служилых, вынужденных больничный досуг коротать, так непременно найдётся повод язык об зубы почесать. Не про смысл жизни или мировое переустройство с нефтью-газом-окорочками. Всё больше побасенки-побрехушки, случаи всякие разные, так что и медсёстры с врачами ("антилигентные" же ж люди!) матюкаться иногда начинали за разошедшиеся от хохота швы. Да баталии шахматные госпитальные, что чемпионаты мира тебе.
            Ну, да мне и наедине с самим собой никогда скучно не бывало.
            Книжки, опять же, хорошо перечитывать. Взялся вот "В круге первом" полистать после найденной в Интернете статьи Солженицына про блокаду России. Никогда не извиню ему ни "Архипелаг", ни "Красное колесо" ни "Круга" того же, хоть и мои деды-прадеды все прошли через ту мясорубку. Когда запрещённый ещё "Архипелаг" прочёл, хотел ему об этом написать. Но тогда не с руки было, власти его "казнили", как антисоветчика. У меня к нему счёт покрупнее будет - ведь павших боевых товарищей, предков и Род свой он с потрохами предал!
            Способствует больничный досуг и размышлениям с воспоминаниями, особенно когда пузырёк капельницы битый час по капле опустошается.

            ..."Отпусти помыться-побриться-свежим воздухом подышать!" - вспомнилась в карикатуре мольба мужика на коленях перед телевизором. Организм же, что собака, привыкает к тому, чем его пичкаешь изо дня в день. Я тогда на четвертом курсе учился, жили уже не в казарме на сто человек, а по четверо в комнате. Как телевизор взяли напрокат, так и понеслось - и успеваемость снизилась, и "бычки" с пустыми бутылками стали забывать через окно выбрасывать перед проверками-комиссиями, и просто не успевали ничего.
            Набрались мужества, избавились, и сразу всё наладилось: успеваемость, пьянки-гулянки... В общем, правильно зажили.

            Много чего полезного нашёл в Интернете по астрономии, геологии с тектоникой, археологии с палеологией. И мир тесен, и сама Земля-матушка - крохотулька во Вселенной, вертится-стремится себе безостановочно.
            Скорость, вот, высчитал движения в космосе местной точки земной поверхности - ажник 73,81944 метра в секунду! И это только за счёт вращения вокруг своей оси. По орбите вокруг светила движется планета Земля со скоростью около 30 км/сек!! Вокруг центра Галактики она же вместе с Солнцем – со скоростью 180 км/сек!!! И дух не захватывает, и голова не кружится.
            Так вот, про тесноту. Проведывают меня бойцы местного ОМОНа. Бывает же так - жили долгое время буквально бок о бок в маленьком городишке, а познакомились в Чечне. По прилёту на паспортном контроле с ними, как с родными, встретился, хоть вообще-то не люблю "ментов" с молодости своей беспокойной. И ноутбук они подогнали, и диск Сергея Трофимова принесли послушать, и Интернет командир их Виталий через главврача обеспечил, и выпить есть с кем (не ершить же с кем попало, тем более что режим больничный).

            23.05.06. Отпросился домой на два часа, благо рядом с больничкой живём. Дежурная врачиха, прежде чем разрешить, жене позвонила. Цирк - с разрешения супруги её же навещать! Любовь - лучшее лекарство от всех болезней, начиная с насморка и заканчивая переломами, и на тебе - к законной половине и без ночевки!
            Медицину свою я лекарски и взял. Десять лет тому назад пришла она лясы поточить к подружке своей в госпиталь, где я в очередной раз кантовался, на мигрень пожаловалась. Я руку над головой у неё подержал, ей и полегчало. Ну, а потом массаж, так сказать, всякий-разный. Да жизни нескучной пообещал... А теперь уже и младший сын первый класс школы закончил.
            Дохромал до дома, ажник "головокружение от успехов" постигло после вони больничной. Солнышко ярко светит. Ветерок лёгкий. Тепло. Девицы ноги, бело-синие пока, оголили.
            Думаю, не безнадёжен я, пока дети малые и собаки разговаривать по душам со мной не брезгуют.
            Повод для серьёзного разговора с сыновьями нашёлся. Ведь не чужие, родня как-никак, да и по годам понятие должно уже быть - одному 8, другому 10 лет скоро.
            А как же, милые! Человеки вообще, а мужчины в особенности, обязаны отвечать за содеянное ими! Истинная правда писана про ад и рай. Только не на небе они и не после кончины, а на земле, и не просто при жизни, а прямо сейчас и каждое мгновение. По делам и воздаяние.
            Это я и доносил чадам своим, расставляя обоих по углам на заработанный ими час ареста. Напреступничали достаточно, а пуще того, мамке перечить вздумали. Создана она, чтобы детишек малых лечить, а как постарше детишки эти становятся, так и непонятно, кто кого ещё воспитывает.

            После ужина задремал, было, как сосед-язвенник будит: "Кукнуло у тебя что-то". Забыл ноутбук с Интернетом выключить, и по прибытии почты почтовая служба "ку-ку" издала. Народ наш очень даже уважает заморскую технику, тем более "кампуторную" - счёл необходимым сосед разбудить и внимание моё обратить на это.

            Три часа ночи. Гуси летят-гогочут, клином своим лето следом тянут. Пора, снег неделю как сошёл: "Девять месяцев - зима, остальное - мошкара".
            Давно не сплю в обычном понимании, ночью особенно. Моложе был, так и орал во сне. Теперь прикемаришь, вскинешься без единого шевеления, как не спал вовсе. Думаю, от сновидений организм так защищается. Но неудобственно, днём карасём глушённым ходишь, вот и на "нескафе" плотно подсел. А чаёк-то лучше.
            От народа, храпящего в три носоглотки, "Временами года" вивальдиевыми в наушниках отгородился. Клавиатуру, тихо клацающую, компьютерщик дополнительно подсоединил к ноутбуку, а то рук не хватало - вблизи расплывается всё на экране. Кровать удобно изогнута, лампоид уютно светит: "О чём пишет текущая пресса? Как там в Греции?"

            24.05.06. Коварнейшая штука, надо сказать, эта самая электрокардиография! Приляжешь на кушетку, расслабишься. Подсоединят к тебе противно-влажными, но безобиднейшими  присосками провода, зажужжит негромко аппарат, полезет из него бумажная лента с графиками – тихо, покойно и даже усыпляющее всё происходит. А после того и тахикардия, и шумы всяческие, а то и фарш в сердце обнаруживаются. Тьфу-тьфу-тьфу, шумами на этот раз дело ограничилось.

            Глыкаю. Коньячок. Под лимон, аккуратными дольками нарезанный, и дежурного врача брызги слюной на состояние здравоохранения державы. Подбил медицину составить мне компанию после отбоя. Обстоятельства к коньяку вынудили - друзья потерпели. Об этом уже и в прессе было. Ох, уж эта пресса! Что те падальщики слетаются стаей представители второй древнейшей профессии на беды людские и тем громче и дольше вопят, чем горше эти беды!
            "Если делать, так делать по-крупному"! - Украшали и будут украшать стены-двери армейских нужников заголовками статей, выдранными из газет. Этот заголовок, обнаруженный мной в советские времена в газетке "За родину", ещё и мысль будит.

            25.05.06 Набубенился вчера до похмельной головной боли - в новостях "Интерфакса" встретил печальное известие про сгоревшее общежитие спецназа. Вроде, правда, раз хором все СМИ про это долдонят. Только фамилию командующего ВДВ переврали.
            И опять в мирной жизни: они - на земле и в огне, а я - на больничной койке. Странно двоятся-повторяются события моей судьбы.
            "Отходняк". Что с питейных дел, что по погоде. Туман. Сумрачно и резко холодно с утра - Лена ото льда вскрылась, вода пошла. Не зря гуси с утками на север вчера торопились.
            "Хмарь на душе, которая болит".

            26.05.06. Сколько же времени и здоровья надо иметь, чтобы лечиться! Ни сна, ни отдыха измученной душе - с утра уже стопка направлений на анализы-обследования лежит на тумбочке. Сёстры мои, клизма с пробиркой, супружницу науськали и здесь продолжить надо мной изгаляться. Вот спросится с них за то, что лягушек режут да в людях колупаются!
            Всё понять никак не могут, что здоровья у каждого всегда ровно столько, на сколько здоровым он себя ощущает. Иной - труп с рождения. И заботятся о здоровье своём чаще те, кто им не пользуется. И болезни в большинстве от нервов, некоторые только от удовольствия.
            Терпения лечиться никогда не хватало, и всегда отлавливали, корили меня за недолеченность. Ну, да пообещал клятвенно на этот раз. Мясо уже подзажило. Нога под гипсом и висок чешутся нещадно, костями срастаясь. Только немота в правой половине лица не проходит никак. И бриться неприятно, и верхнюю губу, что тот гуляш, всё норовлю зажевать. Кровь идёт, а ничего не чувствую.
            Гадски придуман организм - заклеили один глаз, так и ложку то в нос, то к уху тянет. При ходьбе сношу всё, что справа от меня, и от монитора буквы в голове хороводят.
            Слово печатное несравненно больше люблю. С пятилетнего возраста кроме порки и стояния в углу родители за поведение кандалили тем, что книжный шкаф на ключ запирали. А было что почитать в библиотечках даже самых захудалых гарнизонов. Со старшей сестрой за фонарик дрались, чтоб ночью под одеялом читать.
            Компьютер, он что? - видимость одна. Посмотрел, выключил - и нет ничего, и, как и не было вовсе. Виртуальная реальность, одним словом. А книги прочитанные, картинки-корешки-переплеты и содержание их, с детства перед глазами так и стоят. А запах!..
            Единственным, пожалуй, благом в 90-х годах счёл для себя возможность книги покупать. Не вновь изданные, хоть и в ярких обложках и на хорошей бумаге, но со многими грамматическими ошибками, не говоря уж о содержании, а прежних изданий, до последней запятой отредактированные, старинных знакомцев, читанных-перечитанных неоднократно.

            29.05.06. Лето совершенно уже законное настало. И Лена вскрылась до устья в море Лаптевых, и шмель первый в окно залетел, и полоска тайги на горизонте зазеленела. За одну ночь лиственница иголки свои выстреливает. Вечером тайга ещё бурая, а утром "глянешь из окна - на дворе уже весна", вся уже нежно-зеленая. И осенью меняет лиственница цвет хвои на ярко-соломенный тоже за одну, самую первую морозную ночь. Северная лиственничная тайга - так красота эта неописуемая называется.
            Побывал дома на выходные. Детворята крутились под ногами, что те цуцыки, пока вместе с ними не довёл "велики" до ума - тут же и след их простыл.
            Вечером помывку устроили. Здоровые кони уже, давно вдвоем в ванную сыны не помещаются и моются сами. А тут забрались оба, вспомнили былое: "Давай в колодец играть", - и до бесконечности лили пригоршнями воду в мои ладони, ковшиком сложенные, пока мамка нам игру не поломала.
            Уж и клубков из "Песни птицы Гамаюн" на ночь им достаточно поразматывал, и поучительно-сказочную историю сам поведал, а всё никак не угомонить было "мышат-ежат". Белые ночи. Три часа сумерек, а 22 июня на полчаса всего солнце за горизонт уходит.
            С женой у нас с самого начала получалось чувствовать состояние-настроение друг друга. И я всегда знал, какой придёт с работы, ещё и ключ в двери не звякнул. И она, в недавний даже, не очень веселый момент службы моей за тридевять земель как-то почуяла это, сгребла детей в кучу, и все тревожные дни с собой спать их укладывала.
            Так не отвадить теперь "мышат-ежат"! Уснут, потом младший, а за ним и старший сын среди ночи на семейное ложе перебираются. В воскресенье утром проснулся - весь личный состав в сборе.

            Попытался с соседом по дому объясниться. Из-за посягательства на его священную частную собственность по углам расставлял давеча своих малолетних преступников.
            Лет с пяток уже хранит сосед во дворе дома останки своей машины - кузов битый и ржавый, без стёкол, колёс и двигателя, но с рулём и педалями. Только больной или ненормальный пацан, да и девчонки тоже, мимо проходят, и мои туда же - играться. А сосед взял моду "воспитывать" - гоняется с матюгами и угрозами, рукоприкладствует.
            Вот прошлый раз старший сын, чтоб отомстить за гонения, палкой шарахнул по капоту - и тикать. Был пойман, застращан до слёз и за шкирку доставлен соседом пред мамкины очи. В углах стояли: младший за соучастие, и дополнительно оба за нарушение данного ими мужского слова и близко не подходить к этой частной собственности. Младший, пока свой срок в углу тянул, еще и насмехался, что старший убежать не сумел.
            Не удалось объясниться с соседом. Я ему: "Вывези на свалку. Дети же, лазили и будут лазить". Он своё талдычит, как больной на голову: "Моя частная собственность. Воспитывал и буду воспитывать". Хотел его костылём поперёк спины поучить, да поздно уже - взрослый человек, и своих детей у него двое.

            Как пришёл в больничку, давай я новости в Интернете смотреть. Дома компьютер умышленно не держим. До дела не доросли ещё сыновья, а детские компьютерные игры до того все стрелятельно-убивательные, что после тех игр хоть лужи крови подтирай под монитором и богатей, стреляные гильзы в "цветмет" сдавая. И без того есть, чем тешиться дитяткам.
            Ох, уж эта частная собственность! Собрались на Луне изотоп гелия-3 добывать, а лунная поверхность-то уже вся распродана, оказывается. Репу чешут: как быть? - аж три державы - Россия, США и Китай.
            Интересные насекомые, эти человеки, всё норовят мир вокруг своего пупа крутить. Земля-матушка своими делами занята, движет плиты материковые и океанические, как ей удобнее, а формулировка: "Землетрясение нанесло ущерб Индонезии".
            "Украинская правда" одними только заголовками новостей повеселила:
            "Немецкий канцлер думает, что если Украина будет в ЕС, люди испугаются".
            "Тарасюк передал привет НАТО от Ющенко и снял ореол".
            "Путин не понял, почему это США влезли в газовый шантаж Украины".
            "Депутаты послушают стихи, споют гимн и пообещают думать о народе".
             "Тимошенко не ела с Порошенко блюда восточной кухни".
            "Ющенко потерялся во времени и пространстве на грани с государственной изменой".
            "Янукович обиделся, что ему не дали поработать".
            "БЮТ, "Наша Украина" и СПУ убрали камень преткновения".
            "Ахметов предупредил: если в парламенте будет драка, то он занимался боксом".
Всё никак "владу" на троих поделить не могут.

            А вот это ещё интереснее - "банда Ульмана" авторства господина Измайлова:
"ульманам нет разницы, кого убивать ради собственного блага... Ради наград и званий... с их уровнем профессионализма справиться не могли"... - За одни только перечисленные цитатки г-ну Измайлову надо бы ответить. Нет, не физиономию ему "чистить", а по закону спросить с него за досудебные обвинения и оскорбления хотя бы.
            "Уж если взялся врать, собака, так хоть ври так, чтобы тебе поверили", - рекомендовал Валентин Пикуль в "Богатстве" своём.

            1.06.06. Люблю надземные крытые переходы. Возвышаешься в них душой и телом и наблюдаешь остальной мир, как живое кино. В аэропортах, и подавно, сооружения эти, ярко освещённые, всегда были для меня переходом из одной жизни в совершенно иную.
            Вот и в процессе шествия по галерее из больничного корпуса в поликлинику остановился я передохнуть и не преминул свысока понаблюдать сквозь покрытые дождевыми каплями окна, как народ под разноцветными зонтами в раскоряку преодолевает многочисленные лужи на тротуарах.
            Знакомое до боли кино в коридорах поликлиники - возле дверей врачебных кабинетов не на живот, а на смерть бьются страждущие за своё место в очереди. Порвать готовы, как Тузик грелку, любого инвалида-героя-ветерана, кто пытается льготой на внеочередность воспользоваться.
            "Дастуйте-как-фамилия"? - еле слышно, сипло и быстро спросил ЛОР-врач, едва я переступил порог его кабинета. Ещё и внимательно смотрел на меня при этом. "Либо больной, либо издевается", - решил я про себя и ответил ему ещё тише, сиплее и быстрее. Улыбнулся доктор приветливо, жестом пригласил присесть и уже нормальным голосом спросил: "Жалобы есть"?
            Сквозь дырку в круглом зеркале горло моё лужёное осмотрел он бегло, чуть дольше рассматривал кривую переносицу сквозь раздвинутые щипцами ноздри, а барабанные перепонки изучал весьма длительно. Вынес вердикт: "После всего, что было, состояние удовлетворительное. Со временем возможны серьёзные проблемы". Черканул в медицинской книжке что-то почерком, понятным одним только медикам, и пожелал мне счастья в труде и успехов в личной жизни.
            А ведь молодец, доктор, ловко придумал! Чем время тратить: всяких хромых просить вставать и отходить, - да самому горло надрывать и глухим орать, что им делать.

            Говорила мне мама, когда рассказывала про ЭТО, чтоб избегал мест общего пользования, а не удержался и отвёл душу - встрял в склоку словесную и бессмысленную в Интернете за Эдуарда с ребятами.
            Кладут нынче не разведгруппу капитана Ульмана, а изрядный кусок обороноспособности державы. Под визги-вопли правозащитные, демократические. Своими же руками. Вбивая при этом вековечный клин в веру кому бы то ни было. На потеху всему вражьему миру.
            Далеко не впервые преступничают чины, вообще задействуя спецназ то в войсковых операциях, то в лобовых штурмах, а то и патрулями на дорогах. Ну, а публичное разбирательство дел главного разведывательного управления да с выкладкой совершенно секретных приказов – «даст ист фантастиш»!
            Моссадовцы, что охотились за убийцами своих олимпийцев, много невинного народу положили в суверенных государствах-странах. И увековечены они по делам своим - что достатком пожизненным, что славой-восхвалением сотворённого ими подвига.
             «Не убью, так напугаю». - Обращение в защиту группы Ульмана подписал Интернет-образом, написал и отправил по почте личный рапорт на имя Верховного Главнокомандующего. Хоть и понимаю, что и Обращение, и рапорт мой, и прочее общественное мнение, что слону - дробина.
            Общество ветеранов Великой Отечественной войны наотрез отказалось принимать участие в мероприятии. Со слов председателя общества по телефону: "К властям у нас никаких претензий нет. Мы всем довольны. Государство делает для нас всё, что положено". Вот тебе и преемственность поколений.
            "Афганцы" откликнулись, приволокли принтер с пачкой бумаги. «Обращение» распечатанное взяли, но посетовали: народ по отпускам разъехался, подписей не собрать. Принтер с бумагой оставили во временное пользование. Мемуары взяться писать, что ли? Прикинул, что отец воспоминания свои фронтовые письмами мне слал, как раз когда в моих годах был. Может, и время уже?
            "Чеченцы" в общество не сорганизовались, и самих-то их - считанные единицы в городе. Впрочем, и служивших среди молодёжи маловато - городишко небольшой, 40 тысяч населения всего, и мамы-папы грудью встают, что в ту Сталинградскую битву, лишь бы уберечь своих чад от службы в армии.
     "Нас мало, и нас всё меньше!
     А самое страшное, что мы врозь.
     Но из всех притонов, из всех кошмаров
     Мы выбираемся на авось". - негромко в наушниках орут мне в утешение моряки из рок-оперы "Юнона и Авось".

            День защиты детей сегодня, однако.

            2.06.06 "Если после сорока лет ты проснулся, и у тебя ничего не болит, значит, ты помер". - Грозы, первые в этом году, сутки уже озадачивают место искать, куда б спрятать голову мою битую. И помимо головы столько барометров по всему организму образовалось, что только держись при небольшом даже изменении атмосферного давления. Полковая метеослужба прекратила  заключать со мной пари на погоду  задолго до сорокалетнего юбилея, когда счёт коньячных бутылок на второй ящик пошёл. О чём и сейчас жалею – должно же быть добро от худа!
            До чего же осточертели ковыряния эти! Вены, как у коня, но какие-то "плавающие" они у меня, и редкая процедурная сестра с первого раза иголкой попадает. Узлов, что у того "нарика" со стажем. Нет отвратнее звука, чем скрип собственной кожи под иглой или ланцетом!
            "Лучше переесть, чем недоспать". - Разбудил меня сосед, едва команда на обед прозвучала. Вонь пищи в сочетании с лекарствами в лечебных учреждениях неизменна навеки по стойкости и напрочь отбивает аппетит. И с ложкой неловко пока управляться прилюдно. Решил не идти на обед.

            ...Сколько в детстве слёз было пролито над тарелкой и в тарелку! Жарким летом пища, ну, никак в детский организм не лезет, но мама была неумолима: "Из-за стола не выйдете, пока всё до последней крошки не съедите". На какие только ухищрения со старшей сестрой ни пускались - и поделиться по-братски пытались, друг дружке в тарелку тайком перекладывая, и обратно в кастрюли возвращали, и в унитаз спускали, и через окошко с четвертого этажа отправляли.
            Один раз очень удачно попали, хоть и огребли за это «по самое не могу» с сестрой на пару. Выканючили и сторговались с мамой на борщ с компотом в обед. Пока отвлеклась она в комнату, я окно на кухне открыл, створки придержал, чтоб не грюкнули ненароком, а сестра оперативно тарелки опростала. Посидели, выждали достаточно... Вот кому самое место в разведке армейской, так это маме - чрезвычайно редко удавалось её провести, ни единой мелочи не ускользало от её внимания. А уж интуиция!.. Хлеб дожевали, компотом запили, посуду помыли: " Мам, мы уже поели", - идём чинно в прихожую.
            Тут входная дверь со стуком распахивается (а двери квартир в ДОСах - домах офицерского состава - никогда не закрывались на ключ), и является живым натюрмортом, не иначе, как кисти Рубенса, толстый штабной майор, живший в соседнем подъезде. Препротивный дядька был. Его и папа, и другие сослуживцы-лётчики не жаловали. А сколько же он гарнизонной детворе крови попортил! И сам только и знал, что орать: "Не сметь! Не лезть! Не трогать"! - и родителям сдавал-закладывал.
            Стоит он на пороге, с фуражки капуста свисает, свекла на погонах, китель, рубашка, галстук, брюки, ботинки - весь внешний вид качественно уделан. Но, самое странное, лицо тоже в борще было, и даже на бровях под козырьком фуражки овощ какой-то висел. Потом уже сообразили, что вторая порция ему туда угодила, когда он голову задрал, любопытствуя, кто потчует.
            Замерли мы с сестрой: чтой-то будет? А мама крепилась-крепилась, да как расхохочется. Майор аж подпрыгнул, заорал истошно: "Я этого так не оставлю!" - и понёсся вниз по лестнице, что сохатый во время гона. Мы с сестрой тоже было улыбаться, но мама слёзы вытерла и пошла в прихожую добывать широкий ремень из портупеи отцовой. Погуляли-погуляли... Каждый в своём углу до самого вечера...
            Вспомнилось, и как у мамы побывал, борща вкуснейшего и выпечки её приготовления отведал. Вот и насытился.

            "Толпа, на пайку!" - всегда и быстрее прочих исполнялась эта команда дневального. "Война войной, а обед по расписанию".

            5.06.06 Похолодало до +2 градусов, мокрый снег "кружится, летает и тает". Видать, восточнее Якутии речка немалая ото льда освобождается. Того и гляди, завязь ягодная да грибницы в лесу помёрзнут.
            Носу на улицу не высунули в субботу (отпустили меня из больницы и на эти выходные). Отопительный сезон закончился, так грелись упражнениями всяческими, кто во что горазд, а потом и горячей водой под душем.
            Не грех, говорят, в плохую погоду сделать что-нибудь для самообразования. Вот и мы, чем только ни занимались - и в лото, и в подкидного-переводного, и в пешки-шашки игрывали. А когда жена исхитрилась в домашних условиях капельницу мне приладить, в "города" и прочие загадки развлеклись играть.
            "...И гаснет день". - Никитиных прослушивали среди прочих славных авторов.
            В воскресенье утром отправились лохматой половиной семьи в парикмахерскую. По пути поразговаривали по-мужски. Опять за собственность, на этот раз общественную, и на чужом, но близко касающемся нас примере - ночью какой-то каратист в щепки разнёс входную дверь подъезда.
            Пока сидели в очереди, в "слова" затеяли играть. Тихо было, народ всё больше тайком и для себя думает. А тут заелозили, подсказывать стали, заазартились, заспорили. Отвлеклись от дум.
            Организовали "мыльно-пузырный" день. Правда, "пузырный" не получился. Не помогли ни научные аргументы, мол, достоверно установлено, что в холодное время года даже у зайцев (жалких грызунов, что «хомам сапиеновым» не чета!) содержание алкоголя в крови резко возрастает, ни ссылка на мудрость народную, закреплённую в поговорке: "Пейте водку - глистов не будет". Непреклонную твердость медицина моя проявила, так что только и осталось, что слюну сглотнуть.
            Средь развешенного для просушки белья майки сыновни - все камуфляжной расцветки и в голубую полоску. В семейном альбоме фотография есть, на которой и я в 14-летнем возрасте запечатлён в отцовой парадной форме лётчицкой. Китель с рубашкой впору уже тогда мне были - отец, освободитель Европы и грозный "медведь"-бомбардир, росточком невелик. Отцова полевая сумка за ранец мне служила все годы учёбы в школе, лётный шлём и армейская шапка-ушанка - головными уборами. А ремень от портупеи, тот, что по моей заднице не раз в детстве хаживал, по сию пору служит мне и применяется в целях воспитания уже моих сыновей (правда, больше для острастки).
            Хочу ли я, чтобы дети по моим стопам пошли?
            Потом додумаю. На утреннем обходе не понравился, видишь ли, терапевту цвет моего лица, теперь вот по её наущению медсестра вколола гадость какую-то. Действует уже снадобье сонливое.

            6.06.06 Знатна районная больничка персоналом своим. И пожилая медсестра в кабинете окулиста, голову мою перед аппаратом просмотровым устраивая, ласково сказала: "Ну-ка, милок, давай посмотрим глазик твой". И окулистка, когда-то практиковавшая в клинике у Фёдорова, пересказала подробно и без ошибок, что я в Москве уже слышал. Ещё и добавила она в утешение: "Тебе ж не детей им делать. Если сильно глаз мешать будет, поменяешь на стеклянный да красивый". Тоже, между прочим, свидетельство высокого профессионального уровня.
            Я, признаться, и сам люблю "зубы пощерить" и всегда больше доверял тем, кто умеет шутить да смеяться на самом даже краешке жизни. И в этот раз, когда вытащили меня "братишки" в более-менее безопасное место, в кураже и без промедола спросил я санинструктора: "Доктор, жить буду?". Смотрел он оторопело на мой развороченный висок, но ответил в строчку: "Жить-то ты будешь, но чем так жить, лучше удавиться".
            Когда глаз штопали, чего-то веселящего в вену вдули. Долго копошились надо мной, анестезиолог всё вопросы задавал, мол, не спи, разговаривай. Я и давай анекдоты припоминать. Спрашиваю его: "Женщин нет"? "Нет-нет. Продолжай", - отвечает. Потом слышу – операционные сёстры хихикают. Обманул, коварный. И хирург-офтальмолог под конец не выдержал: "Завязывай, а то я вместо глаза тебе что-нибудь другое ушью".
            Грустно было подглядывать всё это время из-под квадрата наглазной повязки, как "гаснет день" - потихоньку зрительный нерв отказывал, пока не наступила теперь темнота в правом глазу. В полумраке и иногда во сне только кажется, что оба глаза видят.
            С детства, как отдачу терпеть смог, не промахивался пулей в пятак со ста шагов и левый глаз не закрывал, целясь. А теперь мешок с соплями вместо одного глаза - и как же всё сразу поменялось! Учиться ходить заново пришлось, движения-то на бинокулярное зрение рассчитаны. Ну, да человек такая скотина, что к чему хочешь привыкнет. И не впервой.
            Хоть уколов никаких окулист не назначила - великое послабление участи. До чего ж болючи уколы в слизистую оболочку орбиты - глаз, что та граната, взрывается! В госпитале боевой капитан морской пехоты, ростом и комплекцией с камчатского медведя, после укола по-медвежьи же взревел так, что стёкла из окон чуть не повылетали, и ни в какую не дался второй укол поставить, как медсестра ни уговаривала: "Ну, сам посмотри, какая иголочка малюсенькая и тонюсенькая". Вместо уколов так его каплями глазными и пользовали.
            "Дембель будет всё равно!" - оптимистично-бодро поёт Трофим. Вот он и настал, родимый. Не по возрасту и вышли давно уже сроки, службой предусмотренные, козликом скакать по горам кавказским.

            Дата-то какая сегодня - три шестерки. Весь просвещённый мир трындит про Вельзевула, конец света, чистилище и прочие радости небесные. Лишь бы не работать.

            7.06.06 "Вас полечить или ещё поживёте"? - жизнерадостно вопросил меня невропатолог после утреннего обхода. Полистал медицинскую книжку, посерьёзнел: "Пожалуй, про свою голову вы и сами всё знаете. У нас, конечно, не госпиталь Бурденко, но физиотерапевтическое оборудование на вполне достойном уровне". Прописал он мне процедуры для "морды лица" и скромно попросил: "Не возражаете, если вашу медицинскую книжку возьму на некоторое время"?
            Не стал я возражать, всегда поощрял тягу к знаниям и сам книжки с картинками люблю. Тем более с фотографиями компьютерной томографии головного мозга и графиками всякими занятно-загадочными.

            Так хочу ли я, чтобы мои сыновья избрали военную стезю?
            На свой счёт у меня ни малейших сомнений никогда не возникало. И предки все служили-воевали со времён неясных ещё, и моя жизнь с рождения прошла в воинских гарнизонах. Чуть ли не раньше, чем ходить, гарнизонная детвора оружие постигала. Девицы, и те стрелять горазды были.
            Обязательно в лётное училище хотел поступать, только истребительной, а не бомбардировочной авиации. Мама была против: "Всё, что угодно, только не самолёты". Не знаю, как раньше, но после того, как рухнул бомбардировщик Ту-16 на сопки в тайге зимой при нулевой видимости, так что не было ни малейшей возможности пробиться к нему вертолётам поисково-спасательной службы, и погиб экипаж в полном составе (кто в огне, а кто от обморожения), мама бояться стала полётов отцовых. Таясь от нас с сестрой, доставала икону, молитвы перед ней шептала и крестилась, пока отец летал.
            По-маминому и получилось – как раз к медкомиссии в позорном нокауте шваркнулся я затылком об настил ринга, где юношей выступал на первенстве округа по боксу от гарнизона, и два месяца виделось мне всё, как ёжику в тумане. Уже и заявка на поступление в Качинское лётное училище послана была. Ну, да десант - тоже неплохо, как оказалось. И предпосылки к этому имелись.
            Откуда только меня в детстве ни стаскивали! Всё норовил повыше забраться. "Сынок, Христом богом тебя прошу: слезай потихоньку. Вот те крест - не трону", - молил меня кочегар гарнизонной кочегарки, когда я на самый верх печной трубы забрался. Слово своё он сдержал, а его напарник моську мне снегом намылил-таки. Зимой дело было, руки мёрзли немилосердно, и валенки скользили по скобам железным.
            После первого затяжного прыжка в девятом классе чуть из аэроклуба не попёрли. Такой восторг меня обуял в свободном полёте-падении, что попросту забыл вытяжное кольцо дёрнуть и приземлялся на двух куполах сразу - основной и запасной парашюты автоматы парашютные на высоте предельно-минимальной открыли. И всегда дивился я, что отец накануне своих плановых прыжков волновался, а после с друзьями-лётчиками за столом успешное их окончание отмечал, как праздник какой (пили в те времена ещё только по праздникам и помалу).
            Дальнейшая воинская специализация тоже корни в детстве имеет. Не любили вспоминать войну и мало про неё рассказывали отцы, но в "войну" всегда играли мы в детстве, и высшей честью было "разведчиком" оказаться в играх тех.
            И в жизни обычной всё партизанили. Вокруг тира гарнизонного, прежде чем стрельбы начать, часовых расставляли, после того, как одного из "диверсантов" чуть не прострелили вместо мишени. А уж шуму наделали, когда перевооружился полк на автоматы Калашникова, и нарыскали мы возле стрельбища закопанные списанные патроны от ППШ да костёр над ними запалили!!! Долго нас тогда родители мурыжили, все заначки домашние и штабы-схроны наши окрест разорили.
            Но больше всего запечатлелось у меня, в том числе и на заднице, как поприсутствовали компанией при разгрузке боеголовок ракет с атомной начинкой. Овчарки, что бегали меж двух рядов колючей проволоки, давно прикормлены были, да и понимали они нас - им самим скучно было и играться хотелось. Мимо часовых на вышках сквозь деревянный забор пробраться не проблема была, вот и оказались мы свидетелями зрелища фантастического: в костюмах, чуть ли не космических, сгружали "инопланетяне" с железнодорожных платформ контейнеры здоровущие.
            Пристроились мы вчетвером за спиной у дядьки с синим околышем на фуражке, вместе с ним наблюдали издали за процессом, пока не поинтересовался у него кто-то: "Дяденька, а долетят ли наши ракеты до Америки?" Обернулся круто дяденька и папиросу свою чуть не проглотил, как узрел нас. «Особистом» он оказался, режим секретности блюдущим... Редко отец прикладывался, сестру так и вообще ни разу, по-моему, не тронул, мама всё больше палачествовала, но тот раз долго помнился мне при каждом приседании на стул.
            Ну, и лес, опять же, всё дальнейшее предопределил. "Сколько волка ни корми"… - Любил я удирать и на опушке облик свой человечий, как одёжку, оставлять. Ещё и язык показывал, мол, только вы меня и видели. Один раз полк по тревоге поднимали меня, трёхлетнего, искать в уссурийской тайге, где и тигры рыкали не понарошку.
            Любой след разобрать, что птицу, что зверя лесного скрасть - с детства золотого в навыках осталось это. В голове просто не укладывалось, как заблудиться можно и ходить, ауканьем лес тревожа! С тех самых пор неуютно мне в городах-посёлках да и в любых других скоплениях многолюдных, где души человечьи в неразборчивый гул сливаются.
            Из детства же непреложная истина: "Предают только свои". Взвод, а того лучше  небольшой коллектив единомышленников -  и путешествуй с теми, кого любишь.
            Извилисты пути, ведущие к Истине, но, в конце концов, оказался я в нужном месте. У нас же как? "Там, где начинается авиация, там заканчиваются дисциплина и порядок". - А Войско Дяди Васи и подавно в небе находилось, когда склонность к соблюдению дисциплины и порядка на земле раздавали. "Сказал Икар, сомкнувши веки, что в этом диком ВДВ бардак останется навеки".

            Нахлынуло воспоминаний - весь "тихий час" прокликал. Да и при всём желании не заснуть было - хирургическое отделение аж трясётся от храпа. От неправильного образа жизни храпят, болезные.

            8.06.06. С утра пораньше нешуточный скандал в палате разгорелся - наотрез отказался дедок проследовать на очистительную клизму, как медсестра ни настаивала. Я и сам было подумал, что это новый способ лечить отложение солей в суставах, но пришедший на шум дежурный врач внёс ясность - оказалось, спросонья медсестра фамилии перепутала. Ушёл на процедуру сосед с оперированной язвой, а дед долго ещё кипел: "У меня ноги не ходют, а она мне - клизму"! Как бы и за меня не взялись, намекала на язву мою былую терапевт.
            Еле дождался окончания утреннего обхода невропатолог, вернул медицинскую книжку и сделал мне предложение, от которого я не сумел отказаться: «Очень любопытно было бы в динамике продолжить наблюдение происходящих в вашей голове процессов. Тем более что новое оборудование недавно поступило».
            Попробовал я отвертеться от чаши сей: «А почему бы на собаках не опробовать поступившее оборудование»? Но таким детски-огорчённым выражение лица у доктора сразу стало, что, покочевряжившись, чтоб цену себе набить: «А это не больно? Не страшно? Не обидно?» - и получив утвердительные ответы на заданные вопросы, дал я милостивое своё согласие быть подопытным животным  вместо собачек. Ушёл невропатолог, радостно потирая руки и задумчиво хмуря чело.
            Листья на деревьях не только распустились, но уже и запылились. Трава зеленеет, одуванчики желтеют. Небо голубеет, солнце светит. Малышня под присмотром мамашек-бабушек в песочницах усердствует. Ничего интересного.

            День визитов. После обеда один только Виталий вошёл, и палата значительно меньше стала. А когда следом ещё двое ОМОНовцев втиснулись, не уступающие ему мощью телесной, и подавно будто съёжился палатный интерьер.
            Так поразил этот оптический эффект, что невольно спросил: "С кем же вы воюете, когда не в командировках"? Ответил Виталий солидно, как и положено командиру: "Скучать не приходится. Вплоть до применения боевых навыков: и объектов в городе хватает, и дряни развелось немало".
            Не удержался и про "дрянь" спросил его праздно: "Как же так? В город с "материка" попасть можно только по одной-единственной дороге и через аэропорт. Чтоб перекрыть, и ОМОН не нужен, по одной собачке, наркоту искать обученной, хватит на дорогу и порт. А шприцы окровавленные который уже год обнаруживаются в подъезде моего дома после выходных. Что бы это значило"? Замялся он, слова подыскивая, чтоб ответить достойно при подчиненных...
            Влетели мои "гаврики", чем освободили его от необходимости отвечать: "Папа-папа, а к нам вчера вечером тётя милиционер приходила"! - и замерли со ртами, разинутыми на камуфляж моих посетителей.
            "В приличном обществе вообще-то принято здороваться. И представляться", - напомнил я им. Зачарованные, протянули оба ладошки: "Здрасьте...Вова. Здрасьте...Коля", - и во все глаза пялились на торчащие из кобур рукоятки пистолетов.
             «Настоящий мужчина - взрослый мальчишка». - Как по команде и почти одновременно, взрослые дядьки расстегнули кобуры и повытаскивали свои "игрушки" - ПМы (пистолеты Макарова) со стёртыми до белизны металла стволами. Дружно извлекли они обоймы, сняли с предохранителей, передернули затворы, щёлкнули курками и, перехватив за ствол, протянули пистолеты рукоятками вперёд. Глаза разбежались у моих "воинов": какой из трёх хватать?
            Не без труда удалось мне выяснить в процессе совместной игры всех пятерых с НАСТОЯЩИМИ "пестелями", что «тётя-милиционер по несовершеннолетним преступникам» приходила снимать показания по поводу всё той же частной собственности. Сосед по дому заявление написал.
            Перед их уходом не преминул я использовать ситуацию: "Дядя Витя, ведь правда, что есть тюрьма, куда самых маленьких теперь за плохое поведение сажают, а вы их охраняете"? Не очень понравилась роль "вертухая" боевому офицеру, но поддержал он ложь мою во воспитание: "Ещё как есть! Содют. Охраняют строго. И ничем играться не дают". Пожали все на прощание руку мне, Виталий буркнул: "Разберёмся", - и вместе с притихшими "воинами" моими (напугаешь их, как же!) вышли они.
            После работы своей проведала меня и чрезвычайно огорчённая дражайшая моя жёнушка. Рассказала подробности визита милицейского. Как смог, развеселил-успокоил её, а сам насторожился. Уж Бог знает, каким образом, но так же, как и маме моей, удаётся чуду этому голубоглазому не только чувствовать на расстоянии в полглобуса, но и предрекать грядущие события. Не всегда, кстати, и печальные.

            9.06.06. Не взглянув ещё на меня, полистав только медицинскую книжку, удовлетворённо хрюкнул массажист, похожий комплекцией и щетинистостью на секача - самца дикого кабана. Рассчитывал я на массажистку с ласковыми ручками, а тут хряк этот прямоходящий хрустнул суставами своих клешней и прямо-таки пропел мне, весь в предвкушении: "Ну, те-с, разоблачайтесь, молодой человек". Сам-то моих лет, если не младше.
            Только скинул я пижамную куртку, как подкатился он колобком сзади, быстро да споро взялся захватом на уровне моей грудной клетки, резко дёрнул вверх и отпустил. Я и мявкнуть не успел - треск пошёл по всему позвоночнику, и только загипсованная нога удержала от постыдного падения. "Стукнул раз - специалист, видно по нему", - как певал Владимир Семёнович. Сквозь памороки услышал я ласковое предложение прилечь на массажную кушетку...
            Читал раньше про ложе прокрустово, а теперь и сам могу поделиться-рассказать, каково на нём приходится. Полдня отлёживался после массажа.

            Объявились мои ребятки по завершении дел в школьном трудовом лагере, куда определили их на всё лето.
            "Папа, я теперь твёрдо решил, кем стану, когда вырасту. Милиционером", - ответственно заявил мне старший сын. Тут же младший ему: "А я от тебя убегать буду, и ты меня не догонишь"!
            Еле унял кипение страстей встречными вопросами: " Как же тебя, сын мой старший, в милиционеры возьмут с трояком по математике? Ты же выстрелы свои сосчитать не сумеешь! Ну, а ты, младший сын, как убегать собираешься, если даже при пешем хождении косяки сносишь, сам весь в шишках и ссадинах? И матчасть у тебя не выдерживает. Месяца ведь не прошло, как новые штиблеты тебе приобрели, а уже дырка на подошве образовалась". Пыл поубавили оба, и ушли, мирно дискутируя.
            Вот и думай, желай да решай за них: кем им быть да как им жить. Я и сам-то по сию пору толком не определился, кем лучше быть - лошадью, деревом или собакой. Хотя из многолетнего армейского опыта больше в пользу первого свидетельствует присказка: "Десантник три минуты - орёл, всё остальное время - лошадь". И как жить дальше, мне самому предстоит теперь решить.

            "Дело Ульмана" обсуждают взахлёб в Интернете. Не знают вполне "радетели демократии", с чем ещё предстоит им столкнуться. Не ведают они, какие древние и тёмные инстинкты пробудились на Кавказе после вековой спячки!
            ...Захватили раз по-горячему "нохчей". Накануне покрошили они блок-пост внутренних войск. Не просто убили, а в мясо превращали живых ещё бойцов. Каким то для них наслаждением было, как отснятое ими же видео зафиксировало!
            Взяли "мясников" целёхонькими. Не торопится на встречу с Аллахом подавляющее большинство из них, не рвут они себя гранатами и не стреляются, "шахидами" у них - бабы и дети. Беседа с "бригадиром" мясников краткой получилась.
             «”Убей неверного" - ваххабизм твой велит, и это хоть понятно. Объясни: зачем живых на куски режете»? - задан был ему вопрос.
            "Я же тебя не спрашиваю: почему у тебя волосы белые? Потому, что мы - такие". - Правду он сказал, перед смертью не лгут.

            "Бух-бух", - донеслись внятные в ночной тишине выстрелы из охотничьего ружья со стороны дач в городской черте. «Сезон охоты на водоплавающую дичь закрыт уже. Ни одного водоёма в районе дач нет, бочками воду для полива дачники возят - откуда там вообще взяться водоплавающим»? - Пока мыслил я на эту тему, ещё два выстрела прозвучало. Из двенадцатого калибра, не иначе.
            Всё разъяснили вначале ещё два хлопка двустволки, а за ними резкие звуки выстрелов из ПМа - один предупредительный и следом ещё два. Ещё раз из двустволки, затем короткая, в три патрона, автоматная очередь - и тишина… Боестолкновение местного масштаба.
            Долго, до звона вострил я уши, что тот Орлик в ожидании сигнала боевой трубы, пока сам себя не урезонил: да когда же, наконец, закончится моя война?

            10.06.06. Хороший денёк в субботу выдался. Полночи гроза землю поила, организм беспокоила, а к утру ни облачка на небе, ни ветерка, ни тебе головной боли. Тепло и сыро - что может быть лучше ягоде да грибам? Самое время технику к выезду в лес готовить, того и гляди, маслята первой волны полезут.
            Наведались с сыновьями в гараж. С осени стояла "Волга" без движения. Вот и уделались мы от души - гайки с домкратом вертели, разбортировали-бортировали колёса, насосом два «очка» атмосферы в камерах достигали из последних уже сил, до вечера переобувая «любимую белую машинку» на летнюю резину. Дрыхнут теперь без задних ног "мышата-ежата".

            Как-то один мой приятель (на охоте познакомились) озадачил Вову-Колю вопросом: "Что есть основной закон вашей жизни"? Они ему было наивно-несознательно: "Что папа с мамой скажут, то и закон для нас". Так он им целую лекцию давай читать: "Основным законом вашей жизни является Конституция"... - и далее по тексту. Оказалось, свою ребятню он регулярно усаживает за стол и воспитывает - возвышается над ними, зачитывает из Конституции избранные места, про демократические свободы и ценности, права и обязанности гражданина трактует, держа указательный палец задранным вверх.
            Не было такого воспитания у меня в детстве. Отцы, назащищавшись Родину выше крыши, да матери, хлебнувшие лиха во время войны, не были горазды на речи вообще, а уж патриотические тем более.
            Если что и помню из детства, так это отцовы пересказы произведений Майн Рида, Луи Бусинара и равных им незабвенных авторов. При малейшей возможности отец таскал нас с сестрой в лес да на рыбалку, и не замечали мы под его рассказы, как десятки километров наматывали в пешем хождении, посильно бутором нагруженные к тому же.
            В свободное от службы время отцы подхватывали домашние хлопоты. Уж чего-чего, а этого хватало. При каждой передислокации всё одно и то же - огороды, сараюшки, курятники, крольчатники... А переездов этих было - мама, не горюй! В одних только начальных классах семь разных школ у меня было. Иногда и обустроиться не успевали, только прибудем, как опять: "Были сборы недолги от Кубани до Волги"... Пару раз приходилось огороды с посаженной картошкой и возведённые строения подсобного хозяйства оставлять с великим сожалением. Всё домашнее имущество помещалось в трёх больших ящиках, сколоченных из авиационной фанеры, и долгое время ящики те нам кроватями служили.
            Этим, пожалуй, отличаются кадровые военнослужащие и их дети от прочих - способностью сняться с насиженного места, едва труба позовёт, и во чистом поле начать всё с самого начала. Наверное, по этой же причине ощущение дома и уюта у меня иногда возникало в таких немыслимых местах и обстоятельствах, что самого оторопь брала...
            Так и воспитывались. Да мамки-полковые дамы помимо трудотерапии к спорту, чтению-пению и по способностям к прочим искусствам приваживали. Не до промывания мозгов ни родителям, ни детям было.

            Лучший способ воспитания вообще и детей, в частности, - "делай, как я". И хором, ведь: "Вместе весело шагать по просторам"... Плакали все призывы, наставления и приказы, когда не поддержаны они конкретными поступками, действиями и личным примером. Вот и у приятеля после всех его политинформаций сын плотно "на иглу" сел, и дочь шалавой стала. А всё потому, что не видели дети своего отца, не делали никаких дел с ним вместе, и для своих детей у этого крупного государственного деятеля городского масштаба только времени и хватало, чтоб лекции им читать.
            Нет, милые мои сыночки, не бывать тому с вами! Вначале развиваем мозг свой и тело полезными знаниями, упражнениями и занятиями. Обихаживать себя самих на землице учимся без привязки к строям и прочим идеологическим изыскам. Довольствоваться малым привыкаем. Ошибки исправляем или переделываем хоть "от забора и до заката", пока не будет всё сделано по уму. Мусор-грязь за собой, прежде всего, убираем да жить, не свиняча, твёрдо усваиваем.
            Дело выбираем, к чему душа лежит, и постигаем его до нестыдности перед людьми. Отвечаем за всё содеянное здесь и сейчас! А уж как в деле поднаторел так, что и кормиться с него можно, потом уже, после всех трудов, и если силы и время останутся - рассуждения про мироустройство и прочие несбыточные фантазии.
            Так желаю взрастить детей своих, и чем смогу, помогу им в том. А как же! Родительский долг не ревёт, а спать не даёт.

            11.06.06 "Папа, поехали на шашлыки", - ни свет, ни заря обозначились сыны в воскресенье. Дёрнула же меня нелёгкая вчера при них вслух помечтать! Хотя, чего уж там лукавить - ведь и аккумулятор я на подзарядку поставил, и свинину нужного качества купил и замариновал. Зря, что ли, уродовались?
            О, благословенные времена! "Кто кашу не съест, тот на шашлыки не поедет", - тут же кашу умяли, посуду помыли, оделись и на улицу выскочили меня дожидаться. Утренней прохладой пошли мы потихоньку в гараж.
            Аккумулятор подсоединил, долил маслица и "тосола", поширкал стартером недолго - завелась "Волга"! Загрузили в багажник сухие берёзовые полешки, колчан с шампурами, походный набор посуды, спальники и резиновые сапоги. Пристроил ногу свою негнущуюся (пришлось сидение назад до упора отодвинуть), угнездились и поехали.
            Подрулили к дому родному, давай мамку уговаривать прокатиться с ветерком. Пококетничала она из балконного окошка с причитаниями на больничную и безопасности дорожного движения темы, но уговорилась. Ещё и посильное участие принимала в управлении транспортным средством - скорости переключала, пока я здоровой ногой педаль сцепления выжимал, а костылём перегазовку делал.
            По пути докупили необходимые для мероприятия продукты и напитки. Сбылась мечта миллионов, высказанная когда-то Робертом Рождественским: "Чтоб ни на миг не затухла ночная житуха"! Не то, что круглосуточно, а и круглогодично чего только ни купишь в многочисленных коммерческих торговых заведениях! Заведений этих расплодилось - чуть ли не через 50 метров друг от друга по всему городу, и всё новые и новые возводятся! Год от года всё больше преобладают товары с импортными этикетками, хлеб и тот из заморской муки выпекают в местных пекарнях. А поля по державе всей зарастают не травой-бурьяном, а подростом лесным уже, фермы и животноводческие комплексы рушатся и растаскиваются по кирпичику. И население, чем работать, всё больше к искусству обмана - торговле страстится.

            "Наше место"! - оглушительно заверещали сыновья на весь салон машины, едва узрели они на лиственнице профиль медвежий, уже посеревший на солнце. Надо же, сохранился мишка, хоть три года прошло, как вырезал его из дощечки сосновой и к лиственнице проволокой прикрутил.
            В конце 80-х годов, на самом излёте "застоя", кинулись все предприятия города возводить базы отдыха по берегам озера. Начинания эти во благо трудящихся пресекла на корню "перекройка", и остались вкруг водной глади одни только фундаменты на бетонных сваях (где успели кирпич покласть, уж нет кладки - разобрали и вывезли по личным дачам всё те же трудящиеся).
            Облюбовали мы с женой место у одного такого фундамента. Давно это было. Старший сын первые свои шаги тут ковылял, заплетался в ножонках, об камни мелкие неодолимо спотыкался, падал, но упорствовал и сам поднимался. Здесь же и младшего я ловил, когда освободили его от всей одежды, и кинулся он с радостным визгом к озеру так шустро, что еле догнал его. Именно сюда и наезжаем, когда есть возможность.
            Костровище, выложенное бетонными обломками, сохранилось. Только заполненным с верхом оказалось бутылками, консервными банками и прочим «культурным слоем». Малыми сапёрными лопатками в охотку вырыли сыновья в вечной мерзлоте не яму даже, а чуть ли не полнопрофильный окоп. Весь мусор убрали окрест и в яму схоронили, насобирали  каждый по охапке сухих веток лиственницы и, хоть не с первой спички, запалили костёр.
            Уму непостижимо, как бетонные блоки от недостроя один я умудрился доставить, чтобы стол с посадочными местами у костра получились! Впрочем, сам себя в недавнем прошлом я вспоминаю так: "рост под три метра, голубые волосы, белокурые глаза"…
            А теперь и укатали сивку крутые горки, и годы делают не мудрецов, но старцев - самое время мне на руководящую работу переходить, в бизнес, Думу или правительство подаваться, коль сам уже ни на что путное не способен.

            После шума и суеты в процессе приготовления шашлыка и с приятной тяжестью в желудке после его потребления каждый нашёл себе занятие по интересам. Сыновья отправились глубину озера измерять непросохшими ещё сапогами, а мы с женой застелили бетонные блоки спальниками, заголились и отдохнуть решили.
            Посреди озера ледяные поля дотаивали, с хрустальным звоном рассыпались на мелкие осколки при столкновении. У противоположного берега нырковые утки поплавками маячили. Солнышко припекало. Редкие комары не только не беспокоили, а и щёку им, оголодавшим за зиму, подставить хотелось: "Угощайтесь". Ветерок то прохладой с озера кожу студил, то неизъяснимо приятным ароматом леса и дыма ноздри радовал.
            "Хорошо-то как"! Под жёнину расслабленность природой и красным сухим вином решился я закинуть удочку: "Садись ты лицом к огню", - и когда пристроились мы, как обычно, спина к спине, невинно добавил: "Я ещё насмотрюсь. Отпустишь"? С тяжким вздохом ответила она вопросом: "Тебя разве удержишь"? Можно считать, что отпустила меня в лес погулять.
            Попробовал её утешить: "Помнишь, я обещал, что тебе со мной будет так хорошо и так плохо, как никогда в жизни не бывает, а скучно - никогда? Не обманул, ведь"? "Лучше бы ты меня обманул", - ответила она в сердцах. И после паузы добавила: "Как же я устала"! Вроде, даже и всхлипнула...

            Подзапустил я, признаться, свою семейку. Сыны слишком многого не умеют из того, что мужчинам их лет положено. Пошли они по воду к озеру, так принесли не только в котелке с чайником, но и в сапогах полнёхонько. Поручил им за костром следить, чтоб пламени не было над углями, и шампуры вертеть, так шашлык вышел, где обугленным, а где недожаренным. Взялись картошку испечь, так только и хватило им той картошки, чтоб руки,  моськи и одежду сажей уделать. Младший каким-то образом умудрился штаны на заднице прожечь. Пора начинать "курс молодого бойца" с ними проводить.
            И "сильная" моя половина немало горько-солёного отведала, пока тянул я лямку государевой службы в краях чужих, враждебных. Пригляделся внимательней, а среди белых кудрей её немало седых волос. Это в её-то тридцать пять лет!

            Солнышко уже поднялось над крышами соседних домов, заглянуло в экран ноутбука полюбопытствовать, что я намемуарил, «раздражив пленную мысль». Пять часов утра. Приятно-свежо на улице. Тихо. Собаки, как привидения и без обычной грызни, во дворе помойку исследуют.
            Дрыхает семейка. Надышалось лесного воздуха, богатого кислородом, подзагорело за один только день и сопит, разметавшись в кроватях, моё человечество. Скоро уже мне в больничку возвращаться. Всего-то две недели осталось досужиться там.

            12.06.06. Выписался сосед с оперированной язвой. Как оклемался после операции, так всё крутился в рекламных паузах телепередач, что белка в колесе - то в курилку, то из курилки. Всяк кузнец своего собственного здоровья. Да я и сам такой.
            Ведь допился, было, что и кровь постыдным местом хлынула. Тёмные времена у меня тогда были, жить не хотелось. Какие там запои! Пил до беспамятства, до полного "обнуления ячеек", с единственной целью - чтоб уж и не оправиться однажды. Так тогда безнадёжно виделось всё, глупому. Удалось, думаю, безвозвратно преодолеть бездну ту, смертельно опасную. Овсяную кашу с тех пор "терпеть ненавижу", хоть и постоянно она в моём рационе. А рюмку качественного напитка, с хорошим человеком да под душевный разговор, почему бы и не принять.
            Место соседа занял восемнадцатилетний парнишка с загипсованной в официантской позиции рукой. Только обозначился на пороге с "менингитниками" - наушниками от плеера на голове, так сразу ко мне: "А какой это пентиум?". "А пёс его знает, что это за пентиум", - но мой ответ его не удовлетворил, и всё поглядывает теперь на ноутбук, как кот на сметану. Полезет, ведь, смотреть, к бабке не ходи.
            Постеснялся он поведать, при каких обстоятельствах конечность свою молодую повредил.

            Побывал подопытной собачкой в кабинете электроэнцефалографии. В который уже раз убеждаюсь в примитивности устройства человечьего. Подали электрический импульс в один электрод чепчика из проводов на голове – и видишь свет, подали в другой – слышишь звук. Так же точно дела обстоят и со всеми остальными органами чувств, и по большому счёту нет ни малейшей разницы между человеком и лягушкой.

            Заскочил Виталий перед обедом ненадолго. Спросил его по поводу выстрелов в дачном районе. "Какое там боестолкновение! - отмахнулся Виталий. - "Синька", из местных, запоздалую посадку картошки на даче салютом решил отметить. Предупредили его из пистолета в воздух - не внял. А как очередь из "калаша" поверх его головы прошла, так вмиг протрезвел, осознал и раскаялся".
            Поделился он добытыми разведданными по делу о посягательстве на частную собственность: "Хмырь этот, хоть и пришлый, давно в городе обитает. Скользкий тип. И в молодые годы трудовой коллектив самосудить его собирался за то, что "крысятничал", и в перестройку немало "прихватизированного" у него обнаружилось, да все дела были закрыты за недостаточностью улик. Теперь присосался к местной администрации частной лавкой своей, «доит» власть имущих, с ними же надоями делится - никак не взять его. И мадам его при власти, в той же администрации бумажки с места на место перекладывает с пользой семейному бизнесу. Ну, а хуже всего то, что ни гаишники, ни санэпидемстанция, ни коммунальщики пальцем не пошевелят, чтоб убрать рухлядь эту - все они под администрацией лежат, раздвинув ноги".
            Попытался я развеять грусть-тоску его напоминанием: "Витёк, или забыл ты, что шансы на викторию возрастают кратно численному перевесу противника"? Но, обычно сдержанный и даже флегматичный, ответил Виталий весьма темпераментно: "В Чечне со всех мыслимых сторон и от кого угодно можно было схлопотать, но там я был охотником. А здесь, в родном городе, ощущаю себя лисой в капкане с потаском на лапе", - и, забывшись, смачно плюнул на пол лечебного заведения. Ещё и казённую столовую ложку в змейку превратил, стиснув в кулак пальцы, меж которых черенок ложки вставлен был.
            Ушёл он нисколько не ободрённым, а я себе и призадумался. Ведь жизнь гражданскую я видел всё больше наездами и со стороны, на службе и то иной раз просто ошарашивали перемены полугодичные. Привыкни, поди, когда правила игры в ходе встречи непрерывно меняются.

            В баталиях форумных бойцы виртуального фронта всё нефть-газ делят, Карабах, Приднестровье, Абхазию с Осетией и Крым языками воюют.
            Много честнее было бы "глаза - в глаза, ножи - в ножи". А с другой стороны, оно всем так безопаснее - воевать виртуальным образом. И по мордам не схлопочут любители "свободы слова" от живых персонажей, которых они от души поносят (мёртвые заведомо не ответят, как впрочем, и сраму не имут), и лучше в форумах пар выпускать, чем самим лезть и других зазывать в реальные окопы.
            При этом всё же рекомендовал бы многим велеречивым представлять процесс речеиспускания пред дулом, в лоб смотрящим - непоколебимые убеждения при этом очень быстро и легко пересматриваются!
            Подложить бы также каждому из форумцев по паре яиц для высиживания птенцов - это какой же несметной стае пернатых жизнь можно было бы дать за время баталий этих! Или преобразователь к клавиатуре каждого присобачить, чтоб что ни клик, то сразу киловатт электроэнергии. То-то светло и тепло на планете всей стало бы - Чубайс и прочие мировые олигархи от энергетики удавились бы! И недра перестали бы опустошать, газом-нефтью землю и воздух травить.
            Весьма любопытно, что по времени баталии совпадают с началом и завершением рабочего дня большинства форумцев. Без отрыва от производства, так сказать, и всё за чужой счёт рвут себя на части во имя идеалов.

            13.06.06. Физиотерапия - самая любимая мной отрасль медицины. Она же - признак скорого завершения лечебного процесса. Так разомлел от прогревания, что и головка еле держалась, пока до койки добрался. Но прежде, чем отключиться, успел я заметить, что ноутбук на тумбочке чуть сдвинут с места. Санитарка ведром грюкает и вонь хлорную в палате разводит с утра пораньше и на ночь глядя, пилюли с уколами тоже не в это время раздают. Не удержался-таки котяра сметанки попробовать.
            Не зря со вчерашнего вечера деревья листву тыльной стороной ветру подставляли - дождь надолго зарядил. В самый раз погодка, чтоб повысить интеллектуальный уровень в области вычислительной техники и защиты по паролю операционной системы, в частности.               
            Первые из захваченных в Чечне вражеских ноутбуков переправляли прямиком в Москву, не открывая. Специалисты потом говорили, что пароль взломать не проблема. Посмотрим, горазд ли на это окажется "спец", что глушит себя непрерывно хард-роком в наушниках.
            Всё шлют по электронной почте предложение увеличить мне размер и потенцию высокоэффективными препаратами заморскими, хоть не просил никого и никогда не нуждался в этом. Как пояснил парнишка-компьютерщик, "спамом" предложения эти назойливые называются. Теперь вот финскую баню разборную предлагают задёшево купить.

            В баньку русскую бы! И желательно не паровую, а с каменкой или по-чёрному. Дровами берёзовыми, сухими до звона, камни раскалить докрасна. Выждать, пока дым-чад выветрится. Посидеть на полкЕ, разогреться до пота, затем ковшиком плескануть на каменья достаточно хоть водой можжевеловой, хоть квасом - и, ну, истязать-охаживать себя чистухой березовой в традициях диких, языческих! В панамке войлочной, чтоб темечко не напекло и уши в трубочку не сворачивались, да в верхонках, чтоб кожу рук нежную не обжечь.
            А уж как душу отведёшь и оттаешь её, замороженную, так окатить плоть распаренную водой, постудёней чтоб, или в какой водоем (обычно есть поблизости), в снег-прорубь зимой её. После того употребить ковшик кваску или морсу ягодного, чтоб потроха остудить, посидеть в предбаннике, потереть за жизнь с людьми лениво-расслабленно - и опять в чистилище. И так - неоднократно.
            Ну, а по завершении, когда сядешь к столу, намытый до скрипу, усталый, но довольный, в белье чистом, свежестью благоухающем, непременно и перво-наперво - наисладчайший в мире стопарик водочки заиндевевшей. Это - по-нашему!
            М-дя... Живописал, ажник у самого всё тело зачесалось, и слюна сглотнулась.

            14.06.06. «А если я чего решил, так выпью обязательно»... - На утреннем обходе попросил хирурга гипсовый лангет снять. Наотрез, было, отказал он, но только я сослался, что гипс массажу препятствует, тут же распорядился. Видать, хирург и сам изведал лечебный тот массаж.
            В кабинете физиотерапии медсестра водила мне по лицу инструментом, наподобие паяльника, для возврата чувствительности. Проскакивали электрические разряды между жалом и кожей, приятно щекоча в бесчувственной области, и так долбали на её границе, что надоело мне подпрыгивать, и напросился я самостоятельно продолжить.
            По завершении поинтересовался: где получить честно заработанные "фунты стервингов" за проведённую мной физиотерапевтическую процедуру? Очень грустно улыбнулась в ответ на мою шутку медсестра. Знаю я не понаслышке, дорогая, что только и можно, что выживать на гроши, которые за благородные труды ваши платят!
            Массажист, узрев меня без гипса, удовлетворённо кивнул: "Мне нравится ход ваших мыслей", - и, едва дождавшись, пока разденусь, накинулся хищно тело бренное моё терзать.
            На этот раз ноутбук не только был сдвинут с места, но и нагреться успел за время моих странствий по "узким специалистам". Руки "Менингитника" дело, ясен пень. Позже, как от массажа отойду, посмотрю, удалось ли ему пароль взломать, и кару придумаю.

            Как на умом тронувшегося, смотрели на меня коллеги по несчастью, когда вечером, не обнаружив в больнице кабинета лечебной физкультуры, в палате приступил я к выполнению комплекса упражнений общефизической подготовки, включая натужные приседания на разгипсованной ноге.
            В процессе оздоровительного сопения-пыхтения вспомнилось, как в отпуске после первого курса возвращались с одноклассниками домой из ресторации, где многие из нас впервые в жизни тогда побывали. Проходили мимо спортивного городка, и давай мы, пьяненькие, перед одноклассницами выделываться на перекладине и брусьях, демонстрировать, какие мы сильные да ловкие. "А кто может присесть на одной ноге десять раз"? - вопросил я хвастливо компанию. И тут же Ирка, неумело пыхнув сигареткой, выдала ответ на мою загадку: "Одноногий инвалид".
            Да, были времена, теперь - одни моменты…

            Набрал для интереса в поисковике Интернета "минно-взрывное дело" и обомлел - столько ссылок с практическими наставлениями на экран вывалилось, что удержись, попробуй, от диверсионно-террористической деятельности! «Свобода слова», однако.
            Ограничусь чем-нибудь менее серьёзным, из пионерского прошлого. Хотя пионерское прошлое тоже ведь в гарнизоне прошло. И самопалы, дымовухи, бомбы всевозможные изготавливали-применяли, и патроны, мины, снаряды, взрыватели от авиабомб задействовали, в небо и не только в небо пускали (о ракетах сигнальных и говорить не приходится - ни один праздник без них не обходился)...
            Лист бумаги из пачки, что "афганцы" оставили, да резинка от пузырька, забытая медсестрой - "лягухи-попрыгухи" достаточно будет для первого раза. Пусть-ка отведает.

            15.06.06. Приём в кабинетах поликлиники, как в Генштабе - строго по предъявлении направлений, талонов и страховых полисов, которые медсёстры при врачах проверяют тщательнейшим образом.
            Не возражал бы, если б какую неточность в направлении обнаружила медсестра стоматологического кабинета, да где там! Не помогла и моя жалкая угроза: "Считаю долгом предупредить, что когда ещё только собираются у меня в зубах чем-нибудь поковыряться, конечности мои самопроизвольно начинают двигаться". Очень мило улыбнулась мне пожилая врач-стоматолог: " Не волнуйтесь, зубы с конечностями я не перепутаю". И подступилась с инструментами наизготовку: "Откройте рот".

            Парнишка в палате взглядом со мной встречаться избегал - сработала мина моя. Сказал ему в утешение: "Книжки лучше читай". Но не принёс он извинений и вроде даже не раскаялся. "Я буду мстить. И мстя моя будет страшна"! - Как раз на тумбочке лежит направление на очистительную клизму на завтра. Добрались-таки до язвы моей.

            Ещё одно дело шумно обсуждается в Интернете - предстоящий арбитражный суд над Александром Копцовым. Еврейский "гевалт" по всему просвещённому миру выше неба -  иначе не было никогда, и быть просто не может!
            Ну, и "наш ответ Чемберлену": "Бей жидов, спасай Россию! Жить без страха иудейского"! Ремарк, помнится, в кандидаты на побиение за все горести людские предлагал ещё и велосипедистов с почтальонами включить.
            Не удержался и вопросил по электронной почте авторов воззвания: "Иначе, как побивая кого-то, Россию не спасти? Сами бить будете или науськаете таких, как Сашка Копцов? Может, памперсами лучше воспользоваться, если сильно страшно»? У страха глаза велики – и великих же бед можно натворить со страху-то!
            Заодно поздравил радетелей Руси православной с прошедшим праздником обрезания Господня (и такой праздник, оказывается, есть в христианстве). С завидной оперативностью ответ-отповедь получил: и скудоумен я, и душой тёмен и недостоин продолжения дискуссии. Обвинили меня в хамстве, бескультурье и отсутствии устоев.
            А вот что трактуют лица еврейской национальности на сайте своём официальном: "Религиозные программы Федерации еврейских общин России служат становлению и развитию общин, способствуют вовлечению еврейского населения в родную культурную и религиозную жизнь. Как сказал один мудрый человек, еврей не тот, у кого бабушка еврейка, а тот, у кого внуки евреи. Лучше трудно сказать. Эти слова напоминают нам о нашей высочайшей ответственности за потомков".
            Тут же на сайте и требование привлечь к ответственности саратовского депутата за плакат с его фотографией и призывом: "Русские! Помогайте русским!".
            Обратился я к главному раввину всея Руси господину Берл Лазару по указанному на сайте адресу электронной почты с просьбой сообщить условия вступления в иудейство для потомственных уральских казаков. И вежливый ответ получил: обращайтесь за консультациями по указанным телефонам в городе Москве.
            Проконсультироваться, что ли? Может, родословную восстановить удастся со времён дремучих. А то после всех войн, лагерей, революций и христианизаций только до седьмого колена установить предков мне удалось. По Ветхому завету судя, крепко в иудействе родословное дело поставлено.

     "Кто верит в Магомеда, кто в Аллаха, кто в Иисуса,
      Кто ни во что не верит, даже в чёрта, назло всем.
      Хорошую религию придумали индусы,
      Что мы, отдав концы, не умираем насовсем", - певал Владимир Семёнович когда-то.
            Другие песни и не столь весело поются нынче. И сколькими же авторами! Одних только зарегистрированных направлений христианства в России - три с лишним сотни! Шииты, сунниты, ваххабиты - в мусульманстве. Ортодоксы, хасиды и кто там у них ещё - в иудействе. Родноверы, инглинги и ещё с десяток ответвлений - у достойнейших представителей "белой расы". Иных-прочих сект-конфессий – тьма тьмущая!
            Рвут Бога на части, друг дружку перекаркивают, что та стая ворон, каждый по-своему норовит Его трактовать и изображать массам, у каждого свой устав и иерархическая лестница службы Ему до самых небес!
            Если бы только верой, обрядами да символикой верования ограничивались! А то ведь: "крестом и мечом", "убей неверного", "богоизбранная нация" - и понеслись и всё несутся души многие и массово прямиком на небо!
            "Есть Бог на свете"! - заявил я сокурсникам, когда с дичайшего похмелья экзамен по научному коммунизму успешно сдал. А уж поводов убедиться в этом на собственной шкуре впоследствии было у меня предостаточно.

            После ужина пошёл на дежурный пост и обратился к медсестре со слёзной просьбой: велеть наглому "Менингитнику" с утра проследовать на клизму. Чтоб в назидание дел своих шкодливых хотя бы ночными кошмарами помучился! Поинтересовалась медсестра: "За что это вы его так"? Пришлось вескую причину измыслить: "С тех пор, как объявился он в палате, у меня зубная паста в тюбике катастрофически быстро стала убывать. А паста импортная, дорогущая. «Блендамед», между прочим". Поразмышляла медсестра, сочла довод убедительным: "Хорошо. Но только, когда я зайду в палату уколы на ночь ставить, вы покиньте помещение. А то при вас я не смогу".
            Так и поступили, как уговорились. Вертится теперь "Менингитник" на кровати ужом, хоть и середина ночи.

            16.06.06. "Мало того, что руку себе сломал, чтоб от армии "закосить", так назначенные процедуры отказываешься выполнять"! - Всерьёз напустился поутру хирург на "Менингитника", едва заикнулся тот про клизму. Вот оно что, ещё и членовредителем оказался! Вдвойне достоин он клизмы. Не стал я разубеждать хирурга, похромал в комнату сангигиены и самообслужился.
            Весь ливер измял мне молодой энергичный гастроэнтеролог, язву в желудке у меня выискивая в рентгеновских лучах. Рубец только от неё нашёл да гастрит. И на том спасибо.

            В полном унынии предъявили сыновья повестку на заседание комиссии по делам несовершеннолетних, когда пришли ко мне мокрыми курицами по завершении своей трудовой недели (а ведь велено им было ветровки и башмаки в дождь надевать!). Пришлось отпроситься у лечащего врача поправлять семейные обстоятельства.
            Взял ноутбук с собой, чтоб избавить "Менингитника" от искушения. И потягивает уже пальцы к пипкам на клавиатуре. Не замечал раньше за собой такой особенности - слова сами выскакивать из меня начинают, когда дождит.

            По пути зашли в продуктовый магазин. У прилавка одна только сухонькая старушка энергично бюджет свой пенсионный планировала: "Милочка, а если вот тех конфеток сто грамм я возьму, сколько у меня на печенье останется?.. А если две булочки вместо печенья?.. А заварка у вас, милочка, почём, та, что поменьше упаковкой"?
            Уже сатанеть стала молодуха за прилавком, и очередь образовалась, а всё никак не могла определиться старушка, чтоб и внукам на гостинцы выгадать и самой достаточно чайку попить с кисленькой-сладенькой конфеткой. Положил я на полку внизу прилавка свой костыль рядом с бабулькиным (точно такой же, как у неё, но длиннее). С великим удовольствием и горечью наблюдал её финансовые потуги.
            Закупилась, наконец, старушка, суетливо упаковала покупки в облезлый полиэтиленовый пакет (не иначе, стираный неоднократно) и второпях мою больничную клюку прихватила.
            "Мадам, - обратился я к ней, - должен заметить, что моя тросточка будет вам великовата". Примерила палку старушка, сконфузилась, мелко-мелко заморгала выцветшими голубыми и необыкновенно добрыми глазками: "Ах, простите великодушно мою оплошность"! Обменялся я с ней клюшками и галантно сглаживал неловкость. Народ в очереди, кто с улыбкой, кто сочувственно терпел.
            Но взорвалась молодуха криком: "Вы долго тут расшаркиваться будете"?! Торопливо попрощалась со мной и побитой собачонкой заспешила к выходу старушка. Тут уж настал мой черёд "шопить". "Не будете ли вы столь любезны, милочка, если это, конечно же, вас не затруднит, покажите мне, пожалуйста", ...- От души и с пользой для её оплывшей фигуры погонял я продавщицу по магазинному ассортименту с верхней полки на нижнюю и обратно, справа налево и наоборот, хоть изрядная толпа уже из очереди образовалась.

            "Отравленную душу надо лечить физическими упражнениями или шампанским", - рекомендовал кто-то из французов, Стендаль, кажется. Купил я в итоге "шопинга" здоровенную нельму и, в целях избавления жены от невеселых дум, озадачил её своим страстным желанием отведать рыбного пирога. И в гараже порядок решил навести.
            Низкие тучи чуть не по макушке елозили, торопясь грибы, ягоду и прочую природу досыта напоить. Тепла ж всего три месяца отпущено, исхитрись-ка без полива зазеленеть, зацвести да заплодоносить за это время.
            Якутская грязь - вязкости и липкости необычайной. Куда до неё чеченской и прочим, которые месить мне довелось при многих пеших прогулках на свежем воздухе! Ногу легче за горизонт вместе с ней отправить, чем стряхнуть, а уж засохшую её впору зубилом отбивать. Не быстрым путь до гаража оказался, поскольку только полдороги идти по тротуару было.
            ...В стародавние времена Якутия была дном Лукоморья, и край земли был, где Лена сейчас. Это потом уже прибилась Американская плита, стала продолжением Азии до Берингова пролива. Потому и ископаемых ценных, алмазов тех же, здесь много, что подныривала плита под Лукоморье, поднимала его, а сама плавилась, вверх ископаемые доставляя. Индия позже снизу боднула Азиатский континент, горы Гималайские вздыбила и местный рельеф в гармошку мелкими взгорьями обратила. А ещё раньше вся земля была единой, и вокруг неё - море-акиян...
            Под россказни мои развеяли настроение себе сыновья. И подавно повеселели они, пока готовили мы фронт работ на завтра - посоветовавшись, решили пол в гараже перестелить и стеллаж возвести. За три года уже достаточно высохли шпунтованные доски-"сороковки", сложенные штабелем вдоль стены. И сколько же всякого имущества оказалось по углам гаража за эти же три года! До позднего времени перебирали-перекладывали, освобождая одну половину гаража к трудам грядущим.
            Работа - лучшее лекарство от всех бед. Пирог удался и, отведав его после душа, почила в объятиях Морфея вся моя семейка быстро и без грустных мыслей.

            17.06.06. К утру дождик прекратился, и после плотного завтрака отправились мы с сыновьями на процедуру трудотерапии. Выгнал я "Волгу" из гаража, приступили к реализации намеченного.
            Вот она - модель всего человечества в действии! Тут тебе и желание, чтобы всё сделалось само, сразу и именно так, как мечтается. И на чужом горбу в рай, ох, как хочется,  идей, рассуждений, призывов к действию, адресованных другим, "подай-принеси", как всегда у неумех и бездельников - аж в горле от словес пересыхает. И вся жизнь игра - увлеклись да примолкли, осваивая новое для себя, хоть и примитивное подклинивание досок с забиванием гвоздей. И труд - он же от слова "трудно" происходит!
            И по пальцам себе вместо гвоздя неоднократно от души приложились сыновья, и мне каску с бронежилетом впору было одевать для защиты от так и свистящих мимо гвоздей (понравилось им, было, как гвоздь со снопом искр улетает, когда промахнёшься по нему, но быстро разонравилось, как бегать да искать улетевшее пришлось).
            Ну, и "моё-твоё" - это уж непременно! Мужики ведь. Много раньше ещё возьмёт кто из родных братьев игрушку, что сто лет до того лежала никому ненужной, как тут же война миров начиналась. И теперь за каждый гвоздь да за "моя очередь забивать" полномасштабные боевые действия готовы начать. Вот какие тут могут быть всеобщие равенства с братствами или демократии во всем мире?
            Только четверть пола и застелили до обеда. Но отобедали на славу, даже младшего, малоежку сызмальства, не пришлось уговаривать.

            После обеда проходили мимо молодёжной группы в скверике. Двое юношей и две юные девы сидели с ногами на скамейке, пиво из банок потягивали, покуривали, поплёвывали и матерились нещадно. Не удержался побеседовать с ними по вчерашней памяти (пошёл мусор в мусоропровод выбрасывать, так моча чуть не на голову мне полилась - три девицы вечерком на лестничной площадке выше этажом тоже пивко попивали, покуривали, разговоры разговаривали).

            Был у нас полковой доктор, Иван Адамыч, парнишкой ещё начинал войну в белорусских лесах. Вернее, его "начали" - фашисты деревню со всеми жителями спалили, а его вилами к стойлу коровьему пригвоздили, когда он кормилицу не давал увести. В таком виде партизаны его обнаружили, выходили и медбратом в отряде определили. Так Адамыч, как услышит матюки, само крепко выражался словами: "Ах вы, негодник этакий! Что вас довело до мата"?!

            Посоветовал я  девице, что с банкой пива в руке о самом прекрасном и сокровенном на всю округу верещала: "Губы-то вытри". "А чё, помада размазалась"? - утёрлась она рукавом. "Нет, грязь от слов твоих до пупа голого твоего с них свисает", - уточнил я ей задачу. Подружку её, сигаретой чадящую, спросил: "В каких позициях детей делать, ты лучше меня знаешь, а не боишься, что коричневыми они у тебя от табака родятся"? Рыпнулся один из молодых людей поджентльментствовать: "А чё такое"? Постучал я костяшками согнутых пальцев по тощей его груди, закашлялся он: "Видишь, лёгкие у тебя от курева уже чёрные, как земля, стали. А скоро вообще нечем тебе дышать будет". И второго, пухлого не в меру, просветил: "Наукой установлено, что в пиве женских гормонов - немеряно. Грудь от него хорошо растёт".
            Осталось мораль басни им донести: "То, что вы делаете, и есть ваша жизнь. Сами из каждого своего деяния образуетесь, и свою жизнь плодами этих деяний до краёв наполняете". Окинул взглядом территорию, на три метра вокруг них усеянную пустыми банками, окурками и плевками, и пожелал напоследок: "Удачи вам в делах ваших, надежда России".
            Испортил молодёжи удовольствие от посиделок и похромал себе дальше. Сыновья догнали меня, не сговариваясь, взяли за руки, приосанились. В ногу со мной старались шагать и изредка оглядывались гордо.

            Издали заметил ещё одну молодёжную группу - на мокрой после дождя крыше гаражей трое парней и девчонка, возрастом на пару лет старше моих, задействовали в качестве качели толстый кабель, подводящий с земли электричество к бетонному столбу между гаражными рядами. "Вот ведь, свинюки малые! Поубивает же их на горе родителям»! - вырвалось у меня в сердцах. Тут же сыновья, воодушевлённые недавним примером, вприпрыжку помчались восстанавливать конституционный порядок. "Эй, вы, а ну, слазьте немедленно"! - на бегу ещё тоненьким голоском скомандовал старший сын. Послушалась его вся группа и решительно стала спускаться с крыши.
            "Меня они видели, так что если и наваляют "защитникам порядка", то не сильно". - Открыл я створки ворот, выгнал "Волгу" и пошёл в гараж переодеваться в рабочую одежду.
            Обозначились на пороге сыновья, злые, как сто чертей, и недовольные друг другом. Младший покрасневшее ухо потирал, старший распухшую губу языком ощупывал - за что боролись, на то и напоролись. "Будем работать или стоять будем памятниками неизвестной добродетели"? - пошевелил я "защитничков". Молча взялись они за молотки.
            Нет, родненькие и горячо любимые мои сыночки, не буду я грудью закрывать вас от вашей жизни и тем лишать удовольствия жить самим. Удовольствия отвечать за свои слова тоже не буду вас лишать.
            Ваша жизнь, и ваше человечество это - вам самим с ними и разбираться. Приёмчикам, эффективно вред организму наносящим, учить остерегусь - без меня хватает учителей кровь реками проливать во имя добра и справедливости. И не по возрасту вам пока.
            А то ведь, не подумав, раз только младшему сыну посоветовал дать в нюх обидчику, что на голову выше всех был в детсадовской группе и маленьких обижал. Так детсадовская группа уже первый школьный класс закончила, а этот самый Кирилл без лишних слов получает кулаком по носу от моего младшего, потому как продолжает всех задирать. Сколько раз уже в школу вызывали по этому поводу! Директрисе и классной руководительнице неудобно, видите ли, перед папой Кирилла - большим начальником и «спонсором» многих школьных поборов.
            И мама на то есть, чтоб слёзы-сопли вам утирать да жалеть-утешать вас. Иные функциональные обязанности у меня.
            Клин клином вышибают, этим и займёмся. Совсем не напрасно также рекомендуют при головной боли присесть на пчелу. А уж как неудачу потерпишь, только виктория и может душу успокоить. Бодрее дело пошло.
            Доску со штабеля - на лаги, молотком железную скобу - в лагу, по клинышку "тюк-тюк", по доскам пройтись, чтоб шип в паз плотно сел, и ну гвозди колотить в три руки. Проколотили всю доску, скобы выковырнули: "Следующий, кричит заведующий". Любо-дорого музыку ту слушать было!

            Во всяком коллективном труде наступает такой счастливый момент, когда становится и действует единым организмом многолюдный даже коллектив. И в тупейшем, казалось бы, деле - хождении строем - бывало, что сто воинов, шедших разнобойным стадом, без всякой команды сами собой вдруг "возьмут ногу" и так дружно промаршируют, что потом удивлённо смотрят друг на друга: "Что это было"? И после всех уже до тошноты опротивевших повторений при отработке взаимодействия группы также вдруг даже пяткой левой ноги начинаешь видеть действия находящихся позади тебя и заранее знаешь, что предпримут те, кто находится перед тобой. Ну, а коли в бою кураж этот поймает коллектив, тут уж только держись: "погнали наши городских"!

            "Эй, мужички, вы здесь ещё не оглохли? - Не заметили мы даже, как появилась на пороге гаража наша "боевая подруга" с полиэтиленовыми пакетами в руках. - По всему городу стук ваших молотков слышен. Я вам поесть принесла". Умяли по огромному куску рыбного пирога, запили крепким и горячим чаем из термоса и опять за молотки взялись. Речи быть не могло, чтобы на завтра отложить. И оставалось всего-то четыре доски, и зрители появились (дама, к тому же) - навалились гурьбой.
            Напоследок прибрались, подмели дочиста, в машине чейнджер включили на всю катушку, дверцы открыли для пущей громкости и хором "ламбаду" сбацали на новеньком полу гаража. "Есть такое дело"! - как любил говаривать мой отец в знак высшего своего одобрения.
            Не дано человеку большего удовольствия в жизни, чем наслаждаться плодами дел своих! Ведь те же дети, само появление их на свет есть не что иное, как результат долгого, упорного и кропотливого труда!

            18.06.06. Так упурхались вчера сыновья, что ложкой еле ворочали за завтраком. И у меня после трудотерапии колено почему-то опухло, но едва предложил я отсрочить мероприятие, тут же потребовали сыновья "продолжения банкета". Это - по-мужски. Да и перспектива маяться мыслями о грядущем судилище в самом разнообразном даже домашнем досуге никого не устраивала. Смена занятий, опять же, лучший отдых.
            Вместо примитивного забивания гвоздей занялись мы расчётом и конструированием из оставшихся досок сложнейшего инженерного сооружения - стеллажа. Прониклись важностью поставленной задачи сыновья, изо всех сил стали припоминать, что мимо их ушей проскакивало на уроках математики, а мимо ушей старшего так и на уроке геометрии.
            Во время обеда мамка, широко распахнув глаза и гордясь чадами, слушала жаркое профессиональное обсуждение ими строительных проблем. Не стал я докучать сыновьям воспитательной присказкой: "Когда я ем", ... - тем более что пищу потребляли они в процессе обсуждения бойко, и не давясь.
            Личная заинтересованность - главная движущая сила научно-технического прогресса!

            Только приступили к работе после обеда, как посыпалась бетонная крошка сквозь щели навесного потолка. "Тише, мыши, кот на крыше"! - Выглянули оба сына, оценили обстановку - и тут же назад. Побросали молотки, схватили "шабашки" (обрезки, которыми доски в штабеле были проложены) и выскочили из гаража. "Шабашки" - это уже оружие, пошёл я в дверную щель понаблюдать за развитием событий.
            Нарисовалась на крыше вчерашняя компания. Под угрозой применения грубой физической силы все четверо хором стали оправдываться: "А мы - что? А мы ничего не ломаем". Но сыны были неумолимы и всерьёз изготовились к метанию предметов: "Слазьте с крыши"! Ничего не оставалось компании, как спуститься на грешную землю. Постояли сыновья, понаблюдали, как удаляются побеждённые, и вернулись в гараж с носами, задранными до самого отвоёванного потолка. Хоть и со второй попытки, но отстояли конституционный порядок и с удвоенной энергией принялись они за работу.
            Делов-то куча - возвести вертикальные стояки и меж них полки проложить. "Легкотня". - Сами рассчитали конструкцию, сами и претворяли её в жизнь сыновья. Для меня всегда было маленьким чудом, когда задумка после всех моих усилий вдруг становилась объектом материального мира. И у сыновей глаза светиться стали, едва чертёж с их каракулями под вжиканье ножовки и стук молотков стал обретать очертания в натуре.

            Мелькнула раз тень у входа в гараж, мелькнула два, и появилась, наконец, девица из компании, изгнанной сынами с крыши. Потупив глазки, скромно спросила: "А можно - мы тоже"? Осмелев, за спиной у неё пристроились и трое джентльменов.
            Неистребима потребность созидания в человеках, и только тот склонен разрушать, кто сам ничего не создаёт! Но маются от скуки детишки в городе летом, когда не получается у родителей вывезти их на "материк" - в лагерь, на море или к бабкам-дедкам. Ни один кружок или спортивная секция, из немногих оставшихся в городе после "перекройки", летом не функционирует. Родители материальные блага на работах добывают, а после работ и в выходные дни вместо того, чтоб в лесу (вот она, тайга, сразу за околицей начинается!) или на речке душу лечить-править, в телеящике просвет-надежду на будущее выглядывают или пойлом думы свои невеселые глушат.
            Предоставленные сами себе и не обременённые никакими делами-заботами, чада либо заполняют досуг увлекательнейшими компьютерными играми, в самой основе которых смерть, кровь и разрушение, либо ищут приключения на свою голову. И, как результат, вырастают из белых и пушистых детворят убийцы-разрушители, готовые крушить всё и всех.
            Не оставили им ни малейшего шанса сыновья: "Это наш гараж". Увы, не счёл возможным и я детский труд в личных целях использовать. Порекомендовал им искать точку приложения юных сил в своём домашнем хозяйстве, но ушли они, понурившись: "Дома нечего делать".

            Ко времени ужина, как и обещалась, пришла наша кормилица. Отужинали, под маминым руководством распихали весь накопившийся скарб «в порядок» - по свежеизготовленным полкам стеллажа (то-то просторно стало в гараже!) - и решили на разведку съездить: не появились ли грибы?
     "Лёгкое облако встало над полем,
      Тень побежала окрест.
      Вот они, вечные счастье и доля,
      Милых родительских мест". - Вот она, Якутия, как на ладони! С горки высокой далеко видна нескончаемыми волнами тайги и вращается навстречу зелёно-коричневыми лесными каруселями по обе стороны от бегущего под капот машины грунтового полотна дороги!
            Так бы и ехали, куда глаза глядят, под ровный гул двигателя и стародавние песенки Олега Митяева и Александра Суханова. Пока вмиг не исчезло всё очарование, как от удара в самое сердце, от увиденной перед дорожным ответвлением таблички со страшной по смыслу надписью: "Въезд запрещён. Территория является частной собственностью"!
            Сбавил я скорость, зашевелились очнувшиеся от ворожбы дороги сыновья, младший спросил: "Папа, а куда мы едем"? Ответил ему оптимистично: "В светлое и счастливое будущее". А самому вдруг захотелось немедленно забуриться со всей моей семейкой в такую глушь лесную, чтоб и случайно, как тех Лыковых, найти не смогли. Потом, лет этак через двадцать, выйти и поинтересоваться у населения: "А что за строй у вас нынче? Что от державы осталось, и как она теперь называется? Всю ли землю из-под вас выдернули, и на кого теперь трудитесь в поте живота своего? Во имя чего и где призывают нынче ваших сыновей головы класть"?
            Грибам, конечно же, ещё рано было, но скрытную и коварную свою задачу я выполнил - проверил и состояние дороги, и технику на ходу, и себя в длительном одноглазом управлении транспортным средством. Развернулись и поехали домой доедать грибы, что с прошлого года в морозилке ещё остались.

            Однажды уже состоялся у нас с женой разговор на тему: «Назад, к природе»!  Предложил я обосноваться для постоянного проживания где-нибудь подальше от цивилизации и благ её. Например, на гидропосту Вилюйского водохранилища.
            Мол, работа немудрящая – измерять уровень, скорость течения и температуру воды, прочие метеорологические параметры да дважды в сутки передавать полученные данные по рации. Всё же остальное время чему хочешь, тому и посвящай. Хочешь, по договорам с госпромхозом и рыбзаводом пушнину-мясо-рыбу добывай. А не хочешь, так «спать ложись иль песни пой»!  Правда, умолчал, что жить в лесу само по себе – уже работа.
            Ответ жены был неожиданным:  «Мало тебе того, что твой пёсик жизни лишился»? Последующая аргументация хорошо известными мне самому примерами была до того простой, что крыть было нечем.
            Супружеская чета, приехавшая в посёлок педагогами отрабатывать положенные молодым специалистам два года после окончания ленинградского ВУЗа, до того очаровалась Севером, что по завершении отработки положенного срока именно на гидропост подалась да ещё и с малолетним дитём.
            Яд цивилизации не таким уж стойким оказался, и так вошли они во вкус, что не только выжили, а жили-поживали в своё удовольствие, раз в году только выбираясь в посёлок пополнить запасы, на плановые медицинские осмотры, а позже и на сдачу детишками (и второй детёныш у них в лесу родился) школьных экзаменов экстерном за весь учебный год. Причём, к приёму экзаменов у «Мауглей» педагогический коллектив поселковой школы готовился весьма основательно – родители не жалели ни сил, ни времени, ни средств, сея разумное-доброе-вечное в свои чада.
            Но зато обнаружилась у детишек другая проблема – по прибытии в посёлок тут же заболевали они, и в тяжёлой форме протекали у них все, даже безобидные и свойственные детишкам их возраста, болезни. Совсем иной микроклимат в лесу, чтобы можно было безболезненно возвращаться из него обратно в напрочь отравленную цивилизацию. И пёсик мой, родившийся и проживший всю свою жизнь в лесу, тут же смертельно чумкой заболел, едва оказался в посёлке.


            Под утро приснился короткий сон: Стою на обрезе вертолётного люка и впервые в жизни боюсь прыгать. Синева вокруг до того густая, что и не заметил, как выплыл в неё. Не падал, а именно что плыл до самой земли, и от восторга сердце заходилось. А приземление - плашмя в болото, так что и ошмётки жидкой грязи во все стороны полетели...
            Что бы значил сон этот?

            19.06.06. "Как фамилия"? - с порога спросил меня пожилой врач-уролог и, не дожидаясь ответа, подошёл со спины и влупил ребром ладони по левой почке. При всём желании не смог бы я ему ответить - сразу угадал он, что на левом боку чаще приходилось мне холод и сырость из земли в свой организм втягивать. Заслуженным доктором Якутии уролог оказался.

            "Предчувствия его не обманули!" - совсем, как в мультике, что вчера на сон грядущий семейно просматривали. Засело так, что и высокая сольная партия зайца: "Моя любовь, моя морковь!" - всё крутится в голове, и откашливаться вынуждает. Баритон у меня. Тихий. В обычной речи прислушиваются даже. Пока не рявкну.
            А тут хоть зарявкайся. "Вы нам свои законы не устанавливайте, капитан! Знаем мы ваши армейские порядки"! - заявили мне на заседании солидной комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав при районной администрации. Стыдно-то как! Ещё и в форме сдуру попёрся я на судилище это, как Виталий посоветовал.
            Штраф вкатили: «За упущение в воспитании сына, выразившееся в умышленной порче чужого имущества». Хоть никто так и не смог объяснить мне: в чём заключалась порча имущества, на каком основании господин Подмышкин длительное время использовал казённую дворовую территорию для хранения останков своего личного имущества и посягал на права-здоровье малолетних граждан.
            И второй штраф добавили - за высказанное мной мнение о комиссии и о них самих. А как же! За удовольствие надо платить.
            Пёс с ним, несправедливым приговором этим, правду в судах не ищут. Мамку только жалко - на половину жалования её медицинского штрафы потянули.
     "Аристократия помойки
      Диктует моду на мораль.
      Мне наплевать, а сердцу горько,
      И бьёт по печени печаль". - И слюну не надо тратить на слова в дополнение к песенке Трофима, и просто невозможно "правду" сказать сыновьям об этой стороне медали, "глаза открывать" им на реальную действительность и тем отравлять души их юные.
            Но заповедь: "Не тронь чужое"! - надолго усвоят теперь сыновья (и младшего сына прихватил я в воспитательных целях на заседание комиссии). Старший, кроме того, сразу правильный вывод для себя сделал - на следующий же после происшествия день с утра пораньше надел форму школьную спортивную и тренироваться побежал. Чтоб в другой раз не поймали.

            Отливаются кошке мышкины слёзы. Как вспомню, что сам я в детстве вычуживал, так скупая мужская слеза наворачивается от жалости за пережитое мамой моей. Правда, до судейских приговоров дело не доходило и за гораздо более серьёзные мои прегрешения.
            Вообще-то всё моё поколение в молодости было неугомонным, и, признаться, довольно-таки разгильдяйским. В школе (а набиралось гарнизонной детворы на полный класс, ещё и с лихвой) учились прилично, на олимпиадах призовые места занимали, и спортсмены-музыканты-певуны, но при этом такое отчебучивали, что учителя всех школ, где мы оказывались, просто стонали: никогда ещё такого класса не было! Причём, не только парни, но и девчонки "фестивалили" будь здоров как, в старших классах особенно.
            Едва не турнули меня из комсомола в десятом классе, когда всем коллективом с уроков смылись кино про Фантомаса смотреть (хором тогда решили, но с меня, комсорга класса, спросили особо). Урок обществоведения, как назло, среди пропущенных оказался. Шуму много тогда было - впервые подобное случилось в городе.
            Интересно также то, что весь наш класс в итоге рассосался по окраинам державы, в места всё больше прохладные и малонаселённые - Дальний Восток, Камчатка, Сибирь, Север европейской части России, Арктика и даже Антарктида. Из ребят только трое выбрали воинскую службу, хотя все желали, пока из Чехословакии не стали цинковые гробы поступать.
            В училище - та же песня. Учебная группа была лучшей по успеваемости и спортивным достижениям и худшей по дисциплине не только на курсе, но и, как отцы-командиры утверждали, за всю историю существования училища. Лукавили, скорей всего, на испуг брали. Хотя, как ещё сказать!
            Была такая традиция - отмечать пьянкой-гулянкой 1001-ю ночь учёбы-службы (на май месяц третьего курса она приходится). Из года в год командование училища всеми силами пыталось воспрепятствовать мероприятию, а курсантский состав с аналогичным рвением и армейской смекалкой - втихаря блюсти традицию.
            Так это ж наша учебная группа додумалась всему городу заявить о том, что традиция жива! Во весь рост строящейся пятиэтажки нового учебного корпуса загодя вывели мы на стене юбилейные цифры смесью, наподобие напалма, и подожгли той сказочной ночью, одновременно запустив множество сигнальных ракет. Начальнику училища из окон его квартиры за три километра хорошо было видно.
            Ну, и внутреннее устройство и распорядок дня гарнизонной гауптвахты мне хорошо были известны не только с точки зрения караульного.
            Из всего выпуска училища единицы живы сейчас. Где же ещё, кроме "горячих точек", было быть таким?

            20.06.06. Жизнь - полосатая. Вот только полоски у неё порой не белыми и голубыми, а черными и чернее чёрного бывают. Ещё не конец мукам моим больничным! По поводу припухлости колена и повышенных РОЭ-СОЭ в анализе крови прописала терапевт «горячее» - хлористый кальций в вены мои многострадальные вводить. К чему и приступила процедурная сестра с утра пораньше.
            А всему виной - никудышная экология окружающей среды. В детстве  достаточным снадобьем для лечения вечно драных локтей-коленок были прилепленный слюной лист подорожника или присыпка из дорожной пыли. И в более зрелом возрасте горсть земли способствовала заживлению глубоких даже ран. Теперь же потерся оперированной коленкой о рабочие штаны, и на тебе – воспаление. Куда катится мир?!
            "Вы не пробовали себя в массаже?" – временем позже поинтересовался я у молодой прелестной докторши. "Мне и на своём месте неплохо", - ответила проктолог, натягивая резиновую перчатку на нежную свою ручку. Взобравшись на кушетку и со спущенными штанами становясь перед ней в унизительнейшую позицию, вспомнил я, как тяжко вздыхал Лис в «Планете людей» Сент-Экзюпери: "Нет в мире совершенства". Как я его понимаю!

             «Папа, а мы уже помирились», - с порога выпалил младший из сынов, когда объявились они в палате после обеда. Поинтересовался у него: «Что на этот раз делили»? «Крышу», - последовал ответ. Старший сын развеял моё недоумение: «Мы с Валиком помирились. - И позвал кого-то из коридора: Валик, иди сюда».
            В палату вошёл один из тех ребят, с кем у сыновей имели место быть наземно-воздушные сражения. Неуверенно поздоровался: «Здрасьте», - и настороженно замер у порога. Поздоровался – само по себе уже хороший признак. А то ведь молодёжь нынче норовит за неодушевлённые предметы воспринимать старших, даже и лично им знакомых. Протянул я ему руку, представился, услышал более смелый ответ: «Валентин».
             «Мы теперь вместе гулять будем», - заявил младший сын, весьма довольный состоявшимся знакомством. «По крышам»? – съехидничал я. «Нет, по крышам больше не будем», - твёрдо ответил Валентин.
             «Чему теперь намерены посвятить свой досуг, молодые люди»? – адресовал я вопрос вновь образовавшемуся коллективу. «На великах кататься будем», - не очень уверенно ответил старший сын.
            Хоть и полезно педали крутить, но не на городских же улицах среди чадящего выхлопом автотранспорта здоровья набираться! На городской площади, всегда заполненной прохожими, малолетними плохо-ходящими гражданами и колясками, не покатаешься. В крошечных двориках, сплошь уставленных частными машинами, тоже не сильно-то разгонишься. Не для людей город строился - для дыры в земле, из которой полезные ископаемые добывают-черпают. А детскую энергию, и немалую,  девать куда-то надо и желательно в мирных целях.
            Таёжных жителей, занятых сейчас высиживанием-вскармливанием потомства, лишний раз лучше не тревожить. Не говоря уж о том, что праздношатающиеся люди в лесу просто ни к чему - одна беда от них, и из года в год полыхает тайга. Вот и теперь, лето только наступило, а уже запах лесного пожарища в воздухе, и белесой дымкой размыт горизонт, куда ни кинешь взгляд.
            Но остудиться у водоёма в наступившей тридцатиградусной жаре, поплавки удочек в воде пополоскать да от дурной крови избавиться - мошку подкормить, что несметными тучами вьётся по берегам - было бы очень даже кстати.
             «Не смотаться ли нам на рыбалку в выходные, джентльмены»? – Не успел я договорить предложение, как услышал: «Я знаю, где червей можно накопать!… А я знаю, где гольянов видимо-невидимо.… А я – где опарыши водятся»! – и всю компанию словно сквозняком выдуло из палаты.

            Так же точно резиновую лодку покупали три года назад. Попросил я продавца показать-проверить изделие. Вывалил он из брезентового мешка ворох сморщенной резины, стал ножным насосом её накрякивать – у сыновей глаза на лоб полезли от восторга, когда стала она принимать форму лодки.
            Только спросил их: «Ну, что – берём»? – тут же вцепились они в леера с двух сторон, поволокли лодку через весь торговый зал к выходу, сшибая по пути зазевавшихся покупателей, и, пыхтя, как те лилипуты, что чемодан на верхнюю полку вагона громоздили, стали протискивать её в узкие магазинные двери.
             «Подождите. Подождите! А чехол? А вёсла? А сиденья?!» – уже на полпути от магазина к машине догнал их продавец.
   
            Мялся-маялся "Менингитник", с утра нарезал круги по палате, а только ближе к отбою решился - подошёл и, волнуясь, задал мне совершенно неожиданный вопрос: "Как служить в армии"? Не задумываясь, выдал я ему рекомендацию: "Служить - так не картавить. А картавить - так не служить"! Совсем не понял он сказанного и протянул обречённо и слегка картаво таки: "Меня всё равно призовут". "Попробуй на альтернативную службу поступить. По компьютерным делам", - посоветовал ему и услышал тоскливый ответ: "Мама уже узнавала. Там надо три года санитаром в больнице работать".
            Что тут скажешь? Никогда не понимал: зачем вообще призывают таких на воинскую службу? Какой, к чертям собачьим, из него защитник Родины, если и дня самостоятельно не прожил он с рождения?! Папа с мамой так надёжно оберегали-прятали его от жизни, что просто не в состоянии он жить без подпорок, не говоря уж, чтоб защищать что-то или кого-то! Чрезвычайно редко пробуждались характер или заложенное природой в таких вот ходячих трупах даже под угрозой их жизни. И мука мученическая гарантирована им самим и с ними от призыва и до самого дембеля.
            "Ты только не вздумай без спросу чужой зубной пастой пользоваться. За это в армии строго наказывают", - этим предостережением и завершил я свои наставления будущему воину.

            21.06. Ещё одно лечебное удовольствие изведал - эндоскопией называется. Брезглив я с детства, а тут пришлось толстенную резиновую кишку заглотить. И от докторши-терапевта назиданий потом выслушать по поводу правильного для желудка и печени режима пития-питания.
            Не осталось уже ни одного отверстия в моём организме, куда медицина не заглянула. И снаружи и изнутри весь провонялся я лекарствами. Уже не то, что никак не пристроиться в койке, чтоб «умное» место не болело, а и неболючую точку для укола на нём и в венах рук проблемно найти. Пора на выписку.

            В обеденное время был приглашён дежурным врачом в ординаторскую, где меня дожидалась весьма решительно настроенная супружеская чета. «Хромой и раненый в голову дядя-десантник велел мне червей для рыбалки накопать». - Пожалуй, я бы тоже встревожился, услышь подобное от своих сыновей. Да черви, добытые Валентином, из неплотно закрытой банки расползлись по всей их квартире.
             «Нападение – лучшая защита»! - В ходе беседы на тему воспитания детей удалось не только убедить родителей Валентина в честности моих намерений, но и вынудить их задуматься над тем, что личное  участие родителей в жизни чада не должно ограничиваться процессом создания с последующим возложением забот о нём на детсад, школу и бабушек-дедушек. Хотя, если честно, лично меня тоже хлебом не корми, дай только детишек поделать, но вот воспитывать их потом…
            Воспользовался случаем – позвонил из ординаторской домой и поинтересовался у жены: не завелась ли в доме какая-нибудь живность?  «А как ты догадался»? - язвительно спросила она в ответ. И продолжила возмущённо: «Я со вчерашнего вечера не могу ванной воспользоваться – там какие-то головастики плавают! И на балкон дверь не открыть – не знаю, что за опару дети притащили, но вонь от неё непереносима»!
            Придётся всё же ехать на рыбалку.

            После обеда Виталий привёл с собой молодого интеллигентного мужчину.  Представил его лучшим городским адвокатом по гражданским делам и отправился служить дальше.
            Адвокат достал из кожаной папочки стопку документов и стал бойко расписывать процедуру судебного оспаривания наложенного на меня административного взыскания.
Кроме того, что давным-давно известно («закон, что дышло - куда повернул, туда и вышло»), весьма любопытно было от него услышать, что думцы нынче законы умышленно противоречащими друг другу издают, чтобы обеспечить заработком крючкотворов как истцов, так и ответчиков. И, в конечном итоге, у кого кошелёк толще, тот и прав.
            По завершении спича адвокат предложил задать вопросы по непонятным мне позициям. Один-единственный вопрос я задал: "Сколько это будет стоить"? В дополнение к двум штрафам предложил он заплатить ему два моих месячных оклада, чтобы снять взыскание.
            На прощание адвокат просветил меня насчёт того, что информация о правонарушениях заносится в базу данных компьютера отдела внутренних дел и учитывается при последующих нарушениях, как отягчающее обстоятельство. Ажник до икоты напугал он меня, но из жадности своей отказался я всё же от его услуг.

            "Загадочная русская душа. Русский народ". - Кому только не лень, трут и мнут эти понятия в Интернете и прочих СМИ!
            Живо напомнило мне всё это многословие школьный факультатив по литературе,  на котором «думающие личности» шестнадцати лет от роду  разбирали  авторов-произведения на составные части и высокоинтеллектуальные беседы вели. Тоже часами, наперебой и взахлёб. Да, поднаторев, так, что самому себе иной раз дивился в процессе: «Эк, складно и умно завернул-то»! До сухости во рту и звенящей пустоты в голове, и без того не отягощённой годами-знаниями, от всей этой литературщины. 
            Почему-то больше других горазды на подобные разглагольствования  те, кто не очень-то обременен трудами-заботами и не причисляет себя к «простым людям».
            Не только культура - тонкий пласт, который может смыть обыкновенный дождик. Сам облик человечий - чрезвычайно легко исчезающая в соответствующих обстоятельствах одёжка, под которой ТАКОЕ обнаруживается! Весьма показательно и неоднократно наблюдал я в столице на остановках общественного транспорта, как интеллигентного вида мужчины и дамочки, порассуждав о высоком-возвышенном, по прибытии транспорта начинали локтями рьяно прокладывать себе дорогу среди «простого народа» и норовили плюхнуться на свободное место поперёд инвалидов, женщин с детьми и прочих стариков-старушек.
            Интересно, со своей собственной душой вполне разобрались пишущие-глаголящие, чтобы за все русские души сразу кукарекать?
            Говорят, утрата близких, боль или дыхание смерти душу обнажают. А уж бой настоящий и подавно знакомит с ней так, что на себя самого потом дивишься, как на совершенно незнакомца. Словеса после такого близкого знакомства с собственной душой надолго иссякают.
            И душа, на то она и душа, чтобы меняться каждое мгновение - потому что живая! Попробуй, застань ещё её на месте - не бабочка она, которую пришпилил булавкой и изучай да рассуждай об устройстве её. И чего возжаждет в следующее мгновение, поди, угадай! Оставил я, в конце концов, как безнадёжные, попытки разобраться, что ж она такое – эта самая душа.

            Ну, а за русский народ, и подавно, всяк в меру своего разумения, аргументировано, категорично и размашистыми мазками: такой-то и всё тут.
            Попробовал я выяснить на форуме у одного очень умного и высокообразованного политического обозревателя, который "идею приоритета обязанностей личности по отношению к государству, въевшуюся в психологию русского человека" с петровских времен выводил: почему не желает он в исследованиях своих учесть многие тысячелетия русской летописи, предшествовавшие петровским временам?
            Поначалу отписался он: "Нет фактов и документальных доказательств тех тысячелетий. Одни только мифы и изустные предания". В последующей приватной переписке признал он, что "верхоглядство - обычная черта человека, предрасположенного к журналистике".
            И высказал он одну весьма показательную мысль: "Хороший журналист увидит то, чего никогда не увидит каменщик, хоть он будет класть кирпич всю свою жизнь. Стенку он всегда сложит лучше журналиста, а вот написать толком о себе, своей работе, а тем более о своей жизни, не сможет".
            Хоть как красочно ни описывай журналист и иной сказитель процесс, который лишь наблюдал, но не изведал сам, а всё услышит он от человека сведущего: "Не верю". Всегда сможет рассказать о деле своём так, что будет понятно и ребёнку, и без слов распознает коллегу печник, но только "поглотав и сам печную копоть, побив огню поклонов без числа". А журналисту-сказителю только и поверит такой же, как он сам, читатель-верхогляд.

            В целом же, применительно к народу, видится мне картина Репина маслом: Сонмище умнейших и честнейших кровососущих тварей тяжконосимым горбом присосались всё к одной и той же сороконожке. Не отрываясь от кровососания, трудозадействованы со страшной силой - хором вопят ей, кто она есть, про личность-государство, прошлое-настоящее-будущее ей трактуют. Рассевшись вкруг, показывают единственно верную дорогу каждый прямо перед собой, очередность перестановки ног сороконожкой друг у дружки перекрикивают...
            Прёт меня в последнее время от всех без исключения "радетелей русского народа". Так же, как Жириновскому, который пятидесятирублёвки расшвыривал "народу" на городской площади во время своей предвыборной агитации, орать во всё горло хочется мне любому, кто от имени русского народа берётся трактовать: «Минус один! Недостоин я такой чести»!!!

            22.06. "Вставай, страна огромная. Вставай на смертный бой". - Медперсонал по-особому деловит и подтянут с утра - "люди в белых халатах" же! Тем не менее, промахнулась процедурная сестра и пропорола мне иглой вену на руке. Не иначе, из соблюдения традиции. Минимум две недели теперь синяк на локтевом сгибе будет рассасываться после внутримышечной инъекции хлористого кальция, что внешний вид мой совсем не украсит (а я уже и от костыля избавился и наглазную повязку заменил тёмными очками).
            Непрерывно по всем телеканалам демонстрируют художественные и документальные фильмы о войне. Транслируют интервью и воспоминания ветеранов Великой отечественной войны, увешанных орденами и медалями до неподъёмной тяжести. Героев, отдававших долги Афганистану и боровшихся с терроризмом на Кавказе, привлекли к участию в мероприятии. И детский хор задействовали в исполнении патриотических песен.

            С некоторых пор органически не переношу, когда поют дети. На первой школьной линейке у младшего сына  в прошлом году хоть возможность была сделать паузу - незаметно в сторонку отойти, носовым платком воспользоваться да дух перевести. И дождь очень кстати тогда шёл. Отбрехался от сына  чем-то на тему вреда здоровью от неправильных сна и отдыха на своём неположительном примере, когда он после линейки спросил: почему у меня глаза красные.
            А на выпускном балу детсадовской группы старшего сына  годом раньше опозорился так, что и сейчас краснею, вспоминая. Как нарочно, уселись с женой  в первом ряду актового  зала. Вместе с остальными родителями и бабушками-дедушками с несказанным удовольствием смотрел и фиксировал на фото и видео увлекательнейшее театрализованное представление в исполнении необычайно прелестных и талантливых чад.  Пока не стали они петь.
            Крепился я,  крепился, а потом, совсем как в мультике «Жил был пёс»: «Теперь точно спою»! - но не песни, а слёзы ручьём из глаз полились, и плечи стали ходуном ходить у меня. Пришлось покинуть помещение и наблюдать дальнейшее действо из коридора, к великому огорчению старшего сына.

            После обеда наведался в массажный кабинет. Массажист озадачил вопросом: "Всё ли у вас в порядке с печенью?". Потом вместо того, чтобы кидаться на меня, вконец затравленного, хрюкнул успокаивающе: "Солдат ребёнка не обидит", - и полез с кряхтеньем в тумбу своего стола (массаж ему самому не лишним был бы).
            Извлёк он на поверхность стола конусную колбу, наполовину заполненную прозрачной жидкостью, консервную банку кильки в томатном соусе, полбуханки чёрного хлеба, две мензурки цилиндрической формы и вилки с ножами, завернутые в бумажные салфетки. Подмигнул на мой разинутый рот, салфетками сервировал край стола, столовым ножом привычно вскрыл "братскую могилу" и "черняшку" нарезал, ловко и точно плесканул по мензуркам, поднял свою и тост выдал, ещё и стихотворный:
     "Чтоб ... стоял,
     Винты вращались,
     И парашюты раскрывались".
            Я от изумления всё слюной в мензурку капал, а массажист, выпив, подцепил вилкой кильку на горбушку, куснул и с набитым ртом продолжил стихами же:
    "Кто видел в небе парашют,
      А не конфеток фантики,
      Кто знает то, как нас е...т,
      Тому - не до романтики".- И вопросил: "Как насчёт романтики, молодой человек"?
            Выпил я правильно разведенный спирт, занюхал корочкой, потянулся вилкой за килькой, а массажист продолжил: "Насколько я понимаю, предстоит вам жизнь новая и  светлая, потому и позволяю себе молодым человеком вас величать. Считаю долгом предупредить - весьма отлична гражданская жизнь, тем более, нынешняя, от той, к которой вы привыкли".
            Разлил он по второй. «Умри ты сегодня, а я завтра! - в этом, пожалуй, главная идея теперешней жизни подавляющего большинства населения державы. Между прочим, естественная реакция любого живого организма, который пытаются умертвить - не вам мне это объяснять".- Внимательно посмотрел на мне в глаза, тяжело вздохнул: "Ну, чтобы не было войны", - чокнулся со мной, выпил и долго молчал, тщательно прожевывая хлеб с килькой.
            Разлил он остатки по мензуркам и в очередной раз, и уже окончательно, ошарашил: "Я тут полистал вашу медицинскую книжку. Впечатляет. Кое-какие даты сопоставил, и вопросик у меня возник: а не от вас ли сразу трёх "двухсотых" и, если не ошибаюсь, пять "трехсотых" вертушками доставили тогда-то и туда-то"? Как во сне слушал я его дальше.
            "Уже под самый конец кампании я был командирован практиковаться в полостной хирургии. Чего-чего, а практики "за речкой" хватало. Ну, а потом перестройка, знаете ли… Армия и в медицинской своей части оказалась ненужной народившейся демократии". - Вздохнул доктор, не дожидаясь моего ответа, взялся за мензурку и со словами: "Третий", - встал, кряхтя, и выпил, не чокаясь.
            Вернулся я в палату после массажной процедуры, рухнул на койку с последней мыслью о нереальности произошедшего: "Так не бывает", - и провалился в один из тех снов, которые долгое время запрещал себе смотреть.

            ...На фоне рериховского пейзажа - огромного ослепительно-красного солнечного диска, взошедшего над заснеженными горными вершинами - появились долгожданные чёрные точки вертолетной пары. Грамотно заходили со стороны солнца «крокодилы» (вертолёты Ми-24), быстро увеличиваясь в размерах. Нарастал стрёкот их двигателей и вселял надежду на скорое и успешное завершение многодневного приключения. Вот только поддержки в виде вертолётов Ми-8 с десантом что-то не было видно.
            Стали потихоньку шевелиться и выпрямляться невеликие числом скорчившиеся фигурки на освещённом солнечными лучами склоне, выходя из анабиоза после ночного, космического прямо-таки холода. А по другую сторону хребта в глубоком ущелье торопливо прятался на днёвку немалый караван, сулящий богатые трофеи.
            На подлёте довернули и дружно клюнули носами "крокодилы". Слишком часто раньше приходилось наблюдать это со стороны, чтобы можно было ошибиться - легли они на боевой курс. Пыхнули мелкие чёрные клубки дыма позади всё увеличивающихся в размерах  силуэтов, стремительно потянулись от них короткие чёрные нити, ведомые точками головок неуправляемых реактивных снарядов. Как загипнотизированный, смотрел я неотрывно, не мог сдвинуться с места и бессмысленно сжимал в руках СВДэшку: "Да что же вы делаете"?!...

            Очнулся, сидя на кровати и вывалив сухой и шершавый, словно наждачная шкурка, язык. Судя по тому, как смотрели на меня соседи по палате, вопил я наяву. Утратил бдительность, что называется.
            Пошёл в ванную комнату и умылся. Попил водички из крана и, вроде, как похмелился. Но хоть и выпил с массажистом всего ничего, а в мутном зеркале над раковиной вместо собственного обличья увидел я посторонний образ.
            Такой же туманный, как и виденный много раньше - образ человека в белом халате, склонившегося надо мной и знакомого с детства. В те дни настолько перемешались в фантастическом калейдоскопе непереносимо болючая явь, бредовые сны и бездонные провалы небытия, что не только не удивился я нежданному его появлению спустя двадцатилетие, но и обрадовался: «Дядя Ваня»!
             «С днём рождения»! – очень душевно поздравил он меня. Но слова выговаривал нарочито громко, медленно и внятно и смотрел при этом внимательно прямо в зрачки – как-то очень неуютно мне стало. И со сроками не вязалось его поздравление (два месяца назад  был у меня день рождения). Возможности пошевелиться, не то, что в окно посмотреть, у меня не было, и ничего умнее я не придумал, как спросить его: «А что, уже опять август»? С тем тогда и отключился.

            Уму просто непостижимо - отцу шестнадцать с половиной лет было, когда казачком-добровольцем не отдавал он Москву в сорок первом! И не исполнилось двадцати лет ему же - командиру пикирующего бомбардировщика, победителю фашизма и освободителю Европы!
            Долгое время ничего не рассказывал о войне отец. На школьных мероприятиях по случаю Дней Советской Армии и Победы в школе пересказывал газетные публикации, а по завершении официальной части в классе припоминал случаи всякие занятные. В ответ на мои прямые вопросы либо глухо молчал, либо отделывался односложными ответами, как например, про взятие Берлина.
             «Батя, расскажи про рейхстаг», – попросил его как-то. И получил исчерпывающий ответ: «А что про него рассказывать? Только на полдня дал комэск свою эмку. Пока добрались до рейхстага по разбитым улицам, уже и обратно ехать надо было. Я только и успел, что посс…ть на него. Пыль, гарь, вонь, развалины – ничего интересного».
            И только спустя тридцать лет после окончания Великой отечественной войны, когда сам я вкусил-отведал этой концентрированной формы человекобытия, впервые состоялся у меня разговор с отцом о войне. Разговор так разговор, без прикрас и умолчаний – двух военных людей.

             «Война бывает детскою - до первого убитого,
               Потом не склеишь целого из вдребезги разбитого.
               Душа, брат, не оправится, исключена гармония,
               Немало видел я ребят на этой церемонии». – Убедительно-правильно Юра Шевчук поёт. Хоть и разною она бывает, и  у каждого она - своя, а полдуши забирает война у любого воевавшего. Взамен награждает вечным грузом памяти о том, что происходило на твоих глазах и при твоём непосредственном участии: «На, Колобок. Заслужил. Носи»!
            Говорят, время лечит, но никогда не поверю я тем говорунам, кто взахлёб живописует боевые действия. А уж тем, кто делится свеженькими, что называется, с пылу-жару и прямо из окопа репортажами, и подавно. Лет этак через двадцать, пожалуй, можно самому правильно увидеть происходившее и другим правду рассказать о том, как было на самом деле. Если решишься ещё вспоминать. И так-то не оставляет ощущение не «жизни взаймы» даже, а того, что всё происходящее чрезвычайно малое отношение к тебе имеет. А возьмись вспоминать - и как не бывало прожитых после того лет.

            Любопытный файлец попался в Интернете под названием «Войны и военные конфликты 20-го столетия» с указанием: начало-окончание, кто с кем и суммарное количество погибших. «Ни дня без строчки»! – с завидной продуктивностью изводили друг дружку «хомы сапнутые» в одном только веке минувшем!
            Археологи по всему миру, кроме того, что не знают, как подогнать миллионнолетние находки под единственно-верную теорию Дарвина о происхождении жизни на Земле, и (страшно даже сказать!) с библией их согласовать, еще и к неутешительному выводу пришли: в среднем 75% из померших не своей смертью пали от рук человечьих. Причём, процент тем выше, чем кучнее место обитания, и без малейшей связи с климатом, наличием-отсутствием пропитания или предусмотренной в животном мире саморегуляцией численности. Выводят даже отсюда, что в природе человеков - потребность истребления себе подобных.
            И во всей планетной фауне, где едят все и каждого (так, что и непрерывно-нескончаемо хруст-чавканье раздаются, если внимательно прислушаться), зоологи нашли одну только какую-то дефективную ветвь бабуинов, особи  которой изводят друг дружку не по каким-либо объяснимым причинам, а чисто по-людски - только что не из-за разногласий в толковании постулатов святого Августина.

            23.06.06 «Дымит и кружится планета». – За ночь ветер поменял направление и столько дыма нагнал с недалёкого лесного пожарища, что и солнце еле проглядывает сквозь густую белесую пелену, сплошь окутавшую город, и дышать тяжко, и голова угарно трещит. Блеклое больничное утро.
            Перед обедом появился Виталий ненадолго. Попенял мне за нежелание оспаривать взыскание, предложил вечером посидеть « за рюмкой чая» у него в общежитии, с тем и отбыл.
            Несказанно приятно, просыпаясь, видеть родных и близких тебе людей - первыми, кого узрел после тихого часа, были сыновья. В палате находился и Валентин - точно в назначенное время прибыл рыбацкий коллектив держать совет по поводу завтрашнего мероприятия.

             «Спокойствие. Только спокойствие», - как говорил Малыш родителям после того, как они с Карлсоном на люстре покатались. Да, уж, покатался – битый час на больничном дворе ОМОНовский УАЗик маячит. И это при наличии круглосуточного милицейского поста в вестибюле больницы!  Интересно, кого и от кого они охраняют? Ну, да по порядку.

            Вместо больничного ужина отправился на чаепитие. В каждой из пяти коммерческих лавок, встреченных по пути в общежитие МВД, до того богатый ассортимент горячительных напитков оказался, что глаз разбежался от названий одной только водки.
            Общежитие являло собой обшарпанную панельную пятиэтажку, расположенную за университетом в глубине квартала. Невольно отметил про себя один-единственный вход-выход, решётки на окнах первого этажа и отсутствие пожарных лестниц – весьма проблематично эвакуироваться из здания в таких условиях, случись что.
            Внутреннее устройство общежития живо напомнило мне гарнизонное житиё-бытиё в совершенно аналогичном здании в 80-х годах. Иллюзию усиливали снующий по сквозному коридору и из двери в дверь по обе стороны коридора разгорячённый наступившим «днём автомобилиста» личный состав (пятница же) и копошащиеся тут же детишки самого разного возраста.
            За дверью с нужным мне номером оказалась двухкомнатная квартира. Обстановка помещений, начиная с платяного шкафа в прихожей, была знакома до мельчайших подробностей, хоть впервые здесь оказался. А смесь запахов – обувного крема, одеколона, кожи, металла, оружейного масла, табачного дыма  и съестного – породила прямо-таки ностальгическую тоску.
            Посреди большой комнаты уже был накрыт стол, за которым дожидались меня, просматривая телепередачу о ВОВ, пятеро обитателей квартиры. 
            Подняв гранёный стакан, наполовину заполненный водкой, Виталий вдруг сказал: «В такой битве выстояли наши отцы и деды! Какого врага одолели! И как легко оказалось великую страну превратить в какую-то там «расейскую педерацию»! Горестно вздохнул: «Ну, за Россию»! Чокнулись, выпили, помолчали.

            Совсем невесело вспомнилось и мне, как в кинокомедии "Иван Васильевич меняет профессию" вор Мстиславский давал укорот ложному Ивану Грозному: «Ты пошто, сукин сын, самозванец, земли русские разбазариваешь? Этак на тебя никаких волостей не напасёшься"!
           И как же щедрился свежеиспечённый царь воровских прорабских кровей: "Берите суверенитета, кто сколько сможет проглотить"! Достаточное количество князьков нашлось, желающих "разделять и властвовать" в отколовшихся кусках державы.

            Толком посидеть «за рюмкой чая» не удалось – не успели закусить после третьей, как входная дверь распахнулась, и появились два посетителя: один с ящиком водки в руках, другой с ящиком пива и всяческих закусок в импортных упаковках поверх пивных банок. Состязание предстояло совсем не для моей весовой категории, и ёрш это когда пьёшь не что попало, а с кем попало, потому решил откланяться.
            Виталий предложил меня проводить: «Шпаны в городе много развелось. Сбиваются в группировки по интересам - «панки», «металлисты», «нацики» коренного населения и арийских корней, - и ладно бы только между собой пластались, так моду взяли шоблами грабить одиноких прохожих».  Время было ещё самое что ни на есть детское, и ходу до больницы неспешным шагом не более десяти минут, так что отказался я, поблагодарив его за заботу-внимание. И очень даже напрасно отказался, как вскоре выяснилось.

            На ступенях лестницы университета, мимо которого я шествовал по площади, расположились четверо молодых людей. Чуть старше призывного возраста, якутской национальности, в высоких шнурованных ботинках, кожаных штанах и куртках с множеством заклёпок и металлических висюлек на них и с раскрашенными во все цвета радуги гребнями на бритых черепах.
            Пока пытался я по оперению угадать породу этих петухов, двое из них поднялись и преградили мне путь. Оба оказались росточком мне под подбородок, но тот из них, что был повыше и покрепче, категорично потребовал часы и содержимое моих карманов, ещё и в выражениях с яркой национальной неприязнью.
            Подивился я такой наглости  - белым, считай, днём (солнце висело над крышами домов и припекало вовсю), при всём честном народе (на улице тут и там мелькали многочисленные пешеходы)!
            Хотел, было, ограничиться внушением на тему соблюдения Божественных заповедей и уважения седин. И кто-то из великих учителей восточных единоборств учил, что «высшей ступенью боевого искусства является умение избежать применения боевого искусства». Но посмотрел в мёртвые, с расширенными до краёв радужки зрачками, глаза молодых людей и понял, что к данному случаю слова великого учителя неприменимы. Тем более что двое других спешили присоединиться, и явно был какой-то предмет в руке у одного из них.
            До чего же хрупок и уязвим человечий организм! И как на самом деле ничтожно мало надо, чтобы даже самый могучий из них превратился просто в мешок, заполненный мясом с костями! После многих былых объяснений с правоохранительными органами по поводу нанесения повреждений разной степени тяжести телам граждан, взял я себе за правило в разборках бытового характера бить кулаком прямо в лоб. Помимо сногсшибательного достигается при этом и воспитательный эффект - долго потом в зеркале видится назидание за прегрешения против Истины.
            Совсем даже не обязательно шаг назад – отступление или проявление трусости. Но почти всегда побуждает он к действию наступающую сторону и, при умелом использовании этого, на её же голову. Так и произошло. Едва отставил я правую ногу назад, чтобы получше на неё, толчковую, опереться, как сразу вдвоём кинулись на дистанцию поражения первые двое грабителей. А после того, как я жестами «обозначил намерения», так же тупо на те же грабли напоролась и вторая парочка. У четвёртого из грабителей действительно нож в руке был - с длинным тонким лезвием, односторонне заточенным под правую руку, и рукояткой из берёзового капа красивой текстуры.
            Тут как раз и «коляска подкатила» - с визгом затормозил на проезжей части рядом с площадью милицейский УАЗик. Выскочили из него трое патрульных и поспешили к месту происшествия. Протянул я удостоверение личности подошедшему ко мне сержанту: «Грузите клиентов». Остальные патрульные стали приводить в чувство живописную группу, отдыхающую на бетонных плитках площади.
            Сержант взял моё удостоверение, посмотрел, сказал: «Угу», - попросил меня пройти к машине, открыл тыльную дверь «воронка» и жестом предложил в него забраться. Что я и сделал без задней мысли. Дверь захлопнулась, а дальше…
            Сквозь зарешёченное оконце с неописуемым изумлением наблюдал я апофеоз торжества демократии. Сотрудники патрульно-постовой службы бережно помогли подняться поверженным грабителям (того, что был с ножом, так даже и отряхнули!), коротко переговорили с ними и по рации, потом расселись по своим местам в кабине, хлопнув дверцами. УАЗик тронулся - и «повезли меня из Сибири в Сибирь».
            Городишко небольшой, весь его за полчаса объехать можно, так что недолго длилась бесплатная автомобильная экскурсия на незнакомую мне прежде его окраину. Проехав до середины одноэтажного деревянного здания с зарешёченными окнами, УАЗик затормозил и задним ходом сдал к крыльцу здания. С правой стороны от гостеприимно распахнутых дверей на стене красовалась вывеска пункта назначения: «Медвытрезвитель».
            Выскочили из УАЗа патрульные, присоединились к ним два работника «трезвователя» - мордовороты со слоем сала в три пальца на бритых загривках, - и со штатными дубинками в руках выстроились все живым коридором от «воронка» до крыльца заведения.
            На крыльце появился прапорщик, до того тощий, что кобура с табельным оружием на поясе, казалось,  переломит его пополам. Дверь моего передвижного застенка отворилась, прапорщик расстегнул кобуру, извлёк из неё ПМ, направил его в мою сторону  и скомандовал писклявым голосом: «Спокойно, военный. Не дёргайся»!
            Вот ленив я природно, чтобы лишний раз напрягаться да своё придумывать, и  люблю задействовать метко сказанное другими. И тут употребил я оборот, произнесённый моим приятелем почти что в аналогичной ситуации: «Пистолетик-то опусти. Не ровён час, кашлянёшь или пукнешь, беды потом не оберёшься».
            Чуть из берцев не выпрыгнул прапорщик, визжа: «Ты у меня не только пукать, а и маму звать будешь, когда ОМОН сейчас сюда приедет»! Уже и кровавая пелена глаз мне застить стала, и тёплая спираль бешенства раскручивалась из области солнечного сплетения, а вся сознательность перекочевала в мозжечок хладнокровно разрабатывать план оперативно-тактических мероприятий: "Прыжок. Кувырок. Офицерский разворот»... Но магическое слово «ОМОН» затормозило, обратило вспять и свело на нет начавшиеся, было, процессы. Выбрался я из "воронка" и, не прекословя, самостоятельно проследовал в заведение.
            В кабинете приёма пациентов дунул в трубочку, предложенную мне медработницей, сдал очки, часы, содержимое карманов и брючной ремень на хранение,  вежливо отказался подписывать быстро заполненный протокол  и очутился за решётчатой дверью в пустующем "обезьяннике".

            "От нашей жизни нынче на Руси
             Становятся убийцами мальчишки.
             И кто бы там чего ни голосил,
             Но это слишком, мужики, ей-богу, слишком». – Как заевшая пластинка, крутилась в голове дружеская песня Трофима, пока вышагивал я в тесном пространстве «обезъянника», аки зверь в клетке, стараясь успокоиться.
            Вскоре послышался шум подъехавшей машины. Взвизгнули тормоза, хлопнули четыре дверцы авто, и грузно затопали шаги многих ног по деревянному полу коридора.
             «Вот приедет барин»! - После короткого невнятного разговора двух мужских голосов вдруг раздался звук, словно кусок мяса с размаху бросили на рыночный прилавок. А через несколько секунд после этого в поле моего зрения натуральнейшим образом вплыл по воздуху прапорщик с ярко-красным следом пятерни на левой щеке, придерживаемый Виталием одной рукой за шкирку, а другой за галифе сзади.
             «Открывай», - приземлив прапорщика, коротко скомандовал ему Виталий. Когда решётка отворилась, Виталий бросил мне: «Выходи», - и во главе с прапорщиком гуськом пошли мы втроём в кабинет приёма. Там так же коротко Виталий потребовал: «Бумаги - мне». Прапорщик вдруг завопил: «Да ты знаешь, чей это сын?! Я рапорт напишу»!! Но Виталий как-то даже  ласково сказал: «Ты меня знаешь», - и тут же у него в руке оказались сопроводительные документы на меня.
            Одел я брючной ремень, рассовал мелочь по карманам, нацепил часы, подошёл к прапорщику, который в прострации сидел за столом, протянул в его сторону руку (прапорщик почему-то испуганно отпрянул) и попросил: «Нельзя ли удостоверение обратно получить»?
            Напоследок сказал ему: «А вот от нервов вас, батенька, лечить надо. И от глистов, похоже, тоже». – С тем и покинул я заведение (двое бойцов ОМОНа замыкали шествие).

            До самой больнички ехали в полном молчании. По приезду Виталий, всё так же молча, направился вместе со мной в лечебный корпус (постовой в фойе, увидев его, вскочил и лихо отдал ему честь). Проводил до самого отделения и поинтересовался: чем собираюсь завтра заняться. Поведал ему о своих намерениях жалованье получить в сбербанке и съездить с сыновьями на рыбалку.
            И тут Виталий огорошил: «Ты уже сегодня пытался банк взять, только коммерческий, как следует из протокола твоего задержания». –  И добавил мне горячего за ворот: «В чём-чём, а в оперативности и умении выбирать цели тебе не откажешь. За тот месяц, что в больничке прохлаждаешься, ты не только умудрился рассориться со всей административной властью города сразу, но и сынка заместителя городского головы и народного избранника успел приложить».
            В ходе обсуждения выяснилось, что показания на меня дали охранники банка, расположенного рядом с университетом, и как раз в руке сынка головы-избранника нож был. Последнее обстоятельство Виталия встревожило не на шутку: «Надеюсь, у тебя хватило ума к ножу не прикасаться»?
            На мою категоричную просьбу прояснить ситуацию, он после непродолжительного размышления вдруг сказал: «Сто лет не был на рыбалке. Не возражаешь, если составлю компанию? Там и поговорим». На том с ним и расстались.

            Эк, меня разобрало – зело плодовито, что тот Оноре де Бальзак, текста накликал. Даже сбитые в кровь костяшки пальцев стали саднить от трудов печатных.
            Вот знали бы призывальщики «добра с кулаками», как после того ручки болят, может, подумали бы ещё других призывать! Да «во всём нужна сноровка, закалка, тренировка», а я уже и не помню, когда последний раз прикладывался. И в мои-то годы нет иной заботы, кроме как молодняк глушить.

            24.06.06. Словно серой бумагой заклеены оконные стёкла – ничего не видать на улице из-за плотной дымовой завесы, и вонь тлеющих головешек заполнила палату. 
            Когда утром шёл из больнички домой, солнце еле различимым пятаком виднелось в сплошной серой мгле, и не больше пятидесяти метров улицы открывалось взору.

            Жена ещё на пороге встретила с тревожно распахнутыми глазами. А когда увидела мои ободранные кулаки, присела на стульчик в прихожей и тихо заплакала. Хорошо хоть «мышат-ежат» не было дома - трудотерапились в школьном лагере.

            Пришёл за полчаса до открытия сбербанка, как умные люди надоумили, но всё равно оказался едва ли в первой сотне клиентов, заполнивших лестницу банка и прилегающую территорию. По возрасту и обветшалому внешнему виду клиентов догадался, что угодил я в день поступления-выдачи пенсий.
            Было раньше в городе четыре отделения сбербанка, и ожидание в очереди в каждом из них занимало час-полтора от силы в самые ажиотажные дни. Теперь же отгрохали здание центрального офиса, сплошь из зеркального стекла, отделения ликвидировали, чем и согнали всю клиентуру в немалую толпу.
            Определился я со своим местоположением в этом людском море, дождался, когда займут за мной очередь, отошёл в сторонку и открыл не напрасно захваченную с собой книгу.

            Неоднократно раньше перечитывал Ильфа и Петрова, но впервые уделил самое пристальное внимание главному действующему лицу их нетленных произведений – обывателю.
            «Бойтесь равнодушных – с их молчаливого согласия совершаются все убийства и преступления в мире»! – по-детски наивно восклицал-предостерегал кто-то из великих «душеведов».
            Куда опасней равнодушных неистребимое сонмище тех, кто не только осанну споёт любому преступлению и убийству, но и примет в них самое деятельное участие, лишь бы им самим сытно и безопасно потреблялось-хрюкалось!
            Будучи той породы, что сами никогда «не сеют и не пашут», безоговорочно признают они любой строй и любого властителя (без них просто немыслимы страшенные эти придумки – строи и властители!), и всегда оказываются они на хлебных местах. Именно они при смене власти, даже на прямо противоположную восхваляемой ими прежде, громче всех вопят: «Король умер. Да здравствует король»! – и с неиссякаемым энтузиазмом пляшут на костях былых кумиров.

            Неожиданно и почти одновременно люди вокруг меня, стоявшие до того тусклыми и безголосыми призраками из их собственных снов, оживились и обрели голос – подошло время открытия. Как вода в узкую воронку, в банковскую дверь стала всасываться объёмная людская масса. И ноги не требовалось даже переставлять, достаточно было одну за другой их приподнимать – так и занесла меня могучая народная сила в операционный зал обслуживания физических лиц.
            В обширном зале толпа трансформировалась в очередь к одному-единственному окошку выдачи вкладов и петля за петлёй, как лента с патронами пулемётную коробку, плотно заполнила всё свободное пространство.
            Существенное обстоятельство увеличивало длительность стояния в очереди – облезлые бабульки-дедульки, пополнив пенсией сберкнижку, тут же принимались денежные переводы деточкам оформлять, чем вдвое увеличивали время ожидания остальных. Ничего другого мне не оставалось, как вернуться к увлекательному чтению.

            Стоял уже где-то в первой трети очереди к заветному окошку, как приметил в дверях зала знакомую по продуктовому магазину старушку-финансистку – запыхалась она, тяжело опиралась на костыль и тщетно искала, где бы присесть. Набравшись наглости, поставил в известность прильнувшую к моей спине тучную даму, что передо мной занимала очередь ещё одна гражданка (дама недовольно засопела, но смолчала), и стал пробиваться к старушке.
            «Мадам, ну, где же вы так долго ходите? - обратился к ней укоризненно. - Пойдёмте, пока и меня вместе с вами из очереди не исключили. Я для вас место зарезервировал». Старушка изумлённо вытаращилась на меня, а признав, поблагодарила смущённой улыбкой и засеменила следом за мной.
            Оказалась она коренной ленинградкой, пережившей в детском возрасте фашистскую блокаду, и очень мило скоротали мы с ней часовой досуг, беседуя о том, о сём.
            Когда продвинулись очередью к банковской стойке, у старушки в руках тоже бланк перевода появился. Не утерпел и поинтересовался у неё здоровьем деточек. Ах, каким удовольствием было для неё рассказывать, как всё, слава Богу, хорошо у сына в Петербурге и у дочери здесь в городе! Сыну после того, как выучили его в институте, а муж её умер, она отписала квартиру в Питере и помогает с пенсии. Дочери, выученной в местном университете и вышедшей замуж, помощь оказывает с трудов своих (всё работает, хоть еле ходит уже!).
            И сперва совершенно не поняла она моего вопроса: «Почему не дети вам помогают, а вы им»? - дар речи утратила и только глазками хлопала. А когда поняла, то даже возмутилась: «Ну, как же? Ведь это дети! А мне ничего не надо».
            Подключились к разговору другие бабушки-старушки, хором жужжа: «Жизнь теперь такая, что без денег - никуда и ничего»...

            Под их жужжание вспомнилось, как в самый разгар «перекройки» навестил я родителей на Украине. Прибыл поездом из Москвы ранним утром и по пути к отчему дому повстречал «пару сивых, запряжённых зарёю» - мать и отца, которые катили на вокзал аж три «кучмовки» (самодельные тележки на колёсах от детских колясок), гружённые неподъёмными мешками с харчами-гостинцами, для отправки дочкам-внукам в Москву.
            Поезд был проходящим, следовал до областного центра, там разгружался-загружался и через три часа прибывал, следуя уже в столицу. Так родители загодя доставляли мешки на вокзал, чтобы договориться с проводниками и всеми правдами и неправдами впихнуть мешки в вагон поперёд многих конкурентов.
            Впрягся и я. Пыхтели-сопели, потели обильно (почти год перед тем провёл в госпитале, и при ходьбе мотало меня из стороны в сторону). И какое ж горе-горькое тогда приключилось – не выдержало непосильной нагрузки колесо у одной из тележек и отвалилось! Выть мне хотелось тогда на весь белый свет в голос с матушкой. Ну, да справились «беспрекословно, точно и в срок» с поставленной задачей.

             Дискуссия в очереди меж тем разгорелась вовсю. Мнения сторон о детях и родительских обязанностях бушевали по всей гамме возможных. От креста, тащить который на своём горбу родители обязаны пожизненно, невзирая ни на что. До неблагодарных сволочей, от которых кружки воды не дождёшься в старости, хоть всю жизнь рви себя на части ради них.
            Как всегда бывает в спорах, истина и на этот раз не родилась. И не прекратили переводы оформлять даже сторонники крайних мер в воспитании детей. Единственным результатом диспута можно было считать скрашенный досуг стояния в очереди.
            Кроме всего прочего, пока слушал дедушек-бабушек и смотрел на них, сморщенных и уработанных жизнью, как-то неприятно царапнула мысль: «Теперь они – моя стая».

            Перед обедом объявился Виталий и не один, а в сопровождении давешнего адвоката. Уточнил время выезда на рыбалку и убыл восвояси.
            Адвокат увидел на прикроватной тумбочке принтер в придачу к ноутбуку и  испросил у меня разрешение попользоваться ими. С завидной скорострельностью набрал на клавиатуре и распечатал в трёх экземплярах доверенность на право представлять мои интересы в судебных инстанциях всех рангов, до гаагского трибунала включительно, и вручил её мне вместе с ручкой для подписи.   
            На мой вопрос по поводу оплаты он, ехидно усмехнувшись, пообещал: «Непременно обращусь к вам, когда потребуется физиономию подравнять кому-нибудь из моих клиентов». Взял у меня подписанные доверенности, козырнул, приложив руку к пустой голове, и покинул помещение.

             В обеденное время, когда дедок с «Менингитником» отправились трапезничать, совершенно неожиданно обратился ко мне сосед по палате,  который ногу свою поломанную вытягивал: «Не моё это дело и извините, что вмешиваюсь, но ничего у вас не выйдет».
            Не то, чтобы совсем до того с ним не общались, но всё больше про текущие больничные дела раньше речь шла.
            Как я понял, владел он продуктовым магазином и всё свободное от просмотра телепередач время возился с бумажками и по сотовому телефону управлял своей коммерцией.
            Проведывали его, никогда не пересекаясь, две дамы. Одна - ровесница ему или даже постарше - во время своих ежедневных визитов обихаживала его,  рассказывала о делах-поведении двоих детишек, отправленных в черноморский лагерь отдыха, уговаривала отведать пищи домашнего приготовления и, судя по всему, приходилась ему женой. Другая - юная, смазливая и с пустыми глазами - пичкала его едой из импортных остро-пахнущих пакетиков, давая запивать шипучими напитками, и, как следовало из темы разговоров и обращения к ней «солнышко», бухгалтершей ему приходилась.
            Из-за моего одинаково предвзятого отношения к торговле и козьим побегушкам как-то не возникало у меня желания с ним беседовать. А тут поинтересовался: почему он так считает? - и получил категоричный ответ: «Все они в одной баньке парятся».

            Из его последующей речи следовало, что руководители учреждений, предприятий и административных структур города еженедельно собираются в банном комплексе, построенном для этих целей ещё в дремучие советские времена.
            Места в комплексе распределяются «согласно купленным билетам» – в строгом соответствии с занимаемой ступенькой на властной лестнице города. Кто в предбанник раздевать-одевать, кто в банкетный зал прислуживать, а особо приближённые в парилке «монаршие тела» веничком охаживать допущены. Сами же «тела» в ходе оздоровительного мероприятия обсуждают-решают насущнейшие проблемы города.
            Баня – ничтожно малая  часть всеохватывающей системы жизненных благ и привилегий, предусмотренных для избранных, но её посещение является неоспоримым свидетельством избранности, что накладывает свои ограничения. Помимо свято соблюдаемой иерархии действует и клановая дисциплина, за нарушения которой нарушитель карается самым безжалостным образом – вычёркивается из списка «допущенных к столу».
            В качестве примера мой собеседник привёл  руководителя крупного городского учреждения, который в разгар гласности-«перекройки» опрометчиво отрёкся от идеалов коммунистического учения и партийный билет прилюдно порвал. Не только вход в баньку ему с тех пор был заказан, хоть на смену коммунистическим пришли «демократические» кличи-лозунги, но лишился он сразу всех благ и привилегий и, поскольку достиг уже пенсионного возраста, был отправлен на заслуженный отдых на общих основаниях.
           «Слишком длинна скамейка запасных - тех, кто спит и видит себя в этой обойме -  чтобы кто-нибудь из «допущенных» рискнул пойти против системы». – Кратко резюмировал он эту очень интересную тему, поскольку вернулись с обеда соседи по палате.

            В ответ на предложение съездить на рыбалку любящая жена и мать напутствовала мужскую часть семейства словами: «Катитесь. Толку от вас всё равно никакого нет, хоть под ногами путаться не будете». Каждую субботу с какой-то прямо-таки маниакальной настойчивостью наводит хозяйка идеальную чистоту в доме. И можно смело вычеркивать из её жизни тот месяц, когда она не передвинет или не поменяет местами хоть что из мебели в квартире. 
            В назначенное время у гаража собрался весь рыбацкий коллектив. Валентин был легкомысленно одет в футболку с короткими рукавами и шорты (то-то предвкушали его кровососущие твари на берегу водоёма!).
            Виталий, несмотря на жару, пришёл в полевой форме. На мой вопросительный взгляд дал пояснение: «Из-за лесных пожаров выезд из города – только по пропускам». И маршрут предложил изменить: «На озеро ехать бесполезно – там от дыма не продохнуть. На реке по другую сторону города ещё более-менее дышать можно».
            Когда я выгнал «Волгу» из гаража, Виталий оказался у водительской дверцы: «Дай-ка я поведу. Всё меньше гайцы тормозить будут».   
            Заскрипела жалобно пружина передней подвески, когда Виталий уселся на водительское сиденье (шутка ли – 120 кг боевого веса!), устроились остальные – я на пассажирском сиденье, ребятки на заднем каждый со своей банкой наживок в руках – и неспешно тронулись мы в путь.
            Не сильно-то и разгонишься при такой видимости. Ребятишки, не узнавая родного города, притихли и молчали до самого поста ГИБДД на выезде. Там только и оживились, увидев постового с автоматом на плече.   
            Виталий оказался прав – постовой, увидев его за рулём, лихо козырнул и пропустил «Волгу» беспрепятственно, и дымовая завеса заметно редела с каждым километром дороги, а у реки и голубое небо проглянуло.

            На берегу реки с сухого, как порох, мха при каждом шаге фонтанами пыли вздымалась мошка, и очень кстати и по размеру Валентину пришелся спортивный костюм жены, не говоря о накомарниках для всех рыбаков. Тёмно-коричневая речная вода, хоть и холодная до ломоты в костях, давала еле ощутимую прохладу.
            Нашли подходящую береговую излучину, со словами: «Ловись рыбка большая и малая», - забросили донки с наживленными гольянами, окунули в воду поплавки телескопических удочек и приступили к рыбоужению.
            Совершенно напрасно было рассчитывать на улов при такой жаре и северо-восточном ветре в придачу, но в рыбалке главное не улов, а сам процесс. Ребятишки раз за разом увлечённо забрасывали удочки, пристально вглядывались в плывущие по течению поплавки и косились на сторожки донок.

            Когда мы с Виталием отошли в сторонку, он без обиняков приступил к обещанному накануне объяснению: «Ты даже представить себе не можешь, какой клоповник вчера ненароком разворошил! Все четверо подонков – сынки высокопоставленных родителей. А тот, что с ножом на тебя кидался, ещё в школе по пьяной лавочке пырнул одноклассника. До суда дело тогда не дошло - папашка отмазал. Сынок подрос, с пойла на наркоту переключился, но привычку хвататься за нож так и не оставил».   
           Виталий приподнял сетку накомарника, закурил: «Ты интересовался, как наркотики в город попадают?  Проще простого – по депутатской неприкосновенности. Не подлежат досмотру ни сами депутаты, ни члены их семьи, ни их багаж, ни транспорт, которым их возят. По прилёту прямо у самолётного трапа их встречают персональные авто и увозят, минуя аэропорт – вези, что хочешь. Вот и везут вовсю и «траву», и «колёса», и героин. Известны курьеры, торговцы-распространители, ан «видит око да зуб неймёт», мать их так»…

            В воздаяние за употреблённые грязные слова тут же на вдохе мошка залетела ему в рот, вынудив долго откашливаться. И я по природному своему ехидству не удержался от невинного замечания: «Очень хорошо всё это себе представляю. И даже наблюдал совсем недавно - как нас на посту пропустили, несмотря на запрет выезда из города».
            Откашлявшись, Виталий опустил сетку накомарника и сердито продолжил: «Тебе бы всё шутки юмора шутить, а ситуация серьёзней некуда, между прочим. Ведь намного проще и даже выгоднее для многих тебя «слить», чем просто начинать разбираться. Прикинь сам. На одной чаше весов слепой Фемиды никому не известный чужак, ещё и с тёмным пятном в биографии – участием в боевых действиях»…
            «Да-да, ты не ослышался, - продолжил он, хоть я ни звука не издал. – Сам ведь знаешь, какими возвращаются с войны. Тех, кто вернулся из Афгана, всего лишь «туда не посылали». А для тех, кто в Чечне побывал, ещё в аэропорту начиналась негласная «программа социальной реабилитации».  Прилетают они в состоянии крепкого «дембельского расслабона» - тут им и первый протокол для острастки. Не помогает – следующий, чтобы не путал мирную жизнь с войной.  Не очень торопятся брать на работу побывавших в горячих точках, дружить с бутылкой начинают те, кто  без работы остался, да срываются многие через пару-тройку месяцев, а там уже и срок корячится»…
            Особенность характера Виталия – плеваться в расстроенных чувствах – и на этот раз не пошла ему на пользу, и смачный  плевок повис с внутренней стороны сетки накомарника прямо перед его ртом. А мой взгляд сам собой устремился на зелёную полоску леса на противоположном берегу реки.

            Уж как не знать этого омерзительного ощущения себя взведённой гранатой в слабеющей руке, которое неизбежно появляется некоторое время спустя после возвращения. Людская круговерть – не самое подходящее место для зализывания душевных ран и наращивания свежей кожи поверх оголённых нервов. Ответно внутреннему состоянию многие неприятности притягиваются, как магнитом, и самые близкие и родные люди ничем тут помочь не могут.  Нет ничего лучше леса в таких случаях – он сам по себе лечит. Как, впрочем, и избавляется от всего лишнего и нежизнеспособного…

            «Клюёт! Подсекай! Тащи»! – Нашу беседу прервали истошные вопли ребятишек.
Побросав удочки и ухватившись за леску сразу втроём, как бурлаки на Волге, вразнобой тянули они одну из донок.
            Когда у самого берега блеснул светлым брюхом небольшой налим килограмма на три весом, стоявший первым младший сын, как был в одежде и сапогах, вдруг  прыгнул в воду и погрузился с головой. Тут же старший сын кинулся на выручку – нырнул «ласточкой» и сшиб брата с ног, едва он показался на поверхности с налимом в руках.
            Пометавшись по берегу, Валентин решился и составил компанию барахтающимся в воде рыбачкам. Когда же подоспевший Виталий принял участие в спасении на водах и, оступившись на довольно обрывистом берегу, припечатал всю троицу своей увесистой тушей, ситуация стала выглядеть не такой уж и веселой.
            Впрочем, водная эпопея завершилась вполне благополучно. И воды не сильно нахлебались – Валентин умел плавать, а сыновья держаться на воде были приучены сразу после роддома. И остудились все хором, даже сверх меры – вечная мерзлота, как-никак,  и лёд устилает дно реки. И при добыче оказались – младший сын до самого берега так крепко стискивал налима, что у того жаберная крышка оторвалась, и печень из пасти виднелась.

           Открывать купальный сезон мы не планировали, полотенец и запасной одежды не захватили, поэтому встал закономерный вопрос: «Как дальше жить, дорогая редакция»? Берег был безлесным, пары деревянных чурок, всегда возимых в багажнике, явно не хватило бы, чтобы высушить одежду всех пятерых.  Подпаливать для этих целей сухой мох и тем организовывать ещё одно обширное пожарище, было бы перебором с экологической точки зрения…
            Об этом же, оказалось, размышлял и Виталий. Правда, по другой причине, печальной лично для него - отжимая одежду, достал он размокшую пачку сигарет из нагрудного кармана камуфляжной куртки и констатировал: «Кончен бал, погасла свечка. Надо домой собираться».
            Ребятишки тут же огорчились - всего-то два часа заняло рыбоужение.  Ни то ни сё. Прикинув перспективы маеты в городе, укутанном дымовой завесой, выдвинул я предложение, которое всех не только удовлетворило, но и воодушевило: «А почему бы завтра с самого утра не продолжить мероприятие»?
             Быстренько смотали удочки, собрали вещички, уложили всё в багажник. Замаскировали донки и банки с наживками, угнездились в салоне авто (младший сын, необычайно гордый, не выпускал из рук пакет с налимом) и двинулись в обратный путь. Стёкла машины сразу же запотели, едва включил я печку, словно находившиеся в салоне были с крепкого подпития.
 
            Когда подъехали к дому, где проживал Валентин, и сыновья стали договариваться с ним о встрече на завтра (если родители ещё отпустят), задал я всему коллективу простенький вопрос: «Как улов делить будем»?  По рыбацкой этике каждому участнику коллективной рыбалки причитается равная прочим часть добычи. Призадумались рыбачки.            
            И тут младший сын совершил поступок, за который я мысленно им возгордился. С непередаваемой неохотой - как та чернокожая воровка в американском фильме, которая по требованию  привидения отдавала монашкам уворованный ею чек на миллион долларов - протянул он пакет с налимом Валентину и сказал с большим облегчением в голосе: « Мы завтра ещё наловим». Виталий, наблюдавший эту сцену с одобрительной улыбкой,  под впечатлением момента принял командирское решение: «Пожалуй, захвачу я завтра и своих бойцов на рыбалку. Не всё же им в общаге киснуть да водку пьянствовать».

            Занимательная статейка попалась в интернете с названием: «У России больше нет Вооружённых Сил».
            Интересно, прежде всего, что автор - эмигрантка, покинувшая пределы державы в самом начале девяностых годов, но при этом член Союза Писателей РФ, дворянских кровей (не хухры-мухры!) и большая радетельница возрождения России монархического толка.
            Из анализа исключительно зарубежных публикаций делает она безаппеляционный вывод: настолько всё плохо во всех без исключения родах и видах Вооружённых Сил, что чуть ли не голыми руками Россию можно брать.
            В форуме, где обсуждалась статейка, предложил я писательнице для начала съездить на тот же Кавказ, одной и без охраны, чтобы лично убедиться в собственной правоте, а потом и донести свои тезисы на боевых позициях бойцам несуществующих Вооружённых Сил.
            Незамедлительно последовал ответ от неё: глуп, ничтожен и недостоин я её внимания. И подавно обиделась она, когда отписал ей, что не берусь судить о гинекологии, хоть давно женат и дети у меня имеются – заблокировала и долго в бессильной злобе словесами полоскала меня и мой моральный облик, как та барыня плетью провинившегося холопа.
 
            Странное дело, после многих лет, отданных службе, нет у меня ни малейшего желания не только делать выводы о состоянии Вооружённых Сил державы, но и рассуждать на эту тему.
            "Политики нарежут на карте, а тем, у кого погоны на плечах, эти нарезы в земле-матушке прогрызать или отгрызать обратно, своей и чужой кровью поливая". – Правильнее этих слов об армии, сказанных мне замполитом ещё в молодые мои годы, ничего и никогда я больше не слышал.

            25.06.06. «Вставайте. Вас милиция вызывает»! – трясла меня за плечо перепуганная дежурная сестра ранним утром, хоть проснулся я ещё от звука её торопливых шагов по коридору.
            Как ей было не испугаться, если в ординаторской вместе с Виталием дожидался меня и громадный прапорщик в чёрной ОМОНовской форме, с пистолетной кобурой на поясе и свирепым из-за многих шрамов выражением лица под лихо заломленным беретом.
            «Необходимо участие вашего пациента в следственных действиях. Мероприятие продлится до самого вечера», - поставил в известность дежурного врача Виталий. Врач, у которого я накануне вечером отпросился на рыбалку, добродушно улыбнулся: «Я не возражаю. Только рекомендую не больше килограмма крепких напитков без закуски употреблять. А то, знаете ли, качество продукции нынче оставляет желать лучшего. Может и стошнить».
            Ничего ровным счётом внешне не изменилось в окружающей среде – та же душная  беспросветно-серая мгла  на улице, прежний угарный запах пожарища в воздухе, - но уже «истома ящерицей ползает в костях» в местах былых переломов, словно черви извиваются  под кожей правой половины лица, и голова трещит, как под испанским обручем. В метеорологи податься себе, что ли? Ведь озолотиться можно при такой-то способности предвосхищать изменение погоды, если платить будут за оправдавшиеся прогнозы!
            «Были сборы недолги». - От больницы ОМОНовским УАЗом доехали до гаража, где мы с Виталием остались, а УАЗ отбыл за остальным личным составом.
            После того, как дополнительно загрузили резиновую лодку с мангалом в багажник, Виталий опять направился к водительской дверце. А на моё требование пояснить свои действия так пояснил, что тошно стало донельзя: «Всё, отъездился ты. Никакая медкомиссия больше не допустит тебя к управлению транспортным средством».
            У дожидавшихся во дворе дома заспанных моих рыбачков глазёнки вмиг любопытно заблестели, когда узрели они прапорщика в УАЗике. Что значит - военная форма! И смурные после вчерашних возлияний остальные бойцы, хоть и одетые в гражданскую одежду, при виде публики взбодрились-приосанились.
           Валентина родители не только отпустили на рыбалку, но и экипировали, как на полярную зимовку. На голове у него была вязаная шапочка, из-под ветровки виднелся ворот тонкого свитера, а над краем коротких резиновых сапог поверх спортивного трико - шерстяные носки. В руках он держал два объёмистых полиэтиленовых пакета: один со сменой белья и банно-прачечными принадлежностями, судя по лежавшему сверху махровому полотенцу, а другой, пустой, под грядущий улов, не иначе.

            До места добрались быстро и без приключений. Если не считать того, что УАЗик несколько раз пытался идти на обгон, Виталий недовольно ворчал: «Шумахер долбанный», - и показывал кулак водителю. Не такое уж большое удовольствие глотать пыль, тянущуюся густым шлейфом по грунтовой дороге за впереди идущей машиной, но, как Виталий поведал, было ещё одно объяснение этим обгонам.
            Паша, водитель УАЗа, до призыва в армию занимался автоспортом и достиг в нём приличных результатов - был мастером спорта по шоссейным автогонкам, занимал призовые места на соревнованиях-первенствах и даже входил в состав молодёжной сборной команды республики. Служил он водителем в мотострелковом батальоне, участвовал в первой чеченской войне, чудом выжил после подрыва КАМАЗа на фугасе, когда колонна угодила в засаду, и стал после того малость неадекватным. Заторможенный в обычной жизни, он оживал, только когда возился с техникой, и преображался в совершенно безбашенного лихача, когда оказывался за рулём.

            По прибытии на берег реки ребятишки кинулись проверять донки, а первый же из воинов, появившийся из УАЗа, выразил мечты-чаяния остального личного состава вопросом Виталию: «Ну, что, командир, за рыбалку»?  «Только за первый хвост», - непререкаемо ответил Виталий, и, как по заказу, послышались восторженные вопли детворы: «Есть! Попался»! На крючке вытащенной из воды донки вяло трепыхался «матросик» - окунёк, размером едва превосходивший проглоченного им гольяна.
            «А вот и хвост»! – Боец обрадовано потёр руки. Аргумент, разумеется, неотразимый для жаждущих погасить «горящие трубы», но, поскольку на остальных донках наживка осталась нетронутой, он же подтверждал мою правоту в дорожном споре с Виталием о грядущей перемене погоды. Образовавшаяся за ночь лёгкая прибойная волна свидетельствовала об этом же, и Виталий, оценив вводные данные (включая возросшую численность коллектива и отсутствие дров для костра), принял грамотное командирское решение: «Как только, так сразу … в пункте временной дислокации». – И указал рукой в сторону полоски леса ниже по течению реки.

            Под воздействием сразу двух стимулов – грядущей выпивки и потенциальной возможности выловить хоть что-нибудь ещё за время утреннего клёва – на новое место перебрались весьма оперативно, где и состоялось знакомство между собой членов образовавшегося коллектива.
            Кто ж его знает, по какой причине возникают симпатии-антипатии между людьми? Причём, возникают они с первого взгляда и без малейшей связи с внешностью, возрастом, национальностью и прочими личными характеристиками участников действа.
            Выделились три пары, взаимно симпатизирующие друг другу. У Валентина карие, с южным разрезом глазки заблестели миндалинами при виде курносого Паши. Как загипнотизированный, устремился он  вслед за Пашей к УАЗу, где тот открыл капот и стал ковыряться в двигателе, и не отходил от него потом ни на шаг.
            С нескрываемым  умилением смотрел якут Володя на белобрысого старшего сына при знакомстве. Впоследствии испытал я даже лёгкую ревность, видя, как быстро и беспрекословно старается исполнить сын все его команды.
            Припомнились мне персонажи из «Вождя краснокожих» авторства О. Генри, когда младший сын солидно обменивался рукопожатием с прапорщиком – уж больно природно-шкодливый вид у младшего сына, и, наоборот, выглядел закланным барашком перед ним громадный татарин Гриша.

            Место для лагеря на опушке леса выбрали со знанием дела, с учётом направления ветра и движения небесного светила, на оптимальном удалении от обширного речного залива с впадающим в него ручьём. Сам лагерь разбили быстро (опыт не пропьёшь!), ещё и с претензией на комфорт – посадочными местами вокруг сколоченного из привезённых досок стола послужили сиденья, вытащенные из машин, и противомоскитная сетка шатром увенчала становище. Коллективными усилиями натаскали из леса целую гору веток и сухостоя, запалили костёр в углублённом до грунта костровищи, и мероприятие началось.
            Из УАЗа были извлечены две картонные коробки и десятилитровая эмалированная кастрюля. В одной коробке позвякивали водочные бутылки под наваленными сверху съестными припасами, в другой виднелись плетёные из лески, так называемые «китайские»,  сети. В кастрюле оказалась редкостная для наших мест маринованная баранина для шашлыка.
            «Конфискат», - пояснил Виталий, заметив мой взгляд на извлечённое добро. На что не удержался я заметить: «Моя милиция меня бережёт». Виталий  поинтересовался: «Ты, случайно, не был комиссаром в годы гражданской или великой отечественной войны»? «Бастилию и церковь в тринадцатом веке тоже не я брал. А почему ты спрашиваешь»? – ответно поинтересовался я у него. «Уж больно хорошо ты сохранился», - хмыкнул Виталий.
            Как и было обещано личному составу, взялся он «банковать» - разлил водку до половины в расставленные на столе пластиковые стаканчики и отдельно до краёв - в гранёный стакан. По местной традиции первым делом задобрил бога леса  - бросил в костёр по кусочку самого вкусного из съестных припасов и плеснул туда же водку: «Угощайся, Бурханчик. Пошли нам удачу».
            Все сгрудились возле стола, только Паша и примкнувший к нему Валентин продолжали ковыряться под капотом машины. С явной неохотой оторвался Паша от этого занятия, подошёл и, глядя на меня безумным взглядом, требовательно сказал: «Нужен ключ на тридцать четыре». После чего взял протянутый ему Виталием гранёный стакан, в три глотка опустошил его, занюхал хлебной корочкой и отправился автослесарничать. Валентин последовал его примеру – торопливо выпил полный стаканчик «Кока-колы» и поспешил к машине. Под редкостный и многословный тост Виталия: «Ну, за рыбалку», - все остальные чокнулись, выпили, закусили и, не теряя времени, приступили к рыболовно-туристским  занятиям, каждый в соответствии со своими наклонностями.
            Паша с Валентином суетились возле УАЗа. Двое бойцов собрали мангал и занялись приготовлением шашлыка. Старший сын с Володей  вытащили лодку из багажника, распаковали, после чего сын принялся накачивать её ножным насосом, а  Володя развесил сети на сушилах и занялся их ревизией. Достав из машины удочки, донки и банки с наживками, мы с Виталием и Гриша с младшим сыном отправились на берег водоёма в целях рыбоужения. Прихватили с собой и водку, дабы уберечь её от перегрева, а личный состав - от искушения.
            Водочные бутылки в полиэтиленовых пакетах притопили в устье ручья, дальше берег под донки заняли Гриша с младшим  сыном, а мы с Виталием устроились на мыске рыбачить на удочки. Виталий насадил червя, поплевал на него со словами: «Ловись рыбка, большая и малая», - и после первого же заброса на крючке оказался елец. Процесс пошёл.

            Особенности рыбалки в якутских условиях таковы, что уж если есть клёв, то ловится рыба до тех пор, пока есть чем прикрыть жало крючка. Ветер потихоньку забирал к западу, где сквозь пелену дыма на горизонте прорисовалась узкая тёмная полоса грозового фронта, и в преддверии непогоды рыба только что сама на берег не выскакивала.
            Взбрендило же кому-то обозвать «сорными» породы рыб, преобладающие в местных водоёмах – окуня, ельца, сорогу, ерша, налима и щуку! Да любая свежая рыба, приготовленная хоть в каком виде, даст сто очков форы главенствующим в городских магазинах дорогущим рыбным заморозкам, пролежавшим незнамо сколько времени, в которых льда не меньше, чем рыбной продукции, да с такими наименованиями, что и выговорить-то их вслух неприлично. А уж самому добывать её – ни с чем несравнимое удовольствие!
            За забросом незамедлительно следовала поклёвка. Прогонистых ельцов сменяла мясистая сорога. Разгоняя их, налетали шустрые окуни, в затишьях королевские ерши изгибались дугой на крючке – «рука бойцов колоть устала», и быстро истощался запас червей и опарышей в банках.
            «А у нас тоже поймалось»! – Младший сын  с гордостью продемонстрировал лениво извивающегося налима, самого крупного из выловленных на донки, с трудом удерживая его двумя руками.
            Лёгкий ветерок космами гонял остатки дыма лесного пожара над поверхностью реки, ставшие чётче окрестности вместе с безоблачным небом множились отражением в воде и радовали глаз – лепота!

            Вот как и где надо проводить социальную реабилитацию, причём, одновременно и участников боевых действий и детишек – в совместных трудах на лоне природы, подале от благ цивилизации!
            Как же соскучились ребятишки по мужскому руководству и вниманию! Как просветлели лицом от одного их присутствия воины, которые в силу беспокойной профессии либо лишились семьи, либо не могут себе её позволить! И с каким удовольствием они все вместе предавались простому и понятному, а потому самому мудрому и правильному делу – добыче хлеба насущного! Не портили этого удовольствия даже тучи мошки с комарами и ощутимо жалящие оводы, мазями от них никто не стал натираться, а в горячке процесса и накомарники все поснимали.
            Особо надо отметить облагораживающее воздействие детей на мужское общество – суровые мужчины и друг друга одёргивали в «величии и могуществе» русского языка и сами проявляли редкостное терпение и сдержанность. 
            Младший сын, войдя в раж, пропеллером раскручивал донки над головой перед забросом в водоём. И как ни уклонялся-пригибался Гриша, а схлопотал-таки по черепушке свинцовым грузилом, отлитым в столовой ложке, но не сказал ни слова, а только крякнул, потирая ушибленное место.
           Володя, свесившись по пояс за корму лодки, стравливал шнур верхнего подбора сети, щурился от брызг, которыми вовсю поливал его старший сын вырывающимися из воды вёслами, и терпеливо поучал: «Спокойно, тёзка… Левым табань… Правым греби…Стоп.…Вперёд».
            Валентин, следовавший Пашиным командам: «Подай ключ… Держи… Крути», - второпях уронил ему на ногу какую-то увесистую железяку. Паша зашипел совершенно по-кошачьи и поскакал на одной ноге вокруг УАЗа, аки тот пушкинский кот учёный по златой цепи на Лукоморье, вместо сказок-песенок приговаривая замершему в испуге Валентину: «Ничего-ничего»… 

            Великое благо в любом коллективе – грамотный кашевар! Давно уже дразнил ноздри аромат жареного мяса, и раздался, наконец, призыв Виталию одного из воинов, тоже не терявших времени даром у костра: «Командир, надо бы перекусить, пока шашлык не остыл».
            Клёв слегка пошёл на убыль. Закончив ставить сети, причалили к берегу мокрые с головы до ног два тёзки. К тому же, Паша в ультимативной форме стал требовать у кашеваров, чтобы они немедленно бросили свои обозные дела и помогли ему снять задний мост УАЗа. По команде Виталия  поместили весь улов в устье ручья, предварительно добыв из налимов печень, прихватили две бутылки охлаждённой водки и гурьбой двинулись к лагерю.
            На столе притягивали взгляд шампуры с сочной в меру подрумяненной бараниной, высилась горка свежих овощей и зелени, лежал крупно нарезанный хлеб, стоял ведёрный чайник с чаем, заваренным со смородиновым листом, судя по аромату – да целую цистерну можно выпить под такую закусь!
            Но Виталий, как и прошлый раз, налил водку до половины в пластиковые стаканчики и только гранёный стакан опять наполнил до краёв. Заметив моё недоумение, негромко пояснил: «Паше будет в самый раз – после второго стакана завалится спать минут на триста и будет после того свеж, как огурец на грядке». Именно так Паша и поступил – подошёл, вытер о комбинезон замасленные руки, сказал: «Жарко сегодня», - выпил водку в те же три глотка, снял с шампура кусочек шашлыка и, сонно жуя его на ходу, отправился к УАЗу, где и завалился спать.
            Виталий поднял свой стаканчик со словами: «Ну, будем здоровы». Выпили, закусили бутербродом из максы (мелко надрезанной и присоленной свежей налимьей печени), и долго после этого были слышны хруст овощей и стук челюстей во славу чревоугодия. Прервались только на короткий тост Виталия: «Третий», - под который стоя, молча и не чокаясь, помянули павших.
 
            Коллектив – великая сила. Экую прорву харчей извели, а ведь всего лишь перекусили! Подкрепившись, с возросшим энтузиазмом вернулись к рыбоужению. Бросив полный сожаления взгляд в сторону УАЗа, присоединился к рыбакам и Валентин. Только кашевары, подтвердив свою врождённую склонность к кулинарии, не поддались страсти добычи. Прихватив ножи и освободившуюся от шашлыков кастрюлю, отправились они к устью ручья и занялись чисткой рыбы для грядущей ухи.
            Поскольку претендентов ловить на удочки было предостаточно, мы с Виталием взяли по спиннингу, перебрались на другой берег ручья и пошли вниз по течению реки, куда несло из ручья чешую и рыбьи потроха. И не прогадали.
            Привлечённые запахом речные хищники с одинаковым успехом обманывались что колебательными, что вращающимися блёснами. Виталий на крупную «колебалку» таскал мелких окуней, а у меня на маленькую «вертушку» попадались особи покрупнее, включая и три экземпляра весом более килограмма, тёмно-коричневого цвета, с жёлтым брюхом и еле различимыми поперечными полосками на боках. Паритет был восстановлен после того, как Виталий сперва добыл щуку с метр длиной (при вываживании очередного окуня хлопнула его вместе с блесной), а следом и налима. Зато мой улов украсили сиг и ленок…
            На донках время от времени срабатывали сторожки. Ребятня, израсходовав червей и опарышей, пустила в ход подручные наживки на удочки – пойманных в траве кузнечиков, сбитых оводов и глаза выловленных рыб – и продолжала таскать окуней так, что Гриша еле поспевал складировать в садок. Володя со старшим сыном, проверив сети, вернулись с богатым уловом – кроме ельца, сороги и окуня в мелкоячестые сети попались небольшие пелядки и ряпушка. В крупноячеистую сеть угодила пара сигов и три щуки.
 
            Продолжалась эта рыболовная идиллия лично для меня, пока не послышался стрёкот авиадвигателя и не появился неподалёку в небе «кукурузник». Кругами набрал высоту самолёт Ан-2, стали отделяться от него тёмные на фоне небесной голубизны силуэты парашютистов, раскрывались над ними парашюты в форме летающих крыльев ярко-оранжевого цвета, запоздало доносились хлопки раскрытия, похожие на звук вспыхнувшей газовой конфорки. «Лесоохрана прыжковые часы вырабатывает, - пояснил Виталий. – По всему району больше семидесяти очагов пожара площадью в сотни гектаров, бесполезно даже и пытаться тушить. Вот и выполняют план прыжков  и самолётовылетов у себя на базе».
            Припомнились другие его недавние слова: «Никакая медкомиссия больше не допустит тебя»,…- и всё настроение пропало. Кроме неба слишком многие земные профессии, в особенности связанные с лесом и речкой, оказывались недоступными мне по состоянию здоровья.
            Виталий между тем с горечью продолжил больную для него тему: «За какие-то шестнадцать лет всё перевернулось с ног на голову. Вырос народ – раньше всё было по плечу, а теперь по поясок стало. Как сбесились все, одни только деньги на уме, и гори огнём всё и вся.  Вот и горит… В бою намного проще - там сразу видно, кто есть ху. А сейчас в мирной жизни даже в тех, с кем в одном окопе сидел, нельзя быть до конца уверенным». В сердцах с такой силой дёрнул он удилищем спиннинга в ответ на поклёвку, что только нижняя челюсть окуня осталась на тройнике вылетевшей из воды блесны.

            Трудно было с ним не согласиться. Но начался бедлам не с «перекройки», а гораздо раньше, на мой взгляд. Ещё в начале 70-х годов под партийный клич: «Всё – во имя человека! Всё – во благо человека»! – так рьяно кинулись человеки тащить под себя блага, что только относительная строгость тогдашнего законодательства сдерживала воровство, обуявшее абсолютно все слои населения державы.
            Знакома и другая сторона той же медали. Власть, богатство, слава – три ипостаси мнимого земного рая -  хлеще едкой кислоты проверяют каждого на прочность. И на моей памяти не один достойный человек превращался в полное ничтожество, поддавшись  чинам-званиям, возжаждав наград-почестей, уверовав в собственные геройство-величие и сделав их основным источником своего благосостояния. Просто невероятные метаморфозы иной раз приходится наблюдать.
            То вдруг деятель, всю свою трудовую жизнь прозанимавшись партполитработой (при которой, как известно, «рот закрыл – рабочее место убрано») начинает учить-проповедовать, как правильно верить в Бога, чуть ли не левой рукой крестясь при этом.
            Другой, дослужившись «вертухаем» в зоне до немалых чинов, посвящает всего себя без остатка разоблачению зверств «кровавого сталинского режима».
            Третий, дожив до седых волос, вспоминает о своём дворянском происхождении и начинает трактовать о том, как он в трёхлетнем возрасте в Белоруссии героическим образом пытался накормить колонну пленных фашистов, сознательно выпуская на улицу кур из курятника.
            Заслуженный офицер, по поясок увешанный орденами-медалями, припоминает всё недоданное ему по его заслугам Советской властью, включая новые брюки в десятом классе школы.
            Народный артист, игравший в кино только положительных советских персонажей и удостоенный немалых наград-премий за это (фраза сыгранного им генерала «Всё, что могу» стала классической в армейских кругах при награждении непричастных и наказании невиновных), во всеуслышанье обзывает «коммуняками» тех, из чьих рук он с благодарностью принимал звания-почести.
            Всемирно известный учёный, катавшийся сыром в масле за изобретение атомной бомбы, становится неукротимым поборником гражданских прав и свобод.
            Тот же самый штабной чин, который в дремучие советские времена требовал моего исключения из партии за отказ голосовать за совершенно неизвестного мне кандидата в местные органы власти, зело возвысившийся к моменту «перекройки», требовал моего увольнения уже за отказ присягнуть «демократицким свободам энд ценностям»…
           «Ничего, Витёк, мы ещё спляшем. И не какой-то там «Танец маленьких лебедей», а истинно мужской танец – страстное тангО». Вспомнив былую лихую кавказскую пляску, при исполнении которой и состоялось наше знакомство, Виталий повеселел, но взялся было перечить: «С каких это пор танго – мужской танец»? Пришлось просветить его хореографическим образом: «С тех самых пор, как танец сей зародился в стародавние времена в Аргентине, когда отплясывали попарно кабальеро в тамошних домах терпимости в предвкушении плотских утех». Виталий хмыкнул: «А что? Похоже на правду. Приятно иметь дело с просвещённым человеком».

            Солнце поднялось высоко и стало припекать сверх меры. Рассеялись тучи мошкары, и клёв прекратился. В завершение утреннего лова старший сын с Володей слаженно и споро добыли белорыбицу и окуней из мелкоячеистых сетей и повозились изрядно, освобождая из сетки-шестидесятки пяток щук, коконом намотавших на себя полотно в несколько слоёв.
            Наступило время фиесты, личный состав потянулся в лагерь на запах ухи и иных аппетитных блюд. Уха томилась в кастрюле с плотно закрытой  крышкой, поставленная прямо в костёр на уголья. На проволочной сетке поверх мангала румянились выложенные в несколько рядов окуни, пеклись надрезанные до половины мелкие картофелины.
            На столе помидоры, огурцы и прочую зелень дополнила свежая черемша, собранная кашеварами в низине у ручья. И совершенно справедливо Виталий провозгласил следующий тост в их честь: «Ну, за вас, кормильцы»!
            Не передать словами,  с каким удовольствием запивается на свежем воздухе холодная водочка горячей ухой! И какой ухой!! Приготовленной классически - из свежайшей рыбы ажник десяти наименований (если считать и невесть как угодившего в сеть тугунка, размером с селёдку) с добавлением только соли, лука, лаврушки, горошин чёрного перца, ну, и кулинарного мастерства, разумеется. Поданной к столу отдельно в виде прозрачной юшки, с плавающими поверху янтарными пятнами жира из протёртой печени, и целой горы отварной рыбы на любой вкус.
            «Ешь – потей, работай – мёрзни», – обливаясь потом в полуденной жаре, насытились все от пуза. И не заметили даже, как оприходовали четыре бутылки водки на шестерых, а точнее, на пятерых (решив во что бы то ни стало сам вести машину, я ограничился одним стопарём).
            Совершенно верно подметил кто-то, что домом человеку становится место, где он ест и спит. И членами семьи становятся те, кто спят и едят вместе – необыкновенное чувство дома и семьи вдруг посетило меня, пока трапезничали.

            По завершении трапезы хором прибрали со стола, и начались увлекательные развлечения на водах и в ближайших окрестностях. Если в бане, лишаясь одежды, люди просто уравниваются, то на лоне природы сами собой слетают с них все маски-личины, и являют они истинное своё обличье. Взрослых мальчишек, в частности.
            Разгорячённые выпитым (но никак не охмелевшие), кашевары и Володя быстро, чтобы не успела мошкара крови с них попить, разоблачились до трусов и ринулись к речному заливу. Ребятишки последовали их примеру, и крики-визги огласили окрестности. В самых мелких местах вода слегка прогрелась от силы сантиметров на двадцать, и массу удовольствия испытываешь частями тела, которые ниже этого уровня оказываются, или когда проплывёшь по взбаламученной кем-то воде. Не устояв перед соблазном освежиться, Гриша передал кобуру с табельным оружием Виталию, разделся и присоединился к шумной водоплавающей компании.
            В силу особенностей климата – жаркого солнца и обилия мошкары –   тёмно-коричневые лица, шеи, руки, а у детворы и ноги до края шортов, выглядели словно приставленными к молочно-белым туловищам купальщиков. Бросилось в глаза обилие шрамов на телах бойцов, и особенно много на их загорелых лицах – так чаще всего бывает после боевых действий в горах или в городских условиях.
            Почему-то в последнее время увиденное, услышанное, запахи или ощущения обязательно вызывают какую-нибудь картинку из прошлого. Да так часто и явственно это происходит, что и сам уже не могу определить, чего больше в моей жизни – воспоминаний или реального бытия.
            По радио продолжали поминать начало ВОВ, и из автомагнитолы послышался знакомый вальс в современном и гораздо более удачном, чем в худфильме «Цыган», исполнении:
          «Нас не нужно жалеть.
           Ведь и мы б никого не жалели.
           Мы пред нашим комбатом,
           Как пред господом Богом, чисты.
           На живых порыжели
           От крови и глины шинели,
           На могилах  у мёртвых расцвели голубые цветы». – Услышал, и вспомнилось, как в молодые годы навеки был отучен жалеть себя.

            …Всё больше пациентом хирургии изучал я прежде собственное внутреннее устройство, а тогда в неврологическом отделении черепно-мозговую часть осваивал. Голова вообще не самое сильное место в моём организме, да не то и не туда, куда нужно, в неё впервые всерьёз угодило – перспективы были весьма туманными.
            Всегда везло мне на людей, и тогда встретил я одного из главных своих Учителей жизни. В зале лечебной физкультуры под бодрую песенку из госпитальной радиоточки: «Вдох глубокий, три-четыре»…-  увечный люд восстанавливал здоровье-боеспособность на многих тренажёрах и спортивных снарядах, а он сидел на полу и, веселя народ,  в такт песенке манипулировал своими парализованными после перелома позвоночника ногами.
            С непривычки выглядело не очень приятно сочетание обнажённого, скульптурно-красивого могучего торса с непропорционально маленькими тряпично-кукольными ножками. Но взгляд его огромных серых глаз не просто завораживал, а прямо-таки приказывал: «Веселись»! И сам он искренне веселился.
            После выполнения гимнастических упражнений по своей, отработанной до автоматизма методе, принялся он жонглировать гантелями и двухпудовыми гирями. Когда же подошло к концу время оздоровительного сеанса,  почему-то именно ко мне обратился он с просьбой: «Подсоби до кареты добраться», - хоть ближе к нему и его инвалидной коляске и поздоровее меня воинов хватало.
            Подошёл я, наклонился, обхватил его - и мелькнул в сознании кусок «отснятой судьбой киноленты»: В бешеной гонке упал-опрокинулся навзничь друг-приятель, который мчался рядом, стреляя на бегу. А по завершении скоротечной атаки приподнял я с земли только верхнюю, изрешечённую осколками и необычайно лёгкую, половину своего товарища. Он ещё и слова произносил, нежные и не мне адресованные.
            Оказался бы я на полу, не удержи меня крепкие руки, которые до того за помощью ко мне тянулись. Впервые тогда я услышал и не раз впоследствии сам передавал, как эстафету, немудрящие эти слова: «Держись, братишка»!...

            Взбодрившись водными процедурами, вся компания продолжила на берегу свои игрища. Трое воинов, демонстрируя навыки рукопашного боя, тщетно пытались сбить с ног стоявшего скалой Гришу. Потом все затеяли соревноваться в метании ножей, топоров и сапёрных лопаток. Ребром ладони и кулаком крошили дрова для костра…
            Не знаю, дошло ли дело до битья пустых бутылок о голову, потому что прилёг я на подушку сиденья машины в тени дерев, наблюдал сразу три явления, любоваться которыми можно до бесконечности – пламя костра, плавно текущую речную воду и как другие делом занимаются, – и заснул. Время больничного «тихого часа» наступило, однако. Не зря ведь говорят, что привычка – вторая натура.
            Проснулся от одуряющей жары и могучего храпа Виталия, который составил мне компанию в сон-тренаже. На десять процентов ниже атмосферный столб в высоких широтах, и северное солнышко само по себе греет, будь здоров как. А тут ещё грозовой фронт на западе беспросветно занял четверть неба, и предназначенное всему небу тепло сконцентрировалось неимоверным пеклом в безоблачной его части.
            Ветер усилился, речная поверхность покрылась сверкающей на солнце рябью. Посреди этого переливающегося серебром сияния тёмным пятном виднелась лодка с двумя силуэтами в ней - Володя со старшим сыном, проверив сети, взялись рыбачить на спиннинг в проводку.
            Кашевары с Валентином, надев накомарники, паслись на опушке леса неподалёку, собирали уже созревшую жимолость, выискивали прошлогоднюю голубицу, бруснику и прочие съедобные травы.
            На речном обрыве расположилась бок о бок комичная в своей контрастности парочка - Гриша взялся учить младшего сына неполной разборке-сборке пистолета Макарова. Почему-то крупным людям свойственны необыкновенные же наивность и доверчивость – ведь на лице написано у этого мелкого и тощего шкоды, каковым является младший сын от природы, что даже неделимые предметы способен он разложить на составные части! И попробуй потом собрать их воедино.
            Пока наблюдал за процессом, посетило давно, признаться, ожидаемое «воспоминание о будущем». Как своеобразные вешки на жизненном пути, с детских лет преследуют меня возникающие время от времени ощущения, что происходящее уже было когда-то, - и даже обретается способность предсказывать грядущие события в эти краткие моменты.
            «Сейчас прищемит себе палец». - Сын, неловко держа пистолет в правой руке, попал стволом в дульное отверстие затвора, левой рукой резко оттянул затвор до упора и от души клацнул им по оттопыренному указательному пальцу правой руки.
            «Сейчас затвор улетит». – Сын с воплем отпустил затвор, под действием сжатой возвратной пружины он пролетел в воздухе пару метров и булькнул в водах водоёма.
            «Теперь рыбаки будут ловить рыбу». – Все дружно повернули головы на крик, поспешили к месту происшествия и, не сговариваясь, полезли искать «утопленника».
            На том видение и закончилось.

            Едва выловили затвор, как следующее происшествие привлекло всеобщее внимание – с реки послышался тревожный голос Володи: «Спокойно! Не дёргай! Отпускай леску помалу»!
            Удилище спиннинга в руках старшего сына и сам он изогнулись крутой дугой, лодка развернулась кормой против течения и дрейфовала под действием неведомой подводной силы. Судя по неторопливым биениям кивка спиннинга, крупный налим подрядился в буксиры.
            Плетёная леска миллиметровой толщины выдержала, Володя подгребал вёслами, а старшин сын по его командам грамотно орудовал удилищем и катушкой, и совместными усилиями вынудили они явить себя на поверхности воды налима, размером с небольшого крокодила. А дальше всё было исполнено просто мастерски  - едва сын подтащил налима к лодке, Володя одним движением всадил нож в основание широченной налимьей головы.
            Надо было видеть походку старшего сына, бледного после пережитых треволнений и сгорбленного под тяжестью налима на плече, с какой он прошествовал мимо публики от лодки к лагерю – куда там тому песенному моряку, что открыл пятьсот Америк!

            Оставшиеся до отъезда два часа не столько наслаждался происходящим, сколько боролся с головной болью – по мере того, как грозовой фронт захватывал небесное пространство, всё туже стискивал незримый обруч мою дурную (и битую за то) голову.
            Наблюдать особо нечего было. Клёв не возобновился, поэтому пришлось смотать удочки-донки-спиннинги. Сняли сети, вытащили лодку из воды и развесили их на сушилах.   Едва скрылось солнышко за кромкой облачности, тут же стало серым и унылым всё вокруг, усилился ветер и ощутимо похолодало.
            Собрались все за столом, включая и выспавшегося Пашу. Прощальная трапеза получилась грустной – всё хорошее рано или поздно заканчивается. Кашевары подали к столу разогретую уху (поворчав на то, что кто-то оставил незакрытой крышку кастрюли, из-за чего уха провонялась дымом и покрылась поверху сплошным слоем мошкары вперемежку с пеплом) и в чайнике компот из собранных ягод. В ходе встречи те, кто не за рулём, допили две оставшиеся бутылки водки. Разобрали лагерь, затушили костёр, ликвидировали следы своей активной человеческой деятельности и вернули сиденья машин на место. Упаковали лодку и сети. Разложив улов на три равные кучки, распределили его жребием между тремя группами участников мероприятия. Поблагодарили Бурханчика за приём и речные дары, загрузили весь скарб в машины, расселись по местам и поехали.
            С полчаса уже прочерчивали молнии темноту туч и вослед им ворчали громовые раскаты, и только вырулил я на трассу, как застучали крупные дождевые капли по капоту и лобовому стеклу. Необычайно приятной лесной свежестью и прибитой дождём пылью веяло по пути из ветрового окошка, а на въезде в город сплошным ливнем обрушилась с неба гроза.
            Расставались весьма довольные друг другом и совместно проведённым мероприятием. Доставили Валентина к подъезду его дома (не выдержали и оборвались ручки у доверху заполненного рыбой пакета, так что пришлось сыновьям помочь ему нести улов), сыновей домой (где я успел лишь коротко поцеловаться с любимой половиной), а «Волгу» в гараж.
            Не очень, правда, понравилось мне, что после того, как УАЗиком доехали до больницы,  по настоянию Виталия попрощались с ним у дверей хирургического отделения. Словно под домашним арестом я находился.


            Дедок с «менингитником» тоже отпросились домой на выходные, и в палате изнывал от скуки и вынужденной неподвижности один только «слаломист» - причиной двухмесячного пребывания в больнице четвёртого соседа по палате послужил его неудачный спуск на автомобильной камере по горнолыжной трассе местной базы отдыха. 
            Соскучившись по радости человеческого общения и в продолжение предыдущего нашего разговора, слово за слово, рассказал он вкратце свою биографию.
            В общем-то, ничего необычного. Родился и вырос здесь, в небольшом таёжном городе. Поскольку учёбе предпочитал спорт и уличные похождения, о продолжении образования после школы не помышлял, отработал год на производстве и был призван на действительную воинскую службу. Став перворазрядником по рукопашному бою к окончанию школы, служить он напросился в бригаду спецназа и очень сожалел о том, что их призыв уже не брали в Афганистан - начался вывод ограниченного контингента войск. По окончании службы устроился работать на шахту и, повзрослев и набравшись ума в армии, поступил на заочное отделение горного факультета Иркутского института, женился и обзавёлся дочкой. Продолжал заниматься спортом сам и вместе с другими служивыми организовал подростковый военно-патриотический клуб. А потом грянула «перекройка».
            В послеперекроечные времена дефицита всего и вся выживал с семьёй, как и все. До некоторой степени положение облегчало то, что предприятие представляло стратегический интерес для государства и оказалось не по зубам «прихватизаторам». И хоть стало обзываться акционерным обществом, продолжало выдавать продукцию, пользующуюся спросом и на мировых рынках, сохранило трудовой коллектив без существенных сокращений, и выплачивало трудящимся зарплату с обычными для того времени перебоями-задержками. Было уже не до занятий спортом ему самому, и работу клуба надемократизированная городская власть пыталась извести, до неба задирая арендную плату за снимаемое под клуб помещение.
            Начались проблемы на производстве из-за его несогласия с принимаемыми руководством решениями, которые ему приходилось претворять в жизнь - на основе полученных в институте знаний пытался он доказать, что по таким порочным проектам и с такими затратами шахты не строят уже два десятилетия. Закономерным итогом этого битья головой об стену стало его увольнение с работы и, как следствие, семейный разлад. Заявила ему жена: ««Что же ты за мужик, если не можешь семью содержать»! – забрала дочку и ушла жить к родителям.
            «И вот тогда поклялся я себе самому, - с жаром воскликнул Сергей (так звали моего собеседника), - что костьми лягу, а мои дети не будут нуждаться, ни от кого не услышу больше таких слов в свой адрес, и никогда не буду работать на чужого дядю»! Как раз набирало силу индивидуальное предпринимательство, вот он и подался в предприниматели.

            Интересно, что почти в то же самое время и те же слова услышал я от своей предыдущей супруги. Вот только решил, что не позволю материальным интересам возобладать у меня и моих близких, калёным железом буду выжигать в себе проявления-устремления общественного животного, и удалился в лес от греха подальше (коллеги по ремеслу тогда вовсю дырявили платиновыми пулями кевларовые бронежилеты друг другу - кто за свободу-демократию, кто за коммунистические идеалы). А через три года, услышав донёсшийся с Кавказа клич: «Наших бьют»! – в полной мере подтвердил истинность поговорки про благие намерения, которыми выстлана дорога в ад. С возросшим вниманием слушал рассказ дальше.

            Вольное своё предпринимательство решил он начать со сбора и реализации чёрного и цветного металлического лома, которого в избытке накопилось в окрестностях за более чем полвека поисков, разработки месторождений и добычи полезных ископаемых.

            Выговорившись, сосед ещё некоторое время нажимал кнопки пульта телевизора, переключая каналы передач и тренируя большой палец руки, и заснул. Что ж, «каждый выбирает по себе – женщину, религию, дорогу». Кроме того, что разглядел в коллеге по несчастью достойного человека, кое-что полезное в чисто бытовом плане узнал я в ходе беседы с ним, и надо будет не забыть предупредить супругу о чудесных свойствах «ножек Буша».
            Ливень всё продолжался, брызги из открытого окна стали достигать кровати уснувшего соседа – пришлось встать и закрыть оконную створку.
            Лев Толстой писал, что для правильного понимания жизни обязательно надо переболеть и выздороветь. Но какое же это счастье, когда у тебя просто ничего не болит! С началом грозы постепенно разжимался, пока не исчез бесследно, плющивший мне голову обруч боли, и наступило наконец-то просветление в мозгах. В этом просветлении непрерывным потоком на протяжении четырёх часов кряду легко и свободно слова сами собой складывались в сочинение на заданную тему: «Как я провёл выходной или Рыбаки ловили рыбу».

            Сколько же развелось государство-миро-устроителей - интернет прямо-таки кишит ими! Куда там «пикейным жилетам» Ильфа и Петрова! С небывалой лёгкостью авторы-форумцы оперируют строями, странами и народами, двигают их в своих анализах-обзорах-прогнозах туда-сюда, как детские формочки в песочнице!
Удивлялся, сколько себя помню: Почему вместо того, чтобы все свои душевно-физические ресурсы на дело бросить, человеки неуёмно расходуют эти ресурсы на мироустройство-переустройство да рассуждения с призывами? Ведь и дело делать перестают, и сами не пойми, во что превращаются. Когда занят так, что спины не разогнуть, и после трудов спать не ложишься, а валишься, ведь недосуг мир переустраивать. А коль находятся силы и время на иное, стало быть, делу недодано. Вот и получается, что болтологию эту могут позволить себе только те, кто либо уже перестал делом заниматься либо никогда не занимался.

            26.06.06. Проснулся в тягостном настроении. Ливень за окном обратился в нудный затяжной дождь, который хоть и очистил воздух от дыма, бодрости не прибавлял. И непонятный какой-то сон приснился.
            Увидел себя идущим во чистом поле. В десантной майке, камуфлированных брюках и кроссовках, безоружный, шёл к вырытой неподалеку яме прямоугольной формы. Когда подошёл к ней вплотную, вдруг послышались многие испуганные голоса: «Сам идёт»! Понял, что яма есть не что иное, как уготованная мне могила, и стало вдруг зябко до озноба, от этого ощущения и проснулся.
            Холод объяснился очень просто - вернувшись поутру с домашней побывки, дедок открыл окно, чтобы проветрить палату, а на улице ощутимо похолодало.
            В подтверждение того, что понедельник – день тяжёлый, опять промахнулась мимо вены процедурная сестра, уже другая и на другой руке,  и столько хлористого кальция вдула мимо вены, что чуть не лишился я сознательности прямо за её процедурным столиком. Если вначале просто излишне активным казался лечебный процесс, то теперь он и подавно вроде как вспять повернул, если судить по туго забинтованным локтевым суставам. Слабым утешением больничной участи явился пузырёк со спиртом, который выдала мне медсестра, чтобы поливать бинты для лучшего рассасывания гематом на руках.
            После обхода в палате появился дежурный врач (тот самый травматолог, с которым мы обсуждали проблемы здравоохранения за рюмкой чая) и пригласил пройти в ординаторскую: «К вам опять милиция пожаловала».

            В ординаторской смазливая крашеная блондинка в чине лейтенанта представилась инспектором комиссии по делам несовершеннолетних. С сомнением посмотрела на мою походку «рупь двадцать» и перебинтованные руки, но быстро собралась с духом, сделала взгляд пустым и бесстрастным и задала мне вопрос: «Куда вы дели машину господина Подмышкина»?
            Пока я, утратив дар речи, стоял столбом, инспекторша уселась за стол, достала из полевой сумки протокол и приготовилась записывать моё чистосердечное признание: «Согласно показаниям свидетелей, вы участвовали в вывозе автомобиля с дворовой территории».
            В силу слабой юридической грамотности поинтересовался у неё: «Так это допрос, что ли? А где повестка»? «Нет, это не допрос. Я пришла снять с вас свидетельские показания, - продемонстрировала мне бланк протокола опроса свидетеля.  – Учитывая, что вы находитесь на излечении, не стали вызывать вас повесткой».
            Далее состоялся между нами весьма содержательный диалог:
      - Свидетельские показания чего?
      - Того, что вы вывезли автомобиль. Так следует из показаний других свидетелей.
      - То есть, вы обвиняете меня в краже?
      - Я вас не обвиняю, а хочу уточнить показания других свидетелей.
      - Нельзя ли ознакомиться с этими показаниями?
      - Я на это не уполномочена. Вас с ними ознакомят в случае необходимости.
      - А с каких это пор комиссия по делам несовершеннолетних уполномочена заниматься уголовными делами?
      - Я не занимаюсь уголовными делами, а уточняю обстоятельства правонарушения, допущенного вашим сыном.
      - Так сын тоже участвовал в вывозе автомобиля?!
      - Нет, этого свидетели не показали.
      - Тогда какое отношение имеет вывоз автомобиля к моему сыну и вашей комиссии?
      - Согласно показаниям свидетелей,… - и так по кругу.

            Минут пятнадцать уже длилась эта тягомотина, как в ординаторскую вломился Виталий (видать, «фишка» в лице постового в вестибюле больницы сработала, как надо) и коротко скомандовал инспекторше: «Фыр, отсюда, Чупа-Чупс»! Непонятную эту команду инспекторша выполнила очень быстро – собрала свои вещички и выпорхнула из помещения. Виталий же, обменявшись со мной рукопожатием, уселся на её место и положил на столешницу стиснутые кулаки.
            Несмотря на серьёзность происходящего, смешно было наблюдать, как он борется с собой, чтобы не схватить что-нибудь на столе (ещё одна его привычка – в минуты огорчений мять-тискать что-нибудь в руках), и невольно улыбнувшись, спросил у него: «А почему – Чупа-Чупс? Вроде, не похожа ни лицом, ни комплекцией». Виталий буркнул: « Потом объясню. Это не для детей», - и, не глядя на меня, мрачно сказал: «Надо бы тебе уехать из города на время».
            «С какой стати? – искренне возмутился я. – Ты же прекрасно знаешь, что я и пальцем не прикасался к этой рухляди»! «Это я попросил гайцев оттартать её на штраф-стоянку, - прояснил ситуацию Виталий. – Но дело-то не в ней. Помнишь, говорил тебе, что очень многим выгодно тебя слить? Так вот, это уже и пытаются сделать. Оснований упечь тебя предостаточно – тут и избиение четверых ни в чём не повинных студентов, мирно изучавших конспекты у стен родного университета, и попытка проникновения в коммерческий банк, и оказание сопротивления при задержании. И всё это при отягчающих обстоятельствах – в состоянии алкогольного опьянения до полной невменяемости. А свидетели найдутся... Да ты и сам только что в этом убедился».
            Нагнав на меня жути, Виталий продолжил: «Не буду посвящать тебя в нашу кухню, но эта история – хороший повод разгрести весь накопившийся мусор. Ты же в данной ситуации являешься самым слабым звеном и будешь только мешать - и сам не сможешь удержаться от активных действий, в чём я почти стопроцентно уверен, ну, и кроме машины могут ещё что-нибудь придумать».
            «Адвокат – парень грамотный. У тебя лечение заканчивается. Как я понимаю, тебе отпуск положен по его окончании», - Виталий вопросительно посмотрел на меня.

            Отпуск-то положен не только мне, но и супруге по её рабочему графику, да вот выбраться всей семьёй куда-нибудь на «материк» уже который год проблемно с финансовой точки зрения. И в этом году вопрос о поездке решился в пользу приобретения новой шубы жене.
            Прошлой зимой отправились мы как-то раз всей семейкой «шопить» и в поисках школьной спортивной формы забрели в магазин, половину которого занимали шубы из всевозможных зверей и самых разных цветов-фасонов. Уболтали нашу даму примерить что-нибудь, мол, за показ-примерку денег не берут. Скинула она свою вконец изношенную и облезлую козью рогожку, облачилась в глянувшуюся ей норковую шубку, и такая разительная перемена произошла с ней, что старший сын  заявил во всеуслышанье: «Папа, на твоём месте я, как мужчина, обязательно купил бы маме эту шубу». Все, кто слышал его слова, полегли от хохота, а мне ничего не оставалось, как выполнить свой мужской долг. Благо, полугодовой кредит магазин предоставил.
            Так что совместная поездка исключалась, и жена уже подыскала себе работу по совместительству на всё время отпуска. Вертелась, правда, у меня мысль (из тех, что «и хочется и колется») об индивидуальном времяпрепровождении... Но слишком уж походила на постыдное бегство столь поспешная эвакуация.

            Виталий вздумал меня поторопить: «О чём ты ещё раздумываешь»? И чувствуя себя неблагодарной скотиной, тем не менее, ответил ему совершенно честно: «А думаю я о том, Витёк, что со мной было бы, и где я сейчас находился бы, если бы в пятницу приехали ОМОНовцы, с которыми я лично не знаком». – Скрипнул Виталий зубами так, словно алмазным резцом по стеклу кто царапнул: «Можешь не сомневаться – достаточно осталось в органах внутренних дел тех, кто не скурвился и не продался»…
            Похоже, моя мечта посетить давние свои охотничьи угодья имела шансы на воплощение в жизнь, и поделился я ей с Виталием. Услышав, где находятся угодья, Виталий присвистнул: «Да это ведь почти у Моркоки! Туда только по трассе добираться часов шесть надо». «Так не ногами же, - ответил ему. – Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, а машина у меня на ходу». Виталий отмахнулся: «Какая тебе уже машина! И просто не выпустят на трассу из-за пожаров». Ненадолго задумался, принял про себя какое-то решение, но всё же спросил: «А не слишком рискованно»? «Кому суждено сгореть, тот не утонет», - подмигнул я ему.
            «Ладно, - сказал Виталий, - проезд по трассе я тебе обеспечу, но только на попутке. Ну, и когда намерен отправиться»? Почему-то большущее облегчение я испытал от того, что эта чистейшей воды авантюра становилась реальностью: «А чего растягивать больничное удовольствие? Показать тебе мою израненную …? Мне собираться – только подпоясаться. Рюкзак со всем необходимым всегда наготове в гараже лежит». Ударили мы по рукам, обговорили план дальнейших действий, и Виталий направился к выходу из ординаторской.
            Пригласил он войти дежурного врача, который терпеливо дожидался окончания нашей беседы в коридоре у двери своего рабочего кабинета, и озадачил его необходимостью скорейшей моей выписки с непременным приложением анализа крови на алкоголь.   
            Дежурный врач посмотрел на меня с каким-то прямо-таки умилением и радостно сказал: «Да ведь у меня как раз вторая группа крови с положительным резусом. И с двадцать второго июня ни грамма я не употребил»! Подслушивал, не иначе. И завертелось.

            Первым прибежал парнишка-компьютерщик. Выдернул телефонный шнурок из ноутбука и настенной розетки и пожелал мне больше не попадать на больничную койку.
            Следом появился невропатолог, очень огорчённый тем, что не удастся продолжить опыты надо мной, и попытался уговорить на завершающее исследование.
            После моего телефонного звонка им пришли «афганцы», пожелали здоровья в труде и успехов в личной жизни, велели обращаться за помощью в решении вопросов и забрали принтер.
            Жена тяжело вздохнула в телефонную трубку, и только спросила: когда и насколько времени я в лес намылился, и что мне готовить в дорогу.
            Лечащий врач без лишних слов положил на тумбочку выписной эпикриз и дал указание дежурной медсестре готовить освобождающееся койко-место под следующего пациента.

           Всё не шёл у меня из головы будущий защитник Родины. Вспомнилось, как после окончания школы хотелось мне услышать слова, которые хоть на чуть-чуть приоткроют скрытое туманной завесой непрожитых лет пугающее будущее и  подскажут, как жить и что делать. Отец, провожая меня поступать в училище, в напутствие твердил одно и то же, как заведённый: «Приказ – закон жизни военнослужащего. Не научишься подчиняться, не сумеешь и командовать». Так увлечённо повторял он эту наимудрейшую мудрость снова и снова, идя рядом с вагоном тронувшегося поезда, что чуть не сшиб фонарный столб на перроне.
           Решив ещё раз поговорить с «менингитником», выловил я его в коридоре и предложил пройти в аппендикс, где были расставлены кресла для посетителей. Своё мудрое напутствие начал я вопросом: «А знаешь ли ты, молодой человек, что обязательно умрёшь»? После этого вопроса юноша побледнел, покачнулся и чуть не грохнулся в обморок, не поддержи я его.
           Посмотрел я в его перепуганные до ужаса глаза и вдруг понял, что нет у меня для него никаких мудрых слов, по той простой причине, что и сам толком не знаю, как жить и что делать. «Ну, не прямо сейчас умирай-то. Лет этак через восемьдесят-девяносто – вот тогда ты и сам будешь всё совершенно точно знать».
           Парнишка приободрился, решил его ещё маленько взбодрить-развеселить: «Записывай рецепт на любые случаи жизни. Из диалога в общественном транспорте:
- Молодой человек, вы лежите на мне уже третью остановку!
- Но я же ничего не делаю!!
- Так делайте хоть что-нибудь»!!! – Клиент окончательно оклемался, порумянел-повеселел и, воспользовавшись этим, напоследок велел ему запомнить и помнить до скончания дней, что страх – худший из пороков. «Не стыдно бояться. Стыдно  и просто недопустимо поддаваться страху. Как только ему поддашься, тут тебе и конец». – На том с ним и расстались.
 

            Закончился вынужденный мой досуг. Ажник дыхание у меня в зобу спёрло и сердце учащённо забилось, как представил себе, что скажу местам, где давно не был: «Здравствуй, лес. Я вернулся».
            Ничего, что здоровья поубавилось. Может, оно и к лучшему даже - многие иные от того целее будут. Дури-то в моей голове немало ещё осталось.
Ничего, что дальше жить придётся искорёженным деревом, ведь даже раздвоенное молнией оно всё же зеленеет весной: «Ничто не кончено для того, кто жив»!
            И вовсе не свершившийся это факт, медицина нынче творит чудеса. Исхитрился же Майкл Джексон, что дёрганой мартышкой песенки свои верещит, белой кожей обзавестись. Секс-меньшинства вовсю сущность свою медицинским образом приводят в соответствие отклонениям ума своего. Вот и сёстры рассказывали о жутких перспективах - трансплантации хоть каких органов, глаз тех же, от доноров или умерших, и выращивании новых из столбовых клеток.
            Жизнь продолжается. Не бывает она ни плохой, ни хорошей, а всегда такая она, какой её воспринимаешь.
            Должно быть, вконец изверился во всём Ремарк, который утверждал, будто вся жизнь – болезнь, умирание начинается с рождения, и каждый удар сердца всё ближе подталкивает к кончине.

            «Жизнь должна доставлять удовольствие, иначе, что это за жизнь»! – с юности запомнил я эти слова, сказанные мне юной же дамой после того, как навернулись мы с ней с велосипеда. Добавила она ещё тогда, отряхиваясь: «То, что между ног, это не транспорт».

                КОНЕЦ