Тропою Утрат. Книга первая, Глава третья

ТРОПОЮ УТРАТ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В ОМУТЕ УЧЁБЫ

-Земля – самая устойчивая из четырёх стихий, опора и плоть Мироздания. Кристалл, веками образовывавшийся в недрах, являет собою материальное воплощение её колоссальной энергии, – поведал Алафар, выкладывая рядком на стол необработанные самоцветы. Август с нараставшим интересом любовался их причудливой формой; рука неосознанно ухватила ближайший, тёмно-бурый призматический камень, блестевший, точно стекло.
-Фу, какой же холодный и тяжёлый, – Мальчик, поморщившись, сразу же вернул его на место. – Мраком каким-то веет…
-Ты взял морион, - объяснил чародей. – Один из самых могущественных представителей Царства Минерального, что дарует возможность общаться с миром усопших. Но с ним следует обращаться очень осторожно, неподготовленному человеку он служить не станет, а может и вовсе навредить.
-А этот – наоборот, тёплый и приятный, как солнечный луч, - маленькие пальцы вертели кусок красновато-рыжего янтаря, пытливый взгляд разглядывал тонкие желтоватые вкрапления на просвет.
-Потому, что зародился под солнцем, будучи древесной смолой. Напитавшись от светила созидательной силой, янтарь помогает владельцу приумножить творческий дар.
-Но больше всех мне нравится вот этот, - Август прижал к щеке полупрозрачный фиолетовый друз – кристалл с множеством маленьких остроконечных головок, росших из обломка сине-белой жеоды.
-Аметист.  Брат мориона в семье кварцев. А вот свойства родственников сильно разнятся, обычно выбранный тобой самоцвет предпочитают жрецы и целители, - глаза чародея заинтригованно заблестели. – Ты чувствуешь камни, это хорошо. Давай проверим, увидишь ли.
-То есть как – увижу? Я и так вижу – вот же они все...
-Маг, пользующийся лишь обычным зрением, столь же слеп, как новорождённый кутёнок, ибо не способен увидеть истинную суть, – Алафар подошёл к Августу и плотно завязал ему глаза широкой повязкой из толстого полотна. – Доверься внутреннему чутью, ментальному взору.  Держи ладони над кристаллами, но не касайся их. Замри. Устреми свои мысли, направь их, чтобы увидеть…

   Вытянутые руки вскоре заныли и задрожали от усталости, но мальчик, хоть и не понимал толком, что именно должно произойти, и для чего нужно сохранять неподвижность, всё равно не смел шевельнуться. Вдруг на кончиках пальцев появилось непривычное покалывание, вмиг разбежавшееся по всему телу.
Тихий хрустальный перезвон зазвучал в ушах; под мелодичный аккомпанемент из темноты постепенно проступали неясные лучики света. Они разрастались в полыхающие цветные пятна, обретавшие всё более чёткую форму: рубин расцветал пламенным цветком, аквамарин расплёскивался синими брызгами, жемчуг лучился лунным серебром... Мрачный морион распространял вокруг себя густую черноту, окутанную загадочным ядовито-зелёным туманом, а аметист, словно в противовес ему, напоминал золотую звезду в мягком лилово-сиреневом ореоле.
- Я вижу! Вижу!.. Это такой свет! Они все такие разные!.. – Взволнованно проговорил Август. Дыхание перехватывало от переполнявшего восторга, хотелось выразить увиденную красоту, но слова ускользали.
-Ты узрел сакральную сущность кристаллов. Запомнил их форму?
-Наверное…
-Приготовься – я сейчас сниму повязку, – предупредил маг, и сдёрнул полотно. Лёгкий полумрак башни показался ослепительным, мальчик тут же зажмурился и закрыл лицо ладонями.
-Ой…
-Как себя чувствуешь?
-Очень странно. В виски стучит… а в глаза – как песку насыпали…
-Это нормально для первого раза, потерпи. Давай, иди к бойнице, выгляни на дневной свет, проморгайся, и неприятное ощущение скоро пройдёт.
Пока Август щурился и тёр рукавом слезившиеся глаза, Алафар незаметно спрятал в разных местах комнаты несколько самоцветов.
-Хватит прохлаждаться, продолжим занятие.
-Я думал, уже всё.
-Я не намерен дробить один урок на две части, - тон чародея не терпел возражений. – Усложним задачу. Теперь ты знаешь, как выглядит каждый кристалл. Я спрятал пять из них в этой комнате, а ты – должен найти. Посмотрим, сколько времени на это уйдёт.
Маг выставил на стол большие песочные часы, и снова непроницаемая ткань закрыла мальчику глаза. Он беспомощно огляделся:
-Я не могу. Сейчас я вообще ничего не вижу…
-Ты не стараешься! У тебя же только что всё получилось, но стоило возникнуть небольшим сложностям, как ты тут же пошёл на попятную. Не пристало так делать ученику, желающему постичь тайны магии. Сейчас же возьми себя в руки, и докажи себе самому, что можешь!
Август тяжело вздохнул и сосредоточенно сморщился, так крепко стиснув ладонями виски, словно пытался выдавить нужные видения из собственной головы. В носу лопнул сосуд,  тоненькая струйка крови побежала к нижней губе. Нараставшее внутреннее напряжение распаляло  жар в крови, выступало крупными каплями пота на лбу, то и дело вонзало в ступни и голени жало, полное жгучего яда. Каждая болезненная вспышка оставляла тёплое расслабление; не в силах устоять на онемевших ногах, мальчик упал на колени.
Поредевшая темнота обернулась толщей мутной, холодной воды, сомкнувшейся над его головой. Оцепеневшее тело непреодолимо тянуло в пучину. Замерзая и захлёбываясь, Август слышал только приглушённый плеск да бешеное биение собственного сердца. Он хотел закричать, но губы разомкнулись беззвучно, точно рыбий рот.
Слёзы ужаса и отчаяния навернулись на глаза и впитались в повязку.
«Я умру!» - Мелькнула страшная мысль. – «Почему он не хочет меня спасти?! Не заметил, что я тону?.. Или его вообще нет рядом?!»
Вглубь уволакивало всё быстрее, однако вместе с тем как-то незаметно возвратилась возможность дышать, а муть прояснилась, открыв поразительную абстрактную картину, написанную живым движением  всеохватывающего света, что вибрировал и преломлялся, рассыпался радужными бликами и преображал привычное обличье всего вокруг. Комната наполнилась беспрестанной пёстрой пульсацией,  мебель и прочие предметы – приняли вид приглушённого серовато-синего свечения, слегка выступавшего за пределы их настоящей формы.
Чародей предстал ярко сверкающим силуэтом, состоявшим будто бы из переливчатого полярного сияния. Подобно яйцевидному кокону, его окружала полупрозрачная оболочка, сотканная из тончайших золотистых лучей.
 Оглядев себя, мальчик с удивлением обнаружил, что и сам состоит из разноцветных облачков света, заключённых в лучистую кутанку. Он зажмурился, пытаясь вырваться из этого перенасыщенного яркостью кошмара, но наваждение не развеялось.
«Глаза же и так завязаны… я вижу НЕ глазами! Значит надо… бежать отсюда! Сорвать повязку – и бежать!.. Он сказал, дневной свет помогает… надо на улицу, скорее!»
Взвинченное паникой сознание побороло довлеющую слабость – Август поднялся на ноги, но Алафар предвидел развитие событий и успел упредить необдуманный порыв.  Длинные жилистые пальцы крепко вцепились в запястья мальчишки.
-Не смей! Я знаю, в первый раз подобное зрелище изумляет и поражает одновременно, а порою даже ввергает в ужас и сводит с ума. Но это мир тончайших энергий раскрывает перед тобою свой лик! Человек, обладающий даром видеть его, способен познать истины и раскрыть тайны, ведь энергия – есть настоящая суть любого предмета. Научившись различать узоры, что рисует свет, никогда не обманешься ни внешним, ни иллюзорным. Я покажу тебе простейший пример, - Арантий сделал шаг вперёд, а после отступил назад. – Посмотри, остался след, - он указал на светящееся пятно, состоявшее из массы затейливых завитков. – У каждого существа он неповторим. Каждый шаг, прикосновение – оставляет подобный отпечаток, и он продолжает существовать ещё некоторое время, прежде чем рассеяться.
-И что?.. – Мальчик старался не вглядываться в многоцветную кутерьму вспышек и световых облаков на том месте, где полагалось быть лицу мага. Он всё ещё намеревался сбежать, и задал вопрос лишь для отвлечения внимания.
-Например, я знаю, что ты вчера вечером тайком вынес из кладовки несколько восковых свечей.
-Вас же там не было…
-В тот момент – нет, но ты изрядно «наследил». Умение «читать» энергетические следы позволяет не только воришек разыскивать. Ни одна маска не введёт тебя в заблуждение, ни один фокус. Со временем ты поймёшь, как обширно поле возможностей. А пока – терпи, привыкай, приноравливайся, осознавай себя неотъемлемой частью эфирного пространства. Кстати, удрать я тебе не позволю, и не помышляй.
-Откуда…
-Страх в ауре очень заметен. Он проступает в виде бледно-серых игл вокруг твоей головы и шеи. А вообще, можно увидеть любую эмоцию, любое чувство, понять намерение, различить ложь и искренность, найти корни болезней и душевных страданий. Я научу тебя, как это сделать. Только прекрати бояться, и прими свой дар! – Алафар ослабил хватку; Август продолжил стоять рядом. – Хорошо, я вижу, ты уже не боишься. Выполняй задание.

Песок в верхней чаше часов иссяк, пока маленький ученик выискивал средь цветастого светового мельтешения знакомые образы спрятанных кристаллов. Положив на стол четыре камня, мальчик стянул с лица повязку и измотанно плюхнулся на табурет. Его мутило, головокружение обратило пол в разогнавшуюся карусель; чтобы не упасть, пришлось облокотиться на столешницу.
-Итак, теперь ты знаешь, что даже переход с обыкновенного зрения на аурический спектр – тяжёлый труд, – заключил Алафар. – Вообще, ни одно достижение в области магии не даётся просто так, у всего своя цена.
-Это каждый раз, что ли, так будет?
-Когда ты станешь сильнее, неприятные ощущения пройдут.
-Я хотел научиться метать молнии, создавать бури и швыряться огнём…
-Запомни – учитель решает, какие знания дать ученику, – раздражённо оборвал его Арантий. – Ученик же с благодарностью принимает их. Не хочешь – не переводи впустую моё время, обучайся сам! Счастливо тебе обуглиться после первого же неудачного эксперимента!
-Простите… - Август виновато опустил взгляд. – Я не хотел с вами спорить… просто представлял… другое…
-«Другое» - намного сложнее. А ты пока и с лёгким заданием до конца не справился, обнаружил только четыре камня.
-Я нашёл все пять, - осторожно возразил он. – Но не мог же я залезть за аметистом к вам за пояс…
Маг пристально посмотрел на мальчика, молча вытащил кристалл, действительно запрятанный под шёлковым кушаком, и, протянув, сказал:
-Бери. Он твой. Отныне всегда носи его при себе. Тогда твои способности станут раскрываться быстрее.
-Спасибо! – Просиял Август, зажав неожиданный подарок между ладонями.
-Так о чём это я… ах да, мы говорили о цене использования чар, - Алафар сделал паузу, неохотно подождал, пока ученик переведёт внимание с радости приобретения на его слова, и продолжил: – Каждый маг расплачивается за свои способности, вне зависимости от того, использует он кровь, или нет. Когда творишь чары на пределе своих возможностей, взамен расходуется собственная жизненная сила – а это непременно скажется на состоянии тела. Такое явление называется «магическая прогерия». Чтобы стало понятнее, объясню: злоупотребляя своим даром, слабеешь физически, вплоть до немощности, и теряешь годы жизни, порою мгновенно. Так бывает, когда пытаешься использовать чары, растратив всю предназначенную для этих целей энергию, или когда заклятие просто не по силам. Всегда важно помнить, что есть предел, превышать который нельзя, если не хочешь уже в десять лет стать дряхлым стариком или вовсе умереть.
Мальчик испуганно вытаращил глаза:
-Не хочу!
-Тогда слушайся меня во всём, и не торопи события. Я однажды совершил ошибку – не подчинился своему учителю. И к моим семнадцати годам моментально прибавилось ещё два десятка лет, став расплатой за пару мгновений могущества.  Я ведь немногим старше твоего дядюшки, Йоримуса, и сейчас должен был быть в самом расцвете зрелости… - Насладившись впечатлённым молчанием, маг хмыкнул: - и это ещё не всё. Любая магическая небрежность для плоти – губительна, в той или иной степени. От некоторых деяний ты будешь испытывать боль, особенно если попытаешься удерживать внутри себя стихийные чары, ожидая подходящего момента. Особенно очевидно это с Огнём – он растечётся по жилам и станет ощутимо жечь. Передержишь – сам сгоришь, подобные неудачи – не редкость среди самонадеянных недоучек. Тебе просто повезло, в те два раза, когда ты игрался с огненными комьями.
Август замотал головой:
-Я больше никогда… я просто не знал…
-Закончим на сегодня. Ты должен осознать и усвоить всё, что увидел и услышал. Я даю тебе три дня, чтобы окончательно определиться, действительно ли хочешь учиться дальше.
-Я и сейчас скажу, что хочу.
-Решительность, достойная похвалы, – одобрительно кивнул Арантий. – И всё же, перерыв сделать придётся: тебе в любом случае потребуется отдых.

***
В тот же день в донжоне началась перестановка – силами десятка слуг к вечеру на третьем этаже обустроили жилые покои чародея, перетащив предметы обстановки из его апартаментов в паласе. С учебной комнатой пришлось повозиться дольше: Алафар  приказал местным плотникам изготовить необходимую мебель, для этих целей очень кстати пришлись недавние поставки лейарской древесины.
Когда же работа, наконец, завершилась, в помещении не осталось места холодному простору. Едва открыв дверь, Август заметил, что вместо развалившегося очага сложили добротный каменный камин с чугунным дымоходом, выведенным через бойницу. Напротив камина высился длинный деревянный стеллаж, приставленный вплотную к стене. Два самых верхних яруса занимали свитки и книги, остальные заполняли стеклянные и керамические сосуды – от крохотных пузырьков до объёмистых колб –  и пустых, и с загадочным цветным содержимым.
Слева от входа висело несколько широких полок, уставленных горшочками разных размеров, ивовыми корзинками с душистыми букетами высушенных трав, и шкатулками, источавшими стойкий аромат драгоценных южных пряностей. Под ними стояли два больших сундука. Посреди комнаты красовался новенький стол и пара стульев, место между грузовым окном и бойницей занимала длинная лавка, а рядом с ней, в ведре, выразительным напоминанием о важности прилежания и послушания, отмокали розги.
-Явился. Значит, всё обдумал, и твёрдо решил учиться дальше? – По устам Алафара скользнуло подобие улыбки, больше походившее на ироничную ухмылку.
-Да, – вздохнул Август.
-Ты что-то не особенно рад.
-Да я не поэтому… думаю вот, дядюшка Йоримус за что-то рассердился на меня…
-Почему ты так решил?
-Все за завтраком ели жареную курицу, а мне подали только варёной репы и немного хлеба…
Чародей усмехнулся:
-Это было моё распоряжение.
-Я что, перед вами, что ли, провинился? – Мальчик захлопал глазами.
-Нет, это всего лишь необходимая подготовка к дальнейшему пути. Мои запреты отныне касаются и твоих привычек, – интонация приобрела сухой менторский оттенок. – Почти все сильные маги питаются лишь растительной пищей и молоком, что прививается с юных лет. Такой образ жизни позволяет сохранить здоровье, стать более выносливым и восприимчивым к тонким вибрациям. Ты поймёшь и сам прочувствуешь, когда станешь старше. А до тех пор – соблюдай пост просто потому, что это мой приказ.
-Я сделаю, как скажете, – вздохнул он, и с надеждой поинтересовался: – А тянучие конфеты мне можно есть?
-Их готовят из молока, так что, ешь на здоровье. Но мы что-то отвлеклись, приступим к занятиям.

Учитель развернул на столе большой пергаментный свиток – старую карту, начертанную охровыми чернилами.
-Это Фардлинор, наш материк. На нём расположены десятки стран, населённых различными народами. Как думаешь, в чём главный ключ к их тайнам и знаниям, накапливаемым веками?
-В путешествиях? – Неуверенно предположил ученик.
-В языках и письменности. Разумеется, во многих развитых государствах за основной язык принят Общий Фардлинорский, в более отсталых – на нём говорят лишь торгаши да знать. Однако большинство чародеев, и те, кто считает себя таковыми, предпочитают писать труды на родном языке, а иногда ударяются и в устаревшие диалекты, пытаясь подчеркнуть собственную исключительность. Истинные же маги используют Ливрианти.
-Это тоже такой язык? А где на нём разговаривают?
-Ливрианти – язык Высших Магов, великое наследие Старой Эры, лишь с его помощью можно описывать и преобразовывать Ткань Мироздания. И лишь немногим он открывается полностью.
Алафар бережно достал из сундука большой фолиант в тиснёном кожаном переплёте. Золотая застёжка и ажурные золотые уголки создавали странный контраст с невзрачным овальным камнем в центре крышки. По непонятной причине, блёклый кабошон притягивал взгляд; присмотревшись, Август увидел внутри то ли белый дым, то ли клубившийся туман, сквозь который пробивались крохотные радужные искорки.
Замочек на застёжке щёлкнул. Спрятав изящный ключик обратно в привязной карман, Арантий положил книгу поверх карты и раскрыл. На развороте роились мудрёные каракули, надолго приковавшие к себе внимание мальчика.
-Подобная форма письменности сейчас встречается только в высших кругах посвящённых магов, – счёл нужным пояснить ментор. – Суть какого-либо предмета или явления записывается идеограммами – символическими рисунками, из которых составляются ещё более сложные схематичные картинки – иероглифы. Каждая такая изобразительная композиция порою содержит в себе больше смысла, чем некоторые учебники…
Дальнейшую речь учителя Август не расслышал – её заглушил невнятный шёпот, твердивший какую-то тарабарщину ему прямо в уши… или же он звучал в голове? Символы на желтоватых страницах зашевелились… и вдруг фолиант захлопнулся, разрушив загадочное очарование.
-Они что-то шептали мне, пытались собраться в один целый рисунок… - пробормотал мальчик.
-Неплохо. Даже очень, – сказал Арантий, снова спрятав книгу в сундук. – Когда научишься читать на Ливрианти, образ каждой чёрточки иероглифа в твоём сознании начнёт соотноситься с определённым звуком, а именно из таких звуков состоят слова заклинаний.
-И когда же мы начнём учиться читать?
-Быть может, я позволю прикоснуться к его тайнам, но не раньше, чем ты постигнешь основы иноземных разговорных языков.
-А я знаю один… немного. Мама учила меня равентерийскому…
-Мне это известно. Я же предложу тебе пока другой – ларинийский. Многие могущественные маги были выходцами из Ларинии, так что в будущем такое знание, несомненно, пригодится… Что это с тобой? – Алафар поднял за подбородок его залитое слезами лицо.
-Маму вспомнил… и папу…
-Успокаивайся, - холодно сказал маг. – Для обучения нужен трезвый рассудок, не отягощённый печальными воспоминаниями.

***
Зимние занятия не прошли даром – к середине марта, когда жизнерадостное солнце окончательно растопило тонкий снежный покров, Август уже довольно легко изъяснялся на ларинийском языке: чужестранная речь изливалась из уст певучим журчанием весеннего ручейка.
 Учитель остался доволен успехами. Мальчик предвкушал  изучение настоящих магических дисциплин, но его ожидания оборвались неожиданно и грубо.
-…Теперь пора взяться за таржгарский. Письменность у ваших степных соседей угловатая, зато простая, запомнится легко. Над произношением, полагаю, придётся работать гораздо дольше – я сам, поначалу, давился утробными рыками.
-Я не буду учить их язык! – Мотнул головой Август.
-Уровень знаний не должен зависеть от твоих личных притязаний! Человек, умеющий понимать разговоры других народов, сможет вникать и в их замыслы, и снискать уважение на чужбине.
-Не надо мне их уважения! Если бы все таржгары разом передохли, я бы не расстроился ничуточки!
-Магия – это великое искусство, а не средство! Корысть и жажда мести, смешиваясь со способностью плести чары, порождают деструктивное зло! Если тебе хочется убивать таржгаров, ты избрал неправильный путь, тебе следует взяться за меч и изучать воинское мастерство, как твои кузены! – Алафар замолчал, с ледяным презрением взирая на мальчика сверху вниз.
-Вы меня магии и не учите! Сплошь писанина и болтовня! Подумаешь, показали один раз это ваше Ливрианти, только подразнили! Я же так старался, а вы!.. Да вы сами ничего не умеете! Только нарочно издеваетесь, вы ведь знаете, что я ненавижу этих!.. И вас! Вас тоже ненавижу, вы мерзкий!
Мальчик, со злостью вцепившись в полку, опрокинул стеллаж; не успело эхо грохота и звона разбившихся склянок затихнуть, он осознал, что натворил, мертвенно побледнел и опрометью помчался к винтовой лестнице.
«Скорее вниз! Скорее вниз! Скорее вниз!» - барахталась на поверхности гнева и испуга единственная разборчивая мысль.
На последнем повороте он оступился, кубарем выкатился на первый этаж и, открыв зажмуренные глаза, обомлел…
Путь к распахнутым воротам преграждало живое воплощение его подсознательных кошмаров. Позабыв о боли от набитых синяков, Август оторопело уставился на огромное чудовище, окутанное дымкой призрачного зеленоватого света. Сквозь опалесценцию отчётливо проступали очертания разлагающегося волчьего тела. Рваные лоскуты шкуры почти не прикрывали обнажённых мышц, местами проеденных гнилью до костей. Издав рык, подобный грохоту камнепада,  тварь ощетинилась частоколом острых зубов. Вскочив на ноги, мальчик метнулся обратно, захлопнул массивную дверь лестничного портала, но тут же услышал скрежет когтей по камню и треск ломаемой древесины. Сообразив, что спасти от ужасного преследователя может лишь учитель, он, прихрамывая, поспешил наверх.
Алафар стоял неподвижно и невозмутимо, точно скала. Август спрятался за его спиной, осторожно выглядывая в ожидании чудища, да только оно что-то не торопилось появляться, страшные звуки тоже вроде бы стихли. Зато в тишине определённо ощущалось что-то пронзительное и гнетущее. Подняв  голову, мальчик увидел потемневшие от негодования глаза. Чародей схватил его за ухо и потащил к лавке, переступая через разноцветные лужи и осколки.
Розги, разбрызгивая воду, с присвистом опускались на обнажённую спину, оставляя вспухшие красные полосы, а ровный голос заглушал мальчишеские вскрики и всхлипывания.
-Ты согласился обучаться, и с тех пор целиком и полностью принадлежишь мне. Я решаю, что, когда и как ты будешь делать. Мои прежние ученики и за меньшие проступки обращались в каменные изваяния. Но ты совсем мал и глуп, я пощажу тебя. Всё, что разбил – тебе же самому придётся убрать. А, кроме того, ты останешься здесь, в башне, без права выйти даже в палас, будешь питаться лишь хлебом и водой, до тех пор, пока не покажешь хотя бы сносные результаты изучения таржгарского языка.

***
Нежное дыхание весеннего тепла превратило степь в цветастый ковёр из пунцовых маков, фиолетовых ирисов и глянцевых жёлтых лютиков. Заключение в стенах донжона продолжалось уже третью неделю, и с каждым днём становилось всё невыносимее: со двора доносился задорный птичий щебет, в распахнутое грузовое окно светило яркое солнце, располагавшее к беспечной лени.  Августу приходилось являть прямо-таки чудеса усидчивости, чтобы сосредоточиться на занятиях.  Он хмурился, отворачивался от пригревавших золотых лучей, и, подперев подбородок кулаком, упорно перечитывал одни и те же страницы рукописного учебника.
Однако внимание всё равно рассеивалось – отвлекали то весёлые голоса кузенов, собиравшихся за ворота на верховую прогулку, то лёгкий ветерок, ласково трепавший чёлку, то жирные изумрудно-зелёные мухи, с жужжанием влетавшие в комнату. Из прочитанного в памяти оставалась лишь невнятная мешанина остроугольных графем таржгарского алфавита. Мальчик молча злился, мысленно проклинал ненавистный дикарский язык и заодно – все кочевые племена Седых Степей вплоть до седьмого колена.
-Что, хочется погулять? – Вдруг полюбопытствовал Алафар.
Август угрюмо кивнул в ответ и с надеждой поднял взгляд:
-Очень…
-Это хорошо, что хочется. Может, наконец, проявишь рвение. Я тоже поспособствую, мне нужно на некоторое время отлучиться из замка. Ты же останешься здесь, а чтобы в голову не взбрела нелепая мысль удрать, призрачный страж так и останется у ворот... Лучших условий для занятий и пожелать нельзя: тишина,  никто не беспокоит, и даже я у тебя за плечом не стою.
-Вы что… оставите меня здесь одного… с призраком?!
-Он не нападёт, если чётко соблюдать правила, которые тебе хорошо известны, - маг взял сумку и направился к выходу.
-Подождите! Когда вы вернётесь? – Но ответа не последовало, дверь закрылась.

Мальчик пронаблюдал, как чародей вышел из донжона, сел в экипаж, запряжённый  четвёркой лошадей, и поехал в сопровождении двух конных воинов к окраине графства. Вновь потянулись часы нестерпимой скуки. Перевалило за полдень; нажевавшись на обед зачерствевшего хлеба, Август взялся за перо, но вместо заданного выписывания слов, рисовал в уголке пергаментного листа фигурки драконов и птиц, порою роняя жирные кляксы.
«Отрастить бы крылья да улететь отсюда… я ж как узник в этой проклятой башне! Может, попросить дядюшку, чтобы он отослал Алафара обратно? Ведь это же он пригласил его меня учить… Но вот только как, если я не могу выбраться и прийти к нему?»

Из размышлений мальчика вырвал пронзительный трубный рёв. Вздрогнув от неожиданности, он поспешил выглянуть в окно. По центральной улице к открытым воротам, привлекая внимание ротозеев, шествовала пёстрая конная колонна из двенадцати всадников; попятам за нею бежала стайка восторженных местных ребятишек.
Впереди, усердно оглашая окрестности завыванием золочёного рога, ехал герольд. За ним, верхом на великолепном белом коне в полосатой сине-золотой попоне, следовал рыцарь в сюрко синего цвета с диагональными золотыми полосами; на груди виднелся герб: летящий чёрный сокол.  Блестели латные наручи и поножи, кольчужный капюшон охватывал полосчатый жгут-бурлет с тканевым намётом.
У третьего всадника, наряженного в те же цвета, доспех выглядел попроще и подешевле; он вёл на длинном поводу гнедого иноходца.  Четвёртый держал длинное копьё, на конце которого развевался флажок. Два тяжёлых шлема и два щита были привязаны к его седлу.
Далее – четыре конных лучника с гербовыми нашивками, и ещё четверо по-простецки одетых паренька на кобылах, навьюченных мешками. Последней, поскрипывая колёсами, ползла телега со скарбом.
Граф, в новеньком синем суконном пелиссоне, подбитом серым беличьим мехом, вместе с сыновьями встречал гостей на лестнице у входа в палас. Рыцарь резко свернул к её подножию; там поводья принял подбежавший Фридрих. Когда приезжий спешился, конь фыркнул, и, было, взбрыкнул, но мальчишка быстро успокоил его, за что получил одобрительное похлопывание по плечу. Гость начал подниматься, а Йоримус поспешил ему навстречу. На ступенях они заключили друг друга в крепкие дружеские объятия, а после, о чём-то негромко переговариваясь, скрылись в доме.
-Вот ведь… - С досадой вздохнул Август. – У них там интересно, а я здесь торчать должен, из-за прихоти вздорного старикашки, который и не старикашка даже! А вот и не буду я здесь сидеть, а вот и выберусь…
Взгляд упал на лебёдку, отчего в голове мгновенно созрел план побега. Он ухватился за верёвку, на всякий случай подёргал, проверяя на прочность. Решительный шаг вперёд с края подоконника – и мальчик повис за окном, болтаясь из стороны в сторону.  Пальцы свело судорогой страха.
-Эй, бедовый! – Окликнули снизу. Оруженосец из отряда только что прибывшего рыцаря наблюдал эту сцену с самого начала. – Чего творишь?! Если не умеешь – так обратно лезь! 
-Не могу… - Сдавленным голосом отозвался тот. – Я сейчас упаду… руки ослабли,  сползают! Помогите!
-Раскачивайся и тянись к окну. Там всего в шаг расстояние. Давай!
Август инстинктивно качнулся вперёд. Ноги на миг коснулись твёрдой опоры, но тут же лишились её. Вторая попытка оказалась удачнее – он смог запрыгнуть на подоконник, хоть и не понимал, как это вышло. Мальчишка вполз в комнату, лёг на пол, прижав к холодным камням ладони, ободранные об жёсткие волокна верёвки. По раскрасневшемуся лицу ручьями текли слёзы.


***
В Большом зале сновала прислуга, спешно заканчивавшая приготовления к банкету. Высокий дубовый стол под вышитым льняным балдахином уже ломился от изобилия роскошных блюд. На белой скатерти стояли бронзовые и медные подносы с крольчатиной в кисло-сладком винном соусе; сочившейся жиром жареной поросятиной, щедро приправленной тимьяном и майораном; тушёной бараниной в миндальном молоке с шафраном. Ивовые корзинки со сморщенными прошлогодними яблоками гордо украшали южная курага, сушёные фиги и чудные оранжевые апельсины. Пироги, начинённые капустой, соседствовали с круглыми овсяными лепёшками, посыпанными тмином. Объёмистые глиняные кувшины до краёв заполняло пряное красное вино, настоянное на кардамоне, имбире и гвоздике.
Граф вместе с сыновьями и десятком лейарских рыцарей, сидевших слева от него, поджидал прихода гостя. Двери отворились, и в зал прошли двое слуг, оруженосец и герольд, торжественно объявивший:
-Сэр Стэфан Жерар-Жерарде, Герцог Телларнийский, трижды маршал объединённого войска Вольных Королевств, победитель сотен турнироов, отважный покоритель Венельской горной гряды, убийца могучего чёрного дракона Хоррурселестера, герой битвы при Рожьсонгленд!
Наконец вошёл и сам рыцарь, переодетый в кожаный дублет тёмно-вишнёвого цвета; лишь с левой руки он почему-то не снял сегментной латной перчатки. Единственное украшение – толстая золотая цепь с инкрустированным сапфирами медальоном, превращало скромный костюм во вполне достойный наряд. В тёмно-каштановых кудрях, всё ещё влажных после недавно принятой ванны, поблёскивали серебристыми нитями редкие седые волоски, аккуратно подстриженная бородка подчёркивала утончённость черт лица. Зелёные, точно свежая листва, глаза, обрамлённые  на редкость густыми ресницами, смотрели уверенно и благожелательно. Гость уселся за стол – на почётное место, справа от хозяина замка, рядом пристроился оруженосец, а герольд и слуги остались стоять позади его стула.
-Новая мода Вольных Королевств? – Негромко полюбопытствовал Йоримус, кивнув на элемент доспеха.
 Стэфан, прищурившись, задрал рукав, отстегнул пару ремней и отсоединил кисть, продемонстрировав культю в кожаном мешке. Сыновья графа тихонько ахнули.
-Напоминание о чужом коварстве и бесчестии.
Йорхен кашлянул, чтобы скрыть неловкость:
-Прости, друг мой. Видно, многое произошло с тех пор, как ты уехал…
-Не извиняйся – битва была славная, воспоминания о ней вовсе не тяготят меня. Как только винный жар кровь разогреет – поведаю подробности, - он одним глотком выпил налитое слугою вино. – Да и перепутать с перчаткой немудрено: нарочно так задумано. Год назад приобрёл эту замечательную вещицу у альдомифских мастеров – Тобиаса Ольва и Мендоса Лаврия. Денег ушло немерено… но оно того стоило. Под металлическим покровом – хитрый механизм: сочетающий ларинийское изящество и яшминскую надёжность.
Пристегнув протез обратно, рыцарь вытащил из поясной сумки ключ, провернул его со щелчком в  скважине на запястье, взялся за опустевший кубок, и стальная кисть сжалась, изрядно искорёжив медь. После нажатия кнопки на краге пальцы вновь распрямились.
-Искусная вещь! Теперь врагам стоит опасаться не только твоего меча, но и твоей хватки. – Закивал головой граф. Гостю тут же подали новый кубок.
-Итак, как я понял из твоего письма, ты пригласил меня не просто повспоминать былые времена и послушать истории о моих приключениях.
-Да. Сыновья мои подросли, как видишь, а кому доверить обучение, как не прославленному рыцарю и верному другу?
-Ты прав – если уж учиться – то у лучших, - Стэфан самодовольно улыбнулся. – Но наследник-то твой уж слишком взрослый, чтобы стать пажом.
-Иоганн в этом году отправится в Альдомифский Университет. На юридическом факультете для него оплачено место. Наставник нужен для Фридриха – мальчик изнывает от скуки в замке, жаждет свершений…
-Хм. Пожалуй, так будет даже лучше.
-Детали мы обсудим позже. А пока предлагаю попировать всласть. Слышал, кстати, что король Райнхольд недавно вернулся из похода в южные земли с богатой добычей? Одних только пряностей – пятьдесят мешков, а сахара и миндаля – вовсе без счёту. Мой сюзерен щедр – всё, чем нынче приправлены кушанья, а ещё замечательные фрукты – он прислал в подарок.
-По пути сюда мне встретилась карета с гербовым фениксом на дверце. Не иначе Алафар по пути в Лейар соблаговолил тебя навестить?
-Ты не поверишь, но сейчас он живёт здесь, да ещё и обучает племянника магическому искусству.
-Неужто сына Мирабеллы? А не маловат ли он для тайных знаний?
-Алафар тоже удивился столь раннему раскрытию дара… если, конечно, можно назвать его реакцию удивлением.
-А Мирабелла что? Она, кстати, выйдет к нам?
Йоримус поперхнулся вином и покраснел, как варёная свёкла
-Она… умерла… - шёпотом пробормотал он и потупил взгляд. – Больше года назад… прошлой весной.
-Бедняжка… ужасно жаль её, красавица была редкая. Ну, а где же твой племянник, как его?..
-Август. Он взаперти, в башне. Алафар запретил его выпускать.


***
Время тянулось, точно вязкие нити свежей древесной смолы; уже три дня Август изнывал от безделья и тоски. Ничего занимательного в учебной комнате не нашлось – перед отъездом учитель предусмотрительно спрятал все любопытные вещицы и интересные книги в сундук, под замок. Не получалось даже поспать подольше – привычка заставляла открывать глаза с первыми проблесками рассвета.
Только Овидия, каждый день приносившая корзинку со снедью под грузовое окно, немного скрашивала унылое одиночное заточение. Увы, общение с нею ограничивались парой фраз – во всеуслышание вести задушевные речи как-то не хотелось. Зато еда стала разнообразнее – добрая нянька заботливо прятала на дне, под хлебными краюхами, яблоки, орехи и даже любимое лакомство мальчика: пряники, сладко пахнущие корицей и мёдом.
В этот раз в лукошке обнаружилась ещё и глиняная миска, накрытая тканью: в ней лежала остывшая баранья отбивная. Август, вдохнув аппетитный запах, сглотнул слюну, но какая-то назойливая мысль мешала ему поддаться соблазну и откусить кусочек. Он досадливо тряхнул головой и выглянул в окно.
На карнизе крыши святилища сидело несколько воронов – это место они облюбовали давно. Однако сегодня, среди привычных чёрных, появился особенный: оперение его на солнечном свету сияло, как свежевыпавший снег. Мальчик неотрывно таращился на необыкновенную птицу; белый ворон, почувствовав его взгляд, развёл крылья, взъерошился и хрипло каркнул.
-Здравствуй, – пробормотал в ответ Август. – Ты только не улетай… пожалуйста. Я сейчас! – Он схватил отбивную и высунул наружу. Птица продолжила сидеть на месте. – Не хочешь? Ты такое не ешь? Или просто боишься? Я тебя не обижу… Давай я… просто положу мясо здесь.
Оставив угощение на краю подоконника, мальчик скрылся в комнате. Вытерев руки об тряпку, он взялся за учебник. Учитель рассказывал, что таржгарские шаманы умеют  призывать диких зверей и птиц, разговаривать с ними и даже просить об услугах, но тогда в это как-то не особенно верилось, сейчас же появился шанс проверить.
-«Ацган Кэхарэ»… - прочёл Август, и повторил, с ударением на второй слог. – «Кэхарэ»… слово «ворон» - так напоминает карканье. И запомнить легко. А ну-ка… - Взгляд побежал по строчкам, и тут пришло внезапное озарение. – «Овсуш» - «трава», а звучание похоже на шелест ковыля… «фасхли» - ветер, а с губ срывается, как дуновение… Я понял!
Со знакомыми образами запоминать таржагрские слова стало намного проще. Конечно, полностью отделаться от подсознательной неприязни не получалось, но разум хотя бы прекратил отторгать выученное.

***
 Белый ворон клевал заветренную отбивную, выдёргивая крепким розоватым клювом длинные волокна, и изредка, важно поворачивая голову, поглядывал рубиновым глазом на мальчишку, замершего в дверном проёме.
-Сбайнуу, Ацган Кэхарэ… - Негромко проговорил Август, приветствуя утреннего гостя.
-Кхаррр, - ответил тот, и вернулся к завтраку.
-Не боится…  - радостно заметил он, и протянул на раскрытой ладони несколько ядрышек миндаля.  – Угощайся, то есть… Амтлээн рувах!
Белопёрый развернулся и внимательно взглянул на него.
-Амтлээн рувах, – настойчиво повторил мальчик. Птица, распахнув крылья, влетела в комнату, сделала круг над его головой и опустилась на выставленное предплечье, слегка поцарапав кожу под рукавом острыми коготками. Клюв разомкнулся, осторожно подобрав орехи.
Тут со двора донёсся какой-то стук. Ворон немедленно вылетел из башни, Август же взглянул  в окно. На площадке, меж донжоном и святилищем, незнакомый темноволосый рыцарь нападал с деревянным мечом на Фридриха, одетого в стёганку и шлем. Тот иногда уклонялся и парировал, но чаще получал крепкие удары то по плечам, то по голеням, а то и по голове. Будучи сшибленным с ног, он поднимался и пытался атаковать – из раза в раз. За действом, хихикая и перешёптываясь, наблюдали стоявшие полукругом оруженосцы и пажи.
«Прямо как мой папа… и на том же месте, где он сражался с таржгарским вождём… И степняки потешались над ним…»
  Мальчик со злостью захлопнул ставни.

***
Тренировки происходили каждый день, даже в дождь, у кузена получалось всё лучше, и Август, за неимением других развлечений, всё же следил за его успехами. Вечером, на исходе второй недели своего одиночного заключения в донжоне, коротая время перечитыванием учебника при свете единственной свечи, он услышал, как в приоткрытую ставню что-то со щелчком ударилось.
Звук вызвал любопытство. Выглянув наружу, мальчик разглядел в сумерках Фридриха с арбалетом в руках, и ещё какого-то незнакомого юношу, державшего мешок.
-Эй, ты там живой?
-Вроде да, - отозвался Август. – Уже не уверен…
-Верёвку скинь.
Отдав приятелю арбалет, кузен ухватился за упавший вниз конец верёвки, обмотал его вокруг ноги и начал энергично взбираться наверх. На уровне третьего этажа, он, подустав, закрепился, взглянул вниз, и всё же решил продолжить подъём. Влез в окно он, тяжело дыша.
-О, как я…
-Я боялся, что ты сорвёшься…
-Фу-у-ух… подожди, – высунувшись, он окликнул своего «сообщника». Тот привязал мешок к верёвке, и Фридрих втащил его наверх. – Ну, и как ты тут? Стал уже великим магом?
-Да какой там! – Отмахнулся мальчик. – Этот вредный старикашка мне даже простейших заклинаний не показывал. Всё заставлял иноземные языки изучать, будто толмача из меня сделать собрался.
-Что-то без уважения ты про учителя говоришь. Но оно и понятно – совсем невесело у тебя тут, - пока кузен осматривался в тускло освещённой комнате, Август разглядывал его: на правой щеке разлился фиолетовый синяк, переносицу рассекала начавшая рубцеваться ранка, а лицо заметно осунулось. – Я бы через пару дней дёру отсюда дал.
-Так я бы сбежал… Только вот призрак у ворот сидит, - пояснил он, понизив голос до шёпота.
-Да, я видел его в бойницу, когда взбирался. Жуткая тварюга, голову откусит одним махом. А по верёвке почему не попробуешь? Думаешь, погонится?
-Я пробовал…
-Ладно, ясно… не получилось, бывает. А у нас тут столько всего произошло! – Затараторил Фридрих, развязывая мешок. - Ты хоть видал, кто к нам приехал?
-Какой-то рыцарь. А ещё я видел, как он тебе оплеухи отвешивал.
-Чего? А, это… - он потёр ушиб на щеке. – Так в следующий раз ловчее буду. И это не «какой-то рыцарь», это – сэр Стэфан Жерар-Жерарде, герцог Телларнийский! Мой отец когда-то воевал вместе с ним в Вольных Королевствах. А ещё, десять лет назад, папа оставлял его вместо себя здесь, в Йорхенбурге, когда пришлось на полгода податься в Лейар. И знаешь, что? Если я проявлю старание и усердие в изучении воинского искусства, он возьмёт меня в пажи, и мы вместе отправимся путешествовать по Фардлинору! А уж там, через год-другой, стану оруженосцем, а потом, если повезёт поучаствовать в какой-нибудь битве – и рыцарем!
-То есть, ты уедешь из замка? – Грустно спросил Август.
-Конечно! Как всегда и мечтал! Ну, если всё получится, конечно.
-А ты не знаешь, случайно, куда мой учитель уехал? Его нет уже, кажется, целую вечность. Вдруг он вообще не вернётся, и я застряну здесь навсегда…
-Точно не знаю. Слышал краем уха, что вроде как к королю по каким-то делам.
Мальчик тяжело вздохнул, и, дабы отвлечься от тяготивших мыслей, поинтересовался:
-А что это у тебя в мешке?
-А это я тебе тут принёс, - кузен протянул ему отцовский дневник. – Я подумал, он тебе нужен.
-Спасибо! – Он схватил книжку и растроганно обнял двоюродного брата.
-Да ладно тебе… - смутился тот. – У меня ещё кое-что есть. Света бы только добавить.
-Сейчас, – он пошарил в единственном не запетом вещевом сундуке, стоявшим, для удобства, под столом, и вытащил оттуда пару восковых свечей. – У господина Алафара целый запас…
Фридрих положил на стол увесистый том в потёртом кожаном переплёте. На верхней корке его были вытеснены три башни. Глаза Августа озарились живым интересом.
-Ух ты. Что это такое?
-Сборник сказаний Вольных Королевств. В нём полно красивых картинок, гравюрами называются.
-А ты эту книгу уже прочитал?
-Да ну… как сказать, я больше эти самые гравюры разглядывал, а истории мне Рауль, оруженосец сэра Стэфана рассказывал. Тут, кстати, не только про рыцарей, - он начал шустро перелистывать страницы. – Есть про великих Уновирских магов, а вот – про архимага Целиастра, что за одну ночь возвёл замок Драхниен, а вот ещё один чародей – Претриас, он излечил короля Мермии после того, как огромный чёрный дракон откусил ему половину тела вместе с боевым конём…
-Да что ты, прямо вот так и вылечил? – Он жадно впился взглядом в текст.

Мальчишки читали и болтали до глубокой ночи; кузен вполне разумно счёл, что слезать вниз в темноте опасно, и заночевал в донжоне. В комнате на втором этаже они вдвоём устроились на узенькой лавке-кровати. А утром, поднявшись наверх, поняли, что попали в засаду: Алафар стоял посреди учебной комнаты с раскрытой книгой.
Август побледнел и тихонько ругнулся на таржгарском:
-Тамбихер буйгле…
-Вижу, ты не скучал во время моего отсутствия. – Сказал чародей.
-Простите! – Взмолился мальчик, вообразив, что кузену может крепко влететь. – Это я виноват, я… это я упросил Фридриха забраться сюда! Он только вчера… он не виноват, это всё я!
-Вам, молодой человек, пора, - ледяным тоном произнёс Арантий, обратившись к графскому отпрыску. – Нет, - он перегородил путь к окну. – По лестнице.
-Вы что?! – Воскликнул Август, загородив собою дверной проём. – Там же… чудище! Не надо! Я же сказал – он не виноват!
-Ничего ему не сделается. Если не испугается, конечно.
-А если… испугается?
Маг неопределённо пожал плечами и категорично захлопнул том:
-Меньше слов. Я устал с дороги и хочу отдохнуть.
-Я ничего не боюсь! – Заявил Фридрих, шумно сглотнув комок в горле. Взяв пустой мешок, оставленный вчера на столе, он зашагал к лестнице.
Алафар направился следом, подтолкнув замешкавшегося ученика:
-Идём, проводим твоего гостя.

Призрачная тварь ощетинилась и злобно зарычала, едва заметив спустившихся. Фридрих, закусив сжатые губы, потихоньку пошёл к открытым воротам. Зажмурившийся от ужаса Август вдруг почувствовал, как полотно закрыло его глаза. Сквозь черноту он увидел силуэт кузена светившийся алым и бурым, а золотистую оболочку сплошь покрывали длинные серые шипы. Место монстра же почему-то пустовало; но когда мальчик проходил мимо него, иглы страха вспыхнули синим огнём и осыпались, высвободив яркую белую вспышку, а после вновь сгустилась тьма.
Чародей снял повязку. Фридриха в донжоне уже не было, а кошмарный волк сидел на месте.
-Как же так… - озадаченно пробормотал ученик. – Чудовища… не было. Разве призраки не видны аурическим зрением?
-А это был призрак?
-Не знаю… похож. А разве нет?
-Обычная иллюзия, - Алафар щёлкнул пальцами, и видение лопнуло, точно водяной пузырь в луже. – Проста в исполнении, не требует больших затрат энергии, а при лёгкой подпитке – весьма правдоподобна и устойчива. Если бы ты внимательно меня слушал, мог бы и догадаться. А если бы использовал свои способности, а не бездельничал, понял бы ещё раньше: припомни, я говорил, что в рисунке света видна истина. Что же до твоего кузена – он молодец, решимость и воинственный настрой в нём сладили с испугом.
-Это что же получается… если монстр был ненастоящий… получается, я напрасно здесь сидел, и мог выйти в любой момент?! – Август всхлипнул, почувствовав себя жестоко обманутым.
-Нет. Я же запретил. Хотя, пожалуй, когда приберёшься в учебной, на сегодня можешь быть свободен. А завтра – продолжим с таржгарским. Произношение у тебя пока хромает.

***
Летний зной обесцветил яркий степной наряд. Жаркие ветра, шелестя ковылём, гоняли по равнине сухие золотисто-белые шары перекати-поля. Речушка, протекавшая за стенами Йорхенбурга начала пересыхать, уже обмелев настолько, что взрослый человек запросто перешёл бы её в брод. Песчаный берег устилала разбросанная одежда: на прогретом солнцем мутном мелководье, точно лягушата, резвились чуть ли не все ребятишки графства. Средь них, швыряясь друг в друга пригоршнями зачерпнутого со дна вонючего зеленоватого ила, с визгом, хохотом и окликами носились Иоганн, Фридрих, и даже трое пажей герцога Жерара-Жерарде. Мальчишки норовили как можно сильнее обляпать друг друга, уклонялись или ныряли с головой, спасаясь от липкой жижи.
Август искоса наблюдал за их весёлой вознёй, пока вместе с Алафаром чинно шёл по скрипучему дощатому мосту на другую сторону. Мальчик гордо задирал нос, старательно изображая презрение к глупым развлечениям, и даже шагать пытался величаво: расправив плечи и чуть разводя в стороны носки сапог – нарочно подражая походке чародея.
За весну, проведённую взаперти в донжоне, Грау постепенно привык к резкости Арантия, к его требовательности, частенько доходившей до въедливости; смирился он и с большей частью возложенных на него обязанностей, прежде не только не воодушевлявших, но и казавшихся унизительными. Упрямое неприятие сменилось искренним усердием, а страх перед грозным, не терпящим возражений учителем преобразился в восхищённое почитание. Однако под влиянием детского простодушия оно быстро переросло в желание во всём походить на своего строгого наставника.
Переняв даже манеру речи мага, изобиловавшую сложными словесными оборотами и загадочными терминами, да ещё насквозь пропитанную ироничным высокомерием, мальчик воображал себя чуть ли не учёным мужем; вот только со стороны важные церемонные речи из уст ребёнка выглядели странно и послужили причиной язвительных насмешек. Последнее, правда, так и не смогло его смутить – Август чванливо считал себя умнее сплетников, отпускавших колкости в его сторону.
Только вот сегодня за попыткой казаться важнее и значимее хотя бы в собственных глазах, мальчик скрывал снедавшую его зависть: он уже который день парился в одежде, пропотевая так, что даже на котте проступали белые солевые разводы, а вместо игр гнул спину, вместе с учителем собирая травы в перелеске; голова шла кругом от всего того, что приходилось запоминать: как выглядит то или иное растение, в какую пору следует его собирать и как оно называется на всех изученных языках. А в каше из вызубренных названий, так и норовили потеряться, подобно растаявшему маслу, новообретённые и куда более важные познания о целебных и магических свойствах… Так и хотелось спрыгнуть прямо с мостка, подняв тучу мутных водяных брызг, и плескаться вместе со всеми, не страшась прогневить чародея. Но Август лишь раздумывал об этом, а сделать так и не посмел; очередной день проходил по неизменному плану.

***
Учитель и ученик вернулись в башню уже к вечеру. И пока в медном котелке, висевшем над очагом, кипятился очередной отвар из свежесобранных трав, заполняя весь верхний этаж башни густым душистым паром, Август, под руководством Алафара старательно записывал рецепты экстрактов и микстур. Это занятие требовало изрядной усидчивости и аккуратности, так что чародей попутно прививал недостающие качества ученику. Когда перо вдруг торопливо ставило кляксы или соскальзывало, приходилось начинать сначала, получив назидательный подзатыльник и резкое порицание за испорченный пергамент и без толку изведённые чернила. В этот раз писать пришлось так много, что пальцы одеревенели и с трудом разгибались.
Наконец сгустилась мягкая летняя ночь; маг закончил занятия, но прежде, чем уйти к себе, положил на стол перед мальчиком одинаковые на вид прозрачные кристаллы.
-Вот два минерала. Скажи, какая меж ними разница?
-Они очень похожи… – Август сосредоточенно прищурился, уже привычно вглядываясь в сакральные формы, лежавшие за пределами обычного зрительного восприятия, и, спустя некоторое время, уверенно заключил: – но тот, что справа – это природный кварц, а слева – обычное стекло, подделка.
-Правильно. Теперь ответь: то, что стекло похоже на кварц, наделяет его теми же свойствами, какими обладает натуральный камень? – учитель пристально взглянул ему в глаза.
Чувствуя какой-то подвох, ученик поколебался, но всё же сказал:
-Нет…
-Верно. Внешнее сходство не способно перекрыть разницу. И третий вопрос – зачем, в таком случае, ты пытаешься изображать меня?
Пристыженный разоблачением, мальчик густо покраснел, и, потупив взгляд, ответил:
-Мне хочется стать таким, как вы. Знать столько же, столько же всего уметь… и чтобы не только на чужих языках говорить, и варить снадобья из трав… а овладеть настоящей магией. А вы… не учите меня ничему, что мне действительно хотелось бы знать…
-Настолько желаешь прикоснуться к тайным знаниям, что ничего в мире тебя больше не интересует?
-Почему не интересует? – непонимающе спросил Август.
-Вот уж не знаю, почему. Я прежде не видел у детей такого пренебрежения и равнодушия к играм и прогулкам. Ты же не разу не посмел перечить мне, когда я говорил, что очередной чудесный летний день ты проведёшь в трудах. Будь я на твоём месте и в том же нежном возрасте, я бы давно воспротивился такому обращению. Или вообще тайком сбежал, ведь теперь донжон всегда открыт… хоть я бы и из закрытого нашёл способ убежать. Неужто я настолько запугал тебя, что ты перестал чувствовать себя ребёнком, но стал безропотным образцом послушания, как бесчувственный глиняный голем?
Август обиженно покосился на него; подбородок еле заметно задрожал, он поджал выпятившуюся нижнюю губу и сглотнул подкатившие жаром слёзы:
-Я не голем, - всхлипнул он и провёл рукавом под носом, - и я хочу играть. И в реке купаться тоже очень хочу!
-Так отчего не скажешь мне об этом?
-Ага, скажу, а вы меня – розгами по шее! Или подзатыльник! И всё равно бы не отпустили. Сами ведь говорили, что учёба – важнее всего.
-Ещё я говорил, что у мага должна быть развитая воля. А ты полон страхов и сомнений, и боишься проявить себя хоть как-то. Конечно, дерзить мне ты не должен, но раболепие, или, если хочешь – пресмыкательство – это вовсе не те качества характера, что я старался в тебе воспитать. Подчиняйся – но имей своё мнение и собственные желания. Имей также и смелость высказывать их, если чувствуешь, что тебя подавляют. Даже в том случае, если это кажется рискованным делом. Иначе жизнь пройдёт мимо тебя, а ты того и не заметишь – не вкушая радостей и удовольствий, даруемых ею.
-«Человек, владеющий знанием – владеет всем миром». Не вы ли вбивали это мне в голову, а теперь прельщаете какими-то радостями.
-«Прельщаете»… - Арантий усмехнулся, - пожалуй, тебя уже не отучить от привычки подражать моим речам. Ладно, хотя бы ты пытаешься применять накопленный словарный запас осмысленно. Так что же, ты считаешь справедливым, что большая часть времени расходуется на трудные, а часто – и неинтересные для тебя вещи?
-Так надо, - унылым тоном ответил Август, - я надеялся, вы заметите, что я стараюсь. Изо всех сил.
-И чего же ты хочешь в награду, но только прямо сейчас?
-А можно… не убираться здесь сегодня? Я так устал…
-Нет, совсем не убираться нельзя. Но, раз устал, ограничимся только оттиранием чернил со столешницы и чисткой котелка. Что ты хочешь ещё? Теперь уже говори о том, чего желаешь получить в ближайшее время.
-Научите меня творить чары! – Мальчик умоляюще сложил руки на груди, заискивающе заглянув учителю в глаза.
-Ох, да что такое, опять ведь всё не так, - всплеснул руками тот, -  я полагал, что ты станешь выпрашивать у меня денёк-другой свободного времени, а ты по новой – туда же. Что ж ты так торопишься, дитя? Тебя гонит вперёд жажда скорее стать сильным, чтобы свершить отмщение?
Август поджал губы, и опустив глаза, хотел смолчать, но вдруг выпрямился и выпалил:
-Вы правда думаете, что все мои старания – только ради того, чтобы найти убийцу моего отца, и поскорее покарать его?! Если так… то я давно знаю, кто действительно виноват… гораздо больше, чем степняки! Только расправа над ним папу не воскресит. Дядюшка Йоримус и сам раскаивается, наверное, ему тоже больно от того поступка. Он не знает, как загладить вину передо мной, вот и задаривает всякими подарками… То пряник пришлёт, то сахарную голову, то новые сапоги… Он думает, я не понимаю, или вообще не догадываюсь, откуда этакая чуткость взялась!
-Знаешь, что всё произошло по его вине, и при этом не желаешь ему смерти? – Острый взгляд чародея с огромной долей заинтересованности вонзился в него.
Мальчик отрицательно замотал головой:
-Я понимаю, что всё произошло из-за болезни. От слуг слышал, а те – от солдат, что, когда таржгары в храме сломали статую Элтабиатты, у дядюшки от гнева помутился рассудок… Такое с ним часто бывает, я тоже много раз видел, как разволнуется – сам не в себе. Если бы я чего и хотел, так это вылечить его… - И, взглянув в глаза, вопросительно добавил: -  Но, наверное, от тех лекарств, что мы варим, при его хвори нет проку?..
-Ими можно излечить только плоть. Но болезнь Йоримуса гораздо глубже, травы тут не помогут…
Алафар замолчал, рассеяно глядя в пространство опустевшим, будто незрячим взором. Через мгновенье его ладонь мягко легла на волосы Августа, и всё внимание сосредоточилось на нём. Маг заговорил непривычно-ласковым тоном, слова же звучали торжественно, словно похвала.
-Прощение – величайшая победа разума над страстями. В юных годах очень много Огня, и, если уж сейчас ты смог потушить разрушительное пламя негодования и обиды, проявить понимание и даже сострадание – ты не по годам силён духом. Признаюсь, я удивлён, я полагал, что твоё рвение питается жаждой отмщения… Сейчас я вижу, что ты благоразумен, а значит, достоин большего, чем я тебе даю.
-Правда? – Глаза мальчика наполнились надеждой, хоть ресницы и поблёскивали пробившимися слезинками.
-Правда. Завтра я проверю кое-что. А там – посмотрим, как поступить дальше.
Сказав так, Арантий ушёл. И в этот раз грёзы унесли мальчика, начищавшего песком до блеска опостылевший закопчённый котелок, в туманное, но столь восхитительное будущее: он воображал себя облачённым в белоснежную мантию, сжимавшим в руке резной посох мага, увенчанный алмазной призмой, полыхавшей изнутри загадочным синим огнём… Пока же поцарапанная песчинками медь отражала лишь лицо ребёнка с мечтательной полуулыбкой на губах.

***
Ночь миновала в волнительной бессоннице, Август ворочался в постели, воображая, что готовит ему новый день, так и не сомкнув глаз. Нетерпение погнало его на верхний этаж раньше назначенного часа. Утро выдалось хмурым, тяжёлые мохнатые тучи заволокли небо. Слышались отдалённые раскаты грома, жаркая духота предвещала приближение грозы; в пасмурном полумраке учебная комната казалась уютнее. Мальчик ожидал от нынешних занятий чего-то особенного, но всё вокруг выглядело знакомо и скучно, разве что на столе, рядом с привычными вещами – кресалом и кремнём, гусиным пером, чернильницей, перочинным ножом и медной песочницей, стояла круглая плетёная корзинка, полная зелёных яблок.
Тяжёлая дверь скрипнула: вошёл Алафар, в белой льняной мантии, надетой поверх обычной одежды, и белой валяной шапке с плоским верхом. Август встал ему навстречу.
-Итак, - промолвил он, - я желаю посмотреть, как ты разожжёшь огонь.
Удивлённо посмотрев на чародея, Август взялся за кремень. Недоумевая, что необычного тот хочет увидеть в высекании искр и раздувании мехами, он вдруг почувствовал у себя на плече узловатую руку:
-Нет, не так. Продемонстрируй мне своё умение превращать поток энергии в пламя. У тебя ведь получилось это однажды.
-Вы позволяете мне… - с нарастающей радостью проговорил мальчик. Сердце его волнительно забилось.
-Я велю.
Ученик просиял. Омрачало ликование лишь ожидание боли – он взял со стола перочинный нож, и, раскрыв ладонь, приготовился полоснуть острым лезвием по коже…
И тут ему на шею обрушился мощный удар. От неожиданности Август выронил ножик и сам чуть не упал, но это движение остановили две звонкие пощёчины, совершенно сбившие его с толку. Зажмурившись, он закрыл лицо руками и сжался; сверху прозвучал суровый голос Алафара:
-Это что такое ты намеревался сделать?!
-Выполнить… ваше повеление, - пробормотал мальчик, не рискнув поменять позу.
-Нет, ты хотел подкормить ненасытную потустороннюю тварь. Она уже как-то раз распробовала вкус жизненной силы, заключённой в твоей крови, и теперь жаждет, как пиявка, присосаться к её источнику.
Август осторожно открыл глаза и вопросительно посмотрел на Арантия:
-Какую ещё… тварь? Я ничего такого не хотел… честно.
-То, что ты не знаешь о её существовании, ни в коей мере не изменяет сути происходящего. Ты рвёшься к обретению магической силы, упуская из виду, что она предусматривает сперва получение знаний, обладание которыми убережёт тебя от многих опасностей и рисков, связанных с искусством сотворения чар. Подобные знания нельзя получить быстро, сколь бы усерден ты ни был. Уйдут годы, прежде чем ты с уверенностью сможешь утверждать, что твои действия не опасны для окружающих, и, в первую очередь, для тебя самого.
-А какая она, тварь-то? – Бледнея, спросил он; только горящие от оплеух щёки не давали лицу окончательно побелеть.  Наставительный тон учителя пробирал мальчика до самых дальних уголков подсознания, где копошились ночные кошмары и смутные страхи, подстёгивая воображение вылепливать из них чудовище гораздо более жуткое, чем весенний иллюзорный страж.  Похолодевшие ладони стали липкими от выступившего пота, голос отчаянно дрогнул. –  Она очень опасная? Я боюсь…
-Правильно боишься. Эти сущности очень привязчивы, и готовы даровать любому незадачливому чароплёту огромную магическую мощь, лишь бы вызвать желание воспользоваться кровавым ритуалом снова. Ведь, чем чаще ты проливаешь свою кровь таким образом, тем чаще питается тварь, и от этого становится всё сильнее. А сила ей нужна. Нужна, чтобы выбраться из тьмы небытия, из бесконечной, холодной пустоты… из обиталища бесплотных духов, проклятых или заключённых в безымянном междумирье, что лежит меж Армагрой – сферой первообразов, и нашим воплощённым миром. И обыкновенно, она рвётся сюда, на поверхность, в земли, озаряемые солнцем.
-А что будет, если она вылезет из этого самого… безымянного междумирья? – Август уселся за стол, и, вытащив из корзины яблоко, начал беспокойно вертеть его в руках.
-Она поглотит тебя, - интонация нагнетающе повышалась, звучание голоса становилось драматически-громким. Маг резко выдернул у мальчика яблоко, и, сжав его жилистыми, узловатыми пальцами, сдавливал всё сильнее. – Высосет жизнь и душу, оставив только опустошённую, мёртвую оболочку. И, скорее всего, твоя участь постигнет всех, кто окажется рядом. Потом тварь найдёт способ воплотиться: либо выберет себе носителя, либо предпочтёт появиться на свет, подобрав себе подходящую мать. И в том, и в другом случае начнётся настоящий кошмар. Благо, обычно такие вещи успевают предотвратить… Как правило, убив беспечного заклинателя, к которому прицепился потусторонний нахлебник.
Костяшки пальцев побелели от напряжения, проступившая на промятой кожуре сладкая влага медленно стекала по руке чародея… Крак! Яблоко с треском лопнуло, разбрызгав ошмётки мякоти и вспенившийся шипящий сок. Август вскрикнул, испуганно отпрянув от летевших в него капель, будто каждая из них была кипящей смолой или обжигающим смертельным ядом. Алафар же невозмутимо раскрыл ладонь и поднёс раздавленный плод чуть ли не к носу ученика. Серо-аметистовые глаза старика с холодным вниманием смотрели на мальчика. Тот, пытаясь сглотнуть пересохшим горлом, судорожно всхлипывал, но не отрывал взгляда от истерзанных останков яблока. Насладившись произведённым эффектом, маг швырнул их в очаг; холодный пепел взметнулся и осыпался, погребя под собою бесформенный комок.
-На сегодня урок закончен, - Арантий вытер руку батистовым платком и, направившись к выходу, не оборачиваясь, добавил: - остаток дня советую потратить на усвоение и осмысление.
-Значит, чуда сегодня не будет? – разочарованный вопрос камнем ударился в спину мага. - А я так надеялся, что этот день – особенный, и у меня всё получится…
Алафар, ожидавший совсем другой реакции, развернулся, с явным неодобрением качая головой.
-То есть, перспектива умереть страшной смертью, или же быть убитым собственными соратниками, как все прочие ужасы, что могут вызвать твои деяния, тебя не смущают? Только лишь отсутствие долгожданного чуда? Так вот, дитя, чудес – не бывает. В принципе.
Он рассёк ребром ладони воздух, этим жестом прервав попытку мальчика что-то ответить, и продолжил, выдерживая ровный, поучительный тон:
-Вся магия – суть произведение многолетних научных изысканий и развитой человеческой воли. Долгие века исследовались естественные явления, изучались тонкие материи и энергия, что является первоосновой всего воплощённого, тот свет, который ты можешь видеть внутренним взором. Благодаря накопленным знаниям, были разработаны схемы, с помощью которых одарённые могут направлять и ускорять природные процессы. Так работают все стихийные чары: воздух обращается в разрушительный ураган, одна-единственная искра энергии раздувается во всепожирающий поток огня, почва содрогается и рушатся каменные стены. Простая мирная речушка, вроде той, что течёт неподалёку, под влиянием воли заклинателя и правильного использования схем динамизации, может ощетиниться ледяными кольями, вздыбиться бурным потоком, или же испариться, и в следующий миг обрушиться убийственным градом. Энергия кристаллизуется, превращаясь во вполне материальные силы, и лишь знающий сможет обуздать и контролировать их.
От этого сложного учительского монолога Август почувствовал себя совершенно сбитым с толку, и поднял на учителя недоумённый, полный смятения взгляд.
-Каких-каких схем?.. – только и смог спросить он.
-Динамизации. Прежде, да и поныне, их ненаучное, просторечное название – заклятия. По сути, это выверенная последовательность действий, направленных, чтобы вызвать определённый эффект: иначе говоря, сотворить те или иные чары. Понимаешь?
-Немножко… наверное…
-Конечно, всё это сложно для детского восприятия. Вот в чём проблема раннего раскрытия способностей: рассудок ещё не дозрел, не имеет достаточного количества знаний, однако переполнен нетерпением. То, что я только что рассказал тебе – обычно зачитывается на лекциях студентам. Как, собственно, и язык ливрианти – символьная составляющая большинства схем динамизации. Поверь, мне с тобой точно так же сложно, как и тебе – со мной. Если просто воспитать тебя я могу, то как обучить магии такого малыша – я не знаю. Как бы сильно ты ни старался, как бы ни пытался казаться старше, ты всё ещё ребёнок.  А все мои ученики – выпускники университета, и они прекрасно понимают, о чём я говорю…
-То есть… - Август всхлипнул, - вы… вы больше не будете меня учить? – глаза его мгновенно покраснели и стали влажными, - но у меня же получилось… это самое… схема эта… димаминза… диманиза… динамизации!
-Нет, не получилось, если ты про тот случай, когда напугал огненным комком Иоганна. Поскольку то, чем ты воспользовался, схемой назвать нельзя. Это чары на крови, совсем другие действия, спонтанные и неупорядоченные, подкреплённые, к тому же, гневным настроем и обращением к армагрийцам с помощью фразы, смысла которой ты не знаешь… Не плачь, - утешительно смягчив тон, сказал маг, - мне нужно, чтобы ты выслушал меня внимательно и до конца, не застилая разум лишними переживаниями. Слушаешь?
-Слушаю… - кивнул мальчик, вытерев нос рукавом и борясь с наворачивающимися слезами.
-У меня нет времени обучать тебя азам, на это уйдёт несколько лет. Но, в этом году твой дядюшка отправляет Иоганна на учёбу, в Альдомифскую Дворянскую Школу. Раз так всё сложилось, туда же отправишься и ты. Обычно туда принимают отроков с двенадцати лет, но у тебя особенный случай, к тому же, ты довольно старателен. Я напишу рекомендательное письмо. А Йоримус заплатит за твоё обучение и содержание. Лучшие преподаватели Фардлинора откроют основы всего, что для начала должно знать: естественных наук, арифметики, грамматики, рыцарских добродетелей, а также расширят твои познания в иноземных языках. Кроме того, ты научишься играть на музыкальных инструментах, складывать стихи и играть в шахматы, так что скучать точно не придётся. И если в школе ты будешь столь же усидчив, как сейчас, если успешно закончишь её, перед тобой откроется блестящее будущее: тебя примут в Альдомифский Университет. И вот, когда ты выпустишься из него, я с радостью вновь возьмусь за твоё обучение, призвав к лейарскому двору.
-То есть… мне придётся уехать?
-Ты не пожалеешь об этом. Альдомиф – легендарный древний полис, один из самых удивительных, развитых и богатых городов всего Фардлинора. Многие хотели бы оказаться там, но далеко не каждому это доступно. К тому же, вряд ли где-то можно получить лучшее образование, нежели в его учебных заведениях. И, скажу тебе больше – когда-то я сам учился в Дворянской Школе, а потом – и в Университете. Порадуйся же, сегодня действительно особенный день, как ты и надеялся, - Алафар пододвинул корзину с яблоками ученику. - На вот, угостись. Их только утром привезли. Ранние дары лейарских садов.
Август молча взял яблоко, и, надкусив, задумчиво наблюдал, как шипит вспенившийся сок. За окном раскатисто пророкотал гром, а вслед за яркой вспышкой молнии на землю обрушился ливень. Тяжёлые капли колотили по каменному подоконнику бойницы, разбиваясь в мелкие брызги…

***
Фридрих болтался по пустому замковому коридору в полном одиночестве. Деревянный меч, игрушечный лук и кочан со стрелами сиротливо валялись в углу, а их владелец терзался сомнениями, не находя себе места, и одновременно удивляясь собственным метаниям. Но тут на лестнице послышались лёгкие шаги, и на второй этаж поднялся Август.
-А, ты здесь, - сказал он. - То-то я думаю, дождь, что ли, слишком сильный, и оттого ты не тренируешься. Прежде-то тебя и ливень не останавливал.
-Да успею я ещё натренироваться… - со вздохом отозвался кузен.
-Чего это ты вдруг так загрустил? Я думал, тебе нравится это занятие. Что, опять оплеуху получил, или просто надоело?
-Уезжаю я… как и хотел, - Фридрих развёл руками и с размаху хлопнул ладонями себе по бёдрам. – В Вольные Королевства. С сэром Стефаном.
Август просиял улыбкой:
-Но ведь это же здорово! Это же, получается, твоя мечта сбылась! А чего ты тогда кислый такой, будто тех южных лимонов целую корзинку сжевал?
-Я никогда ещё не уезжал так далеко… один.
-Вот ведь… - мальчик вмиг тоже погрустнел. - Ты хоть с сэром Стефаном… а вот я… тоже скоро уезжаю. Господин Алафар сказал, что отвезёт меня в Дворянскую Школу. В Альдомиф…
-Это что ж, получается, мы все разъедемся? Иоганн-то давно уж твердит, что его в Альдомиф отправляют, значит, вы с ним попутчики.
-Да уж. Я бы предпочёл, чтоб лучше ты со мной поехал. А твой братец – куда-нибудь подальше.
-Не, - Фридрих замахал руками, - всякие учёности – это не по мне. Я не смогу, как ты, целый день над книжкой корпеть и пёрышком царапать. Я уж лучше в дальние-дали, где почти круглый год тепло, и на деревьях настоящие апельсины растут.
-Но ты же будешь приезжать сюда? – с надеждой спросил Август, - хотя бы летом, я ведь летом тут буду…
-Не знаю, это от меня не зависит. В ближайшие годы я скорее уж в Альдомифе с тобой встречусь.
-А пусть и так. Даже хорошо, город-то интересный. Плохо, что теперь порознь будем.
-Да не раскисай, - приободрившийся Фридрих похлопал двоюродного брата по плечу. - Столько всего нового увидим! У тебя наверняка появятся друзья и кроме меня. А ты, может, чему полезному научишься, вот и будешь потом мне мечи зачаровывать.
-Может. Хотя господин Алафар говорит, что мне предпочтительней создавать иллюзии и заниматься целительством, раны врачевать.
-Ну-у… тоже неплохо. Каждый из нас найдёт себе занятие по душе, и применение своим талантам! Непременно так и будет!