Наследство с довеском. Глава 9

 
          - Юр, ты так и не рассказал, как оказался здесь и почему у тебя нет семьи. – продолжила свои расспросы Ольга, сидя на больших современных садовых качелях под раскидистой яблоней с поспевающим богатым урожаем яблок.

          - Я было уже понадеялся, что ты не вернёшься к этому разговору… - вздохнул тот, и опустился рядом с нею – На чём там я остановился, помнишь?

          - Конечно, на своём недовольстве поведением молодой жены и её нежелании иметь детей.

          - Недовольство – слишком слабое выражение… Нет, первое время, больше года, я почти не обращал внимание на то, что за внешней оболочкой Вики пустота – молодости свойственно видеть только то, что ей хочется… Но потом ребята, сослуживцы, стали делать какие-то завуалированные намёки на заметно пробивающиеся у меня рога… Не прямо, не открыто, а так… как бы и не про нас с нею вовсе… Сначала не замечал, потом по глупости расценил как зависть: как же, зять самого! А потом… А потом мы уехали на войсковые учения, поднятые по тревоге внезапным распоряжением главнокомандующего… Месяц отсутствовал, соскучился, летел к ней на крыльях и что? А ничего… Во-первых, она не так уж и обрадовалась моему появлению и вместо того, чтобы броситься на шею, крутанула подолом и умчалась на какую-то ранее намеченную вечеринку, на которой быть ей нужно было прямо-таки непременно… Попробовал остановить, образумить… Куда там – сделала ручкой. Обозвала тупым солдафоном и умчалась… а я… ушёл ночевать в казарму и не приходил домой трое суток… И что? И ничего – можно было бы не появляться и больше, поскольку её в квартире тоже не было – осталась на той вечеринке у какой-то подруги на неделю…

          - Ничего себе… А потом? Вернулась или вернули?

          - Не выяснял… Но скорее всего, вернули, потому как тёща при встрече со мной сразу начинала плакать, что раздражало неимоверно! Но, как бы там не было, вернулась… И прямо с порога объявила, что сейчас не пятнадцатый век, что она свободный человек и я ей не указ с кем дружить, и как проводить время:

          - Ты вечно отсутствуешь! – кричала она в запале – А я, что, должна под окошком сидеть и ждать, когда ты соизволишь осчастливить меня своим присутствием, что ли? У меня жизнь одна, а молодость проходит быстро…

          - Ну, ты же знала, за кого выходила замуж, да и на примере собственной семьи могла  бы…

          - Ничего я не знала… Девятнадцать лет…

          - А теперь знаешь?
 
          - Да, знаю, представь себе! И эта разница огромна как днём, так и ночью… Ты же не мужик, ты солдафон… Ты и в постели, как на плацу…

          - А у тебя, что, появилась возможность сравнивать, что ли?

          - Представь себе! И все сравнения не в твою пользу! – кричала она. А мне впервые в жизни захотелось врезать ей по скалящейся роже по-мужски, со всего маху, так, чтобы не вдруг поднялась…

          - Надеюсь, этого не произошло?

          - Нет, конечно, нет, но если бы я мог предвидеть то, что за всей этой мерзостью последует дальше, лучше бы мне было не сдерживать себя… Хлопнув дверью и приняв решение подавать на развод, я не помню как оказался в городе на своём «Жигулёнке», как во сне, или бреду каком горячечном… Купил бутылку водки и прямо у порога магазина из горла, как воду… Куда я ехал? Зачем? Ума не приложу до сих пор… И вдруг как вспышка перед глазами: корова! Удар был такой силы, что я лбом разбил лобовое стекло, но ремень безопасности удержал в кресле… Наверное, я потерял сознание… Даже не наверное, а точно, потому как, когда очнулся, вокруг уже суетились менты-дпэсники и ещё какие-то люди… «Скорая помощь», в которой везли не только меня, но и очень пожилую женщину – хозяйку этой самой коровы, которую я не видел вообще… Но я-то выжил, а старуха нет…

          - Ох… И – что?

          - Понятно что – шесть лет и, как говорится, приговор окончательный и обжалованию не подлежит… Так что, Оленька, перед тобой, так скажем, убийца… А ты смеялась над возможностью криминального прошлого своего нечаянного знакомца…

          Повисла пауза… Молчали оба: он, сожалея о том, что решился на данный разговор, а она от осознания жуткого поворота в судьбе ставшего небезразличным ей человека. Поднявшись с качелей, Юрий ушёл в дом. Ольга, посидев ещё какое-то время, пошла за ним и не нашла его на «мужской половине» - он стоял перед иконой Божьей Матери в комнате у Маняши, куда ещё она ни разу не заходила… Почему? Почему-то было страшно… Ольга не знала, молится он или просто так стоит, а потому уже собралась тихонько ретироваться, чтобы не нарушать минуту уединения, но Юра не позволил, окликнув её:

          - Не уходи! Ты же ни разу здесь не была… Оль, ты как-то в разговоре удивилась, услыхав, что Маняша жила монахиней в миру, помнишь?

          - Да… помню… Мне и теперь это удивительно, хотя, признаюсь, я вообще ничего не смыслю в вопросах веры… А ты что-то знаешь об этой стороне жизни тётушки?

          - Мало, но кое-что знаю… Когда твои родители разошлись, Семён какое-то время лежал в больнице – нервный срыв… А Маняша в то время жила в самом настоящем монастыре, только что приняв постриг, после десяти, кажется, лет пребывания там в послушницах… А тут такое дело… Родных у них не было… Так сложилось… И вот она, испросив разрешение у настоятельницы, или как там они называются, приехала, чтобы ухаживать за братом, у которого совсем пропало желание жить, настолько, что он был готов совершить суицид… По тебе тосковал… по тебе, ну и по ней, конечно, хотя и не отдавал себе в том отчёта, особенно на первых порах… Пол года сестра возвращала его в жизнь… Целых долгих шесть месяцев, в течение которых он гнал её от себя, отказывался от общения, отказывался принимать пищу, балансируя по самому краю… А она терпела и молилась, устроившись в ту же больницу санитаркой… Мыла полы, выносила судна… и разговаривала с братом… разговаривала и тогда, когда он крыл её матом, и обзывал…  А потом она вновь поехала в какую-то свою религиозную инстанцию с просьбой отпустить её в мир… и получила там позволение на это! Получила с гарантией возможности возвращения, но так и не вернулась, оставшись при нём, хотя всю жизнь потом соблюдала монастырский устав, превратив родительский дом в самую настоящую келью… Но сделав главное дело - вернув брата с пагубной тропы, на которую его так старательно увлекала нечистая сила… Кстати, это именно она предложила ему тогда сделать пристройку к дому, правда для себя, но он распорядился иначе!

          - Юр… какая жуткая история… А она… Чем она занималась потом, кроме молитв, конечно?

          - Молитв? Честно говоря, я ни разу толком не видел её на коленях или ещё как-то… Когда она молилась? Не знаю… Всё происходило за закрытыми дверями, не на показ, интимно, что ли… Но то, что молилась, сомнению не подлежит… Ночами, наверно, и когда никого поблизости не было… Чёрные монашеские одеяния не носила, но одевалась всегда очень скромно – никакой пестроты, серые, тёмно-синие, коричневые тона, платочек на голове и вечные чётки в руке… Раз или два в год совершала паломнические поездки по святым местам, оставаясь там по месяцу, а то и более в качестве простой трудницы, пока позволяло здоровье. Читала по покойным, провожая в последний путь – здесь же нет церкви и все эти требы совершались в городе, но захоронения-то происходили на местном кладбище, так что… Следила за домашним хозяйством, огородом, а в любую свободную минуту пряла шерсть и вязала носочки-варежки деткам в детский дом – ни минуты без хлопот…

          - А где она её брала-то, шерсть эту?

          - Так они с Семёном всегда держали овец… до самого последнего времени. Это уже после её смерти я перевёл их…

          - Юр, а ты… Как ты с отцом познакомился?

          - Пойдём чайку попьём, а? Что-то в горле пересохло…

          - Как я познакомился с Семёном? – продолжил Юрий не без усилий над собой прерванный разговор – На перроне… Сидел под моросящим дождём и собирался, как Анна Каренина, броситься под паровоз…

          - Ты что?! Правда думал покончить жизнь таким образом?!

          - Да… представь себе… Вышел я на волю по УДО за примерное поведение, освоив мирную специальность швеи-мотористки – мы там шили спортивные сумки с логотипом «АДИДАС», помнишь такие?

          - Помню… - боялась спугнуть его желание говорить, тихо ответила Ольга.

          - Да… обратно в армию не взяли, жить негде… Ехать в Сибирь не к кому… Что делать – ни одной трезвой мысли в голове… Начал скитаться, прибился к таким же бедолагам. Ночевали в теплотрассе, натаскав туда всякой мебели со свалок… Питались, пили общаком… Подрабатывал на рынке, перетаскивая товары на тележке, не желая красть, чтобы вновь не вернуться туда, за решётку…

          - И как долго всё это продолжалось?

          - Три года… Но умом-то я понимал изначально, что скатываюсь всё ниже и ниже… А не хотелось… Пару раз подженивался, так сказать… Но эти мои избранницы, они же были из того же социального слоя – бомжихи… для которых бухло было важнее всего, важнее даже физиологии… И вот тогда я задумался о суициде… Без прописки на работу не устроиться, а без работы невозможно нормально жить…

          - А отец, он-то каким образом там оказался?

          - А я знаю? Наверное с Небес кто-то пожалел меня непутёвого и послал его ангелом спасителем… Да… Подсел он ко мне на лавку и спрашивает: «Заработать хочешь?» «Хочу! – ответил я – А что делать нужно?» «Пошли со мной!» - и привёл меня в буфет на станции.

          - Зачем?

          - Накормить… Он сразу просёк, что я жрать хочу… Ты прости за это слово, но тогда всё было именно так… Заказал макароны с котлетой и подливкой – ничего вкуснее с тех пор не признаю! Кружку пива… А потом привёз сюда! И мы с ним начали строительство! Руки-то у меня всегда росли из нужного места – быстро ухватывал… А он, кажется, умел вообще всё! Но у него же ещё была и основная работа – директорствовал. Даст мне задание на день и до вечера. А вечером оценит сделанное, что-то подправит, что-то одобрит… Вот так мы с ним и возвели мужскую половину!

          - А Маняша, она как тебя приняла?

          - Холодно… Но не возражала, хотя пару раз прямо при мне выговаривала ему за легкомысленность, мол, привёл в дом незнамо кого… Я же не скрывал от них, что судим и за что… А он, бывало, посмеивается над её страхами: э, матушка! А где же твоё смирение-то? Кто из нас без греха-то? Ай не помнишь, как Христос на Кресте уже будучи разбойника простил и с собою в Рай увёл? А Юра… пацан, ошибся по молодости и – что? На всю жизнь изгоем его оставить? Не по-божески, не по-христиански это… А сам-то коммунист, член партии, представляешь? Ух, как я тогда проникся к нему… А потом и к ней… и даже не известно к кому больше… Вот так я тут и оказался, драголюбезнейшая моя Ольга Семёновна… Ну, как тебе сюжетец для детективного романа? Страшно?

          - Страшно?! Вовсе нет… Жалко…

          - А вот этого не надо! Не надо меня жалеть… Жалеют слабых, а я слабачком никогда не был и, надеюсь, не буду! Значит, так было суждено… С судьбою не поспоришь и с неё не спросишь… Понимаешь, даже те страшные, постыдные годы за решёткой, и то для чего-то были нужны мне… Нужны, для того, чтобы знал край, да не падал… Помнил, что каждую минуту всё может настолько кардинально и непредсказуемо измениться, причём вне твоего желания и хотения, что только и останется как разводить руками… Кстати, резьбе по дереву меня именно там обучил один кудесник в этих делах! Ох, вот это был мастер, я тебе скажу! Хоть портрет, хоть икону… Нет, жалеть меня не за что! Наоборот, можно только позавидовать!

          - А, ну конечно! И есть чему… - горько скривилась Оля.

          - А вот представь себе – есть! Во-первых, судьба свела меня с такими людьми, свет от общения с которыми и по сей день освещает мне дорогу во тьме тягучих буден. Научила любить и ценить каждый миг, каждую минуту покоя и спокойно принимать взвешенные решения при возникновении трудностей, научила любить жизнь и людей видеть такими, какие они есть, со всеми их тараканами и заморочками! И, наконец, она же послала мне тебя! Позволила вновь наполнится сердцу радостью общения, любовью, если хочешь!

          - Гарин! Да ты – поэт!  - рассмеялась она – Ох, как сказал… Красиво! Ладно, прости, что заставила тебя вновь пережить то, что лучше бы забыть окончательно и бесповоротно… Но мне это было важно…

          - Надеюсь, не для того, чтобы убежать без оглядки? – с заметной тревогой произнёс  он.
 
          - Надейся… Сам же сказал, что от судьбы не убежишь… - прошептала она.