Монологи о рыбалке. На Чанах зимой

                На Чанах зимой

   Среди многочисленных рыбалок: весенних, летних, осенних, зачастую похожих друг на друга, особое место занимает наша единственная зимняя рыбалка на Чанах. Единственная, но надеюсь не последняя.
   Каждая из прошедших рыбалок запоминается наиболее яркими моментами, необычными событиями, приключениями, которые в другое время не происходили, не встречались. В целом рыбалки действительно похожи: сборы, дорога, берег, сети, уха, костер, сети, сборы, дорога. Да и фотографии в наших альбомах частенько напоминают друг друга.
  Вот несколько фотографий на пароме, перевозившим нашу компанию на мыс в Лочиновскую курью. Мы стоим, обнявшись у фальшборта, за спиной незабываемые скалы, лица радостные, улыбающиеся. Вот только экипировка немного разная. Здесь Костян в зеленой футболке, а здесь в камуфляжной куртке. Здесь Жека рядом со мной, а здесь Дима ему что-то веселое рассказывает, оба смеются.
   А это на берегу Чанов, снова обнявшись. За спиной необозримая водная гладь, только кое-где ближе к берегу виден камыш. На этой фотографии зеленый, а здесь желтый, пожухлый. Те же самые лица, те же улыбки.
   Вот фотографии у костра. На фоне сплошной темноты, которую «Кодаковской» вспышкой далеко не пробить, яркие всполохи огня и над ними наши снова улыбающиеся рожи. На этой фотографии все в шапках и куртках, на этой почти нагишом. Это снято в разное время и в разные годы, но до чего похоже.

   И все же мы не спутаем одну рыбалку с другой. Стоит только сказать: - «Это было когда Саныч утку пополам расстрелял…», - и всем станет ясно, что речь идет о Каргате. «А это было когда Доктор лысуху палкой «подстрелил»…», - и все поймут – разговор идет о рыбалке на Хорошем. «А как окуня лопатой черпали, помните?», - ну еще бы не помнить апрельскую рыбалку на Томи и сеть – «кормилицу».
   А вот о зимней помним все. Там нет отдельных ярких моментов, там все один сплошной, незабываемый момент.


   Есть своя прелесть и в морозном воздухе, и в тюкающей пешне и легко вгрызающемся в лед ледобуре, и в застывших в самых нелепых позах, по большей части согнувшихся с закрученными хвостами, замерзших судаках, сазанах и язях. А горячий влажный воздух, расплывающийся по салону вахтовки с неповторимым запахом от повешенных над раскаленной печкой насквозь промокших рукавиц и выстроенных тут же валенок, его не спутаешь ни с каким другим. А белый – белый снег вокруг, какого у нас  и не увидишь… А холодная и ставшая на морозе тягучей как кисель водка, обжигающая горло своей зябкостью, рюмочку которой не грех выпить прямо на льду… А верные друзья, не жалеющие для тебя ни теплой фуфайки, ни сухих варежек…
   Ну, да обо всем по порядку.

   Лицо Кости и его призывно машущая рука показались в дверном проеме хирургического кабинета, где я на четвертушку вел консультативный прием, совершенно неожиданно для меня. Обычно, когда есть необходимость в решении каких-то дел на работе, мы созваниваемся, а тут без звонка… Значит что-то срочное. Извинившись перед вошедшим на прием очередным больным, я вышел.
   Народу возле хирургического кабинета было на удивление много. Вроде четверг сегодня, прием во вторую смену, посетителей должно быть меньше чем обычно. Понятное дело в понедельник после двух выходных, или в среду, когда состоится заседание клинико-экспертной комиссии. Иногда и в пятницу бывает прилично – люди, боясь остаться со своей болячкой на выходные, все же решаются показаться врачу в последний момент. А сегодня-то?..

   Костя, понимая, что среди толпы ожидающих людей решать личные дела не совсем удобно, уже отошел в конец коридора и ждал меня.
   - Завтра на Чаны едем. Женька с вахтой договорился. Выезд после обеда. Ты как? С нами? – жарко зашептал он, даже не поздоровавшись, просто протянул руку, когда я, немного обескураженный, подошел и встал рядом с ним.
   Сообщение было настолько неожиданным, что я тоже забыл про приветствие, хотя протянутую руку пожал - с Костей мы виделись достаточно давно. Стоял и переваривал весть, не зная – радоваться или огорчаться. Поехать я, конечно, хотел, и даже очень хотел, но вот работа… Хотя… Тяжелых больных вроде нет, дежурств на выходные не стоит… Отпустить главный меня отпустит. Он какой-то родственник Жеки и Кости, и никогда проблем с поездками не было. Жека, заправлявший бензином больничные машины и машины скорой помощи, как-то заявил, что сразу перекроет бензиновый кран больнице, если хоть раз меня не отпустят на рыбалку. Дошла эта весть до главного или нет, я не знаю, но отпускали меня без проблем. Правда, я планирую все заранее и всегда имею в запасе кучу «донорских дней» для решения вот таких непредвиденных ситуаций, не в ущерб работе, конечно. Так что должно получится…

   - Если главный отпустит – поеду, - ответил я, уже прикинув все возможные препятствия и наметив пути их устранения. – На сколько едем и что брать с собой?
   - В понедельник ночью будем дома, - снова почему-то зашептал Костя. - Бери теплые вещи: шубу там, валенки, шапку, шубенки, если есть, ватники не забудь. Сетей хватит, этого ничего не надо. Ну, и поесть, как обычно… по три бутылки…
   - А жилет брать? – решил приколоться я и положить начало веселым историям предстоящей рыбалки.
   Ведь Костя обязательно упомянет об этом во время дороги, чем посмешит ребят. Зимой, и со спасательным жилетом!
   Костя сначала не понял, на лице явно отразилась усиленная работа мыслей. Потом догадался и чуть не расхохотался в голос на виду у больных, ткнул меня в бок кулаком и, повернувшись, быстро зашагал к выходу.
   - Лодку еще не забудь, - обернувшись, уже на ходу проговорил он.

   Забирала вахта меня опять из гаража. За прошедшие сутки я проделал огромную работу, стараясь уехать с чистой совестью. Собрался я еще с вечера. Сразу после работы, предупредив жену, отправился в гараж, где целых два часа отбирал и сортировал вещи, которые могут понадобиться на предстоящей рыбалке.

   Опыта у меня в зимней рыбалке не было практически никакого. Несколько раз – один, еще в школе, а позднее – лет двадцать назад, я ходил с друзьями на подледный лов. Рыбалка мне не понравилась, однозначно. Сидишь, мерзнешь, дергаешь удочкой, периодически вытаскивая, если повезет, мелких окунишек. Но, все же пытаясь понять прелесть этого занятия, я смастерил и ящик для переноски рыбацких вещей, крышку которого не поленился оббить войлоком, чтобы было теплее сидеть, и приобрел и удочки, и мормышки, и научился добывать мотыля, и даже позаимствовал у жены дуршлаг для очистки лунок ото льда.
   Знакомый парень, который все стремился приобщить меня к подледному лову, и, наверное, для того, чтобы было с кем ходить на рыбалку, подарил мне прозрачную самодельную палатку, склеенную из кусков полиэтилена, когда я стал жаловаться на плохую переносимость морозов. В палатке действительно было тепло, можно было сидеть без шапки, но что творится снаружи уже не увидишь, да и когда я, не подумав, пытался закурить в этой тесной избушке, то чуть не задохнулся и не погиб от удушья – после первой же затяжки дым густыми клубами окутал все вокруг, даже не понятно, откуда его взялось столько много.
   Словом моя зимняя рыбалка закончилась, так и не успев начаться. А все принадлежности я отдал Сереге, тому самому любителю рыбачить зимой, который снова был вынужден искать себе нового напарника.

   Два полных мешка, где уже не было ни гидрокостюма, ни резиновых сапог, ни спасательного жилета, ни оранжевых резиновых штанов, единственный раз которые я надевал в дождь на Кунгуре, но возил с собой постоянно, все же оказались забиты под завязку. Все теплые вещи, что когда-то выносились в гараж за ненадобностью, помимо тех, что уже хранились здесь, по мнению жены, как ненужные и которые она бы не раздумывая выбросила, были тщательно пересмотрены, отобраны и упакованы. Кроме шубы взял «Аляску», зимние сапоги, старую поношенную кроличью шапку с надорванным козырьком, пролежавшую в гараже без движения года три (а вот, гляди ты, пригодилась), унты, подаренные мне в свое время братом.

   Мой брат, житель столицы, неожиданно прилетевший на восьмое марта поздравить маму, живущую по соседству, уговорил меня съездить на городской рынок, где и купил две пары самодельных унтов, прочных и теплых. Одни мне, когда узнал, что я хожу на зимнюю охоту в неудобных, натирающих голень, валенках, другие себе, но для чего я так и не понял. Куда в них можно пойти в Москве? Он ни рыбак, ни охотник. Правда, заядлый грибник, Ну, не за грибами же ходить  в унтах осенью!?
   Огромные, сшитые из рыжей собачьей шкуры с торчащей во все стороны шерстью его унты, с которыми он не захотел расставаться после покупки, произвели фурор в аэропорту. Вылетающие в столицу кузбассовцы старались одеться поприличней, помоднее. Норка, чернобурка и кожа с мехом попадались здесь на каждом шагу. На этом фоне рыжие унты смотрелись необычно и вызывали улыбки у скучающих в ожидании рейса пассажиров. А брат ходил с высоко поднятой головой, шутил, весело смеялся, словом, вел себя как Есенин, который, как известно, ходил в ресторан в валенках и прекрасно себя чувствовал, знал себе цену.
   Витя тоже зазвал нас, провожающих, в ресторан, где заказал помимо закусок, бутылку французского шампанского за четыреста рублей. Цена по тем временам непомерная. Молоденькая официантка, чуточку напуганная нашей необычной компанией и стоимостью заказа, принесла бутылку к столу и, показав, что она не распечатана, даже попросила нас самих открыть ее - боялась разбить или разлить после выстрела пробки. Жаль, что мне не довелось попробовать этого шампанского – я был за рулем.

   Главный врач отпустил меня на удивление легко, только попросил решить вопрос с заменой. Для него самое важное чтобы не было никаких ЧП. В пятницу я отработал до обеда, сделал обход, посмотрел больных, перевязал, кого было надо, записал истории и был свободен. Не забыл написать заявление на дополнительный день отдыха в счет донорской справки на понедельник, да оставил у старшей сестры такое же заявление и еще одну справку на вторник. Это на всякий случай, если вдруг не приедем. Мало ли что может случиться, дорога-то дальняя, да еще зима. Если не приедем, она отдаст заявление вместе со справкой секретарю в приемной.

   Вахтовка, подъехавшая к гаражу, была мне не знакома. Я привык к машине Ивана Ивановича, рассчитывая, что и в этот раз поедем с комфортом. Его ярко-желтая за номером 116 вахтовка была узнаваема издалека. Да и Витина, нашего второго водителя, старенькая, но надежная  вахта с запаской в салоне все же мне нравилась. Эта же по виду новая, но незнакомая.
   Из кабины, еще до того, как вышел кто-то из парней из салона, выпрыгнул широко улыбающийся наш старый знакомый – Андрей. Тот самый, что возил в апреле нашу компания на Томь, когда мы не смогли пробиться по объездной дороге.  Тогда машина была у него темно-зеленая, да и не вахтовка вовсе, а какая-то передвижная ремонтная мастерская. Вместо сидений у нее были широкие лавки, стоящие вдоль стен салона. Но спать на них было удобно.
   - Андрюха! Ты что, новую вахту получил? – вместо приветствия спросил я.
   Андрей, пожимая протянутую руку и продолжая улыбаться, ответил нечто необычное:
   - А это и не моя вовсе. Я сейчас на «Камазе».
   - А как же…, - пытался понять и спросить я.
   - А так же…, - в тон мне ответил появившийся из салона машины Жека. - Машину дали, а водителя, сказали, ищите сами. Мы все утро пробегали, хорошо Андрюху нашли. Диспетчер еле – еле путевку дала, тоже все поверить не могла, что водитель на чужой машине в такую даль поедет.
   - Доедем, - беспечно махнул рукой Андрей, - не в первый раз.
   Маленький, напоминающий взъерошенного воробья, Андрюха ко всему относился просто и считал, что все проблемы можно легко решить с помощью кувалды, которой он лихо махал, когда пришлось во время весенней рыбалки менять огромное «Ураловское» колесо.

   Высыпавшие из вахты Костя и Ромка вместе с Жекой и Андреем помогли загрузить мои вещи. В салоне я увидел и Валерия Романовича.
   В машине все было как обычно. Вахта была загружена по самые окошки, хотя здесь не было ни лодок, ни огромного числа мешков с сетями, ни бочек под рыбу, ни лодочного мотора, который мы возили с собой последние годы. Всю заднюю площадку занимали мешки с углем. Здесь же лежала круглая металлическая печка, два колена трубы, колосники, да стояли бочки с соляркой. Взяли наверняка с запасом, зима все-таки.
   Выехали сразу после погрузки. Понимая, что я с утра на работе, ребята проделали всю подготовительную работу без меня. Загрузили все свои вещи, уголь, наполнили фляги водой и даже закупили продукты, которые мы обычно покупаем в последнюю очередь, когда все уже сидят в машине.

   Я уселся на свое обычное место у окна, напротив Жеки, Ромка рядом со мной напротив Кости, Романыч рядом с ним. Поехали.
   На подъезде к городу, куда мы завернули, чтобы забрать Саныча, я, несмотря на пару рюмок водки принятых по традиции, стал отмечать некоторый дискомфорт в салоне. В пути мы были уже около часа, а изо рта продолжал клубиться пар, да и ноги в зимних сапогах что-то мерзли. Сапоги были не новыми, но, на мой взгляд, достаточно теплыми, чтобы ногам в салоне машины было тепло. Однако…


   Присмотревшись, я заметил, что все мои напарники были упакованы очень тепло. Молодежь в теплых бушлатах, Романыч в зимнем пальто с поднятым и закрывающим уши каракулевым воротником. На ногах у него валенки, у Ромки и Кости унты. У Жеки унты под камуфляж, прорезиненные, но с мехом внутри – он по дороге хвалился, а на подошвах острые шипы. У Кости и Ромки шапки - ушанки из лисы – собственная добыча.
   - Мужики, а чего так холодно, - решил разобраться я, меняя «Аляску» на шубу, которую к счастью не стал прятать далеко, она лежала тут же сверху.
   - Так печка же не работает, Доктор. Где-то шланги перемерзли, а разбираться времени не было. Хорошо хоть такую машину дали, - объяснил мне Роман.
   Да - а - а … Охота пуще неволи. Скажи кому, что люди на рыбалку за семьсот километров отправились на машине без печки в двадцати пяти градусный мороз, вряд ли поверят. Надо либо очень любить рыбалку, либо быть не вполне нормальными. Наверное, у нас было и того и другого поровну, поэтому мы ехали.

   Я спешно начал утепляться. Поддел еще одни трикотажные брюки, натянул шерстяные носки и достал ватники. Ватники у меня было защитного цвета с брезентовым верхом и прикрывающим спину куском материи на подтяжках. Натянув их, я с удивлением обнаружил, что ноги не лезут в натягиваемые унты – такие штаны толстые, или унты такие узкие?.. Пришлось распарывать низ у этих брюк по шву и натягивать сверху на обувь. Получилось очень даже неплохо. В мешке нашел свою кроличью шапку и поменял спортивную шапочку на нее. Не забыл и про шарф, которым обмотал шею. В довершение на руки натянул не перчатки, а шерстяные варежки. Теперь вроде все, стало теплее. А тут и к дому Саныча подъехали.
   Саныча предупредили сразу, что предстоит дорога без печки.
   - А у вас что, другого подогрева нет? – спросил Сергей, ничуть  не расстроившись, и тут же достал из своего рюкзака бутылку водки. – Так мы это исправим.
   Однако сразу стал утепляться, как и я, поддел брюки, а фуфайку, в которой садился в машину, тоже поменял на шубу.

   Когда за городом решили выпить еще по рюмочке, мотивируя это исключительно желанием согреться, то чуть было не отказались. Привыкший запивать водку газировкой Костя, а за ним и все остальные, увидел, что любимый Костей «Буратино» замерз и громыхал в звенящей капроновой бутылке огромным куском льда с небольшим количеством ставшей безвкусной жидкости. Хорошо у Саныча была с собой и газировка, которая еще не успела замерзнуть. Остановившись, мы передали Андрюхе в кабину, где печка к счастью работала, и было тепло, пару бутылок водки, которая стала тягучей как кисель и пару бутылок минералки, которая тоже замерзла, как и газировка. Теперь у нас всегда была готовая к употреблению жидкость. По мере необходимости мы меняли замерзшие напитки  на оттаявшие, так и ехали.

   Перед Журавлями мороз стал нестерпимым: дело шло к ночи, даже водка уж не помогала. То один, то другой из нас внезапно вскакивал и начинал приплясывать, притоптывать, похлопывать себя по плечам и коленям. Остальные как могли помогали ему, проще говоря - мутузили по всем доступным местам. Так и грелись.
   В Журавлях, где из-за холода мы и не выходили, чтобы побродить по базару, что делали обычно, Ромка и Саныч пересели в кабину, согреться. Жека расстелил собачью шкуру на холодном как лед переднем сиденье, достал свой замечательный спальник, в котором даже спал на берегу Томи в апреле на снегу, забрался в него, улегся и пытался уснуть. Судя по вскоре раздавшемуся похрапыванию, ему это удалось. Счастливый.
   Мы с Костей пристроились между сиденьями на мешках с сетями и тряпками, накрылись с головой уже двумя спальниками, прижались потеснее друг к другу и тоже пытались уснуть. Согреться – согрелись, а вот уснуть не могли.
   Только Романыч, как стойкий оловянный солдатик, оставался на посту, продолжал сидеть за столом и клевать носом. На призывы присоединиться к нам – место позволяло – он ответил отказом, только посильнее втянул голову в плечи, так что она полностью спряталась за воротником, да упрятал руки в рукава, как барышня в муфту.
   Под Новосибирском остановились. Благородные Саныч и Ромка предложили нам, остававшимся мерзнуть в салоне, поменяться местами. Жека что-то промычал из-под спальника, которым тоже накрылся с головой и даже не предпринял никакой попытки подняться. Ясно – остается. С трудом уснувший Костя даже не проснулся, как его не пихали в бок. Вслед за Романычем, прихватив бутылку «Арсенального» легкого, которое тоже громыхало в бутылке куском льда, перебрался в кабину и я. Как не тепло под спальниками, а в спину все же поддавало. Даже прикрытая  и шубой и ватниками поясница, казалось, заиндевела.

   В кабине был Ташкент. Андрюха сидел в легкой курточке, без шапки, в ботинках и слушал музыку. Мы с Романычем внесли некоторое разнообразие в его безмятежное существование – пахнуло холодом. Потом наша одежда начала оттаивать и тоже появился весьма своеобразный запах. Жара, другим словом назвать температуру в кабине не поворачивается язык, тихая музыка и мерное покачивание,  чуть не сказал – стук колес, разморили и я, прислонившись к стенке кабины, задремал, так и не дождавшись, когда оттает «Арсенальное» легкое.
   Проснулся я уже в Каргате и тоже проявил благородство, предложил проснувшемуся Косте поменяться местами, на что он, а вместе с ним и Ромка, с радостью согласился. Жека как лежал, так и остался лежать, как его не трясли. На окоченевшего он похож не был, дышал и вполне внятно заматерился, когда уж очень настойчиво его попытались поднять и препроводить в кабину.
 
   Дорога по берегу озера оказалась на удивление накатанной, и чем дальше продвигались мы в глубину мыса, тем чаще попадались стоящие машины с рыбаками. Чуть дальше избушки, возле которой мы останавливались в самый первый раз, расположились сразу девять машин, преимущественно легковых. Даже осенью здесь такого видеть не приходилось. Рыбаки черными точками облепили всю прибрежную полосу, сидели и по одному, и по двое, и по трое, и монотонно трясли своими крошечными удилищами. Какое-то рыбацкое сумасшествие. Неужели так хорошо клюет?

   Но мы-то ехали ловить не удочками. Хотя у Кости и Ромки, неоднократно участвовавших в областных соревнованиях по подледному лову и даже занявших как-то четвертое место, зимние удочки с собой наверняка были. Здесь однозначно сети не поставишь. Пришлось ехать дальше, выбирать местечко побезлюднее и располагаться, пока еще было где.
   Андрей встал прямо по краю берега, рядом с занесенным наполовину камышом.
   Метрах в пятистах левее стоял знакомый микроавтобус. На этой корейской «Весте» прибыл, конечно, Серега – «Водяной» – так зовут одного из поселковых «афганцев». Сейчас он предприниматель, занимается торговлей, в том числе и рыбой. Рыбак не очень заядлый, но по части организации равных ему среди моих знакомых нет. Соберет компанию парней и увезет на берег. Пока те сети трясут, рыбу ловят, бродит в ружьишком по берегу – вот охотник заядлый.

   Я довольно часто с ним на охоту в тайгу ездил, в основном за рябчиками в Аланбай, где его отец работал сторожем в кедровом питомнике. Манит Сергей классно, мне до него далеко, хотя и мне рябчики иногда откликаются. Тоненький, чистый, протяжный свист его манка: - «п-я-я-я-ть, п-я-я-я-ть, п-я-я-я-я-ть те-те-ре-вей…» за десять шагов вряд ли отличишь от издаваемого настоящим рябчиком.
Мы приспособились охотиться на пару. Стоило рябчику откликнуться, я уходил на его свист вперед метров на тридцать, а Сергей продолжал стоять на месте где-нибудь под пихточкой и продолжал манить. Рябчик, налетая, обычно перепархивает с дерева на дерево и обязательно попадал под мой выстрел. За час при хорошей погоде трех – четырех штук подстрелить удавалось. Серега в последнее время даже стал обижаться, что при таком раскладе и выстрелить не может. Так вот и охотились.

   Случалось, и в лося стреляли, правда, неудачно. Сергей был контужен во время войны в Афганистане: на мине подорвалась БМП, где он был водителем, после чего временами стал плохо слышать. Это-то и сослужило нам недобрую службу во время охоты.
   В поисках рябчика мы шли по косогору, заросшему мелким густым осинником. Сергей с отцовской одностволкой шестнадцатого калибра чуть впереди, я метрах в двадцати сзади. Неожиданно снизу послышался какой-то хрип, как будто старый больной человек торопится взобраться на гору и задыхается, но попыток своих не оставляет. Не понимая – что или кто так хрипит, я попытался окликнуть и спросить своего напарника, как человека более сведущего в охоте. Осторожно позвал его, а тот как шел себе, так и шел – хрипа он явно не слышал. Я позвал чуть громче, результат тот же.
   Решив, что в гору поднимается лось, и как потом оказалось – правильно, я присел, перезарядил оба ствола пулями, которые постоянно носил в тайге в кармане куртки, и повернулся навстречу приближающемуся хрипу. Через минуту метрах в пятидесяти среди осинок показалась рогатая горбоносая морда и замерла – хрип прекратился. Лось словно почуял что-то. Осторожно, очень осторожно, боясь зацепить ветки и тем самым все испортить, я начал поднимать ружье, одновременно думая, куда бежать, если промажу, а лось попрет на меня – ни одного мало-мальски крупного дерева рядом не было.
   Это секундное раздумье, наверное, и испортило всю охоту, а зверюге спасло жизнь. Надо же было контуженому «афганцу» в этот самый момент, когда я уже почти навел ствол на все еще неподвижного лося, повернуться. Он не раздумывал как я, сразу же шарахнул из своей одностволки, как увидел лося, даже не подумав, что в стволе дробь на рябчика. Сработал инстинкт, как он потом виновато оправдывался, выработанный во время войны – там промедленье было смерти подобно. А я впервые увидел, как бегает по тайге лось: вот он был, и вот его нет, просто нет, и только где-то вдалеке слышится хруст ломаемых тяжелыми копытами веток, а прошло даже меньше секунды.
   Вот такая история.

   В микроавтобусе сейчас, наверное, сидит и наш общий старый знакомый Саня Винт. Не зная, что мы тоже отправимся на рыбалку на Чаны, он, соблазненный Водяным, поехал с ним. Во всяком случае, перед отъездом он звонил мне и говорил что поедет. Ну не может человек без рыбалки, ему лишь бы ловить, а где и с кем – дело десятое.
   Надо будет вечерком сходить поприветствовать ребят, да заодно узнать и обстановку – где и что ловится.

   Первым делом решили установить и растопить печку. Мороз, который к утру заметно спал, все же был еще крепким, градусов двенадцать – пятнадцать, и согреться по-настоящему очень хотелось. Ромка с отцом занялись монтажными работами, а остальные стали выгружать вещи, необходимые для рыбалки. Два ледобура с запасными ножами, две пешни, мешок с сетями, большое плоское корыто, в которых на птицефабрике перевозили тушки кур, привязанное за веревку, совковая лопата с дырками, полетели на снег. А больше и выкидывать нечего: уголь необходим в машине, воду выставлять нельзя, не лето – замерзнет, варить будем на печке, так что и посуда нужна здесь. Но все же пришлось расчистить место под буржуйку – сняли одну из задних седушек да все же выкинули несколько мешков с углем.
   Печку установили на толстый металлический лист, уложенный на кирпичи, привезенные с собой, трубу вывели за окно и нарасти еще одним коленом, Она возвышалась над крышей вахты метра на два, так что тяга должна быть нормальной. Когда Романыч запалил специально взятые из дома для растопки дрова и в трубе весело загудело, мы встретили это ликующими криками. На печку был тут же торжественно установлен наполненный чайник. 

   Оставив водителя заниматься хозяйственными работами, так и не дождавшись горячего чая – уж очень медленно грелась толстенная печь, дружно подались на лед ставить сети.
   Я занимался этим впервые, поэтому мне все было интересно. Все действия старых рыбаков надо было понять и запомнить. Таковыми оказались Ромка, Костя да Романыч. Оказывается, они год назад уже ездили сюда на подледный лов удочками и ставили пару сетей, так что процедура была им знакома.
   От берега мы отошли достаточно далеко, когда Ромка воткнул в лед пешню:
   - Здесь будет первая лунка, - патетически произнес он.
   Саныч сразу же попытался воспользоваться ледобуром, но не тут-то было. Ножи с противным визгом скользили по поверхности льда и снимали только небольшую ледяную крошку. Жека, держащий второй ледобур, попытался сделать то же самое в полуметре от первой лунки по направлению, которое указал Роман. Дело у него пошло несколько лучше, но все же с трудом.
   - Ножи не очень острые, - объяснил нам ситуацию Костя. – Надо сначала лед пешней раздолбать, чтобы вода появилась, тогда дело быстрее пойдет.
   Пешней пришлось долбить мне. Минуты через четыре я чуть не упустил ее, когда острый конец пешни пробил лед.
   - Держи крепче, - посоветовал мне Романыч, - а лучше веревку на руку надень.
   В просверленном деревянном конце пешни действительно была укреплена прочная веревка, как на лыжной палке. Пришлось просунуть руку в веревочное кольцо, чтобы не остаться без инструмента, но работать так было неудобно – резало руку.
   Дело действительно пошло быстрее. Жека по моим следам минуты через три засверлил первую лунку. Вслед за выдернутым буром с мелким ледяным крошевом на поверхность хлынула вода, но тут же снова стекла в лунку, оставив поле себя пятно чистого зеленоватого льда. Толщина его оказалась не очень большой – где-то около десяти сантиметров, вполне терпимо. В прошлом году Ромка и Костя, в один голос утверждали, что бурили лед толщиной чуть ли не в полметра. Романыч улыбался и помалкивал – не мешал им врать.
   Роман отсчитал сто три шага в туманную мглу, где белый снег сходился с серым небом расплывчатой линией и наметил контуры будущей майны – проруби два на два метра, куда придется вытаскивать сеть. Костя тут же мужественно приступил к работе второй пешней. Мы же, вдохновенно подбадривающие друг друга, стали долбить  и сверлить лунки через каждые шестьдесят – семьдесят сантиметров.

   Когда первый десяток лунок был готов, Ромка с отцом приступили к постановке сетей. На конец тонкого прочного шнура Роман привязал специально выточенный металлический шар с приваренным кольцом и опустил его в первую лунку. Отец перехватил у него веревку и держал ее туго натянутой, а сынок из соседней лунки тонкой изогнутой проволокой с крючком на конце пытался эту веревку зацепить. Третья попытка оказалась удачной и, потянув проволоку, он вытащил сначала часть веревки, а затем и металлический шар. Держа натянутую веревку уже над второй лункой, из третьей снова подцепили ее и протащили подо льдом. Принцип мне стал понятен: протянем веревку подо льдом до майны, там привяжем сеть и заведем ее назад подо льдом за ту же веревку к первой лунке, потом вторую сеть с другой стороны проруби. Можно и еще две, у майны же четыре стороны. Дело, в общем, не хитрое, только успевай поворачиваться.
   Мы, в целях экономии времени и сил, предложили увеличить расстояние между лунками до метра или полутора, но Роман заявил категорический протест. С большего расстояния невозможно будет поймать натянутую веревку металлическим крюком, не хватит изгиба проволоки. Он даже продемонстрировал это, пропустив одну лунку. Ромка оказался прав, мы смирились и стали «поворачиваться».
   Как не спешили – «поворачиваться» не успевали. Костя сражался с прорубью, долбил и выгребал осколки льда из уже отчетливо наметившейся ледяной ямы. С одной стороны, где он уже пробил лед, появилась вода, и разлетающиеся при каждом ударе брызги только мешали ему работать. Я тоже долбил пешней изо всех сил. На десятой лунке от меня уже шел пар, и я понял, какую ошибку сделал – надо было идти работать не в шубе, а в легкой куртке или фуфайке. Через полчаса мы поменялись с Санычем, теперь уже он дырявил лед, а мы поочередно с Жекой засверливали буром. И все равно не успевали – Ромка с отцом скоро догнали нас, и чтобы не простаивать тоже включились в работу ледорубов. Еще через полчаса я не выдержал и пошел в машину переодеваться.

   Андрюха, думая об обратной дороге, пытался найти причину неисправности автомобильной печки. Стоя на коленях перед передним сиденьем, где был выход печного трубопровода в салон, он что-то пытался там рассмотреть и, возможно, исправить поломку. Вахта же продолжала работать. На печи, крышка которой стала розово-красной, пыхтел чайник. Рядом с ним закипала вода в большой закопченной кастрюле. В салоне стало заметно теплее, никакого пара изо рта.
   Я бросил горсть заварки в чайник, снял его и поставил на лист рядом с буржуйкой.
   - Андрей, что готовить собираешься? – поинтересовался я у совместителя шеф-повара. - Жрать, честно говоря, хочется.
   - Да, наверное, лапши с тушенкой. Через полчаса можете приходить, – был ответ.
   Сжевав кусок колбасы, оставшийся на столе от утреннего закусона, и, поменяв шубу на Санычевскую фуфайку, которую я вовремя заметил висящей на крючке, подался опять на лед. В куртке, на мой взгляд, все же будет прохладно. А Саныч, думаю, не обидится, у нас это не принято. В крайнем случае, поменяюсь с ним, у него шуба не такая тяжелая, как моя. Не забыл я прихватить и бутылку с оттаявшей минералкой, пить во время работы хотелось неимоверно.

   Часа через два сто двадцать лунок до первой майны были готовы. Костя  тоже заканчивал свою борьбу с бунтующей майной – вычерпывал оставшиеся плавающие льдинки из проруби продырявленной лопатой, напоминающей большой дуршлаг. Роман с отцом протянули веревку до майны, за конец ее торжественно привязали стометровую сеть – ряжевую «пятидесятку»  и, убежавший к первой лунке Костя, стал вытягивать веревку, а Ромка распускал сеть, спуская ее под лед. Когда первая сеть была поставлена, мы, уставшие, но счастливые, отправились в машину, обедать.

   Обедали уже раздевшись. В салоне было тепло, если не сказать жарко. Приготовленная Андреем лапша с тушенкой после тяжелой дороги казалась удивительно вкусной, за пятнадцать минут мы умяли полную кастрюлю, и готовы были съесть еще по тарелке, но, к сожалению, полковник шкрябал по пустому дну. Завершил обед густо-заваренный чай с пряниками, которые мы прихватили из дома. О чем еще мечтать.
   После тридцатиминутного перекура, которые мы провели лежа на сиденьях нежась в тепле, вставать очень не хотелось. Но осознанная необходимость и мужское самолюбие гнали нас на лед, надо было до вечера установить еще хотя бы метров сто сетей. Одевались уже продуманно, шубы остались в машине, а на варежки были надеты рабочие верхонки. Как я и предполагал Саныч пробурчал что-то нечленораздельное по поводу варварского захвата его фуфайки, но не более того. Так я и проходил все оставшиеся дни в его телогрейке, а шубой только укрывался на ночь.
   Следующую сеть ставили дольше, хотя опыта у нас прибавилось. Попусту пешней не махали, знали, куда и когда ударить, как надо крутить ледобур. А Роман с отцом приловчились так быстро протягивать сеть, что постоянно наступали нам на пятки и время от времени помогали нам бурить лунки.

   После обеда рыбаков на льду прибавилось. Справа и слева от нас компании от двух до пяти человек ставили и проверяли сети. Мы же выставили на лед семерых бойцов, наша команда была самой многочисленной. Удильщики располагались ближе к берегу, а здесь в километре от последнего камыша ловили в основном сетями. Мне даже казалось, что я вижу Саню Винта слева от нас, долбящего лунки, но появившаяся небольшая поземка не давала рассмотреть его отчетливо. Ничего, вечером схожу к ним в лагерь, полкилометра не расстояние.
   Справа, но немного ближе к берегу, на льду появился «Запорожец». Вышедшие из него  мужики что-то колдовали возле вырубленной, но успевшей покрыться тоненьким ледком майны, наверное, проверяли поставленную сеть. Вскоре машина отъехала, а потом медленно двинулась в сторону берега, за ней тянулась привязанная веревка, заводящая под лед сеть. Ай да парни, ай да молодцы! Не надо тянуть вручную тяжелую снасть, мочить руки ледяной водой. Главное – не перестараться и вовремя остановиться. То ли нашу вахту на лед загнать?..
   Посмеялись, пошутили, продолжая работать. У Романа появилось предложение поставить до следующей майны не сто, а двести метров сетей, связав пару их между собой. После обеда он раскопал в своем рюкзаке еще один моток прочной веревки, так что можно было поставить и все триста. Только тянуть такую махину будет сложно, и мы остановились на двухстах. Хорошо, что Костя не начал рубить вторую майну, а крутил вместе с нами лунки – так было веселее. Когда же решение было принято, и Роман отсчитал еще сто три шага, что примерно равнялось длине стометровой сети, Косте и Санычу пришлось идти рубить вторую прорубь. Нам же помогал долбить лунки, причем очень активно, отправившийся с нами Андрей. В вахте мы не оставили никого. Подложили уголька, прикрыли поплотнее дверцу печи и заперли двери машины на ключ, хотя рядом чужих никого видно не было.

   К вечеру мы оказались дальше всех от берега. Уже в сгустившейся темноте все же завели двести метров сетей и, возвращаясь, не поленились проверить первую выставленную стометровку. Мне пришлось бежать к самой первой лунке и расправлять брошенную Костей и уже смерзшуюся кольцами веревку, пока Роман не вытащил всю сеть. По радостным возгласам моих друзей я догадался, что наши труды не пропали даром – рыба в сети была.
   Потом прозвучала команда тянуть веревку, что я и сделал. Кольцами  возле лунки, как Костя, я ее не бросал, а взяв на плечо, пошел к машине, постепенно затягивая сеть под лед и считая шаги. Досчитав до девяноста, повернулся лицом к ребятам, продолжая шагать спиной к берегу. Вскоре прозвучала команда «стоп» - сеть поставлена. Прямую, замерзшую к утру веревку легче будет заводить в лунку при проверке сети.
   Ребята догнали меня уже возле вахты. Ромка тащил за собой металлическое корыто, где даже при тусклом свете звезд можно было рассмотреть десятка полтора поблескивающих вполне приличных рыбин. Здесь были и сазаны, и судаки, было несколько карасей. Все они замерзли в самых причудливых позах - загнуты, закручены, плавники расшеперены – как изгибались, так и замерзли. Оставлять их в корыте мы не решились, побросали в мешок, и поставили возле вахты на улице. Вроде немного, а получился почти полный мешок. Замерзшие изогнутые рыбины прилегали друг к другу неплотно, не как летом, поэтому и казалось, что мешок полон.

   На ужин пришлось запаривать нашу палочку - выручалочку, проверенный «Доширак». Нарезали остатки колбасы, выставили разносолы, приготовленные женами – мастерицами, домашнее сало – и вареное, и копченое, и соленое, которые составили достойную конкуренцию корейскому изобретению. Водка и газировка оттаяли, были готовы к употреблению. После тяжелого трудового дня, каких осенью у нас и не бывало, руки гудели, спины ныли, лица, обожженные морозом, горели, но настроение было приподнятым. Еще бы! Вместо двухсот поставили триста метров сетей. Завтра еще метров четыреста и дальше уже изнурительной работы не будет, знай только тягай за веревку да собирай рыбу. Промокшие варежки, носки, шапки, которые можно было выжимать, повесили для просушки на натянутую через весь салон веревку. Вскоре запахло сыростью, от мокрых вещей потянул парок, а по запотевшим стеклам побежали веселые капли.
   В печку подбросили угля, поставили чайник и  принялись вечерять. За первой бутылкой последовала вторая, потом третья. В жарко натопленной машине разделись основательно, сидели в рубашках, правда валенки и унты пока не снимали, по ногам все же тянуло холодом от неплотно прикрываемой двери.
   Оживленный спор вызвали вынужденные изменения в обустройстве нашего временного жилища. Устанавливая печку, мы сняли заднее сиденье, которое сейчас сиротливо лежало под колесами, заметаемое снегом. Таким образом, мое законное спальное место исчезло. Жека планировал спать впереди, как обычно, Андрюха в кабине, Роман с Костиком на своем замечательном фанерном листе, который мы сейчас использовали вместо стола, между третьим и четвертым сиденьями. Оставалось незанятым второе, где мы сейчас сидели, и пятое, рядом с печью. Претендентов же было трое – Саныч, Валерий Романович и я.
   Хитрый налоговый инспектор пристроился к друзьям – наперникам третьим, благо комплекция всех троих позволяла безболезненно расположиться между сиденьями. Я, помня свои злоключения в натопленной избушке на Чанах, где ночевка напоминала сначала баню, а к утру холодный погреб, понимая, что лежащему возле печи придется спать в полглаза, периодически кочегарить, дабы печь не стухла, захотел отвертеться  от места возле нее и с этой целью повернул дело совсем наоборот. Мол, Романыч, уважая твою старость и твои седины, желая только добра твоим утомленным косточкам, так нуждающимся в тепле, с болью в сердце уступаю тебе место возле печки, а я уж как-нибудь здесь, возле двери, на холоде и сквозняке. Пусть мне будет хуже, но заболеть товарищу не дам. Романыч, «…невинность милая нетронутой души…», так, кажется, писал Есенин о своем дедушке, с радостью согласился, и как позже выяснилось, не прогадал.

   Когда закончилась третья бутылка, в дверь вахтовки неожиданно громко застучали, потом дверь широко распахнулась, и в проеме нарисовался улыбающийся Винт,  в ондатровой шапке на одно ухо и распахнутой шубе. Он был изрядно навеселе и по ступенькам смог забраться только со второй попытки. Вместе с ним в салон ворвался холодный воздух с множеством мелких колючих снежинок. Поземка к вечеру здорово усилилась.
   Его появление встретили веселым гомоном:
   - Наконец-то…
   - Явился, пропащая душа…
   - Без нас напился…
   - Саня – Саня… Где ты был, куда ты пропал?..
   Его тут же усадили за стол, приподняв с колен край фанерного листа и давая место возле двери. Пришлось доставать четвертую бутылку.
Выпив писярик, а вместо закуски закурив свою любимую «Приму, Саня стал рассказывать местные новости.

   Приехали они за сутки до нас, но поставить смогли только двести метров сетей, народу мало. Да и из  четырех человек Водяной больше времени проводит на берегу. Улов так себе.
   Их соседи по берегу вообще попали в лапы инспекторов: начали ставить сети до срока, указанного в лицензиях, а тут проверка. Пришлось им распрощаться с частью сетей и заплатить штраф. Теперь сидят, ждут завтрашнего дня. Перехитрили самих себя…
   Вчера был сильный мороз, сегодня немного лучше, вот только ветерок… Что мороз был, мы и сами знаем, испытали его прелести на себе.
К исходу четвертой бутылки решили разобраться, почему это Саня уехал без нас. Бросил родную компанию на произвол судьбы, нашел каких-то сомнительных друзей, которые и работать-то не хотят – за два дня поставили всего двести метров сетей…, водку пьет без нас…

   И тут прозвучал клич: - «Комсомольское собрание ему…», который был тут же подхвачен: - «Комсомольское собрание…, комсомольское собрание…».
Здесь стоит рассказать еще об одной традиции нашей компании. Всех провинившихся, нарушающих сознательно или без умысла основные правила взаимодействия, доставляющих беспокойство всем остальным, способное повлечь нежелательные последствия, разбирали на «комсомольском собрании» - мы же были еще не очень старыми и про комсомол помнили. Здесь говорили все, что думали о поступке провинившегося  и о самом «герое». Под маской юмора нарабатывались действительно реальные вещи, общие для всех правила, которые выполнять требовалось неукоснительно.

   Как то Костик, Ромка и Дима во время рыбалки на Томи, не сказав никому ни слова, умчались на моторе в деревню. Там, приткнув лодку, подались по дворам, заказали какому-то деду баню и пока не напарились с пивом, не вернулись. Мы же, обеспокоенные таким длительным отсутствием наших ребят места себе не находили, строили самые разные предположения о том, что же могло случиться. Обозначили себе контрольный срок, после которого уже планировали плыть на паром и поднимать если не МЧС, то местных инспекторов с моторками для поисков. Когда же появились наши загулявшие друзья их ждала «баня» пожарче деревенской. После такого собрания охоты отлучаться надолго без предупреждения больше ни у кого не появлялось.

   За Саней уже был один косяк. На летней рыбалке здесь же на Чанах он, основательно поддав и не надев спасательного жилета, в одних трусах, хотя было достаточно прохладно, подался на воду, сказав, что идет в туалет. Предшествующие попытки захмелевшего Винта проверить сети пресекались нами на корню, так он хитростью… Увидели мы его, широко и быстро машущего веслами, уже метрах в трехстах от берега, когда он заплывал за камыши, где были поставлены сети. На наши призывы вернуться Саня не реагировал, потом сказал, что не слышал. Завис он на сетях надолго, и если сначала мы особо не беспокоились, то через час уже собрались плыть за ним. Да еще место было неудобное, даже с кабины вахтовки рассмотреть его не давал злосчастный камыш. Обычно, если кто-то находился на воде, страхующий на берегу обязательно посматривал в бинокль и оценивал ситуацию – не нужна ли помощь.
   Когда Винт вернулся, особо на него не наседали – что говорить с пьяным, но на утро, когда протрезвел, вынесли частное определение в его адрес. Трезвый Саня и сам понимал, что был не прав. Особенно после того как мы нарисовали картину: входим толпой в его квартиру и говорим его жене, что «…ваш муж, извините, утонул…, когда мы водочку на бережочке пили…», он замкнулся, погрустнел, курил одну сигарету за другой, но на воду пьяным больше не ходил.

   Сегодняшнее «комсомольское собрание» носило больше характер шуточный, им мы надеялись еще больше сплотить наши ряды. В конце концов, раскисший в неснятой шубе от жары в салоне и выпитого, Саня просил не бросать его одного. Хотел даже перейти из команды Водяного к нам, но мы посчитали это еще худшим грехом – раз приехал с компанией, с ней же и уезжай, а то уж совсем неудобно перед парнями, они ведь на тебя рассчитывали, на твои руки, на твое уменье. И действительно, на наш взгляд, Винт был самым опытным среди оставшихся в автобусе рыбаков, без него рыбалка если не сорвется, то сильно осложнится.

   Бросить Винта одного мы никак не могли – он бы до своей стоянки не добрался, так его развезло. Пришлось убирать стол, одеваться, и принимать спускаемого по ступенькам Саньку в тесные объятья. Я повел своего дружка домой. Поземка уже замела накатанную дорогу, но свет луны все же не давал сбиться с пути. Да и идти-то было всего ничего, метров пятьсот, но шли мы их около часа, обнявшись как двое влюбленных. Два раза падали, барахтались в снегу и один раз долго искали потерянный Саней валенок, обутый прямо на босую ногу. Наконец-то впереди показался свет костра и на мои призывы о помощи откликнулся Сергей, хозяин «Весты», коротающий вечер у огонька, как оказалось тоже в ожидании Саньки. Он помог мне загрузить уже спящего Винта в салон микроавтобуса, где было очень тепло, и спали двое других напарников. На второй ноге носок у Винта был. Значит, первый остался в снегу.
   Мы посидели с Серегой у костра, но метущая поземка не располагала к длительным беседам. Минут через тридцать я, сообразив, что меня тоже могут хватиться, а потом устроить «комсомольское собрание», подался домой. Сергей проводил меня чуть не до самых дверей.

   В вахтовке все уже спали. Мое место на втором сиденье рядом со столом было свободно. Здесь же лежали «Аляска», рюкзак и спальник. Вот спасибо, позаботились. Пристроив в проход флягу с водой, чтобы не очень проваливаться между рядами, я залез в спальник, улегся, накрылся шубой и попытался уснуть. Через несколько минут стало жарко, и даже очень жарко. Пришлось снять куртку, которую я, опасаясь холода, надел поверх свитера. Вроде ничего, но снизу стало здорово поддувать Я со всяким тщанием подоткнул шубу, но где стояла фляга и не было сиденья все же сифонило. Пришлось укладывать здесь куртку, и только после этого я задремал.
   Ночью проснулся от холода. В вахтовке было темно, только у задней стены тускло поблескивал огонь в затухающей печи. Еще немного и стухнет совсем. Пробраться мне, чтобы подбросить угля, явно не удастся – перебужу всех. Проще попросить Романыча, который спал рядом с печкой в одном свитере, не укрытый, и, казалось, совсем не страдал от холода. Молодежная троица храпела на разные голоса, им холодно тоже не было. А вот Жека спал укрывшись с головой. Ему, как и мне,  не позавидуешь – из двери, которая вроде и была закрыта, все равно сквозило.
Разбуженный Валерий Романович безропотно занялся печью, я же попытался снова уснуть, но так и не смог до утра. Мне было то холодно, то жарко, то хотелось пить, то хотелось на улицу. Кое-как дождался рассвета.

   Поземка кончилась, падал легкий снежок, и было на удивление тихо и тепло. Белый – белый снег, покрывший все вокруг, резал глаза. После духоты и темноты вахтовки было здорово глотнуть свежего воздуха, полюбоваться на этот неестественно белый снег, послушать утреннюю тишину.
   Вокруг вахты были настоящие сугробы. Особенно пушистый сугроб напоминал наш мешок с рыбой, оставленный возле машины. Следы, которых вчера вокруг было очень много, сейчас лишь угадывались по небольшим ямкам.
   Я спрыгнул на землю и оставил дверь вахты открытой, пора вставать. Морозный воздух быстро разбудит разоспавшихся рыбаков. Следом за мной показался Жека, затем Романыч, кое-как перелезший через все еще не желающий вставать триумвират.
   Умывались снегом, крутили руками, головой, приседали, даже попрыгали, старясь размять себя после неудобных лежанок. Утренняя гимнастика, которой дома точно по утрам не занимались, сделала свое дело – вскоре почувствовали себя бодрыми и готовыми к новым трудовым подвигам.

   К выходу на лед стали готовиться основательно. Решив, что во время тяжелой физической работы не грех будет время от времени подкрепиться, а возвращаться в машину для этого надо уже около полутора километров, что в нашем положении непозволительная роскошь, взяли с собой сухой паек, который, чтобы не тащить в руках, погрузили в корыто. Любителем таскать его за веревочку был Роман. К салу и буханке хлеба не забыли присовокупить бутылку «Хозяина тайги», пару капроновых стаканчиков и любимую Костей газировку. На улице было не ниже пяти – семи градусов, так что наши напитки не должны были замерзнуть. Это вам не минус двадцать пять.
   Дорогу по неглубокому мягкому снегу протаптывал Ромка, остальные шли по следу, оставляемому корытом или «окоренком», как любил называть его хозяин. Выпавший снег прикрыл все вокруг, в том числе и наши лунки, и нашу веревку. Только вдалеке угадывалась, да и то с трудом, выдолбленная майна по куче выброшенного из нее льда.
   Пришлось начинать с нее. Пока ребята снова разбивали да вычерпывали наросший за ночь ледок. Я, уловив направление, пошел к началу сети, контролировать спуск веревки все же было надо. Нашел я ее только после того, как Ромка потянул сеть и замерзшая веревка похожая на длинную, периодически ломающуюся, прямую палку поползла в лунку. Мороз был не сильный, и веревка не вмерзла в лед, иначе ее просто бы оборвали.
   Сегодняшние поиски заставили нас ставить у нужных лунок ветки или палки, так было намного проще разыскивать их после снегопада.

   Улов с первой сети был так себе, зато с двух следующих вполне приличный. Поскольку окоренок был занят припасами да мешком с сетями, рыбу бросали прямо на лед, немного утоптав снег возле майны, чтобы не искать ее потом хоть и  в небольших, но сугробах. Сегодня с нами на льду был фотоаппарат, и мы в охотку позировали: и с пешней, и с ледобуром, и с сетями и рыбой в руках. Даже выстраивали целые мизансцены, якобы пытаемся растащить застрявших судаков да сазанов в разные стороны. Начало было веселым.
   Потом начались будни. Снова бесконечные удары пешней, чередуемые с вращением ледобура, снова Ромка наступает нам на пятки, хотя  сегодня он заводит веревку с Костей. В лагере мы оставили Романыча, отчасти все же понимая, что целый день в его возрасте тяжело работать на льду, отчасти из-за отсутствия обеда, который Романыч должен был сварить. С такой работой на одной водке с салом далеко не уедешь.
   Когда прошли первые сто метров, надо было идти долбить вторую майну, контуры которой снова наметил Роман, отсчитав все те же сто три шага. Мы удалялись от берега все дальше и дальше. Майну пошел делать Саныч, а через некоторое время, когда мы увидели, что он опаздывает к нашему приближению, на помощь ему отправился Андрей. И все равно они не успели, заканчивали мы уже все вместе. Кто долбил лед, кто вычерпывал его осколки, кто разливал водку в пластмассовые стаканчики – так мы решили отметить первые двести метров за этот день.

   Второй завтрак на льду затянулся. До чего же было хорошо! Тишина, абсолютно никакого ветра, тепло, хоть снимай фуфайку. Где-то к обеду на льду показались ребята из команды Водяного, но они работали намного ближе к берегу. Сани Винта среди них не было. Наверное, опять болеет, бедняга.
   После небольшого отдыха поставили еще пару сетей, но для этого  мне пришлось снимать веревку с предыдущих и перевязывать ее на новые. Рукавицы после этого стали задубевшими, а руки ледяными. Я поздно сообразил, что у меня в одном из мешков лежат отличные резиновые электромонтажные перчатки, совсем новые, которые я возил для засолки рыбы, да так и оставил среди других вещей. Натянуть их поверх простых трикотажных перчаток и никакая вода, даже самая ледяная не опасна. Сухим рукам холод не страшен. Ну не идти же специально за ними в лагерь, это уже около двух километров, далековато. Выручил меня Жека. Увидев мои покрасневшие руки и промокшие перчатки, которые я пытался отжать и хоть немного просушить в карманах, снял с рук шубенки и протянул мне. Под шубенками у него были тонкие нитяные перчатки. Я пытался отговориться, но тот настоял, мол, у него руки сухие, веревку он не таскал. Рукам сразу стало легче, теплее. А может и не от варежек вовсе?..

   Уходить еще дальше от берега нам пока больше не хотелось. Посовещавшись, решили поставить одну сетешку перпендикулярно основной перетяге, посмотреть, что из этого выйдет. У Жеки была совершенно новая, ужасно красивая, финская сеть с каким-то фиолетовым отливом, без всяких поплавков и грузил, как на «китайках». Вместо них по верху и низу сетей шли какие-то фантастические веревки, сверху – поплавки, снизу – грузила. Ее-то мы и решили поставить сюда, надеясь, что уж в такую-то сеть…
   Она была меньше ста метров, и ее мы поставили достаточно быстро. Работали все, сменяя друг друга. Майну долбить было не надо, и, закончив, мы подались в лагерь обедать, побросав возле второй майны весь инструмент. В опустошенный окоренок прихватили пойманную рыбу.
   Теперь возле вахтовки стояли уже три мешка напоминающие булыжную мостовую: замерзшие рыбьи хвосты и плавники выпирали в самых неожиданных местах.

   Горячий обед опять прошел на «ура». Романыч исхитрился сварить суп с макаронами, кастрюлю которого мы выхлебали за пятнадцать минут, и попросили добавки.
   Обедать закончили несколько раньше, чем хотелось бы. Когда мы садились за стол, снова пристроив спальную фанеру на коленях, иначе всем места бы не хватило, в сторону наших соседей слева проехал юркий «Уазик». Костя еще пошутил:
   - Во! Инспектора проехали. Надо бы их к нам на суп зазвать.
   Жека укоризненно посмотрел на него и сказал:
   - Смотри, накаркаешь…
   Как в воду глядели. Оба. Желание Кости исполнилось и Жекино предсказание сбылось. После недолгой беседы с соседями, проверять у них, наверное, уже было нечего, УАЗ подъехал к нам. Моложавый, подтянутый мужчина в камуфляже с бляхой на груди только заглянул в салон, где мы заканчивали обед, и даже не поздоровавшись, громко спросил:
   - Водитель кто? Идите сюда.
   Мы, честно говоря, были обескуражены такой бесцеремонностью и нахрапистостью. Обычно инспектора все же представляются или хотя бы здороваются. У этого же, кроме бляхи и так и прущего из него чрезмерного апломба, чувства упоения собственной властью, ничего не было. Пришлось убирать стол да вылезать из машины – не оставлять же Андрея, который сразу вышел, один на один с этим красавчиком.
   Андрей с инспектором сидели на корточках перед кабиной, и заглядывали под машину. Инспектору явно что-то не нравилось и он уже доставал планшет, как мы поняли, собираясь писать протокол. Жека такой бесцеремонности стерпеть не мог:
   - Шеф, в чем проблема? – тоже опускаясь на корточки, спросил он, может быть излишне резко, чем требовалось.
   - Вы наносите вред окружающей среде, - казенным голосом начал инспектор. - У вас масло из двигателя бежит, а вы стоите у самого уреза воды. Весной все ваши отходы попадут в водоем.
   Мы, стоящие вокруг, ничего не поняли и тоже опустились на корточки, заглядывая под машину.
   Действительно. Под машиной отчетливо определялось масляное пятно сантиметров двадцать в диаметре. Очевидно, где-то подтекало масло, вот и накапало за два дня. Как это инспектор углядел? Мы рядом и ничего не видели, а тот даже еще не подъехал, а уже знал, сразу же водителя вызвал.
   Я, как человек мирный, понимая, что инспектор прав, пытался урегулировать конфликт:
   - Мы сейчас все уберем, снег с маслом выгребем и подставим емкость. Но инспектору нужны были деньги, или, скорее, показатели для карьерного роста и ни на какие переговоры он не пошел.
   - Заплатите штраф, а потом уберете. И вообще вы должны оставлять машину на дамбе, там, куда вода не доходит.
   Жеке же было проще заплатить штраф:
   - Ага, сейчас. Может еще вообще из Новониколаевки сюда пешком ходить? Или совсем на рыбалку не ездить? Кого вы тогда ловить будете?


   Мы тесной толпой окружили инспектора, сами того не желая. Только Валерий Романович оставался в машине, прибирался на столе и в нашей достаточно громкой дискуссии не участвовал. Напарник молодого инспектора сначала оставался в машине, но тут и он вылез и подошел к нам. Дело кончилось мирно. Жека отсчитал сто двадцать рублей и отдал инспектору, взяв один экземпляр протокола. Проверять лицензии, билеты или считать сети инспектор не стал. Получив деньги, быстренько запрыгнул в  УАЗ и ретировался.
   Андрюха лопатой выгреб весь замасленный снег из-под машины и сложил его отдельной кучкой рядом.
   - Перед отъездом сожжем, - пояснил он нам.
   Потом достал откуда-то из-под переднего сиденья ведро, которое могло нанести окружающей среде не меньший урон, чем накапавшее масло, таким замызганным и грязным оно было, и поставил его не место бывшего пятна.
   Расстроенный Жека пошел в вахту и, запрыгивая в салон, закричал Ромке уже вернувшемуся туда:
   - Рома, наливай! Сами рыбу травят всякой гадостью, а тут масла двадцать грамм накапало… Да для такой площади, - он кивнул в сторону озера, - это капля в море.
   Потом, когда Рома разлил всем по писярику, почесал затылок, все же он был человеком справедливым и здравомыслящим, и уже тише добавил:
   - Вообще-то он прав. И как мы не углядели? Чего я завелся?
   - Ты завелся из-за его отношения, - попытался объяснить я. - Если бы он хоть поздоровался, или представился, как-то помягче себя повел, что мы не уплатили бы тот же штраф? Только без нервов.
   - Вопросов нет, - подвел черту Саныч, и больше мы к разговору об инспекторе не возвращались.

   Обед, таким образом, затянулся. За одним писяриком последовал другой, потом еще, но на лед мы все же вышли. Опять взяли сухой паек и отправились проверять сети с надеждой поставить еще одну от первой майны.
   Первую сеть проверяли все вместе. Ромка тянул, я травил веревку, ни сколько уже не беспокоясь о своих руках. Электромонтажные перчатки я все же нашел в одном из своих мешков и взял с собой. Натянул их на тоненькие нитяные перчатки и был вполне доволен. В кармане у меня лежали запасные, успевшие высохнуть над печкой за время обеда. Печка у нас не стухала ни на минуту.
   Остальные обступили майну в надежде увидеть крупный улов, но увы… С первой сети взяли всего несколько сазанчиков да пару судаков. Сеть тут же была заведена под лед до лучших времен, а мы приступили к проверке второй, двухсотметровой. Для этого пришлось перевязывать веревку, но сейчас это уже не было проблемой. Остальные приступили к ледобурным работам, перпендикулярно перетяге от первой майны стали сверлить лунки.
   Самый лучший улов был в последней сети, и все заметили эту закономерность – чем новее сеть и дальше от берега, тем больше улов.

   Новую сеть поставили достаточно быстро, сказывался накапливаемый опыт. Смеркалось, но темно еще не было, и мы дружно решили немного посверлить от дальней майны, чтобы утром поставить еще одну двухсотметровку. Сейчас у нас стояло около семисот метров сетей, что для зимы было, конечно, не мало, но хотелось большего. Тем более, что в новые сети улов ожидался хороший.
   Роман стал считать шаги от края майны, прикидывая, сколько же нам бурить.  Мы, расположившиеся рядом с майной вокруг окоренка с сухим пайком, с удивлением смотрели на его «танцы на льду». Сначала Рома пошел прямо, потом стал забирать вправо, потом, видимо заметив свою оплошность, резко повернул влево, но, похоже, перестарался и стал уходить уже влево. Костя совсем уж было собрался крикнуть  ему и указать правильный путь, но Жека движением руки остановил его:
   - Пусть покувыркается, потом посмотрит, до чего водка доводит. Кстати, о водке. А чего это никто не наливает? Что, назад ее тащить что ли?
   Ромка успел вернуться как раз к первому тосту. Без тоста, даже самого немудрящего, но ничуть не уступающего изречениям генерала из известных фильмов про охоту и рыбалку, у нас ни одна рюмка не выпивалась.
   - Пусть Ромкин путь будет прямее, - с пафосом произнес Жека, и все засмеялись, кроме Ромашки, который еще ничего не понял.
   Костик указал ему на петляющие следы, которые еще можно было рассмотреть в надвигающейся темноте, и Ромка с отчаяньем сорвал шапку с головы и стукнул ее об лед:
   - Эх!.. – только и произнес он, - как заяц перед лежкой.
   - Тебе, Рома, тоже на лежку пора, - заметил Саныч, - еще писярик и тебя придется в корыте везти.
   Ромка с ним не согласился, но через десять минут, после очередного писярика, отвернулся в сторону и водка с салом, а заодно и обедешный суп оказались на льду. Ромку здорово повело. Он стоял на коленях, опираясь ладонями без рукавиц о лед, и мотал головой. Было уже темно, ни о каком бурении речи уже не шло. На улице была благодать. Стало, вроде, еще теплее, чем днем. А может, это дополнительные градусы давали себя знать?
   Я, вспомнив, что все же я врач, и моя задача приносить облегчение страждущим, а то, что Ромка страдал, сомнений не было, пытался засунуть ему свои пальцы в рот, чтобы страдальцу стало легче. Ромка вяло сопротивлялся и больше водки из желудка отдавать не хотел. Жека воспользовался нашей занятостью. Ни мне, твердо решившему вылечить Романа и продолжавшему с маниакальным упорством совать пальцы ему в рот, ни самому Роману, уже плохо соображающему, было ни до окружающих. Жека же достал фотоаппарат и заснял нас в позе обнявшихся братьев, когда один, что-то нежно шепчет другому, стоя возле него на коленях, но при этом пытается что-то достать у того изо рта или задушить.
   Костя с Санычем и Андрюхой наблюдали за нами, покатываясь от хохота. Кончилось тем, что Костя упал на спину, его лисья шапка слетела, и он здорово ударился затылком о лед с таким звуком, что было не понятно – то ли лед треснул, то ли голова. Тут уж хохот усилился стократ. Сам Костя смеялся громче всех, значит, голова цела.

   Когда водка кончилась, подались домой, благо полная луна ярко освещала все вокруг. Главное было не попасть в собственную майну, и, опасаясь этого, мы дали большой полукруг: утром по оставленным следам легко было проследить за вечерними приключениями. Мы с Жекой тащили под руки совсем отяжелевшего Романа, а остальные разыскивали выловленную и оставленную на льду рыбу, грузили ее в корыто и везли к вахтовке.
   Теперь здесь уже стояло почти шесть мешков с рыбой.
   Огорченный Романыч принял у нас уже спящего сына, с трудом затащил его на лежанку и пытался раздеть. Ему удалось стащить только шубу. Ромка так и уснул в унтах. Тем лучше, не замерзнет.
Вскоре улеглись и мы. Я уснул моментально.

   К утру закашлял Жека. Его надсадный сухой кашель разбудил меня и всех остальных. Жека был единственным, кто за всю дорогу на озеро ни разу не садился в кабину, чтобы согреться, да и спал возле двери. Отсюда, что ни говори, а тянуло холодом прилично, я это почувствовал. Вот все в комплексе, наверное, и дало что-то похожее на ОРЗ. Хорошо, что глотать ему было не больно, и озноба он не ощущал. На все предложения выпить лекарства, которые я разыскал в аптечке, он отвечал отказом. Из всех лекарств Жека признавал только водку с перцем и дома лечился только так, да еще горячей баней. Бани у нас не было, а в остальном пришлось идти у него на поводу  - навели полстаканчика горького лекарства.
   Ромка, продравший глаза после всех, скумекал быстро и заявил, что у него болит горло, даже пытался изобразить кашель, чтобы получить свою порцию горькой настойки, но был уличен во лжи и корысти. В лекарстве ему было отказано, поскольку он даже нетвердо стоял на ногах после вчерашнего. А поставить еще пару сетей было необходимо. Кроме Романа никто не мог так быстро протягивать веревку для постановки сетей, так что мы старались привести его в чувство другими методами: растирали снегом, поили крепким горячим чаем. Через пару часов все были более – менее трудоспособными. Жека, несмотря на предложение остаться в лагере и кашеварить, отказался и тоже пошел на лед.
   Самая большая добыча, как и предполагалось, была в самых дальних от берега, поставленных последними, сетях. В «финке» же к нашему полному разочарованию сидел всего один, но достаточно крупный подъязок. Особенно огорчился Жека, сеть была дорогой, намного дороже «китаек», но пока себя даже не пыталась оправдать.
Сухой паек сегодня на лед мы не брали, поэтому благополучно, без всяких приключений, поставили к обеду еще двести метров сетей от последней майны и вернулись в машину.

   Романыч заканчивал варить картошку с тушенкой. Андрюха стал заправлять машину для обратной дороги. Мы ему помогали. Поскольку машина была чужой, да и собирались в спешке, выяснилось, что не захватили шланг для заправки. И у Ивана Ивановича, и у Вити, наших водителей были длинные резиновые шланги, с помощью которых можно было заправить бак не вытаскивая бочек с соляркой из салона. Шланг просовывали в окно, засасывали солярку и дальше она шла самотеком. Оставалось только контролировать процесс заправки и вовремя перебросить шланг из одной бочки в другую. Сегодня же обнаружили, перерыв всю машину, куцый огрызочек толстенного шланга метра два длиной, только и годный разве для сливания  солярки из бака. Пришлось выбрасывать бочки через заднюю дверь и подтаскивать их к баку. Дело непростое, но с ним мы справились. Гораздо труднее было затащить одну бочку на другую, чтобы хотя бы таким образом слить солярку в бак. Сразу всем к бочке не подойти, а троим поднять двухсотлитровую махину на полтора метра, чтобы поставить на вторую бочку, сложно. Вот и мыкались, пока все же не удалось это сделать.
Первую бочку слили, а перед второй пошли обедать. Сил таскать еще одну громадину просто не оставалось. Надо было подкрепиться.

 Сегодняшний обед удивительно напоминал вчерашний, с той лишь разницей, что инспекторский  «Уазик» подъехал сначала к нам, а не к соседям. Правда, в дверь вахтовки с трудом залез наш старый знакомый инспектор, тоже Саня, а не вчерашний злющий молодой, с которым мы не смогли найти общего языка. Саня комплекцией напоминал известного актера, рекламирующего пиво «Толстяк», и как все полные люди был спокойным и добродушным. Его встретили радостными возгласами.

   С Саней мы познакомились здесь же несколько лет назад. Поставив сети как обычно достаточно далеко за камышом мы занимались своими делами на берегу и на сети практически не смотрели – куда они денутся, тем более, что других рыбацких компаний по соседству не было. Велико же было наше удивление, когда мы увидели тихонько выплывающий из-за камыша катер, на носу которого в полный рост стоял мужик, спокойно собирающий наши сети. Собирал не просто веревкой, как обычно воруют, лишь бы быстрее, а тщательно разбирал и вешал на палец. У штурвала сидел крупный человек в серой форме, напоминающей милицейскую. Его легко было рассмотреть в бинокль.
   У нас даже рты открылись от такой наглости, тем более, что лицензии у нас были и поставили-то мы сетей пока всего ничего.  Нарушений с нашей стороны никаких не было, и это было тем более обидным. Женька младший и Костя, которые только что выплыли и еще не успели снять спасательные жилеты, запрыгнули в лодку и направились к катеру. После недолгих переговоров все направились к берегу, отвязав снятые сети и оставив те, что не успели снять.
   Катер, несмотря на мель, подошел к самому берегу и перед нами предстал настоящий человек – гора, килограммов сто двадцать, в какой-то фураге с кокардой и огромной номерной бляхой на груди. Двое его спутников больше напоминали бомжей, одетых очень непритязательно, да и вели они себя соответственно, больше молчали, иногда поддакивали, но не более того.
   Инспектор, а что это был именно он, сомнений не было, повел себя простецки, как будто только что не по его команде снимали наши сети. Поздоровался, поинтересовался, откуда мы, попросил лицензии, билеты. Все тщательно рассмотрел и вернул с явным разочарованием – документы были в порядке. Жека, находящийся в хорошем расположении духа, все же попытался выяснить, почему инспектор приказал снять наши сети, даже не проверив документов.
   Оказалось все не так просто. Сети должны быть обиркованы, как сказал Саня, когда мы после недолгих разговоров познакомились. Правда, представился он по имени – отчеству и поначалу мы действительно так и обращались к нему.
   Оказывается, мало взять лицензии и выставить сети согласно им. Надо еще на кол, где они крепятся или в бутылку – поплавок вложить бумажку с указанием номера лицензии, владельца сети, номера билета и сроков лова. Без этого сети считаются безхозными и могут быть свободно сняты инспектором. Честно говоря, мы этого не знали и, естественно, ничего подобного не делали, поэтому чуть не остались без сетей.
   После «достижения консенсуса», когда инспектор и двое его спутников выпили по рюмке и закусили, сети нам вернули. Дальше разговор пошел основательный, мы пытались создать хороший задел для будущих рыбалок. Саня, узнав, что в компании находится доктор, прямо таки воспылал любовью и уважением ко мне, все пытался расспросить про сахарный диабет и диету при нем. Что мог – я рассказал.  Тот, похоже, остался доволен. Пробыв у нас больше часа, он даже оставил свой телефон, по которому просил звонить в любое время, если будет нужда.
   В дальнейшем мы действительно частенько позванивали Сане, интересуясь обстановкой на Чанах и сроками открытия рыбалки. Иногда виделись на берегу, даже фотографировались вместе, а один раз заезжали на его основную базу за Новониколаевкой в гости, где помогали вахтовкой стащить с берега в воду огромный инспекторский катер, совсем не похожий на тот, на котором он был в день нашего знакомства.

   Сейчас Саню торжественно усадили за стол, пытались налить рюмку, но тот категорически отказался, хотя был не за рулем: в машине у него остался шофер, который даже не поднялся в вахту. А вот картошки похлебал с удовольствием, тем боле, что Романыч сварил ее жиденькой, больше напоминающей суп, и удивительно вкусной. Вспоминали старые события, расспрашивали о рыбалке, о жизни, не преминули нажаловаться на молодого инспектора, безжалостно оштрафовавшего нас.
   - Это экологи, - отмахнувшись, ответил Саня, - не моя епархия. Но ребята ретивые, порядок блюдут.
   - Да мы не в претензии, - заявили мы, догадываясь, почему прежний инспектор не посмотрел ни лицензии, ни билеты.
   Только кто тогда оштрафовал соседей Водяного за не соблюдение сроков лова?
   Жека, несмотря на наши дружеские отношения, достал и показал инспектору наши лицензии: дружба – дружбой… Да Саня за прошедшие годы не раз мог убедиться, что мы не браконьеры и без документов не рыбачим, поэтому посмотрел их больше для проформы.
   Через час он уехал, подался вдоль берега к соседям, а потом и дальше – рыбаков на озере хватало.

   Ближе к вечеру мы отправились проверять сети. Пошли опять все, хотелось размять ноги, подышать свежим воздухом, а то уж в вахтовке от высыхающих вещей дух был не совсем приятный. Тяжелой работы больше не предвиделось, поэтому настроение было приподнятым. Ромка, совершенно пришедший в норму, опять тянул окоренок, на который периодически пытался пристроиться Саныч, прокатиться. Третья его попытка окончилась неудачно. После Ромкиного рывка за веревку, когда тот почувствовал тяжесть от вставшего в корыто Саныча, он упал и приледнился на пятую точку. Встал, почесываясь и оставил свои попытки прокатиться на халяву.
Начать решили с дальних сетей, чтобы идти к берегу с рыбой, да заодно захватить весь ненужный инструмент, ведь завтра сниматься и домой. Оставшуюся не заправленной бочку с соляркой решили оставить тоже на завтра, не хотелось опять возиться с тяжестями и пахнуть ГСМ.

   Утром, оставив Андрюху и Романыча готовиться к отъезду, все подались на озеро снимать сети да подтаскивать все к машине. Снимались сразу в две пары: Роман и Костя выбирали сети, остальные им помогали, травили веревки, выбирали попавшуюся рыбу. Рыбы было немного и в основном вся в дальних сетях. В Жекиной «финке» не было никого, полное разочарование. Кстати, в «китайке», поставленной тоже от первой майны, все же было несколько штучек, может дело в самой сети, а не в месте. Не привыкла наша рыба к экзотике.
   Как бы то ни было, через полтора часа управились и собрались у вахтовки. Особо укладывать было нечего – все вещи в машине. Оставалось решить две проблемы: затушить горячую печь и залить вторую бочку солярки. Романыч приготовил немудрящий завтрак, он же обед, так что печь была еще горячей, почти красной. Залить водой ее было невозможно – пар промочил бы все наши вещи. Решили подождать, заняться заправкой, а потом хотя бы чуть остывшую печь выбросить на снег, окончательно охладить.

   Вокруг второй бочки с соляркой плясали опять все. Мало было ее поднять, надо было поставить ее на вторую, которая, ставшая пустой и легкой, выпрыгивала из-под полной и никак не хотела служить опорой, как ее не держали. Минут тридцать длилась наша борьба, но закончилась полной нашей победой. Строптивую махину все же установили на попа и Андрюха с радостью начал сосать опушенный в бочку шланг. Легкие у него были сильные и со второй попытки бак начал наполняться. Правда, на крышке пустой бочки, пока он заправлял конец шланга в горловину бака, образовалось грязно-мазутное пятно, совсем не напоминающее солярку, и пахло оно довольно мерзко.
   Андрей спохватился первым. Тут же пережал шланг, но пока конец его из бочки не вытаскивал, а позвал Жеку, у которого на заправке и взяли обе запасные бочки с соляркой.
   Жека посмотрел на грязные разводы, понюхал, даже обмакнул палец, разве что не облизал его и позвал Костю.
   - Костя! Вы какие бочки брали? – в раздумье спросил он.
   - Две, что с краю стояли, как ты и сказал, в маленьком складе, - не чувствую за собой вины спокойно ответил Костя.
   - Интересное кино, - продолжал тянуть Жека, - то ли масло отработанное, то ли добавка какая?.. Хорошо бы у отца спросить, тот точно знает. Но то, что не солярка – точно. Ты сколько залил? – обратился он к Андрею, так и стоящему с пережатым шлангом в руках.
   - Да не больше ведра, а то и меньше. Поди ничего не будет, здесь полбака почти, разбодяжится, - бесшабашно отвечал Андрей, наконец –то вытаскивая шланг.
   Эту гадость однозначно решили в бак не лить.
   - Ну, и куда мы ее теперь? – спросил Ромка, плотно закручивая крышку на бочке неизвестно с чем.
   - А черт ее знает, - раздраженно ответил Жека.
   - Я в гробу бы не видал теперь в салон ее затаскивать, - в сердцах пиная бочку, заявил Саныч. – Корячилась, корячились…
   Было конечно немного обидно, столько трудов положили и все напрасно. Теперь еще в салон эту тяжесть поднимать…  Получится ли?
   Подумав, все же решили тяжеленную бочку в салон не затаскивать, не по силам это нам. Но и выливать эту гадость прямо здесь тоже нельзя. Да и не только из-за инспектора. Ведь это целая бочка «мазута», считай, прямо в озере будет, а это не двадцать грамм отработанного масла.
   Бочку откатили подальше от берега – катить, это не поднимать, нашли возле дамбы глубокую яму, куда по нашим понятиям вода во время разлива дойти не должна и спокойно слили.
   Со второй задачей  справиться было проще. Двойными верхонками сняли горячую трубу, а затушенную, но все еще горячую печь вместе с листом, на котором она стояла, выбросили через заднюю дверь на снег. Снег моментально протаял до самой земли, а все вокруг затянуло горячим паром. Только через пятнадцать минут до печки можно было дотронуться руками.  С некоторыми трудностями она была водружена в салон.

   Обратная дорога отличалась лишь более мягкой погодой. Жека, несмотря на свой кашель, так ни разу и не поднялся в кабину водителя, где все мы периодически грелись – печку так и не удалось отремонтировать.