Светлое воскресенье

Хочу сразу предупредить читателя, чтобы он не обманывался названием этого рассказа. Читатель не обнаружит здесь светлой и доброй религиозной притчи. Не будет здесь и хорошего или хотя бы внушающего надежду окончания после многочисленных суровых перипетий. Так что, всех, для кого без счастливого конца нет литературного произведения, прошу спокойно пролистывать дальше.
Да, и ещё. Не будет здесь и искромётного юмора с высмеиванием недостатков современного общества, и вообще ничего милого и весёлого, по крайней в больших объёмах, не предвидится. Это всё потому, что героиня моего рассказа – девка-горёвка, тридцать три несчастья и ходячая неприятность по имени Кира, моя красивая, добрая, немного грустная и необычайно целомудренная юная подруга.
Мать Киры была юной малообразованной девушкой-женщиной восемнадцати лет, воспитывающей фактически в одиночку полуторагодовалого сына. Вы не подумайте дурного, просто супруг её, такой же юный, но не по годам многоопытный мужчина-мальчик недавно ушёл в армию. Армейские два года, кажется, были лучшими в его жизни. По крайней мере, он в это время редко видел свою жену и не испытывал на себе сверлильно-пилильных талантов её самой и её многочисленной родни.
Будущая мать Киры жила себе и жила. Она ежедневно ходила на работу в овощной магазин, где целых два часа в день самоотверженно возила тряпкой по полу, отмыть который невозможно было в принципе. Видели бы вы эти овощные магазины советских времён, сразу поняли бы, о чём я говорю. Облепленная комьями грязи кривая морковь, скукоженная полу-гнилая картошка, лук, состоявший в основном из отлетевшей и скопившейся в ящике шелухи… Иногда среди этой шелухи попадалось что-то, похожее на целую луковицу, но чаще это оказывалось гнилушкой-обманкой, которая так и норовила лопнуть под нажимом ваших пальцев и обдать вас мерзкой, источающей крайне неприятный запах, жижей. Идеальное место для игры в «Глаз Фараона».
Но кто бы нас, тогдашних детей, пустил туда поиграть в эту замечательную игру? Даже если бы кто-то маленький и посмел так себя вести, он был бы немедленно обруган сердитым советским продавцом невероятно крупного телосложения.
Казалось бы, для чего юной девушке мыть пол в этом сомнительном месте? А для того, например, чтобы не вкалывать у станка по семь-восемь часов в день или не отбывать этот день полностью где-то ещё за те же копейки. В овощной магазин можно прийти с утра или вечером, помахать шваброй два часа и убежать домой, к маленькому сыну и вечно всем недовольным родителям, коим, к тому же, надо собираться и уходить на смену к одновременно горячо любимому и пламенно ненавидимому станку на завод.
При таком свободном графике можно было бы пойти куда-нибудь учиться, в техникум или училище, например, либо отучиться в вечерней школе и попробовать получить там аттестат о полном среднем общем образовании, но нет. Нет и ещё раз нет.
Не такова была мать маленького Андрюшеньки! Она гордо видала в гробу все эти пыльные, захватанные поколениями учащихся книжки, и самоотверженно продолжала делать вид, что пытается отмыть пол в овощном. К слову сказать, располагался этот овощной магазин на первом этаже пятиэтажного дома, где Наташа проживала с родителями, братом, сестрой и маленьким сыном в трёхкомнатной малогабаритке. В эту же малогабаритку должен был вернуться из армии её юный супруг через два  без малого года. Работа прямо под боком – разве не плюс?
Ещё на этой работе можно было по-настоящему не стараться. Никто не поругает за плохо отмытый пол, ибо, во-первых, кому это нужно вообще, а во-вторых, ну, начни её ругать, уйдёт она, и что? Много ещё найдётся любителей драить этот ваш хронически угвазданный пол и вдыхать ароматы разлагающихся даров колхозных полей за минимальную зарплату? К тому же, красавица Натали была на удивление молчалива, ничего не требовала и в упор не замечала никаких махинаций руководства и персонала. За это ей насыпали по большим праздникам полную сумку отборных мандаринов, хороших помидор-огурцов, а иногда и гроздь супер-дефицитных бананов перепадала, дабы эта девочка-мать могла чем-то порадовать своего непоседливого и поразительно темноглазого блондинчика сына.
Всё шло, как всегда, но в какой-то момент Натали стала замечать, что ей всё труднее и труднее нагибаться, а от шмыгания по бетонному полу шваброй быстро устают руки, и начинает ныть спина. Всё это она стоически терпела недели три, никому не жалуясь, ибо прекрасно понимала, что её жалобы всё одно будут пропущены домашними мимо ушей, а монументальные тётки-продавцы на работе только посмеются и ещё обзовут старой бабкой, чего доброго.
А однажды её позвала на свой день рожденья почти забытая школьная подруга, чему Наталья, несомненно, очень обрадовалась, хоть и не подала виду. Она вообще не любила проявлять эмоций на людях, ибо несолидное это дело.
Привычно отвозюкав два часа шваброй, Натали забежала в ближайший промтоварный магазин за подарком – флакончиком дешёвых духов и маленькой конфетной вазочкой – и, вернувшись домой, начала перебирать свои нехитрые наряды.
Собственно, там и перебирать-то было особо нечего. Белая блузочка, купленная родителями в восьмом классе по случаю окончания школы, успела стать кремовой, причём как-то неравномерно, местами. Отбеливать её уже, к сожалению, нет времени. На прелестном тёмно-синем платьице с коротенькой юбочкой-плиссировкой красуется пятно от мороженого. Надо бы постирать, да всё как-то руки не доходят. А вот это жёлтенькое в цветочек вполне себе подходит! И не беда, что оно летнее, а на дворе стоит не самый тёплый октябрь: под платье можно пододеть водолазочку, сейчас так носят.
С трудом втиснувшись в просторное, в общем-то, платье Наташа замерла перед зеркалом. Её всегда такая ладненькая фигурка, нисколько не пострадавшая от рождения сына, как-то оплыла посередине. Она хотела подчеркнуть талию тоненьким ремешком, но там уже и подчёркивать-то было почти совсем нечего. Тяжело вздохнув, девушка отложила злополучный ремень в сторону и решила, что пойдёт так. А что делать? Не оставаться же дома, когда есть возможность выбраться на праздник! Ну, не пойдёшь сейчас, а когда ещё представится такая возможность?
Родители, конечно, будут недовольны, что она ушла и заставила их целый вечер развлекать неугомонного мальчишку, но ничего, потерпят.  Пусть попозже заберут его из яслей, в конце концов, ничего с ним не сделается!
Праздник удался на славу. Музыка гремела так, что стены тряслись! Спиртного было столько, что любители упиться вдрызг валялись в конце вечера ухрюканные под столами. Сама Наталья в ту пору спиртным особо не увлекалась; это случится с ней позднее, ближе к тридцати. Пока же ей просто безумно нравилась обстановка праздника: музыка, танцы, разговоры ни о чём, пьяные комплименты друзей и братьев подруги, яркие наряды девушек и женщин – ну разве не красота? Какая ещё может быть радость в жизни?
Наташа с удовольствием участвовала в общих разговорах, но больше слушала, чем говорила, а послушать там было что: какие ткани и расцветки нынче в моде, где недавно появилась в продаже приличная обувь, кто вышел замуж, у кого родились дети, кто с кем живёт… Аж голова под конец закружилась, хотя выпила Наташа совсем чуть-чуть, буквально пригубила красного креплёного вина.
Домой Наташа возвращалась за полночь, то ли на последнем, то ли на предпоследнем троллейбусе. Она стояла на задней площадке, смотрела на расстилавшийся в лобовом стекле осенний мрак, расцвеченный уличными фонарями, и тихо улыбалась, вспоминая прошедший праздник. Внезапно над головой её раздался металлический стук, троллейбус сильно дёрнулся и остановился. Наташу чуть не выкинуло от толчка далеко вперёд, в тёмный и не очень чистый салон. Она чудом удержалась, зацепившись за поручень изо всех сил. «Уф, пронесло!» - Подумала она, имея в виду, что ей удалось не пропахать носом по грязному полу ночного троллейбуса. И тут случилось нечто непредвиденное.
Такое случается очень нечасто, но Наташе «посчастливилось» как никому другому. Её пронзил сильнейший удар электрического тока. Это слетевшие «рога» троллейбуса, не будучи обесточены полностью, «подарили» достаточно мощный разряд металлическому поручню без пластиковой оплётки, а, следовательно, и уцепившейся за него пассажирке. От сильнейшей боли у неё потемнело в глазах. Вдобавок, падая, Наташа сильно ударилась головой, и, теряя сознание, неожиданно для себя подумала: «А ведь я беременна!»
Так оно и оказалось. Подоспевшая через пять минут скорая отвезла Наташу в больницу. От удара током случился ощутимый ожог, вдобавок она получила лёгкое сотрясение мозга. Анализ крови, взятый при поступлении юной пациентки, показал высокий уровень гормона беременности. Осмотревший её на другой день женский доктор «обрадовал», что Наталья месяца через три с половиной - четыре станет мамой во второй раз. И ничего сделать уже нельзя!
Ужасно, когда такие известия не радуют будущих матерей. Страшно, когда родня вместо поздравлений выкрикивает грязные ругательства и чуть ли не с кулаками набрасывается. Плохо, когда глаза будущего отца при получении новости об очередном наследнике не вспыхивают радостью, а становятся ещё более печальными, чем всегда.
Наталья ходила убитая вплоть до самых родов.
Тётки-продавщицы, узнав о её положении, сперва покричали на неё от души, а потом насыпали ей в сумку шикарный продуктовый набор. Там были не только отборные фрукты наших широт, но и всевозможные цитрусовые, и огромная гроздь бананов, и даже консервированные ананасы в банке.
- Куда мне столько? Зачем? – Промямлила Наташа, на что тётки аргументированно  возразили:
- Жри, дура!
- Тебе щас витамины надо мешками лопать!
Возразить на это было нечего.
Вскоре наступил Новый год, скромно отпразднованный дома с родителями. Потом незаметно минуло двадцать третье февраля. Наталья поздравляла с этим праздником мужа, отца и брата, уже будучи в декрете. Она с нетерпением ждала следующего праздника, Восьмого марта, когда поздравлять будут, как ей казалось, именно её.
В тот далёкий год Международный Женский день выпал на воскресенье, и в доме Наташи активно и заранее готовились к праздничному застолью. Накануне квартира была тщательно отдраена с хлоркой, содой и хозяйственным мылом. На диваны и кресла постелены самые лучшие, праздничные покрывала. С утра в день праздника что-то непрерывно варилось-пеклось-жарилось-тушилось-нарезалось.
Дело в том, что старший брат Виталий решил приурочить к празднику день знакомства родни со своей новой суженой. Почему новой? Потому что старая год назад выкинула его с занимаемой жилплощади, комнаты в семейном общежитии.  Брат проживал там с женой и двумя их малолетними детьми в течение нескольких лет, после чего был выдворен с помощью двух огромных, как шкафы, деревенских братьев жены, наряда милиции и какой-то матери. Ни за что, собственно, выкинула. Ненормальная какая-то. Ну, подумаешь, пил! Все мужики пьют. Ну, подумаешь, приложил её пару раз по пьяни… А чего она выёживалась вечно, всё ей не так, не эдак?
Выгоняя Виталика, жена орала, что он сделал своими пьяными выходками старшую девочку заикой. На себя бы посмотрела! Сама вечно визжит так, что диктор в телевизоре скоро от её воплей заикой станет, не то, что пятилетний ребёнок. Нашлась тут фря! Вот как она теперь без мужика? Получила три месяца назад квартиру трёхкомнатную и сидит там одна с двумя детьми, пустые углы считает. Ещё, говорят, учиться пошла, на инженера. Вот дура! Были бы они сейчас вместе, он бы ей дал такую учёбу!
Но вместе они теперь не были, и он собирался знакомить своих домашних с новой претенденткой на его тяжеленную мозолистую ручищу и суровое мужицкое сердце. Уж её-то он будет держать в кулаке! Благо, никакой деревенской родни у неё не наблюдается, зато дядя начальник цеха. Глядишь, и подсобит в чём. Но это всё потом, а пока все они должны этой девушке понравиться. Именно потому чистота идеальная, декор парадный, наряды лучшие, стол богатый.
Наталье было велено на глаза невесте особо не показываться, дабы не пугать её своим отёкшим, в пигментных пятнах лицом, оплывшей фигурой и утиной походкой. Хотя, однажды Наталья видела новую суженую брата издалека своими зоркими, не испорченными сидением над книгами очами, и разглядела, что испугаться можно с непривычки как раз ту самую невесту. Однако, не посмев ослушаться брата, ибо самой же потом хуже будет, Наташа весь день просидела в дальней комнате.
Она перебирала приданное для будущего ребёночка, развлекала Андрюшеньку, дабы не путался под ногами взрослых, и принималась порой горько и безмолвно рыдать от всей этой безнадёги. Сестрёнка, сжалившись, принесла Наташе тарелочку всего самого вкусного, порывалась пойти погулять с Андрюшей, потому что он уже вконец измучил мать, но была грубо окликнута с кухни, ибо нечего заниматься всякой ерундой в такой знаменательный день.
Примерно с полудня Наташа почувствовала себя плохо, но не решилась никому об этом сказать. Как можно испортить людям праздник? Никак нельзя, если не хочешь почувствовать себя ещё хуже. Она догадывалась, что означает её недомогание, но гнала прочь от себя эти мысли. Доктора назначили день родов на десятое марта, а сегодня только восьмое, вот и нечего тут чудить!
За стенкой сперва работал телевизор, потом включили принесённый от соседей магнитофон, послышался топот ног по полу. «Танцуют!» - с тоской подумала Наташа. Сама она не танцевала с того самого дня, когда её ударило током в ночном троллейбусе. Ей становилось всё хуже и хуже. На улице смеркалось, мальчишка уснул прямо на полу, на коврике, но сил поднять его на кроватку не было.
Наталье сильно хотелось в туалет, но она терпела. Не выползать же в таком виде в коридор, ещё, чего доброго, попадёшься на глаза гостям! Спустя примерно полчаса терпеть уже не было никакой возможности, да и гости как-то притихли. Должно быть, сели в очередной раз за стол.
Она осторожно поднялась с дивана и почувствовала, как по ногам её потекло тёплое. Вскоре на коврике образовалась такая лужа, словно разлили ведро воды. Нет никаких сомнений, это воды. Приплыли. Теперь в любом случае нужно ехать в больницу.
Наташа, держась, за стеночку, вышла в коридор и столкнулась лоб в лоб с матерью, тащившей с кухни на стол очередное блюдо. Та сразу всё поняла и заголосила, не сходя с места. В мгновение ока была вызвана от соседей скорая, собраны вещи в больницу, даны напутствия и добрые советы. Скорая подъехала, Наталья была в неё загружена, потому как идти по лестнице уже не могла, и отвезена в ближайший родильный дом.
Там едва успели переложить её на кресло, как на свет появилась увесистая и голосистая девочка. Она оглашала этот мир своим первобытным криком, смешно открывала и закрывала свои тёмно-синие глазки, а на крошечной головке её трогательно топорщился рыжеватый пушок. Глядя на ребёнка, Наталья испытала что-то вроде нежности, и даже пара слезинок выступила на её бесстрастных и почти всегда сухих глазах.
Момент истины подпортил стук падающего тела и звон разлетевшихся по полу медицинских инструментов. Всё это сопровождалось отборным матом санитарки в адрес «разных дур, которым  по праздникам рожать вздумалось», вечной грязи и молоденького медбрата-практиканта, впервые увидевшего плаценту и всё, что к ней прилагается. Это его неокрепшая психика не выдержала, и он свалился в обморок, опрокинув по пути этажерку со стерильным инструментом. Врачи шикали на санитарку, но она долго ещё не унималась.
- Это тебе, Наташка, подарок на восьмое марта! – Попыталась как-то подбодрить роженицу весёлая акушерка.
- Зато девке-то как не повезло! – Заохала акушерка грустная. – Теперь всю жизнь будет получать один подарок на два праздника!
Последние её слова заглушил металлический скрежет, визг тормозов по асфальту и звон разбитого стекла. Под окнами роддома столкнулись два автомобиля. Водители остались живы, но доктора потом долго занимались их лечением и реабилитацией. Сами железные кони восстановлению не подлежали.
И ничего удивительного во всём этом нет! Ведь девочка, появившаяся только что на свет, была не простым ребёнком. Это она, та самая девка-горёвка, тридцать три несчастья, ходячая неприятность и горе луковое в одном красивом флаконе.
На другой день, когда девочку принесли на кормление, Наташа развернула её, чтобы посмотреть, всё ли с ребёнком в порядке. Девочка была на редкость хорошенькая и ладненькая, все пальчики-то у неё на месте, ножки растут, откуда положено, складочки ровненькие!.. А на предплечье красуется огромное, тёмно-красное родимое пятно, как раз в том месте, куда пришёлся удар током по её матери, там в троллейбусе. В том месте, на котором у Натальи долго заживал ожог, и виднелся след от него.
Наталья в очередной раз вспомнила тот роковой день. Рога троллейбуса слетели оттого, что он столкнулся с легковушкой. Произошло это на углу улицы Горького и проспекта Кирова. «Я назову дочку Кирой,» - подумала она. А что? Вполне себе красивое, благородное имя. Девочка-горёвочка по имени Кира. Самое оно! Горький и Киров.
Наталья уже тогда чувствовала, что этот ребёнок ничего хорошего в её жизнь не принесёт, но назад уже не вернёшь.
Когда Кирочке было полтора годика, а Андрюше минуло три с половиной, из армии возвратился их отец. Это был необыкновенно погожий, хоть уже и не тёплый осенний день. Папу Олежку встречали на вокзале с песнями и плясками под гармошку, разноцветными шариками и рассованным по карманам выпивоном. Эх, жаль, что тогда не была ещё распространена бытовая видеосъёмка. Иначе камера запечатлела бы самую красивую и трогательную сцену возвращения солдата-срочника всех времён и народов.
Только представьте, подъезжает поезд, из вагона выходит красивый молодой дембель в парадной форме с маленьким чемоданчиком в руке, а  навстречу ему спешит миниатюрная девушка-жена в тёмно-бордовом приталенном пальтишке, в шляпке с цветочком того же оттенка, в красивых осенних ботиночках на каблуке. Её и без того маленькие ножки выглядят в этих ботинках  совсем крошечными, длинные локоны красиво развевает ветер, а рядом с ней старательно вышагивают двое очаровательных ребятишек, мальчик с девочкой.
Наташа и Олег крепко обнимаются, губы их сливаются в самом сладком за всю историю проводов и встреч поцелуе. Олег ставит на асфальт чемодан, по очереди обнимает и целует своих ангелочков, потом обнимается с подоспевшими родственниками, своими и жены, друзьями… Все улыбаются, говорят что-то приятное, поздравляют с возвращением. Потом вся процессия отправляется прочь с вокзала. Он берёт на руки обоих детей, подбрасывает словно пёрышки и несёт по перрону, улыбаясь так, что впервые в жизни становится незаметным его всегда грустное выражение глаз.
Дети визжат от восторга и изо всех сил цепляются ручонками за крепкую отцовскую шею и воротник его шинели. Красавица-жена, уцепившись за его локоть, семенит рядом, и он, улучив момент, наклоняется и целует её прямо в розовые, нежные губы. Глаза их горят неподдельным счастьем. Кто-то подхватывает и несёт чемодан Олега… 
Кажется, что теперь-то всё будет хорошо. Муж и отец вернулся. Он возьмёт судьбу семьи в свои крепкие, молодые и такие надёжные руки. Они вдвоём с красавицей-женой справятся со всеми напастями и смогут вырастить своих детей счастливыми и достойными людьми, но нет, не обольщайтесь. Этого не произойдёт.
Поначалу действительно всё  будет складываться неплохо. Олег устроится на работу во «вредный» цех. За это вскоре его семья получит прекрасную по тем временам трёхкомнатную квартиру в хорошем районе. Заработки мужа позволят Наталье не убиваться на тяжёлой работе в овощном, и она устроится оператором в котельную, чтобы не переутомляться самой и  уделять больше времени дому и детям. Дети пойдут в школу. Всё. Хорошее на этом заканчивается.
Дальше будут девяностые годы. Химзавод Олега закроют, разграбят и разгромят. Жена пойдёт по рукам и сопьётся. Сам он тоже сопьётся и сведёт счёты с жизнью, когда ему слегка перевалит за тридцать. Дети не будут ладить ни друг с другом, ни с матерью. Андрюша станет алкоголиком, а затем наркоманом и уголовником.
Прекрасная трёхкомнатная квартира сначала превратится в двухкомнатную. Дальше ей суждено трансформироваться в однокомнатную с частичными удобствами и комнату на общей кухне. После и комната будет пущена по ветру.
Наташа окончательно рассорится с дочерью, дело дойдёт до судебных разбирательств. В свои сорок пять лет женщина станет бездомной и сгинет навсегда неизвестно где. Вся родня, её и покойного мужа, вымрет от алкоголизма и тяжёлых болезней.
Одна только Кира будет цвести.
Многие за это будут сравнивать её с майской розой, но где бы она ни появилась, всегда будут происходить аварии, разрушения и неприятности.
Ничего хорошего не будет и в её жизни.
Несмотря на красоту и кроткий нрав, Кира на всю жизнь останется одна. Она ценой невероятных усилий получит хорошее образование, но приличной работы не найдёт и будет то работать продавцом, то мыть полы где придётся. У неё не будет никаких вредных привычек, ни одного пагубного или разорительного увлечения, но жизнь ей предстоит очень бедная и скудная.
В жизни Киры, как и в жизни каждого человека, произойдут самые разные события, но увидеть и запомнить она сможет только плохое.
Кира будет хорошим и правильным другом, но её будут избегать, а порой и гнать в три шеи отовсюду.
До самой старости она будет барахтаться в этой каше, не зная и не понимая, как из неё выбраться, а в старости её ждут всё те же нищета, неприятности, одиночество и тяжёлые болезни.