Голубой город

Сегодня не для кого нет секрета в том, что когда человек умирает, перед ним проносятся лучшие моменты его жизни. Вот эти, о которых я не забываю никогда, будут любимыми. Это те, которые, я буду прокручивать снова и снова, что бы продлить ещё минуты мгновения жизни, вспомнить места где ты был абсолютно счастлив и наполнен любовью к жизни....
Первое, что замечают горцы спустившись на равнину жить, это то что им не хватает чистого воздуха. Особенно в городе, это какой-то другой воздух, в котором кислород, вероятно, потерял одну свою молекулу и от этого воздух утратил свою свежесть в чередующихся днях жизни.
Город в который меня забрали от бабушки c горного селения был голубого цвета. Это был любимый цвет горожан. Светло-голубой, чуть ли не небесно- белый цвет были раскрашены все частные дома, заборы, калитки и даже моя школа в которую меня отдали на подготовительное отделение для первого класса. Людям не хватает неба, думала я, оглядываясь на эту голубизну чередующихся домов на улицах. Эти люди знали другое небо, низкое с со свежим запахом скошенного сена, наверное они перекрасили все в голубой цвет, чтобы он напоминал им о настоящем небе — так думала я, каждый день возвращаясь из школы в один из таких домов в который меня поселили на время к родителям моего отчима.
Я абсолютно не понимала новый для меня русский язык на котором все общались в городе. Таких как я было много в те времена, детей которых вырвали из сел с перездом в город родителей и вынужденных учить русский язык для того, чтобы начать учебу в школе.
Каждый из них знал только свой родной язык на котором разговаривали
представители его национальности. Я была кумычка и общалась только с теми, кто знал мой язык. Близнецы, Гасан и Гусейн были даргинцами. Когда они разговаривали между собой, мне казалось так клокочет наш родник в селе, когда набираешь из него воду в кувшин. Мадина, среди нас девочек считалась самой красивой. Мы звали её модницей, у неё были длинные кудрявые волосы, которые она собирала со лба толстым ободком, который удерживал этот густой каскад волос на верхушке головы вьющимся фонтаном. Она немного говорила по русски, хотя была лезгинкой по национальности, но жила в городе давно и этим выделялась среди нас. В общем - городская. Не то что мы, не знающие как объясниться с друг с другом. Каждый день в классе кто-то дрался. Любая стычка, когда кто-то начинал дразнить другого как тот разговаривает на незнакомом для него языке, превращалась в жестокую драку за победу своего родного языка.
У нас были две русские учительницы.
Елена Ивановна, хрупкая, с очень бледной кожей и светлыми длинными  волосами девушка, которая увидев однажды, как пацаны выкрикивая не русские слова лупили друг друга, сев за стол, горестно вздыхая говорила все больше для себя, чем для нас:
— Господи, зачем этим детям Пушкин или Некрасов?
—Они дерутся до крови и способны только быть воинами.
—Прекратите драться, варвары !,- она вставала из-за учительского стола, подходила к дерущимся мальчишкам и оттаскивала за ухо каждого по углам классной комнаты.
Другую, мою любимую, звали Алла Анатольевна. С первого взгляда, когда улыбнувшись всему классу, она начала щебетать, как птичка на русском языке при этом стараясь чтобы дети понимали о чем она говорит, она начинала показывать это все руками и мимикой на лице, создавалось  впечатление, что настоящая учительница  должна быть именно такой, с громким голосом, большой грузной фигурой и нежным детским лицом.
Прошло столько лет, но вспоминая, как эта молодая девушка, приехавшая вероятно, по распределению после института откуда-то из Союза в маленький городок в Дагестане обучать детей русскому языку, у меня наворачивается тёплая волна огромной благодарности за её смелость. За огромный труд, научившей детей, родившихся и выросших в горах, и неожиданно попавших в городские условия жизни научить не только говорить, но и думать о том как нужно относиться к новому для них языку на котором дальше следует строить свою жизнь.
Каждый раз входя в класс, она улыбалась, словно вносила с собой в класс солнце. Видя, как мы встав для приветствия на разные голоса выкрикиваем слово: « Здрааааааствуйте», она стояла напротив этих разношерстных, непонимающих для чего и зачем нужно учить новый для них язык и продолжала улыбаться , до тех пор пока её улыбка войдя внутрь каждого сердца согрев изнутри теплом не возвращалась обратно наружу к ней самой. Она чувствовала наши сердца, их биение и страх перед новой жизнью. Мы любили её и эта любовь детей к своей первой учительнице была взаимной.
В новом для меня доме меня побрили налысо. Родители отчима были очень странной парой. Они должны были за мной присматривать, пока мама с новым  мужем не было в городе. Новая бабушка - Тэтей, была слепа на один глаз. Второй тоже видел плохо и по дому она передвигалась с палочкой, по стуку которой можно было догадываться в какой части дома она в данный момент находиться.
Новый дед, в отличии от моего родного, был очень большим по телосложению. У некого был большой нос, большие руки и очень громкий голос. Он постоянно сидел на одном и том же месте на стуле у окна и слушал радио, которое орало на всю мощь до тех пор пока он устав от напряжения вслушиваться в русскую речь не шёл отдыхать в свою комнату. Это был настоящий великан, когда поднявшись со стула и громко кряхтя мужским басом, опрокинув голову он повторял каждый раз одно и тоже :
— О, Аллах за что ты меня так наказываешь обременяя долгой жизнью!
— Дай мне уснуть в твоём покое, - он вставал со стула, голова его в каракулевой папахе упиралась в потолок и перед мной, наблюдавшей за ним сидя за столом с домашним заданием, возникал образ джинна о котором мне раньше кто-то рассказывал в селе.
Дед был бывший пролетарий, воевал с большевиками за Советскую власть, жил сыто и хорошо говорил по русски. Каждый день придя со школы домой я обязана была рассказывать все, что произошло за день в школе и только после этого мы начинали обедать и делать вместе домашнее задание. Я постоянно чесала волосы на голове и это его ужасно сердило.
— Тэтэй ! Принеси мне мою бритву,- в один из дней не выдержав моего зуда на голове, крикнул он жене, — вероятно у этого ребёнка вши, мне не нужны проблемы в доме. Согрей воду и помоги мне побрить ей голову.
Участь моя была решена. Чуть позже зареванная и уставшая  своим бессилием сопротивляться такому решению двух чужих для меня людей, я стояла перед зеркалом, смотрела на это круглое с лысой головой лицо и понимала, что если я завтра пойду так в школу, то меня будут бить и никто из девчонок- подружек за меня не заступиться. Кому нужна подружка рядом с которой даже стоять стыдно ?!
Ночью я вынула книги из портфеля и положила туда хлеб, сыр и два помидора завёрнутые в кухонную ткань, точно так как проделывала моя родная бабушка когда мы отправлялись пешком из нашего в соседнее село в гости к её кунакам. За ночь у меня созрел план вернуться к ним обратно в селение.
Все сработало очень просто. Придя на автовокзал, я слышала родную речь людей, своих односельчан и словно по запаху, как собака, могла безошибочно определить, что это именно те люди, которые едут в наше село. Автобус забивался полным людьми. Они сидели, стояли в пролетах и если не было мест, просили водителя сделать второй рейс. Никому и дела не было до девочки с замотанным платком на голове с портфелем - сумкой за спиной, которая уткнувшись в окно не замечала тех, кто на неё смотрит.
Так повторялось много раз. За мной приезжала мама, сердитая на людей, которым она доверилась. Обнимала меня. Плакала ночью, думая что я не слышу её всхлипов. Мне было жалко эту красивую женщину, рядом с которой мне все время хотелось спать. Я жалела её и мы ехали обратно в город вместе. Проходило какое то время и история моего побега из голубого города в село повторялась по новой. Я делала вид, что иду в школу, а сама шла на шумный автовокзал, где  как охотник отлавливала по лицам или по разговору людей живших в моем селе.
Вскоре, мама сняла квартиру, чтобы оставаться со мной до конца года, а отчим остался жил в столице и приезжал к нам на выходные. Наконец-то мы были одни - мама и я. Нам никто не мешал начать любить друг друга живя рядом.
Я любила наблюдать, как она встав рано утром собирается на работу : готовит мне завтрак, гладит мою школьную форму, пришивая каждый раз новые белые манжеты к рукавам. Вся наша комната, которую мы снимали был пропитан непонятным для меня осознанием любви родного человека. Я знала, что от этого мне не нужно бежать. Мне спокойно, потому-то теперь рядом есть мама.
Она устроилась работать в магазин на городской площади, который был рядом с моей школой. После уроков я шла к ней на работу, меня вкусно и сытно кормили, я делала уроки в подсобке пропахнутого хозяйственным мылом магазина  и затем, наступало время кино.
Мама дружила с тётей Шурой, директором  кинотеатра, который находился рядом с магазином. Очень часто, когда мама не успевала забирать меня из школы после  уроков, я шла к тете Шуре в кинотеатр.
Это было единственное, после городской библиотеки культурное заведение в городе, вокруг которого целыми днями кипела городская жизнь.
Люди приезжали с аулов и дальних сел провести день в городе и обязательным в мационе дня, конечно считалось посещение кинотеатра.
Приехать в город и не сходить в кино, это было равносильно не увидеть город и уехать обратно в село без новых впечатлений от жизни.
Молодые люди, которые не могли в открытую встречаться в селе, приезжали в город на свидание и ходили вместе в кино. Это было самое популярное место в городе. На каждый сеанс стояла очередь и зал всегда был переполнен на все сеансы.
Персонал в кинотеатре знал меня в лицо. Не умея изъясняться на русском языке мне приходилось объяснять все жестами и мимикой.
Каждый раз происходило одно и тоже.
Я бегом влетала уже в тёмный зал, где можно было примоститься на ступеньках, чтобы досмотреть фильм до конца.
Что там говорили, для меня не имело значения. Только фильм и его герои на фоне бесконечно заманчивой и неведомой для меня другой земли, других обычаев и культуры.
Боже, как же я хотела туда, во внутрь экрана - зайти и стать одной из тех красивых белокожих женщин, с лицами инопланетянок, воркующих на непонятном мне русском языке.
Однажды я осталась.
Фильм закончился и народ начал плавно утекать в двери, на выход.
Я спряталась между сидениями и ждала, когда все уйдут и выключат свет.
Меня никто не заметил и я осталась одна в сумрачном свете кинозала среди откидывающих сиденья кресел и огромного белого экрана, пугающего в темноте своим безмолвием и пустотой.
Помните, раньше в старых кинотеатрах были сцены перед экраном, для публичных выступлений?
Вот такая была и там. Сцена перед залом светилась мягким светом от холодного белого цвета экрана и таинственно манила к себе...
Позже, это стало почти ритуальным, я только и ждала, когда кончится фильм и все уйдут, что бы все что происходило на экране, сыграть в пустой зал на сцене перед белым огромным шлейфом экрана.
Я думаю, вероятно, Сара Бернар, глядя на все это сверху с небес, потихоньку утирала слезы от умиления любви к маленькой горской девочке, полюбившей актерство, столь страстно, что через какое то время, я уже могла уже, вполне, прилично произносить небольшие монологи героев.
Моя учительница, Алла Анатольевна, увидев как я излагаю тексты из фильмом была в восторге. Я вскоре стала её любимой ученицей, которой в конце урока позволялось показать классу какую нибудь сценку с монологом придуманным мной для класса. Мои волосы на голове выросли, их цвет был темно желтый, как старое золото. Мама отвела меня в женский  салон и мне сделали модную стрижку, превратив образ обросшего после бритья головы девочки в стильную  не похожую ни никого другого в классе девочку. Я обросла своей тайной, с которой я не хотела ни с кем делиться. У меня была своя школа . Тайная киношная школа пантомимы и танцев...
К сожалению, актрисой, я так и не стала, но судьба всегда дарила мне встречи с замечательными людьми причастными к миру искусства и кино.
По их восторженным словам на мои рецензии к тому или иному фильму, я всегда смущалась от того, что я не профессионал, а всего лишь любитель кино, но в глубине души всегда знала, откуда у меня эти знания.
Они заложили себя, как фундамент любви к искусству кино, там в далёком провинциальном городке городского кинотеатра голубого города, у девочки танцующей списанный с экрана танец перед пустым зрительным залом...